Хабиб Альби

Лондонские дожди всегда были беспощадными и холодными. Особенно за столицей, в обычных поселениях и деревушках, куда ни один современный человек не сунулся бы. Но каждый знает, что в таких деревушках могут жить люди со своими секретиками. И Джейсон с Салимом одни из тех кому есть, что скрывать. Не только их отношения, но компания решила разделить отряд «Почтальонов», разбросав их по разным частям земли, ради безопасности ещё и в малонаселенных местах. Городок, где жили Джейсон и Салим, находился больше на севере, из-за чего им пришлось долго перестраивать дом, сделав тёплым и накупив кучу тёплой одежды и одеял. Они не жаловались, это хотя бы что-то, чем быть запертым на базе или в каком-нибудь засекреченном центре, куда сливают «Видевших». Из-за высоких статусов персон в их отряде, это «Правительство» не могло просто их Удалить или тоже сослать в центры. Отделались только многочисленными и «невъебейше засекреченными» документами о неразглашении, о том что берут ответственность на себя там, что Колчек головой, статусом, жизнью и очком ручается за «пленного-сообщника», что обещают не покидать локацию больше, чем на 2 недели и бла-бла-бла. Эта херь, Колчека, до червячков в глазах томила. Салиму всыпали бумаг даже больше, чем у других; неразглашение, виза, документы, переводы — «можно хоть кострище посреди пустыни развести, точно бы даже на МКС это увидел». Но тот был готов ещё одну тысячу подписать, если бы ему только дали увидеться с Зейном в последний раз. И всё же они увиделись только перед их отлётами. Зейн летел прямо в столицу и его уже ждала комната в общежитии, а Салим с Джейсоном — в самый дальний аэродром от ближайшего города, чтобы никто ничего не видел и не заподозрил. Всем было расставаться грустно и частично обидно. Были и дебаты «почему они летят вместе?», «нет, давайте по-другому!», «лучше сослать нас вместе, мы ручаемся друг за друга!» и ещё триллион отмазок, точно как в школе при совместных проектах. В итоге разделили всех на: Салима и Джейсона, Ника и Эрика, Рейчел с Клариссой, и Джозé вместе с Мёрвином; все были уверены, что именно их группа «не выживет» в совместном проживании. А Джейсон определённо не хотел жить с Салимом вместе. И совсем уж не ожидал, что после месяца совместной жизни «словит чувства». Конечно, ожидалось, что Салим тогда врежет ему, наорет на арабском, затем и на английском, а затем и вовсе проматерится трёхэтажно на Колчека, но больнее было, когда Салим уезжал сам в город и жил там. Буквально, приезжал, оставался на три дня и как в уговоре покидал их дом на 2 недели. Это продолжалось два месяца, до тех пор, пока агенству и всем следящим за ними, «объектами», не надоело вечное передвижение Салима и Джейсона, поэтому им обоим прислали письмо с ещё одним документом о том, что теперь за ними ведётся жесткое наблюдение и они не могут покидать локацию без друг друга на долгие сроки. Мало ли, Салим уже коим-то образом воссоединился с правительством своего государства. И оба прошли через долгую стадию принятия. Долго не могли контактировать и даже обмениваться важной информацией, если приходило от агенства. А потом они напились и у них было много секса, любви, гейской романтики и жили они, как настоящая гетеро семья. О-ох, Салим ненавидел, когда Джейсон так описывал их начало отношений, но от небольшого смеха удержаться не мог. Этот мужчина, совсем казавшийся ему парнем, так заботился о нём и искренне любил. Было много диалогов, ссор, побоев даже, но они научились принимать это и стали утешаться. Джейсон не мог снова накуриться или начать употреблять, хотя это был плюс, но у него случались ломки. Салим поддерживал его и заботился о нём. Салим же не виделся с сыном, даже когда ездил в столицу не мог сориентироваться, будто агенство и правда перекрывало любые возможности