***
Четверг выдался для Эдварда относительно свободным. Первые две пары были заняты Древними Рунами, потом следовал перерыв в одну пару, образовавшейся потому, что Эд не пожелал заполнять его ни Прорицанием, ни Тарологией. Поскольку первую науку считал для себя глубоко бесполезной, а вторая семантически и практически была тождественна рунам. А четвëртой и последней парой шли общие и обязательные для всех практические Лëтные занятия. Погода за окном стояла солнечная, безоблачная и безветренная, то был последний вздох умирающего лета. Находясь в приподнятом настроении, Эд насвистывал оду «К радости». Он ничего не ждал от Древних Рун в Хогвартсе, не строил планов, ничего не загадывал и потому не боялся разочарования. Кабинет Рун находился в северной башне, прямо под кабинетом Прорицаний. Двери были открыты, из аудитории доносились голоса. Можно было заходить. Сам кабинет напоминал греческий амфитеатр, с одной единственной уходящей вниз лестницей в двенадцать ступенек, от которой шли один над другим три сплошных полукольца парт с монолитными каменными столами и скамьями с мягкой тканевой обивкой. Внизу на свободной от парт круглой площадке размещался полукруглый подиум с доской и кафедрой, вытесанной из единого куска серого гранита, на передней стороне которой был выгравирован Хогвартским герб в окаймлении рунного круга. Эд сразу же намерился его прочитать. Преподавателя в аудитории ещё не было, свободных мест было полно. «Народу чуть больше, чем на Зельях, чуть меньше, чем на Травологии.» — Оценил Эд, он насчитал пятнадцать человек, включая себя, а также зашедшую немного погодя следом за ним старосту факультета, Анджелину Джонсон, спортсменку, нападающую Гриффиндорской сборной по Квиддичу, которую он никак не ожидал увидеть на столь «ботанском» предмете. Та тоже была явно не готова его тут увидеть, что выразила словами: — Вот кого точно не ожидала тут встретить. — Ага. — Поддержала Анджелину Вероника Гамп, еë присутствие на Рунах также было неожиданным для Эдварда. — Аврор — руновед, кто бы мог подумать! — Сказала она иронично. Ничего не отвечая, О’Коннелл пожал плечами, занял место и стал доставать из сумки по очереди необходимые для Рунических занятий принадлежности: официальный министерский учебник, который он даже и не думал открывать, классификацию Северных рун Греттира Хафторсона, которую взял из дома, Большой рунический справочник, взятый им из библиотеки вчерашним днëм, и, собственно, сам футляр с рунами. В это время добрая половина аудитории подтрунивала над ним, каждый на свой лад. — Тренирует усидчивость! — Подколола его светловолосая ученица с Равенкло, Эд предположил, что еë звали Саманта. — Только так можно объяснить его нахождение здесь. — Не-не-не! — Перечила ей Алисия Спиннет, капитан команды по Квиддичу и подруга Анджелины Джонсон. — Он стопудово пришёл учиться фильтровать информацию. — Отделять зëрна от плевел! — Правду от кривды! — Трушность от хрени! — Продолжали студенты друг за другом. — Самой миссис Баблинг научиться этому точно не помешает. — Коллеги, ну, что вы как дети малые, право слово! — Вступился за Эдварда Седрик Диггори, один из трёх представителей мужского пола в аудитории, в чëм Эд, впрочем, едва ли нуждался, ибо не имел ничего против таких безобидных приколов. — А может он увидел тут возможность понабраться психических пыток, ну, для допроса с пристрастием? — Предположила Вероника Гамп, проигнорировав Хаффлпаффца. — Не, тут скорее видна тяга к мазохизму. Видела я из окон башни, как он истязает себя каждым утром. — Посмеивалась над ним светловолосая с Равенкло. — Ой, девочки, заканчивали бы вы… — Ехидничала Гамп. — Бойтесь гнева тихих. А то разлетитесь на кусочки, как тот манекен! Или найдут вас в коридоре расплавленных подобно сыру, сделает он вас как Пивза, даже моргнуть не успеете… От понимания того, какой образ вырисовывается в коллективном сознании учеников Хогвартса в представлении о нём, Эд усмехнулся и невольно заулыбался краем рта. — Ой-ëй! Я права. Вы посмотрите на эту ухмылку! Она же маниакальная! Тут уже Эд искренне возмутился, распрямился, посмотрел на Гамп со значением, склонив голову набок и насупив брови. — Никакая она не маниакальная! Не надо гнать! — Этот ответ был своего рода ошибкой, ибо, ясное дело, глумления этим Эд не остановил, а только наоборот. — Маниакальная-маниакальная! — Эд сразу же пожалел, что ответил именно так. «Не хватало, чтобы ещё погоняло такое прилипло.» — Подумал он. Сам Эд против «Маньяка» ничего не имел, Стиви Робертсон за свой бешеный нрав и взрывной характер на К.М.А. мигом получил такой позывной, но в мирной жизни такое прозвище могло быть интерпретировано превратно и весьма неприятно для Эдварда. — Я Гамп, если ты не забыл, мне ли не знать о маньяках?! Я среди них всю жизнь живу! — Продолжала Вероника гнуть свою линию. — Семейство Гампов — это одно сплошное психическое расстройство, протянутое в поколения, закреплëнное в родословной. У Блэков то же самое, не вижу причин О’Коннеллам не иметь чего-то подобного! — Скажешь тоже… — Хмыкнул Эд, парировав на этот раз более удачно. — Так на кого угодно можно ярлык неадеквата навесить. — В самую суть метишь! — Осклабилась Гамп. — В психиатрии люди делятся на психически не здоровых и недообследованных. — Так-то верно. Но не пойман — не вор. — Сказав это и ухмыльнувшись, Эд посмотрел с надеждой на больше настенные часы с маятником, пара должна была начаться уже, как пять минут, но преподаватель всë ещë не появился. Этим утром он определëнно не был готов к дискуссии с тем, кто выбрал профессиональное заговаривание зубов в качестве ремесла, и потому ждал явления Батшеды Баблинг, как манны небесной. — Ага-а-а-а! — Радостно протянула Вероника, подумав, что загнала О’Коннелла в угол. — А кто же тогда улыбается при упоминании смертоубийств и всякого разного рода членовредительств? — Так я не из-за этого ведь даже улыбался. — А из-за чего тогда? — Спросила она напористо. Эд сделал паузу, почесал бровь, словно задумавшись, хотя он уже заранее предугадал вопрос Вероники и даже придумал на него ответ. — Ирония. — Ответил он одним словом. Вероника на секунду поджала губы, не желая уступать оппоненту, она состроила философствующую мину и произнесла с испытывающим тоном: — И в чëм же она заключается? — В сарказме. — Вновь ответил Эд по-аврорски лаконично. — Хм… Хм… Хм… — Несколько раз подряд хмыкнула Гамп, явно не желая капитулировать на поле, на котором привыкла побеждать. Несколько секунд стояла немая пауза. — То есть ты хочешь сказать, Аврор, что смеëшься ты над коллективными насмешками над тобой. — Ещë одна немая пауза в две секунды. — Но при этом отрицаешь обоснованность этих насмешек… — Или считаю их не до конца обоснованными, или обоснованными недостаточно. А может быть обоснованными лишь отчасти, или, что лишь какая-то часть из них обоснована, а другая нет, что и нахожу, собственно, для себя несколько забавным. — В душе Эд ликовал, что у него получалось так хороши и при этом чисто интуитивно отбиваться от нападок, пусть даже пустяковых и шуточных. — Выкрутился. — Констатировала Гамп. — Так точно. — Пожал плечами, разведя руками Эд. — Что ж, ещё раз убеждаюсь, что в голове у тебя не опилки набиты. — А вы думали… — Усмехнулся О’Коннелл. — Думали. — Закивала головой Вероника, проследила за взглядом Эдварда и спросила: — Что, руны разглядываешь? — Читаю. — И что же там написано? — Последовала ещё одна проверка интеллектуальных способностей Эдварда. — Виса. Стих скальдический. — Не говори мне, что ты его ещë и прочитать можешь без книг? — Ну, да. — Ну-ка, ну-ка, ну-ка. Прочитай-ка… — Попросила его Гамп и он прочитал:Очага хранитель,
Приветствуй покой дома. Трус и зла даритель, Не преступай порога.
