***
-Подожди секунду, пожалуйста - говорит Северус, поднимая руку, чтобы я остановилась. - Ты сказала, что живешь с Дурслями… Вернон и Петуния Дурсли? Я киваю, удивляясь, куда он клонит со своей линией допроса. - Да? Я думала, ты это знаешь. Он встает, от него исходит ярость, воздух становится густым от магии. - Петуния. Дурсли - рычит он, сжимая кулаки -Альбус послал тебя жить с Петунией Дурсли? - Да? Он рычит, разбрасывая бумаги по комнате, несколько флаконов, которые не были написаны небьющимися, громко разбиваются от взрыва магии. - Этот... коварный, свиноголовый, мерцающий глазастый ублюдок! Как он смеет! Он знал, как они будут относиться к тебе!- он закрывает лицо руками и глубоко дышит - Он знал! -Что ты имеешь в виду, он знал, как они будут обращаться со мной? Северус сжимает переносицу, его глаза плотно закрыты. - Он знал, как они будут бить тебя, морить голодом, эмоционально оскорблять тебя… он знал, что отправив тебя туда, ты сломаешься. Не может быть, чтобы он этого не сделал. Я знал, что Петуния будет мерзкой даже в детстве. Всегда ревнивая, всегда насмешливая, она никогда ни о ком не могла сказать ничего хорошего. Не ее родители, не ее друзья и особенно не ее сестра - объясняет он, считая на пальцах. - Ребенок ее сестры? Она сделала бы все, но убила бы его, если бы ей дали шанс. Это единственная линия, которую она не пересекла бы. Я сижу в шоке. Я знаю, что Дамблдор манипулирует мной или, по крайней мере, пытается манипулировать мной. Но сознательно посылать кого-то в оскорбительный дом? Я просто… как он мог это оправдать? Какая возможная причина могла заставить его сделать это с другим человеком? - Было очень полезно поговорить с ним. Ничего серьезного, ничего такого... важного не обсуждалось, и я стараюсь держать детали немного расплывчатыми, чтобы он не пытался изменить будущее на мне. У меня все еще есть некоторые важные события, которые я должна пройти, и если Турнир трех волшебников каким-то образом будет отменен, мне придется пересмотреть всю мою конфронтацию с Волдемортом. Так что да, мы только что говорили о фрагментах, моментах, которые, как я чувствую (или Северус чувствует), оказали большое влияние на мою жизнь, моментах, которые, как я знаю, уже произошли или должны были произойти, но я знаю, что больше не будут. Когда Вернон сломал мне руку, потому что я уронила стакан, разбив его о кухонную плитку. Впервые меня обняли, застенчивого и испуганного одиннадцатилетнего ребенка, за несколько мгновений до того, как я убила человека в целях самообороны. Как меня избегали и изолировали от школы на втором курсе, когда по замку ходили слухи, что я наследница Слизерина. Если говорить больше о слухах, то биполярное состояние волшебного мира. Как я могу быть почитаемой в одну минуту, героиней часа, и осужденным в следующую, подростком, на которого безжалостно нападает и поносит Ежедневный Пророк. Сколько раз эта бумажка называла меня потенциальным Темным Лордом? Сколько раз они обвиняли меня в том, что я сумасшедшая, ищу внимания дура с надутой головой? Честно говоря, не один раз, я не смогу даже посчитать. Что забавно, так это то, что из-за разговоров с Северусом я оглядывалась назад на все, и я поняла, насколько глупыми были некоторые из них. Ну, не жестокое обращение с детьми или непредумышленное убийство. Нет, похожий на колибри темперамент Волшебной Британии, порхающий от одной вещи к другой, когда это их интересует, глотающий сплетни здесь, прежде чем перейти к следующему убийству персонажа там. Меня должны были научить, как играть в СМИ и избегать или, по крайней мере, обходить проблемы, с которыми я столкнулась. По иронии судьбы, Локхарт был единственным человеком, который когда-либо пытался научить меня, как использовать и злоупотреблять моей славой. Я начинаю понимать, что могу использовать свою славу в своих интересах, если смогу преодолеть то, насколько я ее ненавижу. Это одна из карт, которые мне сдали, почему бы мне не сыграть ее? Мне все еще неудобно говорить с Северусом о моих экспериментах с некромантией и магией крови, хотя, надеюсь, в будущем мы сможем начать это обсуждать. Не совсем уверена, как я собираюсь открыть эту линию допроса. Я не хочу, чтобы он учил меня чему-либо, я просто хочу лучше понять все это от кого-то, кто, как я знаю, имеет опыт работы с темной стороной магии. Я имею в виду, что он бывший Пожиратель смерти, я была бы удивлена, если бы у него не было никакого вклада в эту тему.***