встречи отца с сыном. Джейсон лечил и поддерживал его в ответ. После случая в шумерском храме, прошло чуть больше двух лет. Салим стал работать репетитором и учителем местным детям и подросткам, что так хотели покинуть родное гнездо. Некоторые родители даже пытались подкупить Салима с Джейсоном, а затем и вовсе пытались прогнать их из деревушки, но через 2 дня оказалось, что семьи переехали вместе с их драгоценными чадами в более крупные города, ближе к столице. Мда-а, чудо агенство, хоть на этом спасибо. И за деньги на пропитание и разные средства, на этом всё. Джейсон Колчек стал как ответственный мужчина работать в… местном ларьке, это место даже магазином не назовёшь, настолько бедновато оно выглядело. Но ему все же повезло и он смог уговорить двух единственных мужиков в местном мастерской устроить его работать с ними. Вы бы знали, как тот хвастался, что «выбрался из трущоб» в «мужское дельце». Пусть Джейсон и принял себя, что он гей, но никак не может позволить себе быть менее мужественнее обычного. Слухи ходили. Люди шептались за их спинами в баре. Закрывали детям уши и глаза, когда они вместе закупались в торговом центре или в обычном продуктовом. Это бесило, раздражало, но они привыкли. Гражданские ведь не должны знать, что с ними не так и что они пережили? Не редкостью были и драки в баре. Удивительно, но после шестой по счету драки за них стали заступаться. Да-да, местные геи и бисексуалы. Ну, в основном. После этого единственного раза никто больше к ним не лез. Они подружились со многими ними, даже как соседи и близкие друзья стали ходить друг к другу. Их знакомые приняли их, были и расспросы про «прошлую» жизнь, с этим были особые проблемы, но после нескольких попыток друзья перестали лезть не в своё дело. Знакомые же тоже были «в бегах» от своих семей и знакомых, большую часть из них, вторые половинки, работали дистанционно. Джейсон был готов обменять всю свою прежнюю жизнь на это. На это. То что теперь держит его живым, он чувствует себя впервые дышащим человеком, который живет, а не бездумно существует. Он может быть собой и жить с любимым человеком, разделяя общую кровать и их жизнь. Джейсон Колчек впервые ощутил взрослое искреннее счастье с другим мужчиной. Были моменты, когда он резко останавливался и спрашивал себя «какого черта?!», а затем замечал, как Осман стрижёт за окном их цветы огромными ножницами, срезая лишнюю листву. Видит, как мужчина улыбается ему мягкой улыбкой, как тоже влюблённо прикрывает глаза и хихикает, когда видит, что Колчек выронил стопку бумаг и коробку с какими-то шурупами и винтами. Джейсон влюбляется сильнее, когда летом Салим закрывает ему глаза повязкой и ведёт куда-то, через лес за их домом. Ведёт аккуратно, но чувствуется, что мужчина как маленький ребёнок, спешит показать что-то восхищающее. И Джейсон в восторге. Они стоят около местного озера, здесь есть маленький пирс, с которого точно прыгали и ныряли дети, чувствуется эта атмосфера в таком закрытом месте. Джейсон будто заново ощущал детство, переживал все подростковые чувства, сильнее привязывался и влюблялся в давно бывшего врага. Они долго купались в холодной июньской воде, пытались по-детски топить друг друга, залезали друг другу на плечи и каждый скидывал другого, целовались и изо всех сил прижимались к пирсу, пытаясь создать трение между их разгоряченными телами. Впервые тогда Салим называет его «хабИб Альби», на что Джейсон только поворачивает голову и с хриплым голосом спрашивает, что это значит, но Осман только смеётся и крепче прижимает парня, не давая тому утонуть или захлебнуться. И Салим дальше продолжает так называть его, не объясняя, что он имеет ввиду. Джейсон пожертвовал бы прошлой жизнью, своим статусом, своей работой ради того, чтобы провести свою оставшуюся жизнь здесь. Вместе с любимым