Ива златоустая, Приумножай богатства. Змея Хелль бесчестная, Не оплетай дверь дома.
Благородный люд, Да здравствуй в этих стенах. А народец подлый пусть Стороной обходит Хогвартс.
— Примерно как-то так. — Сказал Эд, когда закончил. — Ты, что, знал, что тут написано? — Удивившись, предположил Седрик Диггори. — Тебе сказал кто-то? — Нет. И нет. — Тогда, наверное, держишь в уме систему классификации или просто интерпретируешь их так бегло? — Что тут интерпретировать?! Руны — это идеографические знаки, а рунное письмо — вполне себе фонетическое. — Но ведь они же на Древненорвежском! — Подал голос Роджер Дэвис с Равенкло, третий представитель мужского пола в аудитории. — На Древнеисландском. — Уточнил Эд. — И ты его знаешь? Древнеисландский. — Удивления в голосе Вероники не наблюдалось, она просто проявляла интерес. — Читать умею, по крайней мере. Кеннинги тоже вроде знакомые. Смысл понятен. Доброму человеку, мужчине или женщине, тут всегда рады, а всякие негодяи, трусы и плуты тут не приветствуются. — А не напомнишь кого в средние века называли «подлым» народцем… — Задала наводящий вопрос Вероника. — Вообще «viðbjóðslegt» — это противный, мерзкий. Но я понимаю, к чему ты клонишь… — Ты как это вообще выговорил?! — Рассмеялся до слëз в глазах, трясясь всем телом Седрик Диггори его смех подхватила разом вся аудитория. — Стихи рунами начали записывать на этих территориях не раньше двенадцатого века, а возводить такие башни не раньше века четырнадцатого. Высокое средневековье. Всë сходится. — Вероника, едко улыбнувшись, уже было собралась что-то сказать в ответ, но Эд к её неудовольствию сработал на опережение. — Но есть проблема, до восемнадцатого века вопрос чистоты крови не стоял, ибо магов было мало, процент примесей ничтожен, капиталистических отношений ещë не сложились и социальное расслоение было явлено не столь глубоко и широко, как теперь. — За сим Гамп, раздосадовано цокнув языком, ретировалась. — Делать тебе тут нечего. — С уверенностью заявила Анджелина Джонсон, класс тем временем частью приумолк, частью переключил своë внимание с Эдварда. — Ты в одной своей речи передал больше информации, чем миссис Баблинг обычно делает за полсеместра. — Посмотрим. — Сказал Эд и не успел он договорить, как, наконец, опоздав на десять минут явился преподаватель.***
Несмотря на то, что Эд ничего не ждал от Древних Рун в Хогвартсе, не строил планов, ничего не загадывал и не боялся разочарования, оно тем не менее его всë равно постигло, и было оно страшным. Первым разочарующим моментом был сам преподаватель, Батшеда Бабблинг. В аудиторию она вошла что-то громко тараторя, не то причитала, не то разговаривала сама с собой. Вид у неë был своеобразный. Она была закутана в серую шерстяную шаль, хотя погода стояла тëплая, даже ветра не было, лëгкие светлые почти прозрачные тюли лишь слегка покачивались от бриза. Волосы её были не светлые, а прямо жëлтые, сухие и ломкие, словно солома. Сама худая, если не сказать тощая, на ходу покачивалась вперëд-назад, словно цапля. Глаза не то светло-серые, не то светло-голубые. Носила полукруглые очки в золотистой оправе и постоянно щурилась, будто бы от яркого света. Она была не столь старой, сколь быстро состарившейся. — Здравствуйте, мои дорогие, здравствуйте! — Голос еë был высоким, с хрипотцой и скрипом, словно когда-то еë голосовые связки надорвались и так до конца никогда не восстановились. Авторитет такой преподаватель завоевать в представлении Эдварда не мог априори. Она и не могла и даже не пыталась. При еë появлении разговоры не стихли, внимание на неë обратили лишь немногие и никто даже не подумал вставать с места. Эд решил подать пример остальным. Он начал было подниматься, как тут же был остановлен профессором Рун. — Прошу вас, прошу вас, сидите-сидите! — Залепетала она увещевательно, выставив руки вперëд, словно извиняясь за что-то. Эдвард сел в недоумении. Он ценил дисциплину