***
За округленными окнами необъятного замка что-то противно захрустело, раздался неимоверный скрип колёс, противно отдаваясь по дальней скалистой дороге, ведущей куда-то в пропасть. Солнце ещё не село, было достаточно светло, чтобы увидеть происходящее. Вдали показалась – отражающаяся от огромного потока света – бричка. Ухоженная, более чем приятная на вид. На колёсах брички отчётливо были изображены старинные символы, показывающие мудрость, а поверх символов необъятно красовался богатый элемент превосходства – позолоченная буква «М», что уведомляет о важном господине, находившимся в этой же бричке. Буква «М» непосредственно отвечает за достояние – это, прежде всего, сокращённая форма Монии – это уважение и то, чем большинство жителей гордятся, то, что хвалят. Всегда, когда на таких превосходных бричках появляется буква «М» – это значит то, что перед вами проезжает важная персона. Мимо делового господина, сидящего в ней, это не прошло и братья Пэксли, отдыхающие пару минут назад, сразу же это подметили, морально подготавливаясь к дальнейшему развитию их встречи. Выглянув в словно растянутое окошко, которое как будто бы доходило до потолка тёмного замка, Госсен потихоньку окидывал лёгким неприметным взглядом личность, выходящую из блистательной брички, красиво спускаясь по ступеням делового транспорта и неимоверно грубым взглядом – из-за отчётливых густых бровей – разглядывая приметный замок семьи Пэксли. Одет он был пафосно, грубо, что только добавляло зрительное богатство для обычных жителей, в том числе и для самого Госсена, который непоколебимо всматривался в того, кто для него когда-то был дорогим человеком. Мысли путались, соединялись в один сплошной неаккуратный комок и давили на взволнованного брюнета, не в силах покинуть и оставить его одного, без всяких дурных и навязчивых размышлений. — Волнуешься? Разбитый вопрос, совершенно не подходящий для такого момента. Госсен просто не знал, как ответить и напросто проигнорировал своего возлюбленного, впадая в некую неприятную атмосферу, безмолвно давящую на всё тело, ломая вроде бы совсем недавний настрой брюнета на неожиданный приезд отца. — Я буду рядом. Всё пройдёт замечательно. – беспристрастно оглядывая мутного брата, старший хотел было обнять, направить к своей груди младшего, но тут же вспомнил недавние слова, сказанные Госсеном. Он сразу же, не колеблясь, мысленно отстранил от себя навязчивые желания, подавил их в себе, на этот раз просто улыбнувшись брюнету, не применяя телесный контакт. — Знаю. Мне нужно просто собраться. Тихие, бесшумные выдохи промелькнули в воздухе, исчезая в противной атмосфере. Кулаки беспощадно стиснуты, лицо заметно побелело – захватывающее волнение только приближалось, не покидая бедный разум Госсена. Времени не было, надобно действовать, встречать наступившего гостя. Младший немедля направил свою бархатную руку к краю одежды Эймона, стиснув, никак не отпуская из-под своих тонких пальцев, шевеля ими легко, неприметно. Что-то нашептывая, Госсен поочередно отпустил глаза вниз, ещё тише проговаривая незабываемые слова, такие приятные, как самый нежный поцелуй. — Просто.. Будь со мной. Не оставляй меня одного.. Никогда, прошу. Нежные, ласковые слова, беспокойно отделяющиеся, неистово скользящие по пространству, приятно прилегли прямо на сердце Эймона, заставляя лишь отдаться наступившему счастью. Он понимал. Понимал, что Госсен – это всё для него, абсолютно. Он любит его и будет любить всегда. Он и есть его счастье. — Я обещаю, Госсен.***
