Взрывпакет.

      Для обуздания мирового наркотрафика Майкрофт три года выстраивал безумную стратегию — Сталина бы вырвало, а Юлий Цезарь удавился. Сложносочиненная многоходовка казалась ему чудовищно жизнеспособной, и не было той силы, что могла бы ей противостоять, Майкрофт учел все возможные проблемы. Ее реализация практически свершилась, и теперь Майкрофт не мог понять двух моментов — КАК и ПОЧЕМУ. КАК этот колченогий мудак смог так изящно пустить под откос годами готовящуюся операцию? И ПОЧЕМУ именно за сутки до реализации Майкрофтового высоколобого психопатического спектакля? В том, что это было неслучайно, Майкрофт ни на йоту не сомневался. Случайным ли был тот финальный плевок судьбы — столкновение с Уотсоном по дороге к туалету?              Чертов травматолог Уотсон, пристрелить бы в ложе как Линкольна, но кто ж о его существовании тогда знал? Трехногий упырь на нейролептиках. Понторез на полудохлой развалюхе. Сексо-зажигалка, недобитая Афганистаном. Эротизатор вдохновения Маасдама. Полостной хирург с трясущейся ведущей рукой. Нет, ну кому может понадобиться такой хирург, разве что для полостной операции при травме посреди стройки? В цивилизованном мире медициной правит прекрасная ранняя диагностика и модные лапароскопические малообъемные операции. Но после второго подхода к проблеме Майкрофт понял, что давно не обращался за медицинской помощью и многое в развитии европейского здравоохранения пропустил. Оказалось, что даже при всеобъемлющем медицинском скриннинге населения широкой граблей, в одной только Голландии проскакивало каждый месяц до десяти запущенных опухолевых процессов. По одному на каждый из десяти прокачанных новейшей аппаратурой шикарных госпиталей. И это не считая случаев огнестрела из мелкокалиберного в пузо и других случайностей. А если хирург делает менее пяти расширенных операций в месяц, он дилетант, а количество послеоперационных осложнений зашкаливает. Руководство госпиталей и наловчилось приглашать оперировать запущенные случаи того, кто делает это часто, а посему качественно и быстро. Хромой Уотсон явно знал, куда направить свои таланты и стал небедным человеком. С таким хирургом руководство легко отплевалось от родственников и не косячило в страховке.              Другим откровением для Майкрофта стало активное участие Уотсона в лечении заболеваний женской репродуктивной сферы, но все оказалось до глупого просто. При грандиозном наплыве иммигрантов стало банально не хватать оперирующих хирургов и химиотерапевтов. Толерантные сограждане боролись за равенство и мульти-культи, а напоролись на очереди за медпомощью и растрату бюджета. Качественных докторов по этой специальности система университетов могла предоставить лет эдак через пятнадцать. И теперь иммигранты и резиденты бились в очереди на лечение, проявляя демократию во всей своей красе. Даже в Стокгольме сроки ожидания операций превышали два месяца, что в онкологии было недопустимо. Вот только если гражданам, воспитанным в суровых демократических традициях, не пристало хамить доктору, а тем более выбирать его пол, то печенеги требовали для своих женщин докторов категорически женского пола, лояльных и прогибающихся.       Осознав открывшиеся возможности, Уотсон думал недолго, подучился и выправил себе сертификат еще и по онкологии и последующей хирургической пластике. Туземцы обходили его стороной. Повоевав в Афганистане, он и сам их не особо жаловал, а местнорожденные гражданки торопились к нему на прием, дрифтом обходя туземную очередь. Расстегивали перед ним кофточки и задирали юбочки без стыда и кокетства, презирая маскирующие одноразовые халатики. Интуиция их не подводила, Уотсон был с ними добр, заботлив и честен. Элегантная трость и периодический тремор руки никого не смущали, а участие в военных действиях расцвечивало его ауру круче рекламы презервативов. Уотсон никому не отказывал и мог работать по десять часов в сутки. Он бы и больше работал, но законодательство не позволяло.       У него были свои закидоны и придури, но это только шло на пользу его хирургическому делу. В профессии он был педантичен до тошноты, сумасшедших теток презирал и никогда не правил грудь, если ее не размазало по капоту или не отъело опухолью. Ненавидел имплантаты и подопечных своих убеждал их не ставить, тут же скатываясь до лексикона автослесаря. «Сисечки» у него получались небольшие и аккуратные, прям «в ладонь». Просматривая обучающее видео Уотсоновских операций, Майкрофт бы сказал, что грудки эти были сделаны как под копирку или на ксероксе. Но довольные «девушки» либо ходили в разные бассейны, либо синдром «одинаковых сисек платьев на вечеринке» тут не работал.       В итоге довольны были все. Городская администрация раздавала квоты на операции не в ущерб себе, и нарадоваться не могла на отсутствие жалоб на затянувшуюся очередь. Руководство медицинских центров собирало квоты аки пчелы-медоносицы и щедро платило доктору часть заработанных им денег. Пациенты и их родственники становились чем-то вроде семейного клуба, доверившего доктору самые сокровенные тайны. «Девушки» тащили доктору «благодарности», собственноручно испеченные, связанные или вышитые. Благодарные мужья «забывали» в его кабинете бутылки крутого пойла с редкой закуской и визитки. В холодильнике доктора не переводилась черная икра, а в гардеробе — удобные костюмы и отличная обувь. Дурацкий кабриолет обсуживался в центре у мужа давней пациентки. Отели нескольких серьезных сетей были к его услугам в любое время суток совершенно бесплатно. На своей кухне он заваривал дико дорогущий чай или элитный, высранный вьетнамскими грызунами, кофе.              Экстремально дерзкий соперник!       Охоту можно было начинать, и Майкрофт придирчиво выбирал линию атаки. В этой Вселенной не было проблемы, которую бы он не одолел.       Можно было в темпе вальса отдать приказ испортить доку фейс что никаким тональным кремом не замажешь, однако Майкрофт понимал, что разведка боем на волне гнева и азарта — не лучшее начало. В альтернативу можно было бы учредить очередную околомедицинскую премию и вручить ее Уотсону под завистливые аплодисменты его коллег, но усердное ресторанное знакомство уже пару раз приводило Майкрофта к провалу. Банальная логика и сейчас нашептывала, что без чертовщины здесь не обошлось, стоило притормозить и разобраться. Что подвигло люто гомоненавистного Маасдама прокатить Уотсона через ресторан до своей постели и помереть в ней на пике своей радости, оставалось Майкрофту неясным. Самому провальсировать Уотсона по его же минному полю отсвечивало шансом внепланово заиметь аналогичный дубовый пиджачок.       Майкрофт понимал причину своих провалов. В его обширном арсенале отсутствовало то, что Шерлок называл интуицией, а для правильного решения голых фактов всегда будет недостаточно. Провалов было немного, единицы, но этого было достаточно, чтобы Майкрофт, в очередной раз столкнувшись с высоколобым психологическим спектаклем, трусил и начинал искать окольные пути.       Как бы подкрасться к Уотсону поближе?              Вот тут ему и посоветовали этого странного человека.       Фрейда. Промашку генерального конструктора всего биологического на Земле — Господа Нашего.       Оставалось заставить себя спуститься в метро.