и собранность, и не любил расхлябанность. И думал, что попустительство со стороны преподавателя ведëт к тому, что ученики непременно садятся ему на шею. С Батшедой Бабблинг было именно так и на то были причины. Она сбежала по ступеням вниз, с совсем неподобающей для своего возраста и статуса расторопностью, бегом же поднялась на подиум. Эд начал не то чувствовать, не то подозревать, что что-то с ней было глубоко не так. Заняв кафедру, ещë сильнее закутавшись в шаль и облокотившись на каменный край, миссис Бабблинг начала занятие. — Вижу, никого не потеряли за лето, даже наоборот, пополнили состав! — Речь Батшеды звучала странно, надрывисто, словно каждая гласная в формируемых ею словах была ударной, что ни предложение, то восклицательный знак. Невзирая на приветствие преподавателя, разговоры и даже смешки студентов не стихали. Эд был глубоко возмущëн подобным пренебрежением в первую очередь к человеческому труду, а во вторую к одной из своих самых любимых научных дисциплин, мало-мальское освоение которой требовало всей полноты человеческого внимания и изрядной доли скрупулёзности. От чего он нервозно озирался по сторонам, готовый не то грозно рыкнуть на сокурсников, не то осадить их каким-нибудь иным образом. Перед глазами у него почему-то прыгал и извивался мышонок, замученный Аластором Грюмом с помощью круциатуса в среду. Эд ни с того ни с сего заулыбался. Гамп была не так уж и не права на счëт его улыбки. «Ладно…» — Подумал Эд. «Кукурузу и табак на инструменты из железа…» — И было поуспокоился до того момента, пока миссис Бабблинг не закончила вступительную часть лекции и не приступила, собственно, к обучению или чему-то отдалëнно на то похожему. До поры до времени Эд слушал внимательно, пока не абстрагировался от происходящего в аудитории в принципе. Первой причиной и вторым разочарованием была манера речи Батшеды. Она была сбивчивой, не последовательной, из-за чего уловить обрывки теории среди отвлечëнных историй или наводящих конструкций, которые ни к чему конкретному не вели, или вели к алогичным или даже паралогическим заключениям, или к очередной отвлечëнной истории было крайне проблематично. У О’Коннелла сложилось впечатление, что миссис Бабблинг по какой-то причине не могла отличать шестикурсников, без пяти минут взрослых магов, от малых детей и потому не сопоставляла излагаемый ею материал с аудиторией. Эд то и дело негодующе мотал головой и хмурил брови, его губы были постоянно изогнуты подковой вниз. С речью профессора Рун, он может и смог бы смириться, если бы обрывки полезной информации в ней того стоили. Как только он узнал из программы, что на шестом курсе в Хогвартсе будет разбираться руническое письмо, которым он владел в совершенстве и читаться Сказки барда Бидля в оригинале, которые он до дыр зачитал на Английском ещë в глубоком детстве и при желании мог бы читать их по памяти, Эд сильно разочаровался. Он было понадеялся на преподавателя, что она нет-нет, да сможет поведать что-нибудь новое, раскрыть давно пройденную тему с другой, ещё не известной ему стороны, но, нет, облом. В первичном рассмотрении ему показалось, что надежды его были тщетны. Одно сплошное разочарование. А гвоздëм в крышку гроба его надежд на хоть сколь-нибудь адекватное преподавание Древних Рун, было следующее. Эд, как упоминалось ранее, отвлëкся. Он погрузился в рисование и свои мысли настолько, что не услышал, как Батшеда обратилась к нему с каким-то вопросом. Вопрос он пропустил мимо ушей, только откликнулся на свою фамилию. — А? — Мотнул он головой из стороны в сторону. — Извините, можете пожалуйста повторить, я прослушал. — Ответил он честно. — Какие типы рун вы знаете, Эдвард. — Эд было собрался отвечать, как вдруг повторилась вчерашняя ситуация с Трансфигурации один в один. — Можете его ни о чëм не спрашивать, что бы вы не спросили — он ответит. — Выступила в его защиту староста-Джонсон. — Аврор только что