Я вскакиваю с кровати, тяжело дыша, пот капает со лба, когда я разражаюсь слезами, вырванными из моего кошмара. “Бля, бля, блябляблябля - шепчу я судорожно, хватая себя за голову, до боли пальцами запутавшийся в своих волосах. Я не могу выбросить это из головы. Я не могу Я не могу выбросить его из головы. Я делаю глубокий судорожный вдох, пытаясь успокоиться. Северус уничтожил мои воспоминания об изнасиловании, тихо вырезая их, как хирург, ловко разрезая и удаляя жгучую массу отвращения и ненависти к себе, которая цеплялась за мой разум, как раковая опухоль. Нет. Я не могу выбросить свои действия из головы. Я знала, что мне придется убить. Я всегда знала это, даже до того, как умерла. Я знала это с первого курса, до некоторой степени. Кто бы не подумал, что однажды им придется убить, когда им скажут, что шрам на их голове был дан им тем же человеком, который убил их родителей. Кто бы не подумал, что однажды им придется убить, когда они встретят призрак этого человека в нежном возрасте одиннадцати лет. Нет, я всегда знала, что в конечном итоге заберу жизнь. Идет война, и остальной мир просто еще не знает об этом. Это происходит на обочине, в темных переулках и скрытых уголках Министерства. Но… Локхарт не был вовлечен и никогда бы не был. Если бы все шло так, как раньше, он сидел бы в палате Януса Тики, подписывая автографы фиолетовым карандашом. Это хуже, что я убила его, или это лучше? Является ли более приемлемым обречь человека на жизнь в психиатрической тюрьме, его разум вернулся к разуму ребенка? Или более приемлемо просто убить его прямо? Как насчет третьего варианта? Не делать ни того, ни другого и отправить его в Азкабан, чтобы он прожил остаток своих дней в ужасе, мучимый дементорами до самой смерти? Я не знаю и не думаю, что когда-нибудь узнаю. Я убила его, чтобы удовлетворить какую-то личную потребность? Какое-то глубоко укоренившееся желание увидеть моего одноразового мучителя, человека,который надругался надо мной, удаленным с Земли? Было ли это по необходимости? Был ли это единственный способ, которым я могла начать исцеляться? Это было просто ради мести? Я не совсем уверен. Все, что я знаю, это то, что это сделано и не может быть отменено. Все мои мечты одинаковы. Локхарт умоляет, плачет, чтобы я отпустила его, в ужасе. Я разрезаю его надвое, снимаю его голову с плеч, ужасные брызги крови, багровый поток льется из трупа. Как я просто стояла там и смотрела на его бестелесную голову в течение часа. Просто смотрю. Черт. Что будет дальше? Измученная, я слепо тянусь к своей палочке. После нескольких секунд поисках в темноте я, наконец, хватаюсь за неё, и бросаю быстрый темпус, чтобы проверить время. Чуть больше четырех утра. Ворча, я пытаюсь снова заснуть, натягивая одеяло на голову и глядя в стену. После часа ворочания под простыней я выползаю и ковыляю в сторону туалета. Не обращая внимания на поднимающуюся желчь в горле, я прыгаю в пылающий горячий душ. Кажется, это пропитывает мои усталые кости, снимая боль, о которой я не знала, и привнося некоторое подобие нормальности в мое очень раннее утро. День проносится мимо как в тумане, формы и звуки других учеников, слоняющихся по школе, просто мимолетное отвлечение, когда я выполняю движения, функционируя на автопилоте. Гермиона и Падма пытаются начать разговор со мной во время обеда, но это ни к чему не приводит, многие из нас сидят неловко молча за столом Равенкло. Я снова задумалась, я знаю. Но все начинает догонять меня. Серьезность ситуации, в которую я попала, способность сознательно изменить будущее. Все уже так изменилось, и это из - за моих действий. Из-за моих действий в этом мире стало на одного человека меньше. Да, Локхарт был отвратителен, ниже, чем прудовая мразь, но это все равно была жизнь. Жизнь, которую я чувствовала себя настолько наглой, чтобы взять в свои руки и сокрушить. Хелен Поттер, девушка-которая-выжила и преднамеренная убийца. Не обращая внимания на происходящее вокруг, я направляюсь в кабинет Северуса для одной