Его мальчик

Тото заметил его еще подающим надежды победителем второй лиги. Но предлагать сразу контракт в Мерседес? Нет, рано. Он решил, что будет наблюдать за его результатами и пообщается позже, когда Льюис почувствует разницу между второй и первой формулами. И вот, победа за победой и сезон подходит к концу. Пришло время связаться. Все прошло гладко и быстро. Льюис Хэмилтон переходит в Мерседес. Новостной блок будто прорвало. В первый раз Льюис задержался в кабинете Тото, когда они обсуждали тактику. Они засиделись допоздна и много спорили. Льюис не боялся босса, а потому высказывал свое мнение, которое часто не совпадало со взглядами Вольфа. Однако на гонке все получалось так, как и предполагал гонщик. Тото стал присматриваться и пришел к выводу, что когда-нибудь Хэмилтон займет его место и будет руководить. Но вот что делать с его горячей кровью? Со стороны спокойный британец на деле оказался той еще бомбой замедленного действия. Каждый косяк и ошибка, не обязательно пилота, были слышны на линии. Поток матов и проклятий, из-за которых Мерседесу уже сделали предупреждение. После гонки Льюис влетал в боксы и орал на механиков, которые запороли пит-стоп. И неважно, что гонка в итоге выиграна. Его волнуют детали. Ведь если бы не ужасный пит-стоп, то отрыв был бы больше. В такие моменты смотрящий со стороны Тото удивлялся, откуда в аристократе столько страсти. Вся команда не понимала, почему босс все ему позволяет. Но Вольфу только этого не хватало — кого-то с такой же горячей головой. Льюис менялся: из тихого благодарного пилота он становился наглым, немного высокомерным. Теперь он не скрывал амбиции. Каждое поражение, а второе место для него было поражением, он срывал на команде. В том числе на напарнике. Не попадало только Тото. Никто не знал почему. Была причина в том, что Вольф все-таки босс, или Льюис его все-таки боялся, было неясно. Второй раз Льюис задержался в кабинете Тото, когда они обсуждали продление контракта. Хэмилтон тогда затребовал больше денег и лучше условия. Во второй пункт входила смена второго пилота. И Тото был готов пойти на это. Потерять такой талант было нельзя. Третий раз Тото поймал себя на том, что уже сам позвал Льюиса, чтобы обсудить с ним стратегию в новом заезде. Не приезжающий вовремя гонщик и в этот раз опаздывал. Чтобы не терять время, Вольф решил заняться другими вопросами. Хэмилтон зашел без стука и хотел было поздороваться, но увидев, что Тото общается по телефону, молча прошел к его столу и присел на столешницу, лицом к боссу. Внимательно слушая разговор, Льюис улыбался: голос Тото был уверенный и требовательный. Никто не смел ему перечить, даже руководство FIA считается с его мнением. Продолжая разговор, Вольф непроизвольно накрыл колено пилота и слегка сжал. Наверное, в этот момент началась их история. Довольный результатами переговоров, Тото широко улыбнулся и скинул звонок. Хлопнув гонщика по коленке, он встал из-за стола и пошел к шкафу, где прятал виски. Достал два стакана и наполнил их напитком: один для себя, второй для Льюиса. — За что пьем, босс? — Немного удивленный мужчина принял стакан. Все-таки он должен был сегодня тренироваться. — Мы первые получим новые комплекты шин. Объездишь их и скажешь, что не устраивает. Все исправят. — Но разве так можно? — Можно. Нам. Но не распространяйся об этом. Лишние слухи ни к чему. Твои успехи и так уже вселяют в людей сомнения: а правда ли ты человек, — хмыкнул Тото. Уж он-то знал, сколько времени и сил тратит Льюис, чтобы показывать такие результаты. И сколько времени тратит сам Вольф, создавая гонщику комфортные условия. — Босс, я могила, вы же знаете. — Он чокнулся об чужой стакан и сделал глоток. Жидкость приятно обожгла гортань. Льюис редко употреблял: после всех проблем, которые возникли из-за превышения скорости, он решил исключить еще одну возможность. Позже, в следующей гонке, болид Льюиса вылетает с трассы и влетает на скорости 200 км/ч в ограждение. В момент столкновения машина уже лишилась переднего крыла и двух колес. Все трибуны молчат, в боксах давящая тишина: все ждут, что Хэмилтон подаст голос. И только голос Тото раздается: — Льюис, ты нас слышишь? — Тишина. — Льюис, черт возьми! — Тишина. Запускают пейскар, красные флаги. В чужих головах одна мысль: умер или без сознания? — Льюис, прошу, ответь! — голос Тото уже не такой уверенный. В глазах паника, которую никому нельзя показывать. Руки начинают дрожать. Неужели это конец? Он порвет каждого, кого посчитает повинным. Болид начинает дымиться, к нему подъезжают работники трассы, начинают отодвигать металл, проверяют пульс на теле, и вдруг по радио раздается задушенный кашель. — Льюис! — выдыхает Тото; словно гора с плеч. — Льюис, ты в порядке? — Не совсем, — хрипло и слабо, — я приложился головой. Шлем треснул. — Ему помогают вылезти, кладут на носилки, и только тогда он замечает, что из носа и затылка течет кровь. Через несколько минут его уже увозят в больницу. Гонку возобновили только через сорок минут. Когда он просыпается, то первое, что он видит, это больничный потолок. Далее поворачивает голову и замечает аппараты. Неужели все так плохо? Цветы стоят на тумбочке, сколько он уже тут? На ноге гипс? Почему он не почувствовал боль, из-за шока? В палату заходит Тото и, увидев очнувшегося пилота, начинает орать: — Ты нормальный?! Зачем ты полез в борьбу? Ты мог отыграть позицию позже! Боги, Хэм, ты ненормальный. Нельзя быть таким фанатиком! — Именно потому, что я фанатик, я чемпион мира. И ты это знаешь. — Он все еще неважно себя чувствует. — Какой диагноз? И долго ли я тут? — Сотрясение, перегрузка и перелом ноги. Легко отделался в тех обстоятельствах, — выдыхает Тото. Он ставит стул у кровати и садится. — Несколько дней. Чтобы ты восстановился, тебя не будили. — А гонка? Кто взял подиум? — Ему нужно было знать, придется ли отрабатывать потерянные очки. — Феттель, Росберг и Алонсо. Мы отстаем на десять очков. Нико как с цепи сорвался, когда тебя увезли. Благодаря ему, только десять, — недовольно ответил Вольф. — Ты пропустишь три или больше гонок. Сейчас все в руках Нико. — Его звездный час, — усмехнулся Льюис и приподнялся на локтях. — Льюис, ты хоть понимаешь, как всех напугал? — устало выдохнул босс. Помимо того, что он улаживал вопросы с FIA, он приезжал в больницу и разбирался с врачами. — Понимаю, виноват. Я хотел победить, — тихо ответил мужчина. — Такой ценой? Зато теперь ты пропустишь гонки. Добился своего? — Тото был все еще недоволен и зол, скрыть это не получалось. — Ты неисправим. Скоро прилетит Николь. — Лицо чуть заметно скривилось. Не любил он эту певичку. — Отлично, — улыбнулся Хэмилтон, — передавай привет ребятам. И прости за болид. Вольф закатил глаза. — Поправляйся. Я еще заеду. — Он встал со стула и вышел из палаты.