прочитал рунный круг даже в книгу не заглядывая! — Поддержала его Саманта, Уиллбороу была еë фамилия. — А ещë у него Истинные Руны в ларце. — Озвучила Гамп то, что приметила. В этот момент выражение лица миссис Бабблинг изменилось, еë пришибленная, расползшаяся на пол лица улыбка задрожала и исчезла, глаза расширились из извечного полуприщура и перестали слезиться. Она поправила очки и спокойным мерным шагом, без своей обычной цаплевидной походки, направилась к месту Эдварда. О’Коннелл же в этот момент посмотрел на места людей, сидящих перед собой, в открытых ларях у всех и каждого, куда бы он не посмотрел в аудитории находились «пустые» руны, не окроплëнные кровью, своею ли, или кровью животных, не напитанные специальной ритуальной магией, — это были обыкновенные камни, деревяшки и кости с вырезанными на них закорючками. От накопившегося недовольства Эдварда аж затрясло, он сжал левую руку в кулак так, что побелели костяшки. — Неужели? — Явно не веря в происходящее спросила профессор Древних Рун, и, подходя, попросила разрешения прикоснуться к ларцу. — Можно? — На что Эд кивнул ей утвердительно и она повернула открытый сундучок лицевой стороной к себе. — Действительно… — Вид она приобрела такой, будто бы отыскала среди кучи нечистот золотой самородок, а у Эда к этому моменту накипело в душе так, что он просто не мог не начать возмущаться вслух. — А как же вы тогда вообще тут руны изучаете?! — Гневно озирался он по сторонам. — В министерской программе заявлено гадание, вы же не на «пустых» камнях гадаете, надеюсь?! — Боюсь, что это так, Эдвард. — Вздохнула Батшеда с такой грустью и безнадëгой, словно еë насильно поместили на место Сизифа, не оставив иного выбора и она трудится Сизифовым трудом уже лет двадцать. Она замассировала горло, тщетно пытаясь согнать из него ком. Сокурсники пояснили за замявшуюся Батшеду, почему так было: — Министерство признало руническую магию нестабильной и непредсказуемой, а потому опасной для изучения школьникам. — Начала Анджелина Джонсон. — В восьмидесятых один ученик, когда пытался их активировать, едва кровью не истëк, из пореза на пальце хлестало, как из гидранта и очень долго кровотечение остановить не могли. — Продолжила за Анджелиной Саманта Уиллбороу. — Что за бред?! — Возмущался О’Коннелл лишь сильнее. — Это Зелья что ли стабильные и безопасные?! Некоторые, которые здесь проходят, — чуть с граммовкой ошибся и тяжкие телесные обеспечены! Почему бы их не запретить?! Или хотя бы запретить использование своей крови в жертву, можно же животных резать, тех же крыс, или молоко на крайний случай использовать?! — По морально-этическим соображениям… — Алисия Спиннет сказала это с явной иронией, но Эдвард был серьëзен. — Ну, что за хрень! — Его возмущению не было предела. — На трансфигурации на животных заклинания отрабатывают… — Там случаются инциденты, а на комиссии решили, что целенаправленно убивать животных ради рун — неправильно. «А жрать их, значит, правильно?!» — Озвучить эту свою мысль Эд не успел, Седрик Диггори влез в разговор раньше. — А ещë одна девочка сошла с ума от своего предсказания. Она прочла по рунам свою скорую смерть, свихнулась на этой теме и загремела в Мунго на постоянку. «А мальчик Джимми так много онанировал, что ослеп, а ещё у него на руках волосы выросли!» — Он был очень близок, чтобы произнести это вслух, но вовремя одумался. — Теория без практики — мертва, как руны без крови! — Сказал он вместо этого. — И как вы Жёсткую Академическую Беспристрастную Аттестацию сдавать будете, она ведь в себя включает практическую часть, именно с гаданиями на настоящих камнях. Можно сколько угодно зубрить теорию и пытаться что-то раскидать на пустышках — понимания предмета от этого не прибавится! — Ответа он не получил. Эд очень старался подбирать слова так, чтобы не задеть на вид глубоко ранимого преподавателя и направлял свою критику в адрес министерства и их