человеком, Салимом. Но ведь не всегда могут продолжаться такие дни в Британии, верно? Великобритания довольно холодная страна, почти как Россия, но с повышенной влажностью. Этот день не стал исключением. Противный, рассеивающийся дождь, совсем как пыль, хлестал по людям, по их машинам, и зонтикам, совсем не защищая владельцев, окрашивая их одежду на тон темнее и дождь навешивался, заставляя всех спешить в итак бурной столичной жизни. Джейсон решил приехать сюда пораньше и уехать тоже, но задержался в продуктовом и в итоге попал под этот треклятый дождь. Пока он доезжал обратно к их дому, его все никак не покидало ужасное чувство. Будто что-то забыл, что-то упустил. Он считал этот день очень важным для себя. В прошлом году, день, когда он осознал и окончательно принял себя. И он искренне хотел хорошо провести этот вечерок вместе со своим парнем и может лениво полежать перед телевизором, чувствуя тёплые руки на своей голове, аккуратно расчёсывающие уже патлатые волосы, которые так неприятно лезли в глаза. Их нельзя было собрать, но и короткой военной стрижкой не назовёшь. Это очень помогало, когда он случайно встречался с новыми жителями их небольшой деревушки, никто не смог бы сразу сказать, что тот бывший военный. Джейсон очень хотел верить, что это неприятное чувство это забытое пиво, которое он взял с собой, но на кассе отвлёкся и его не пробили. Всё равно в баре или магазине он мог купить, что-то получше, вино или коньяк. Он спешит зайти в их странно притихший дом, промокает вся его одежда, осенняя кожаная куртка, любимая кепка и обувь, когда он видит и замечает. Рассеянно оглядывается, старается стрясти капли воды с ресниц и лица, пытаясь не выронить, так некстати, тяжелые пакеты. Смаргивает влагу, тяжело дышит и снова видит. Свежие и уродливые отпечатки шин и следы ног на мягкой траве около их дома. Полностью окружающие их дом. Джейсон видит, насколько пустыми и забытыми выглядят окна. Слышится противная музыка, словно из 80-ых играет. Салим любил включать что-то, под что он мог готовить и петь, или всё вместе, также танцуя и дожидаясь своего любимого. Джейсон осторожно ступает, словно на минном поле. Ни как на обучении, а буквально чувствует, что для его сердца эти шаги отдаются словно на минном поле. Первая мина. Взрыв. Сердце пропускает удар — заметно, что кто-то выбил окно изнутри дома. Второй взрыв. Сново пропуск удара — задняя дверь, со стороны кухни, заблокирована чем-то. И Колчек узнает стиль блокировки, словно военные были у их дома. Страшно. Третий взрыв. Сердце в пятках — дверь не заперта, её даже не выбивали, не пытались войти. И тут он роняет все пакеты. Плевать, что там могло что-то разбиться. Плевать на промокший хлеб и упаковку молока. Плевать, что чертовы конфеты тоже промокли. Ему не наплевать на дом, единственное место куда он мог вернуться. Джейсон со скрипучей душой, словно дверь, заходит домой. В нос сразу же бьет запах гари и крови, а эта темнота за окном и внутри помещения только и заставляют сердце заходиться в бешенном ритме. Повсюду в стенах сквозные дыры, сбитые стопки книг и бумаг, разбитые вазы и полный кавардак. Блять-блять-блять-блять-блять-блять, сука! Голова пульсирует от давящей погоды и флешбеков. Запах крови, плоти и гари, словно снова вернулся в Ирак в тот маленький пастуший домик, откуда они еле выбрались живыми. Когда минутная паника и обостренное чувство страха проходят, он видит, что горит маленький огонёк на кухне над плитой. За плитой никого нет, но есть тело. Не стоящий человек, ни Салим, ни кто-то из местных, а просто явно завёрнутое тело на холодном полу кухни. Джейсон да ни за что в жизни туда не подойдёт! Не реально, не возможно! Всё это время они так прекрасно справлялись, все делали по инструкции… они не могли так проебаться! Но безмолвное окровавленное тело говорило