из наших регулярных бесед. Да, я регулярно разговариваю с Северусом Снейпом? Я, должно быть, схожу с ума. Постучав в дверь его кабинета, я встречаю угрюмого мастера зелий, который сразу же указывает мне войти. Чашка чая ставится передо мной, когда я сажусь. Я удивлена, что он помнит, как я предпочитаю это, но это простой напиток. Северус наклоняется в сторону, его локоть опирается на подлокотник кресла, а голова подперта кулаком, а-ля Мыслитель. - Я хотел спросить, не могли бы мы сегодня обсудить более свежие события - протягивает он, переходя к делу. Внутри меня завязывается тугой узел страха. Я делаю глубокий вдох, когда мой желудок сжимается и скручивается. Северус замечает перемену в моем поведении, нерешительно тянется, чтобы схватить меня за руку, и изгибает уголки губ в неловкой улыбке. -Если ты не против, то да. Вздыхая, я протираю глаза. - Да, я не против - устало бормочу я. Трудно думать, когда я не выспалась после... нападения. - Мне просто трудно собраться с мыслями, понимаешь? Я... я не очень хорошо себя чувствую с тех пор - я оставляю последний кусочек висеть в воздухе, лениво махнув рукой. Торжественно кивнув, он крепко сжимает мою руку и опускается на свое место, плечи опускаются под внезапным весом. - Я точно знаю, что ты имеешь в виду. Мы сидим в тишине в течение нескольких минут, ни один из нас не хочет говорить первым, позволяя мрачной тишине говорить вместо этого. Чувствуя себя явно неловко, Северус неуверенно открывает рот. -Я прошел через то, через что ты проходишь, давным - давно - начинает он, нахмурив брови и пристально глядя в свою проигнорированную чашку, пар больше не поднимается от остывающего чая. -Я делал некоторые ужасные вещи в своем прошлом, как ты хорошо знаешь - продолжает он, с презрением указывая на свою левую руку. - Я был ... ну, я все еще остаюсь плохим человеком - он криво усмехнулся этому признанию, как будто ожидал, что никогда не скажет этого вслух. - Как бы мне ни было больно это говорить, это правда. Я держался за эту горечь, эту ненависть и презрение. Это волнение в моем кишечнике напоминает мне о моих грехах каждый день. Я держался за это и никогда не отпускал, даже по сей день. Воспользовавшись моментом, он щелкает палочкой по своему чаю, нагревая его, прежде чем сделать глоток. - Я убивал... не один раз. Я взял этот гнев, все эти ужасные чувства и направил их наружу, вымещая их на других людях - фыркает он, скривив губы в своей запатентованной усмешке. На этот раз его насмешка не направлена ни на кого другого, а зарезервирована только для него самого. Он стирает гримасу с лица и смотрит на меня. - Ты делаешь то же самое. Потрясенная, я слегка отступаю назад. - Что ты имеешь в виду? Я ни на ком не вымещаю свой гнев! - Ты делаешь это не так, как я, но ты вымещаешь это на себе и, в какой-то степени, ты вымещаешь это на других. -О чем ты говоришь? – я парирую, задаваясь вопросом, куда идет разговор. - Ты постоянно размышляешь. Ну, не задумчивость как таковая, но ты прячешься. Я вижу беспокойство на лицах твоих друзей, я вижу, как ты отдаляешься от них. - Я не понимаю. Куда ты идешь с этим? - Ты потеряешь их, если будешь продолжать так себя вести. Поверьте мне, я сделал то же самое. Он кусает губу, мы оба понимаем, что он имеет ввиду моё маму, как сильно он сожалеет об оскорблении ее и разрушении их дружбы. - Не делай того, что я сделал. Не держись за эту боль, потому что ты просто направишь ее наружу, и твои друзья в конечном итоге будут страдать вместе с тобой. - Я - хорошо… сука. Черт возьми. - Я не понимала. Черт - выпаливаю я, разминая виски. Я действительно прогоняла их, не так ли? Я ничего не думала об этом, я знала, что отворачивалась от них. Но… может ли это действительно разрушить нашу дружбу? Дружба Гермионы? Это многообещающее сестринство с Дафной? Я возвращаюсь на секунду назад, вспоминая, что сказал Северус. - Я не думаю, что ты должен винить себя так же сильно. С тем, как действовали мой отец и его друзья… ты не оправдан в том, что ты сделал, но я понимаю это, если это имеет смысл. Теперь настала очередь Северуса удивляться, хотя единственный способ показать это - слегка поднятые брови. -Спасибо - тихо отвечает он - ты знала о том времени, когда Сириус