учебной программы, но всё равно, от каждого его предложения миссис Бабблинг вздрагивала, словно от удара кнутом, чему, впрочем, Эд не придавал большого значения. Он мог бы ещё долго поносить это дело, но он не был пустобрёхом и предпочитал действия словам, помолчав некоторое время, пожевав язык, он поуспокоился и ответил на первоначальный вопрос Батшеды. — Типов рун много. Делятся они по регионально-этническому, хронологическому и семантическому принципу. — Услышав это, преподавательница судорожно закивала головой, её вид будто бы вопил: «Так! Всё так!» — А Эд продолжил беспристрастно, даже не глядя на неё. — Существуют скандинавские руны, англосаксонские, готские, венгерские, тюркские, болгарские, хазарские и славянские руны, последние почти не изучены, сохранилось мало данных. Шире всего в Европе распространены футарки, младший, старший, англосаксонский. Младший делится на норвежский, датский и шведский, — считай, как школы заклинаний или зелий, аля Гречишников, Родс и Зельц-Хемельман. Старший футарк зародился, скорее, как форма письменности, чем система магических знаков у древних германцев, однако сами руны или руноподобные знаки использовались в ритуалах и обрядах издревле, Греттир Хафторсон пишет… Его голос звучал монотонно и невыразительно, но тем не менее его все слушали, в отличии миссис Бабблинг, Эд не имел желания делать за профессора её работу, равно, как не получал удовольствия от демонстрации собственных знаний однокурсникам. — …выделяют также разные типы нанесения рун, один пример у вас сейчас перед носом. На кафедре. Рунный круг. Про одиночные камни можно не говорить, я думаю. Ну и потом ещё всякая экзотика, вроде Гальдраставов, Гальдрамюнд, Эгисхьяльмов… — Некоторое время он говорил, отвечая на вопросы чисто автоматически. Рефлекторно. Пока профессор Бабблинг не перестала его спрашивать и не взяла слово, после чего пара продолжилась, как раньше и вскоре закончилась.***
Как только миссис Бабблинг закончила лекцию, отпустила студентов на перерыв и сама вышла из аудитории, Вероника Гамп вспорхнула со своего места за спиной Эдварда и приземлилась рядом с ним. Эд было собрался выйти из аудитории по своим делам, но судя по всему предстоял разговор, в котором он, стоит сказать, не имел желания участвовать, но первые слова Гамп его заинтриговали, поэтому он остался на время. — Вот, вроде бы, О’Коннелл, и не опилки у тебя в голове набиты, как у многих твоих товарищей и коллег, но наличие профессиональной деформации у тебя на лицо. — Поняв, что имеет его внимание, она сделала лирическую паузу и выпалила: — У тебя эмоциональный интеллект табуретки! — И со многими ты аврорами знакома, чтобы делать выборку? — Ответил на это Эд недружелюбно. — Ты не поверишь! Я стажировалась корреспондентом в Вечернем Вестнике этим летом и предыдущим тоже. У нас в стране, если что. Угадай, куда меня дорогая редакция отправляла за малолетством и недостатком опыта? — Спросила Вероника и тут же ответила сама за себя. — Правильно! На второ-третьестепенные спортивные мероприятия и соревнования. Где я имела возможность обширно взаимодействовать, в том числе и с вашим братом. Процентов семьдесят из них лыка не вяжут, ни «бэ» ни «мэ» сказать не могут. Двадцать-двадцать пять процентов могут более-менее внятно формировать предложения и только немногочисленные уникумы в основном из офицерских школ, кстати, могут иногда блеснуть познаниями или метко хлестнуть словцом… Стоит ли говорить, что Эд категорически не согласился с Гамп. Он пробурчал про себя что-то неразборчивое, подумал: «Ага, мля… Есть тебе дело до высоких мыслей, когда пузом пашешь грязь под имитацией огня, и особенно на марш-броске… И ещë, когда после победы, при выбросе адреналина, дофамина, серотонина и всех возможных гормонов, когда ты на взводе и при этом просто невообразимо для обывателя устал, и к тебе подходят и спрашивают какую-то херню, блеснëшь тут интеллектом, ага…» — Но