Взошедшее за горизонт жёлтое пятнышко медленно угасало, устало отдаваясь потускневшими – почти до темноты – лучами пламенного солнца. Уж близилось к вечеру, осаждая всё вокруг убаюкиващей атмосферой. Братья Пэксли незамедлительно направились к скрипучим – почти до потолка – дверям, распахивая их одновременно, синхронно, что выглядело со стороны потрясающе. Показался чей-то силуэт. Высокий, стройный мужчина резко объявился около дверей, уже собираясь мужественными пальцами рук – на которых изумительно располагались пару золотистых колец, только дополняя всё превосходство данной натуры – нажать на кнопку около укреплённых дверей. Каштановые, аккуратно уложенные на бок, ухоженные волосы блистали над господином. Но под этой укладкой было заметно, как они хаотично пытались перебраться с одной стороны на другую, разрушая идеальную причёску. Упругие мужские плечи, на которых порядочно располагалась поглаженная рубашка, белого, как сахар, цвета, поверх которой был накинут чёрный грубый пиджак, выражающий только сплошную важность. Опрятные брюки, не совсем длинные, но и не совсем короткие; Их держал такой же деловой ремень, стильно позолоченный, словно говоря о себе, как он дорого стоит. Не слишком широкие карманы на модных брюках, которые безупречно были сшиты дорогими мастерами. Обувь грубая, слегка кожаная и на невысоком каблуке. Всё было сделано под блатного господина, отца, который покорно сейчас стоял перед своими детьми, спокойно всматриваясь в изменившейся – за последние несколько лет – облик сыновей. Госсен взглянул на мужчину, находившегося рядом с ним, человека, с которым он мог когда-то разделить радость, глубокую любовь между отцом и сыном, и простую человеческую заботу, которая так редко была воспроизведена, когда-то давно. Неприятная атмосфера. Аура, исходящая от этого человека была не такой, какой помнил Госсен, припоминая небольшой отрывок из детства у себя в голове. Происходящее отдалось жутким смятением, руки, словно назло вспотели, волнение поступило чуть дальше, словно и не пытаясь развернуться и просто уйти. Раздался нежный голос, убаюкиващий, словно успокаивая жуткую обстановку. Старший брат, его возлюбленный начал деловую речь, но при этом очень вежливую. — Здравствуй, отец. Мы рады тебя видеть. «Мы», но почему? Где же так Госсен постарался накосячить, что и его сюда приписали. Мысленно собираясь принять попытки отвратного возмущения, Госсен отчаянно – при этом очень быстро – смирился, в смятение поднимая глаза. — Здравствуй, мой сын. Я покорно рад, что вы осмелились принять меня к себе, погостить. – голос важно прозвучал по обширному коридору замка, хотя сам мужчина ещё даже не находился в холле. – Ох, здравствуй Госсен, ты весьма похорошел за эти года. Так вырос. Неожиданно мужская рука потянулась к мягким волосам брюнета, уже с чувством восторга пытаясь продемонстрировать всю нежность со стороны благородного отца. Госсен немедленно отстранился, сделал небольшой шаг назад, не давая упругой руке прикоснуться к его волосам. Глаза стремительно метнулись к лицу мужчины, просматривая заметные, нахлынувшие недовольства. — Обойдёмся без этого, пожалуй. Здравствуй. Страх словно исчез, вместе с ним и когда-то былое волнение. Госсен принял свой прежний вид, облик – дерзкий, но, в какой-то момент, вежливый. Такова была его натура, чрезвычайно необычная. — Пожалуй. Можно я посещу ваш дворец? — Конечно. Проходи. Эймон прикоснулся к ручки двери, взглянул на своего младшего брата и понятливым незаметным кивком одарил того, будто бы мысленно говоря, что всё будет хорошо. Оба приоткрыли скрипучие двери, давая возможность проникнуть внутрь замка – светлого внутри, но тёмного снаружи. Аппетитный запах чего-то вкусного пронёсся калачиком по воздуху, принося мужчине некий, на удивление пришедший аппетит. Перед дорогой господин лишь вкусил бутерброды с копчёной колбасой и стакан грушевого натурального компота, наступивший голод давал о себе знать. — Ох, неужели мои сыновья так прекрасно готовят? Чувствую запах вкусной еды. Отец снял обувь, проходя в центральный холл, всматриваясь в обаятельные глаза обоих парней. — Так и есть. Мы с Госсеном готовили, правда вышло довольно много всего. — Не переживайте, я и так голодный. Вымотала, однако, меня дорога до вас. Госсен лишь презрительно