пытался убить меня? - Он что!? - я задыхаюсь, не веря своим ушам. - Сириус однажды убедил меня посетить визжащую лачугу в ночь полнолуния - кипит он, его хорошо вышколенные черты трескаются на мгновение. - Меня чуть не убил Ремус, так как волчий аконит был еще относительно новым в то время, и он не мог себе этого позволить. Я смотрю на него. - Ты ... какого черта он это сделал? - Потому что я был хорошим другом твоей матери. Добавив напряженные отношения между мной и Мародерами, а также увлечение Джеймса Лили, что-то, возможно, заставило Сириуса почувствовать необходимость разделить нас. Он пожимает плечами в отставке, очевидно, не зная, почему Сириус сделал такую вещь. - Может быть, он сделал это в какой-то ошибочной попытке приблизить Джеймса к ней... может быть, он сделал это чисто назло. Честно говоря, я не уверен, что когда-нибудь узнаю или захочу узнать. - Я не могу поверить, что Сириус мог сделать такую вещь... Я хриплю, потрясенная до глубины души. Сириус Блэк? Классный клоун пытается кого-то убить? - Это не розыгрыш, это абсолютно ужасно! - Это так и есть. Он останавливается на мгновение, очевидно, размышляя, должен ли он что-то сказать. Он немного колеблется, прежде чем заговорить: - Я также хотел бы знать, что происходит между тобой и моим крестником, Драко - спрашивает он, подчеркивая часть крестника. Я скрещиваю руки. - Я пару раз говорила ему отвалить - признаюсь я, глядя в потолок и пытаясь вспомнить, сделала ли я что-нибудь, что не было оправдано. - Что он тебе говорил? -Он приходил ко мне много раз, подробно описывая, как ты дразнила и нападала на него в Хогвартс-экспрессе - объясняет Северус, сложив руки перед собой. - В последний раз, когда это случилось, мне пришлось лечить его от сломанного запястья, и всего остального, после того, как ты раздавила его дверью купе. - Это сломало ему запястье? - я чувствую оттенок сожаления, но потом вспоминаю, что он направил свою палочку на меня и моих друзей. - Ну, он снова махнул своей палочкой в моем направлении, я могла бы добавить. У меня нет никакого интереса разговаривать с ним, и я несколько раз просила его просто оставить меня и моих друзей в покое. Я протягиваю руки ладонями к потолку. - Что я должна делать, когда он в гневе направляет на меня свою палочку? Ничего? Я знаю, что может сделать магия, учитывая, что я уже умерла, я не слишком заинтересована в том, чтобы быть убитой взбешенным подростком. Северус понимающе кивает. - Я также слышал, что вместо того, чтобы просто закрыть дверь перед ним немедленно, ты держала его и унижала его. - Ну, я его оскорбила - признаю я. - Тебе это было нужно? - Нет, не совсем. - В следующий раз просто немедленно закрой за ним дверь, поняла? Ты на четыре года старше его, и никто в Хогвартсе не знает этого, кроме нас двоих. То, что ты делала - это издевательство, легкая форма, но тем не менее издевательство. Я мысленно стону, понимая, что даже если Драко ведет себя как придурок, я намного старше его. Если бы я была на седьмом курсе, а он был на первом и действовала таким образом, была бы я оправдана, захлопнув дверь на его запястье? Нет без шансов. - Я никогда не думала об этом в этом контексте. Я забыла, что он ребенок, а не Драко, с которым мне пришлось иметь дело в течение пяти долгих лет. Северус наклоняет голову, понимая, что я совершила простую ошибку в том, как я подошла к проблемному ребенку, которым является Драко Малфой. - Ненависть порождает ненависть. Тем не менее... требуется только один человек, чтобы разорвать цикл. Мне потребовалось много времени, чтобы понять это, и я никогда не действовал на это - признается он. По крайней мере, человек понимает свои собственные недостатки и готов признать их. - Я пытаюсь сказать, очень окольным путем, что ты должна делать то, что я говорю, а не то, что я делаю. Относись к своим друзьям лучше и будь разумнее так же, как ты относилась к моему крестнику. Потянувшись, он кладет руки на колени и смотрит на меня. - Давай перейдем к сути этого визита, хватит лекций с моей стороны. Сейчас… как ты справляешься? Я громко стону, надеясь обойти трудную часть обсуждения. - Не очень хорошо, если честно - я решительно пожимаю плечами. - Мне снятся кошмары об этом. Я едва могу больше