о совсем другом. Джейсон не видел лица, так как он уже был упакован в чёрный мешок. Он не знал тело ли там вообще. Просто, блядь, не мог поверить! Но у Джейсона ведь навыки лидера и капитана, а ещё он морской пехотинец и за своего солдата тоже убьёт кого-то. Но это не его солдат. Салим не солдат морской пехоты США. Салим не просто грузное тело существующее в этом мире. Салим прошёл иракскую войну, выжил в шумерских пещерах и его не убили на базе, когда их там держали! Джейсон не верил, что Салим мог так просто умереть. Умереть на этой окровавленной пятнами кухне, с маленьким огоньком над плитой, что освещала сковороду с какой-то подливой для их ужина. Этот свет был единственным, что удерживало Джейсона упасть на колени в слезах и в таком состоянии ползти к телу, умоляя не оставлять его одного в этом мире и кричать навзрыд, умоляя и умоляя. И Джейсон почти это делает, но цепляется рукой за островок и пальцами цепляет, и сминает какую-то бумажку на столе, но так же падает около мешка. Трясёт, будто сильный мороз прошиб до самых костей и сердца. Слишком тяжело. Слишком больно. Он не был готов, так всё быстро потерять. Адреналин бьет в голову не по-детски, грудь тяжело вздымается, а в голове настоящий хаос, как в душе. Он отвлекается на бумажку под своей рукой. Эта была открытка. Обычная светло-бежевая, изнутри написано только от руки обычной ручкой: «Мой дорогой Джейсон, Я догадываюсь, что для тебя этот день имеет особое значение. Я понимаю, каково это, когда от тебя отворачиваются и оставляют плыть по течению жизни одному. Я вижу каждый божий день, как ты стараешься для нас обоих. Вижу, как ты меня любишь и в ответ я отдаю тебе всю свою любовь и оставшуюся жизнь. О, хабИб Альби, я надеюсь, что могу подарить тебе в один из дней всё, что ты пожелаешь! Я благодарен Аллаху за тебя. Благодарен, что могу жить с человеком, который стал мне ближе, чем друг. Я благодарю Аллаха за тебя, благодарю Аллаха его за твою любовь и заботу, каждый день молюсь по ночам для нас и Зейна, желая поскорее воссоединиться. Я буду благодарить саму Судьбу, Бога, Аллаха и кого угодно за нашу встречу и эту жизнь, после тех ужасных шумерских пещер. Каждый день я наблюдаю за тобой и не могу думать ни о чем другом. Ты занимаешь весь мой разум, сердце и душу, Джейсон. Знаю, ты не любишь всю эту «арабскую ересь», но других слов — увы! — я не знаю, чтобы передать свою любовь. Я буду любить тебя, как муж скучающий по своей жене с ребёнком. Я люблю тебя, ведь ты моя судьба. Я люблю тебя, роХи, и говорю тебе, что ты Альби, хабИб Альби :) Прости меня, за эти глупые и незнакомые для тебя слова. Обещаю, что поведаю тебе о них этой ночью, хабИб Альби. («любимый моего сердца») Твой покорный и любящий муж, Салим» Джейсон ведь совсем не догадывался и не знал, что Салим тоже готовился к этому дню… Но теперь, Салим всегда будет готов к этому дню и навсегда останется любить молодого Джейсона Колчека, так и не узнав, что он смог договориться, и что теперь Салим наконец проведёт единственный день со своим сыном. Только гулкий стук сердца отдаётся, полная чернота перед глазами, а воздуха катастрофически не хватает. Джейсону приходится отползти назад, практически к самой двери, сбивая единственную целую мебель и опрокидывая маленький столик. Резкий стук и разбитая чаша с осколками снова вырывают Колчека от очередного приступа, он в неведении осматривается и натыкается взглядом на конверт. «Кому: Лейтенанту Джейсону Колчеку От кого: ЦКВС; Корпорация Амбрелла» В душе Колчека слишком сильно бушевали эмоции. Только всепоглощающая злоба к этим адресантам. Он не мог даже подумать, что его собственная страна предаст его, но он же сам на это подписался верно?.. Он ведь, блять, что-то тогда подписывал в лагере, но, сука, не читал. Это и есть отплата Бога за то, что не читал