***

— Какое-то время вы будете с гипсом. Хоть перелом небольшой, лучше ногу не нагружать, если вы хотите вернуться в спорт, — проговорил врач, протягивая документы о выписке. — Я понял, спасибо. — Стало грустно. Он с восьми лет за рулем и сейчас лишен этого удовольствия. Будто крылья подрезали. Но возможно, его пустят за симулятор, что-нибудь придумают. Внизу ждал водитель, который должен был отвезти в аэропорт. Было решено не задерживаться в Бельгии. Хотелось домой, к Роско. Вся команда уже отправилась на новый этап, а потому летел он один. В Монако его тоже встретили. К сожалению, Николь была в туре и вырваться не могла. Несмотря на это, Хэмилтон был счастлив. Он соскучился по своей постели и псине. Роско, как и ожидалось, пришел в экстаз, увидев хозяина. Упав на кровать, Льюис закрыл глаза. Рядом уже пыхтел бульдог и пытался залезть под руку мужчине. Он не заметил, как уснул: перелет в таком состоянии отнял много сил. Уже на утро он заметил множество смс, отметок в инстаграмме и звонков. Нужно было связаться с семьей. От мыслей его отвлек звонок в дверь. Льюис поднялся с кровати, взял костыли и похромал к двери. Смотреть в глазок нет смысла, все равно никто посторонний не пройдет на этаж. Но, открыв дверь, он очень удивился. — Тото? — отошел и пропустил босса внутрь. — Я думал, вы улетели с командой. — Улетел. Но решил приехать к тебе. — Вольф прошел в квартиру и направился в кухню. Он был тут уже пару раз и помнил, что где находится. Навстречу выбежал бульдог, обнюхал и ушел обратно спать. — Команде будет сложно без тебя. — Мужчина доковылял до стула и присел, наблюдая за действиями босса. Тот доставал из пакетов продукты и убирал в холодильник. — Без тебя тоже, — пожал плечами, — но, видимо, тебя это мало волновало в Спа. — Я же сказал, что просто хотел выиграть. Я всегда себя так веду. Будешь припоминать мне это всю карьеру? Ну подумаешь, ногу сломал. — А если бы ты умер? Тоже бы было «всего лишь»? — остановился Тото. Он не помнит, в какой момент Льюис стал ему дорог не только как пилот и член команды. А как человек, с которым интересно спорить и советоваться, с которым приятно выпить и просто поболтать в свободное время, хоть такое и бывает редко. Когда он начал обращать внимание на его самочувствие не только как босс, реагировать на его голос и восхищаться как профессионалом. Когда наблюдение за гонкой превратилось из простого контроля пилота в беспокойство за Льюиса, британца с обворожительной улыбкой. Когда он начал ненавидеть Николь, которая раз за разом приезжала на гонки и болела за Льюиса. Или все это началось только после аварии? — Но я же не умер, — нахально ответил Льюис. — С тобой бесполезно разговаривать, да? — устало выдохнул Тото и оставил остатки продуктов в пакетах. — Дальше сам разберешься. Мне пора. — Он направился к двери и уже почти вышел из квартиры, когда его догнал гонщик. — С каких пор тебя волнует не только престиж команды? — Мужчина стоял, облокотившись на косяк. Вольф повернулся к пилоту, задумчиво посмотрел на него.  — Не знаю. Но, видимо, зря. — Он усмехнулся чему-то внутри себя и вышел, оставляя Льюиса одного.