функционировать… все, что я вижу, это его глаза, прежде чем я... прежде чем ... прежде чем я убила его. Мое дыхание прерывается, когда я вижу его лицо, смотрящее на меня снова. - Он был в ужасе. Абсолютно в ужасе. Знаешь ли ты, что я просто стояла там некоторое время? Я просто стояла и смотрела на его с - с - кор - блять! Дрожа, я сдерживаю слезы, которые угрожают пролиться. Я тянусь за чаем дрожащими руками и медленно подношу его к губам, горько-сладкий привкус бергамота омывает мой язык. Я вытираю глаза рукавом, тихо шмыгая носом. - Д - правильно ли я поступила? Это была просто месть? Что со мной теперь будет? Я... я убийца. Я убила его, и я просто смотрела на его чертов труп! -Ты убийца - эхом отзывается Северус, протягивая руку и кладя мозолистый палец мне под подбородок, поднимая мою голову и заставляя смотреть ему в глаза. - Многие люди-убийцы. Большинство сотрудников здесь, в Хогвартсе, так или иначе убийцы. Ты бы обвинила Флитвика в случайном убийстве конкурента во время дуэли? Ты бы обвинила преподавательницу в том, что она убила свою жестокую мать в целях самообороны? Итак, в свою очередь, ты бы обвинила кого-то в убийстве человека, который приставал к ним? Или ты бы обвинила кого-то в убийстве человека, который растлил их ребенка? - Северус позволяет этому повиснуть в воздухе на мгновение, заставляя меня подумать об этом. - Да? Ну, нет. Я имею в виду, я бы не стала их винить, но это не то, что я чувствовала бы себя комфортно открыто поддерживать. Имеет ли это смысл? - я колеблюсь, не зная, как объяснить себя. - То, что случилось с Флитвиком, было несчастным случаем... а то, что случилось с профессором было ... ну, никто не должен проходить через это. Я на мгновение замолкаю, обдумывая его последний вопрос. - Я бы тоже не стала обвинять кого-то в убийстве растлителя малолетних. - Это имеет смысл. Так почему же ты держишься за свой стыд? Почему ты так сильно раскаиваешься в своих действиях? Я ни в коем случае не потворствую тому, что ты сделала, но и не осуждаю. Это вопросы, которые будут преследовать тебя всю оставшуюся жизнь, поэтому будь готова ответить на них, хотя бы ради себя. Я поставила свою кружку, слегка вздрогнула. - Я… Я кого-то убила. Неважно, что он сделал. Ну, это так, но это не дает мне оснований быть его палачом. Все это так запутанно. Я рассеянно толкаю кружку, слушая, как она скользит по столу. - Я чувствую себя ужасно за то, что я сделала, но в то же время я чувствую облегчение, зная, что он больше никому не причинит вреда. - Это, Хелен, это делает тебя человеком - произносит он, глядя на меня поверх своего крючковатого носа. -В подобных ситуациях ты обнаружила, что на самом деле нет правильного ответа.-::-
Недели продолжают мчаться, классы делятся на небольшие встречи с Северусом, письма Сириусу и Октавиусу, и много занятий с Гермионой и остальной частью нашей группы. Я рада обнаружить, что отношения между Равенкло и Слизерином намного менее враждебны, чем отношения Гриффиндора и последнего, что, к счастью, означает, что Дафна и Трейси не рискуют подвергаться преследованиям со стороны своих соседей по дому. В начале прошлого года я предполагала, что нам дают свободу действий с первых лет, но оказалось, что борьба происходит только между Львами и Змеями. Я не могу себе представить, как трудно было бы провести время с ними двумя, если бы нас постоянно обвиняли в общении друг с другом. Я знаю, что Рон был бы в ярости на меня за то, что я провожу время с этими "проклятыми змеями". Теперь, когда я думаю об этом, это просто не имеет смысла. Это не похоже на то, что домашние соперничества происходят после школы, верно? Как, черт возьми, что-то будет сделано в этой стране, если люди не доверяют другим из-за того, с кем они живут в возрасте от одиннадцати до семнадцати лет? Это наводит на размышления, которые я делаю после моих переговоров с Северусом. После долгих размышлений я кое-что поняла о себе. Во-первых, я могу быть абсолютной дурой. Я никогда не выбирала большую дорогу, игнорируя конфликт и пытаясь быть лучшей человеком, просто избегая ситуации. Это не делает меня им, это просто делает меня ленивой. Еще одна вещь, которую я считаю великим осознанием, заключается в том, что я никогда не