мелкий шрифт? Какого, блять, хуя… «Первый Лейтенант морской пехоты, Джейсон Колчек, Ваше присутствие, вместе с остальными членами команды “Почтальон” требуется в главном штабе ЦКВС, по случаю совещания Корп-ии Амбрелла, о дальнейшем вашем расположении и проживании вне данной страны. Просим Вас брать с собой только необходимые вещи, никакие документы и оружие не требуются. В случае отклонения от инструкций, нам придётся аннулировать Вашу поездку и переезд, оставив Ваше дело капитану и администрации. Наше агенство и корпорация благодарит Вас за понимание.» Эти мрази? Просят его? Переехать? Оставить всё позади? Осознание словно прошибает рикошетной пулей по телу. Джейсон силится не разорвать сранный документ на мелкие кусочки и проглотить их вместе с обжигающим вкусом алкоголя. Но он не может. Его посадят в вытрезвитель и он сделает в разы хуже своей команде. Но он, блять, не мог оставить всё вот так. Слишком много воспоминаний, слишком много переполняющих чувств, эта обстановка… так вытрезвляет. Словно во сне, задыхающийся Джейсон пробегает глазами по строчкам письма. Снова и снова. Ни слова об удалении партнёров или Видевших, так какого-?! Только через секунду, он уже вытряхивает ещё одно письмо из конверта. Надпись гласит: «Корпорация Амбрелла» Видимо, явно хотели бы отдельно поговорить с лейтенантом. «Приносим наши извинения от всей корпорации за Вашу потерю. Мы понимаем опасность всей миссии и не могли позволить оставить Вашего друга отдельно, но и для него места для переселения не хватало. Примите наши чистые извинения и скорбь, мистер Колчек. Обещаем, Вы найдёте лучший покой. Со всем уважением, Корпорация Амбрелла.» Извинения? То есть… убийство Салима не дело рук его ребят. Корпорация Амбрелла. Не видящим взглядом, он цепляется на время отъезда из своего дома. У него осталось только 24 минуты, далее с ним не станут возиться, сразу затащат в катафалку. Джейсон Колчек первый лейтенант морской пехоты США. Он является одним из лучших по своему званию и умению бесспорно выполнять приказы. Но сейчас Джею оставалось только намотать сопли на кулак и пойти искать сумку, чтобы запихнуть туда все вещи Салима. В этом доме всё принадлежало им. Диван, кровать, еда, даже чёртово одеяло они вместе делили! Но он только перебирал старенькие вещички Салима, что явно были больше, скомкано запихивал внутрь, бездумно укладывая какие-то книги Салима, пусть те и были на арабо-персидском. Единственную вещь, что Колчек успел ухватить с собой перед отъездом, как воспоминание — это старенькая и потрепанная фотография семьи Османа. Теперь Колчеку нечего терять. Салим ведь теперь всегда будет с ним. Салим будет защищать его, смотря на него с небес или с лаборатории, где спрячут и сожгут его тело. Салим же теперь останется вечно молодым и умным, его никогда не настигнет деменция и старость. А Колчек только останавливает проигрыватель, продолжающий играть любимый альбом Салима, что раньше так сильно тоже запал в душу Джейсону, но сейчас вызывает только отвращение и желание блевать. Он молча натягивает свою кепку на голову, стараясь скрыть козырьком потемневшие глаза и ломающийся рот в оскале злобы и боли, когда кто-то из солдат дотрагивается до него, чтобы поторопить сесть в машину и исчезнуть из этого городка. Салим остаётся в их доме, что уже успел промокнуть из-за дырявых стен, разбитых окон и открытой входной двери. Он продолжает напевать и готовить ужин для их свидания сегодня с Джейсоном. Салим, как ни в чем не бывало, солит картошку и откупоривает бутылку сухого красного, то смотря на циферблат часов, то на дождь на улице. Салим никогда не сможет узнать, что Колчек переедет от него и заживает своей жизнью. Салим останется молодым и влюблённым мужчиной, который всё также готовит прекрасный ужин, в богом забытой деревне, в обрушенном доме.