озвучивать это он не стал, ответив вместо этого кратко: — Аврорский, как и спортивные умы блещут в несколько других вещах, чем в интервью… — Конечно-конечно! — Лыбилась Вероника, аки Чеширский кот. — Все мы хороши каждый по-своему! Кто-то лучше одарён одним, кто-то другим, а вот тебя, О’Коннелл, жизнь эмоциональным интеллектом явно обделила! — Да неужели-и-и-и?! — Эд искренне возмутился, но попытался скрыть это за сарказмом. — Да. И можешь не отнекиваться и не юлить. — Резко посерьёзнела Гамп. — Ты едва профессора до слёз не довёл, если не до истерики! — Чем и в каком месте, пояснишь? — Хмурил брови О’Коннелл. — Да во время твоей тирады! Руны то, руны сё! Министерские идиоты! Так преподавать нельзя! И все дела… — Гамп стала подражать голосу Эдварда, делая свой ниже и объёмистее, выходило у неё карикатурно. — Ты не видел, что ли, как у неë руки тряслись от этого? — А что такого я говорил? Всё по делу. И я предельно нейтрально выражался! — Вот так и выглядит «предельно нейтрально» в представлении левого радикала! — Для драматического эффекта она постучала по изначально зеркально гладкой каменной поверхности стола теперь покрытой множеством царапин, простенькими рисунками, символами политических идеологий и конфессий, и надписями в духе: «Дэнни был здесь. 1986-1993», «Потомки, помните нас! 80-87», «Снейп — мудила №1!», «Punk not dead, he just smells bad!» «Гарри Поттер — суперзвезда!», «Выход — это туда (рядом была нацарапана стрелочка в направлении окна)», ну и конечно же затёртое едва-едва заметное слово из трёх букв: «х», «у» и «й». Эдвард ничего не отвечал, молча сверлил Гамп взглядом. — Вижу по твоему угрюмому лицу и убийственному взгляду, ты искренне не понимаешь: «Ну что эта дура до меня докопалась?!» — Вновь пародийно изобразила Вероника О’Коннелла. — Допустим. — Усмехнулся он. — А докопалась я до тебя потому что, ты, не зная историю человека, судишь о нëм со своей «предельно-радикально-нейтральной» позиции, подразумевая, что общаешься с нормальным человеком, но Батшеда Бабблинг ни разу не в норме! — Я это заметил. — И осознанно проигнорировал. — Да я не… — Да послушай ты меня! — Гамп с силой хлопнула ладонью по столу. «Стоит отдать должное, темперамента ей не занимать.» — Подумал Эд и ответил спокойно: — Ну, слушаю. — Вот представь, что ты молодой специалист, только-только окончил Академию по своей любимой специальности, Рунам, ты горишь огнëм, бьëшь копытом, готовый горы свернуть, как вдруг жизнь берëт и обламывает тебя жесточайшим образом. — Вероника сделала вид будто переломила прутик в руках, и в воздухе раздался магической природы хруст. — Ты выходишь на работу, преисполненный желанием передавать знания будущим поколениям и вдруг понимаешь, что знания твои «поколениям» нафиг не упëрлись! — Эд покамест не отвечал. — В послевоенные годы, когда Батшеда начала преподавать, толпы беспризорников, безотцовщины и всяких социальщиков сгоняли в Хогвартс, ибо больше было некуда. Сам понимаешь, какой «контингент» они из себя представляли. Половина из них уже небось в Азкабане поселилась. Не нужно звёзд с неба хватать, чтобы понять, что таким людям было нетрудно довести кого угодно. Даже Макгонагалл от них доставалось, чего уж говорить о миссис Бабблинг, подвергавшейся нападкам малолетних зверей на каждом втором занятии! — Отправляясь к женщине — возьми с собой плëтку. Отправляясь учить детей-сирот не забудь подучить Круциатус. — Ответил Эд услышанной как-то поговоркой. — Вот-вот… — Кивнула Гамп. — И потом, у тебя едва не умирает на руках ученик, сходит с ума другой и на твой зад снисходит «праведный» гнев родительского комитета, Ад и Израиль! Тебя несколько лет душат комиссиями из Министерства, загоняют в рамки их сомнительной программы, ломают… — А почему бы не уйти… — Начал было Эд, когда Вероника сделала паузу, чтобы сделать пару вдохов. — Встать и уйти, послав всех на три развесëлые буквы! Натравить