чувствовала себя так комфортно в своей собственной шкуре. Это немного сбивает с толку, как я так быстро привыкла к переменам, учитывая, что я прожила девяносто процентов своей жизни как парень и только недавно вернулась в свое первоначальное тело. Я все еще озадачена тем, что Сириус не реагирует на то, что я Хелен вместо Гарри, когда в последней временной шкале он действовал так, как будто я всегда была Гарри. Он совершенно забыл тот факт, что держал меня вскоре после того, как я родилась, и тогда я, конечно, не была Гарри. Не будет ли он смущен в этой временной шкале или предыдущей при первой встрече со мной? Смерть дергает за ниточки, чтобы облегчить мою жизнь, или Дамблдор каким-то образом овладел им после того, как он сбежал из Азкабана и поиграл со своими воспоминаниями? Говоря о Сириусе, мне нужно... напряженный разговор с ним и Октавиусом. Я заглядываю в кабинет Октавиуса и вижу, что он тихо читает у камина, положив босые ноги на оттоманку. - Эй, Октавиус? Могу я поговорить с тобой на секунду? Если бы ты мог позвать Сириуса для меня - это было бы здорово. -Конечно, просто дай мне минутку - говорит Октавиус, откладывая книгу, выглядя на мгновение обеспокоенным. - Все в порядке? Я качаю головой. - Нет, не совсем. Можете получить Сириуса первым? Пожалуйста? Поджав губы, он кивает и выходит из комнаты, возвращаясь наверх через несколько минут со слегка взволнованным Сириусом. - Все хорошо, Хелен? - Сириус спрашивает, выглядя так, словно только что вылез из постели. Зная его, он, вероятно, сделал. -Нет - отвечаю я, крепко сжимая кулаки и прижимая их к бедрам, глядя на ковер. - Ничего хорошего. В одно мгновение Сириус стоит на коленях у моих ног, положив руки на колени, и смотрит на меня. - Что происходит? Ты в порядке? - он отчаянно спрашивает, быстро щелкая пальцами в беспокойстве - я здесь для тебя, Хелен, я всегда здесь для тебя. -Я... дерьмо - прохрипела я хриплым голосом - события не были хорошими. -Я ничего не смогу сделать, если ты мне не скажешь - бормочет он со страхом в глазах. - Пожалуйста, скажи мне, чтобы я мог помочь. Октавиус садится рядом со мной, диван слегка наклоняется, когда он погружается в подушки. - Мы здесь ради тебя, Хелен, что бы это ни было - утешает он, нежно кладя руку на мою руку. Я вздрагиваю от его прикосновения, пугая Октавиуса, когда сжимаюсь от его жеста. - Извини! Извини! - я задыхаюсь, пытаясь скрыть дрожь - ты меня напугал! Глаза темные, он отводит руки назад и кладет их на колени, стараясь не касаться меня. - Кто-то причинил тебе боль - шипит он сквозь стиснутые зубы. -Что? - рявкает Сириус, обмениваясь взглядом с Октавиусом. - Кто-то причинил тебе боль. Я чувствую, как мои ногти впиваются в ладони, мышцы напрягаются, когда я пытаюсь контролировать себя. Глубокие вдохи только усугубляют ситуацию, во рту пересыхает, а хрип в горле становится все громче. Я слышу стук в ушах, когда крепко закрываю глаза, делая все возможное, чтобы просто оставаться под контролем. -Все о - о'кей - тихо заикаюсь - я... Я .. я убила его. Он больше не может никому причинить боль. Внезапно меня крепко обнимает Сириус, прижимая к своей груди, пока он раскачивает меня взад и вперед. -Я держу тебя, я держу тебя - шепчет он, крепко прижимая руку к моей спине и сжимая меня изо всех сил. - У меня есть ты, Хелен, теперь все в порядке. Все в порядке. Рыдая, я хватаюсь за его мантию, как будто от этого зависит моя жизнь, моя голова утыкается в его грудь, когда я ломаюсь. -Он... он изнасиловал меня - хнычу я, слабо и напряженно. Я звучу так, будто разваливаюсь на части. Вероятно, так оно и есть. - Он изнасиловал меня. Сириус берет меня на руки и уносит в мою комнату, тихо шепча ободрения. - У меня есть ты. У меня есть ты. Все в порядке. Ты в порядке. - Я не в порядке. Жалобный скулеж вырывается изо рта Сириуса, мрачный внутри него умоляет выпустить его на свободу. - Ты будешь в порядке, не сейчас, но когда-нибудь - он пытается успокоить меня, его голос дрожит - время помогает, оно очень помогает. Я по-детски фыркаю, уткнувшись головой в сгиб его руки. - Это то, что ты говоришь себе? ...