***
Гарри с Гермионой давно были дома, тренировались и уже смогли стать на ноги под присмотром врача. Когда Грейнджеры увидели в первый раз ноги детей, они плакали, обнимали и целовали обоих, настолько велико было счастье родителей. — Мама, папа! Я стою! Я стою! Смотрите! Я смогла! — визжала Гермиона от счастья, впервые поднявшись на ноги, а Гарри только молча плакал, смотря на любимую. Это было счастье, огромное, невозможное счастье, которое сразу же отпраздновали. А потом смог встать и Гарри. Они стояли, обняв друг друга, целовались и плакали. Слезы стекали по щекам Гарри и Гермионы, которые стояли на своих ногах. А потом они вместе, держась за руки, сделали первый шаг. Свой самый первый шаг в этой жизни. Ходить было сложно, тяжело, непривычные к нагрузке ноги так и норовили подломиться, но они шли. Плакала мама, глядя на это чудо, плакал папа, не надеявшийся уже увидеть, как его дети идут. Идут своими ногами. Идут в свое будущее. И хотя они быстро уставали, предпочитая больше передвигаться в привычном кресле, но дело было практически сделано. Это был лучший подарок из возможных и невозможных. А под самый конец каникул пришел Северус Снейп и привел зеленоглазую рыжеволосую женщину. — Гарри, — сказал зельевар. — Это твоя мама, только она тебя не знает и вообще ничего не помнит. — Понятно, — кивнул мальчик. — Стерли личность? — И личность, и навыки до девятилетнего возраста, — подтвердил догадку Северус, а Лили старательно отворачивалась, стараясь не смотреть на мальчика в инвалидном кресле. — Я понимаю, она не моя мама сейчас, профессор, — улыбнулся Гарри. — Она сейчас Лили Эванс, ваша невеста или дочь, вот не знаю. А моя мама — вот, Эмма Грейнджер. Северус был рад тому, что этот необыкновенно умный мальчик понял и не будет претендовать на маленькую девочку в теле своей матери. Мальчик по-доброму улыбался, глядя на Лили, и сочувствовал Северусу, когда Лили привстала на цыпочки и громким шепотом сказала зельевару: — Северус, я писать хочу. — Вот об этом я и говорил, удачи вам, профессор, — пожелал улыбающийся Гарри. Когда Северус с Лили уже уходили, мистер Грейнджер сунул тому в руку незапечатанный конверт, в который профессор Снейп взглянул только дома. Взглянул, прочитал сухие строки протокола допроса и вздохнул с облегчением — Лили была отомщена.***
С каникул, немного запоздав, юные Гриффиндоры возвращались уже без кресел. Они прошли колонну и сели в поезд. Когда их увидели девочки барсучьего факультета, то устроили такой радостный визг, что в поезде чуть стекла не посыпались. Теперь оставалось только учиться. Поезд гуднул на прощанье и отправился в школу. А в школе был счастливый Невилл, обретший родителей и питомца. Питомцем была зеленая жаба по кличке Элджи, она жила в стеклянном шаре, который Невилл иногда, когда никто не видел, ставил на горелку, обеспечивая питомцу немало ярких минут. Дома его ждали папа и мама, живые и здоровые. А в Мунго лежало затейливо перекрученное после визита Ксенофилуса Лавгуда нечто. Нечто могло только похрюкивать и с обидой смотреть единственным глазом, который теперь венчал копчик этого существа. Прошло полгода, и Гарри с Гермионой отправились во Францию, где их ждал наставник, который был очень рад юным дарованиям. Именно ему они и рассказали историю прошлой жизни, заставив опытного алхимика возмутиться подобным пренебрежением к детям. Несмотря на прожитые годы и опыт, Николас Фламель все еще считал, что дети неприкосновенны. Осенью к ним на Хаффлпафф поступила девочка, в которой уже никто бы не узнал Полоумную Лавгуд. Она была яркой, солнечной и почти постоянно улыбалась, за что ее очень любили девочки. Но вот Невилл, когда впервые увидел Луну, замер, не в силах сказать ни слова. Почти полгода мальчик замирал в ее присутствии, пока девочка не взяла его в свои руки. Гриффиндоры отдали замок Помоне Спраут, фактически принудив добрую женщину стать директором. Да, она не смогла отказаться и была самым лучшим директором за всю историю замка. По крайней мере, так считали дети.***
Весна давно вступила в свои права, все наливалось цветом, удивительные цветочные запахи витали по деревне, где сейчас происходило свадебное торжество. Мастера зельеварения Гриффиндор стояли, держась за руки, со счастливой улыбкой глядя на своих друзей — Невилла и Луну. — Невилл Лонгботтом, по своей ли воле берешь ты в жены… — Да, — твердое, как каменная стена. — Полумна Лавгуд, по своей ли воле… — Да! — звонкое, счастливое, яркое, как сама эта светящаяся сейчас от счастья девушка. В этом мире не было Второй Войны, не было полусотни мертвых детей, не было слез и зелий. В этом мире все были счастливы и дарили счастье любимым. Еще один мир своим счастьем и покоем дарил стабильность соседним мирам.