на комиссию администрацию школы, а на родком студсовет! — Ответила она ему. — Конечно-конечно, ты бы так и поступил, я уверена. Вот только на это Батшеда Бабблинг образца начала восьмидесятых была не способна, ей не хватило бы на это ни знаний, ни умений, ни хребта. На связи тоже можно не рассчитывать. Она магглорождённая. Поставь ты себя на еë место, если не чувствуешь человека в конце концов! — Эдвард выжидающе кивал. — А уйти она не могла по причине невостребованности, что профессии Руноведа, что рунной магии в целом. Ей пришлось выбирать из двух зол, одно другого краше! До гроба натирать полы и котлы, и фасовать товары в каком-нибудь ларьке… или здесь… сам видел в каком качестве… — Из двух выбирают меньшее? — Невесело усмехнулся Эд. — Шаришь. — Закивала Гамп. — Бабблинг — сломанный человек. Я думала, что она вот-вот в окно выйдет, когда ты… — Погоди! — Перебил еë О’Коннелл, ему уже давно хотелось вставить то, о чëм он думал. — А то, что вся аудитория галдит, как на базаре в торговый день во время еë лекции еë полностью устраивает, да?! — Да. Это так. К гаму и гвалту она давным-давно привыкла, относится к этому индифферентно, у неë выработался на это дело иммунитет, как к белому шуму. Лишь бы стены говном не измазывали. — Окончила Вероника вульгарно. — Мля-я-я… — Протянул О’Коннелл, осмыслив всë сказанное ею. От услышанного он, будет мягко сказано, что офигел. — Это звездец какой-то! — С этими словами он затрясся от очень-очень нервного смеха. — Я даже не знаю, что сказать! — Ну вот! — Довольно ухмыльнулась Вероника. — Лëд подтаял, треснул и тронулся. — Да не то слово, ëмаë… — Он на секунду закрыл глаза и потёр их сквозь веки, будто устав. — Ситуацию сегодня сгладило то, что ты действительно разбираешься в предмете. Она за детей, которые хотя бы старший футарк от младшего отличить могут цепляется, как за свою последнюю нить. А людей горящих или хотя бы просто интересующихся рунами холит и лелеет, будто родных детей. На четвёртом курсе сейчас учится некая Гермиона Грейнджер, так вот она прямо души в ней не чает… — Это всё, конечно, здорово, но она вообще компетентна в целом? Комиссию всё устраивает в её преподавании?.. — Комиссия и родком работают по чрезвычайным ситуациям, а предмет она реально очень хорошо знает, дипломы и научки это подтверждают. — А как быть с экзами, как она к ним готовит? — Проявил он чисто практический интерес. — На удивление хорошо. — Пожала плечами Вероника. — Дело в том, что руны сдают очень и очень мало народу, она даже не каждый год группы по подготовке набирает. Но вроде никто не жаловался. На руны большинство приходит чисто для того, чтобы учебные часы забить и сильно не запариваться при этом, поболтать лишний раз… — Как и ты, я правильно понял? — Раскусил. — Усмехнулась Гамп. — Чë, Гриффиндор, Слизерин досаждает?! — Вернувшись с перерыва, спросил Седрик Диггори. — Помощь братского Хаффлпаффа потребна? — Справляемся. — Заулыбался Эд краем рта, поднимаясь с места. От перерыва оставалось две минуты и ему уже конкретно так давило в низ живота. Выходя из аудитории спешным шагом, он едва не сбил преподавателя, которая, напротив, заходила в кабинет. — Ох, боже мой, простите, чуть вам под ноги не кинулась, больно задумалась! — Затараторив, спешно заизвинялась Батшеда. — Не надо, не стоит, я сам вас чуть не сбил. — Ответил О’Коннелл переминаясь с ноги на ногу, он уже довольно сильно спешил. — Ну что вы, сначала выходят! — Произнесла миссис Бабблинг увещевательно. — Всë равно, прошу меня простить и мне надо идти по делам срочнейшей важности! — Говоря это, Эд чувствовал что вот-вот лопнет. — Не хочется опаздывать с перерыва… — Ничего страшного, берите столько времени на отдых, сколько вам потребуется. — Махнула она рукой. — И могу я попросить вас подойти ко мне после пары, хорошо? — Да, конечно. — Кивнул Эд и, наконец, направился быстрым шагом, почти бегом, в направлении туалета.