Пройти через все это? - Каждый день - тихо признается он - каждый день. - Поговори со мной. Плотно сжав челюсти, он осторожно кладет меня на кровать и садится рядом со мной, глядя на стену, пока он собирает свои мысли. - Я не уверен, что это хорошая идея. Он поворачивается, чтобы посмотреть на меня. Я замечаю страх, который он пытается скрыть, как он не смотрит прямо на меня, как его руки все еще дрожат. - Я думаю, мы должны поговорить о тебе, о том, через что ты проходишь. - После тебя- требую я, глядя на него. Его горло качается, когда он глубоко сглатывает, плотно прикусывая губу, превращая ее в белую, когда он перекрывает поток крови. - Иногда я забываю - бормочет он, его призрачный голос дрожит. - Я забываю, что… Я забываю, что Джеймс и Лили ушли. Я вижу ее, когда вижу тебя, понимаешь? Ты так похожа на нее- продолжает он, вытирая глаза. - Я забыл, что провел так долго в этой адской дыре… Азкабан. Его руки сжимаются в кулаки, и он толкает их вперед, разминая плоть бедер. - Это упадок, шрам. Он не должен существовать. Одиннадцать лет там… это размывает вещи, сталкивает их так, что я не могу разобраться во всем этом. Я протягиваю руку, кладу руку на его предплечье и слегка сжимаю. Он смотрит на меня и слегка ухмыляется, глаза свежие от слез. - Там было плохо, очень плохо. Я не могу выразить словами, какая это пытка - быть заключенным там, не говоря уже о том, чтобы знать, что я невиновен. Иногда я просыпаюсь, думая, что все это какой-то ужасный кошмар, что я буду отдыхать на диване в Годриковой лощине и видеть, как ты плачешь. Иногда... иногда мне кажется, что меня здесь даже нет. Я мрачно хихикаю, полностью понимая его. - Я вроде понимаю, что ты имеешь в виду. Я чувствую себя отстраненной, как будто я на самом деле не часть потока жизни, если это имеет какой-то смысл. Я ерзаю, верчу пальцами, обдумывая свои мысли. - Я не знаю, потому ли это, что я прошла через так много, и это было последней каплей, и наконец достигла своего предела. Я не знаю, из-за… что случилось со мной или что я сделала с ним. Сириус обнимает меня за плечи, притягивая к себе, хотя я инстинктивно отшатываюсь. - Никто никогда больше не причинит тебе вреда, если я буду иметь право голоса - рычит он. -Спасибо - шмыгаю носом, вытирая насморк. - Я просто пытаюсь примириться со всем этим. Что случилось со мной, что случилось с ним. Я чувствую себя такой... оскорбленной. Я чувствую себя использованной. Сломаной. Как старая игрушка, брошенная и забытая. - Ты не сломлена ни в какой форме ; ты слышишь меня? - он возражает, хватает меня за плечи и держит перед собой, глядя мне в глаза. Он широко улыбается, его глаза блестят от непролитых слез. - Хелен Лили Поттер, ты замечательная молодая девушка, и ты одна из самых цельных людей, которых я когда-либо встречал. То, через что ты прошла, истории, которые ты мне рассказала... ты сильная. Ты знаешь, что я восхищаюсь тобой? Я растерянно моргаю: - А? Сириус смеется, настоящий смех. Ни его истерический лай, ни какой-то вынужденный смешок не заставили меня почувствовать себя лучше. Это честный, скромный смех. Это смех, который на мгновение заставляет меня чувствовать, что все в порядке. - Да, твой крестный восхищается тобой, малышка - улыбается он, игриво тыча меня в щеку. - Ты боец. Больше бойца, чем я когда-либо был. Черт возьми, ты больше боец, чем я, твой папа и твоя мама вместе взятые. Если бы они увидели тебя сейчас, знаешь, что бы они сказали? Я тихо качаю головой, озадаченно глядя на Сириуса. - Они будут чертовски гордиться женщиной, которой ты становишься. Они смотрят на тебя прямо сейчас и, вероятно, говорят друг другу: «Посмотри на нее, посмотри, какая невероятная наша дочь». Я кусаю губу, сдерживая новую волну слез, крепко прижимаясь к руке Сириуса. - Я думаю, тебе нужно немного отдохнуть - говорит он, отпуская меня. -Нет!- кричу я. - Не уходи! Пожалуйста… пожалуйста, останься бродяга. Сириус быстро перемещается, свернувшись калачиком рядом со мной, когда я забираюсь под одеяло. - Спасибо, Сириус. Я ... Я люблю тебя. Тихое сопение и толчок его морды - это все, что мне нужно.***