окинул взглядом разговорчивого мужчину, стоя около Эймона, словно он был его защитой от опасности. Он хотел взять его за крепкую руку, но не мог. Это показалось бы несуразным для отца и ситуация вовсе оказалась бы неприятной, поэтому он молча разглядывал богатого господина, неприемлимо находясь позади от разговора. — Ох да, точно, где у вас ванная комната находится? — В зал, затем направо, мы пока подождём тебя за столом. Коряво воспроизводя на своём грубом лице улыбку, Эймон, после того, как их отец зашёл в ванную комнату, моментально окинул взглядом уже измотанного Госсена, который отчаянно пытался украдкой поспевать за действиями двоих. — Ты замечательно справляешься. Оставайся рядом со мной и я обещаю, что всё пройдёт хорошо. Поддаваясь нежным произнесенным словам старшего брата, брюнет осмелился – на такое короткое для них время – схватить руку Эймона, прижимая крепко, в хаотичном порядке располагая у себя на груди, резко прислонив ближе к месту, где отчётливо билось волнующееся сердце. Он трепетно посмеялся, расплываясь в ярчайшей улыбки. — Теперь я даже и не знаю, из-за кого у меня сердце так сильно бьётся.. — Уверен, что сейчас из-за меня. – полноценно наблюдая за прекрасной улыбкой младшего брата, словно его улыбка была, как кремовый десерт – с большим количеством сахара, нежности и воздушности, что, в действительности, отличалась от самого облика брюнета. Крепкая рука Эймона постепенно прикасалась всё ближе к груди, заставляя Госсена покорно покрываться щекотными мурашками. — Эймон.. Знаешь, я тут подумал над своими утренними словами. – он провёл приторным взглядом по самой фигуре брата. – Всё, что я тогда говорил – забудь. – взглянул на герцога, впадая в лёгкое смущение, до сих пор держа его руку на своей груди. – Изначально я не хотел говорить это всерьёз и подумал, что ты.. Послышалось негромкое открывание двери в ванную комнату. Оба быстро отстранились друг от друга – Госсен был слегка смущён сказанным словам, но пытался подавить бушующие эмоции внутри себя, Эймон же, сдерживая ухмылку, смотрел на своего младшего брата, понимая, что он хотел ему донести. Братья Пэксли отправились в зал, к отцу, который только выходил из ванной комнаты. Все сели за уютный стол и с наслаждением кушали приготовленную еду, кроме Госсена, который после одного перекуса жаренного стейка больше ничего не ел. Эймон принудил его съесть пирог или хотя бы какую-нибудь сладость, но тот отказывался, серьёзно избегая встречи со взглядом отца, который сидел напротив них. Отец же, пропитанный неким ощущением того, что Госсен его всё ещё ненавидит, позже убедился в этом, когда заметил, что тот и вовсе не пытается с ним заговорить. Вечер прошёл незаметно. Ночь. Тёмная и прекрасная, пожалуй, ночь – это самое лучшее время суток. Отцу пришлось остаться вместе с ними, переночевать, так как дорога обратно заняла бы огромное время и братья, уже совместно решили, что он останется. Эймон долго пытался его уговорить и у него это, в очередной раз, получилось. Госсен был слишком слаб перед ним, поэтому никак не мог отказать. — Отец, мы приготовили тебе постель наверху, – охотно принимая участие в диалоге, он протянул ему ночную одежду, – вот сменная одежда. — Весьма признателен. Спасибо, что разрешили мне переночевать у вас. Обещаю, проблем не доставлю. — Доброй ночи. Если что-то понадобится, то позови меня. — Не думаю, что мне понадобится что-нибудь в такое позднее время. Но всё равно спасибо. Господин поблагодарил Эймона и пожелал спокойной ночи, направляясь на второй этаж, в комнату для долгожданного сна. Госсен, уже промывая всю посуду, тщательно смачивая её холодноватой водой, протирал сухим полотенцем и оставлял на полке, аккуратно складывая. Эймон подошёл к нему сзади и неожиданно положил свои руки на его талию, отчего тот слегка вздрогнул, ощущая чужое дыхание на своей шее, от которого ноги становились ватными. — Так что на счёт нашего вечернего разговора? Ты не успел тогда договорить. – он прижимался к нему всем своим телом, обвивая руками его худощавую талию. — Не будь таким приставучим. И сам можешь понять.. Госсен до сих пор стоял спиной к нему, содрогаясь каждый раз, когда тот проводил холодными руками по его телу, прислонялся губами к мягкой шее, целовал её нежно, чувствительно, заставляя брюнета заглушено простонать. — Постой.. Эймон, мгх..~ Нас же могут услышать. – речь его была сладкой, слегка сдержанной. Он ухватился руками об стойку, где прямо на ней находились высушенные тарелки с полотенцем, смущённо посматривая в сторону. – Я.. Не хотел бы делать это здесь.. — А я бы хотел попробовать.. Ты так соблазнительно выглядишь со спины, в этой позе.. – он дотронулся до его спины, проводя прямо по позвоночнику, вниз, нащупывая каждый сантиметр, спускаясь чуть дальше, т.е вниз, почти доходя до напряжённых ягодиц. — Идиот.. Сказал же – я не хочу.. Мм..~ Эймон обхватил всё тело Госсена, прижимая ближе к себе, располагая свои руки возле паха младшего, постепенно расстегивая прочный ремень и ширинку на облегающих штанах. Прислоняясь к его шее, он начал охотно покрывать её влажными поцелуями, снова чувствительными, приятными. Госсен произвольно простонал, одной рукой прикрывая свой рот от частых, довольно громких стонов, от которых в паху у Эймона всё затвердевало. — Такой милый.. Я так тебя люблю, Госсен.. – голос раздался тихо, чуть ли не шёпотом. Он приспустил его штаны, затем нижнее бельё, покрывая шею алыми укусами, из-за которых младший громко стонал в свою руку. Чувствительные точки на шее были слабостью брюнета, он чуть ли не таял благодаря таким действиям со стороны Эймона. Его член буквально окаменел, когда старший легонько провёл своей рукой по нему – вверх и вниз, заставляя под таким действием извиваться всему телу Госсена, расслабляясь и утопая в огромном наслаждении, которое доставлял его партнёр. Пару движений и он с глубоким стоном изливается прямо на стойку, часто задышав. Пожалуй, это было самым быстрым оргазмом, но таким приятным. Эймон ослабил хватку, отстраняя руку от его органа – брюнет быстро повернулся к нему лицом, набрасываясь к нему за долгожданным поцелуем в губы. Влажный язык образовывал жаркий воздух, превращая всю атмосферу в возбуждающую. Оба отстранились, вкушая всю эйфорию. Госсен улыбнулся, теряясь в своих мыслях. Он медленно, не торопясь, словно это был какой-то особенный момент, произнёс такие же слова о взаимной любви, которую он разделял с Эймоном..***
Влюбленность, пожалуй, она такая – непонятная штука. А знаете, что самое главное? Они любят друг друга, но они не могут отобразить свою любовь на людях из-за отсутствия понимания. Они досадно скучают друг по другу, когда те куда-то отправляются, в долгий путь. Они счастливы и это самое главное, самое лучшее, что они когда-либо представляли. И знаете, приятно осознавать, что найдутся такие люди, которые поймут их. Поймут их всю любовь, всю их привязанность друг к другу. Замечательная тройка – Одетта, Ланселот и Гвиневра – они обязательно поймут своих друзей, примут такими, какими они есть, не оставят. Их отец. Они никогда не скажут ему об этом, но мысленно будут понимать, что, возможно, в глубине души – это неправильно. Молчать, игнорировать свои откровения у всех на виду. Госсен ещё долгое время будет ненавидеть его за поступок, который он однажды совершил и никогда больше не забудет. Но, главное, не это. У Госсена появилось своё счастье, которое он так усердно будет оберегать, любить. Эймон – прекрасный герцог, который так часто будет наблюдать за своим возлюбленным, за тем, кем так сильно дорожит, кого любит. Он идеальный партнёр, заботящийся о Госсене, любящий его. Они – прекрасная пара, хотя может быть, в какой-то степени, не совсем правильная. Но это ведь не так важно, когда два человека действительно друг друга любят, так ведь?