Рождество наступает быстро, и Гринграссы так же безумны, как и в прошлом году, Астория мечется в возбужденном безумии, трещит по швам, когда она подпрыгивает при упоминании подарков. Сириус, конечно, не лучше. Человек может превратиться из мирского и зрелого в эмоционально отсталого мужчину-ребенка в мгновение ока, и я люблю его за это. Хотя это может быть немного тревожно, когда он отказывается вести себя как взрослый. Я смотрю на подарок, который я приготовила для Гринграссов, и мой желудок переворачивается. Я чувствую себя немного плохо, принимая их предложение и отказываясь от Сириуса, но я говорила с ним, и он понимает мое решение.***
- Я не виню тебя за это, честно говоря - замечает он. Я смотрю на свои руки, один большой палец нервно проводит по ладони. - Ты уверен? Ты мой крестный отец, я знаю, как много это значит для тебя. Сириус вздыхает, его голос ровный и контролируемый, когда он объясняет себя. - Я не могу быть крестным отцом, когда имею дело со своими собственными демонами, не так ли? Я всегда буду участвовать в твоей жизни, Хелен, я всегда буду рядом с тобой, я просто не знаю, как долго это будет, пока я действительно не смогу быть там.***
Я слегка подпрыгиваю на носках, готовясь к тому, что собираюсь сделать. Я иду в гостиную и присоединяюсь к остальным членам семьи, которые толпятся вокруг елки, Дафна ухмыляется выходкам Астории, когда она и Октавиус вступают в очередной спор о том, кто первым откроет подарки. Трейси сидит в стороне, полностью в своей стихии и привыкшая к праздничному кайфу, который поражает Гринграссы вокруг Рождества. Игнорируя всех, Сириус ныряет сквозь толпу и начинает взволнованно рвать один из своих подарков, громко визжа, когда вытаскивает ожерелье с подвешенными на нем амулетами грима, оленя и волка. - Мне это нравится! Спасибо, Хелен! - он задыхается, притягивая меня в крепкие объятия. - Я рада, что тебе это нравится, Сириус - задыхаясь, пытаюсь выдавить я. - Не мог бы ты позволить мне дышать? Смеясь, он отпускает меня и хватает коробку, бросая ее Астории, чтобы она открыла, что она делает с избытком. Мы обходим группу, куча подарочной упаковки медленно накапливается вокруг нас, когда мы проходим через подарки, пока не приходим ко мне. Я нервно кусаю губу, меня мучают дурные предчувствия. – Октавиус? Терра? У меня есть кое-что для вас двоих. Терра улыбается мне, машет рукой. - Тебе не нужно было ничего нам дарить, Хелен, все в порядке! - Тсс, что, если это действительно фантастический подарок? - Октавиус спорит, челюсть отвисла, когда он смотрит на свою жену, отказывающуюся от подарка. -Я бы не сказала, что это подарок как таковой - бормочу я, набираясь смелости. - Это больше ответ.. Терра пищит, ее глаза расширяются, когда она понимает, что я говорю. Я вытаскиваю бумаги из-за спины и дрожащей рукой протягиваю их ей. Октавиус широко улыбается, глядя на него. Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на Дафну и Асторию, и они взволнованно улыбаются мне, а Астория практически вибрирует от ликования. Трейси непонимающе смотрит на меня, заставляя меня на мгновение нахмуриться. Интересно, все ли с ней в порядке? - Мы не думали, что ты подпишешь - фыркает Терра, изящно вытирая слезу. - Мне нравится, спасибо, Хелен. Октавиус тянется ко мне и заключает в медвежьи объятия. Мне удается не вздрогнуть, ожидая этого. - Я думаю, что это абсолютно фантастический подарок, моя дорогая! Я хотел бы официально приветствовать вас в семье Гринграсс! Я снова смотрю через его плечо на Дафну и Асторию и вздыхаю с облегчением, поскольку они продолжают улыбаться мне в ответ. - Вы двое в порядке? - Ты шутишь? Ты уже почти моя сестра, я ждала, когда ты подпишешь эту чертову штуку - язвительно говорит Дафна, весело качая головой. - Язык! - Прости, мама! Хихикая, Астория перепрыгивает через кучу подарочной упаковки и бросает меня на землю, вырывая из рук Октавиуса. - Ты будешь намного лучшей сестрой, чем Дафна - шутит она, растягивая "а", когда она высовывает язык своей сестре. - С тобой действительно весело, в отличие от мисс Совершенство. - Эй! Я веселая! - Дафна спорит, сердито надув щеки. - Нет! - Больше никаких споров! - Сириус кричит, все поворачивают головы, чтобы посмотреть на него, когда он царственно позирует. -Я, очевидно, самый веселый - заявляет он, уперев руки в бедра и подняв подбородок. - К чему твое эго! - Терра спорит, закатывая глаза. - Очевидно, что я самая веселая! - Боюсь, что я тебя победил, дорогая - говорит Октавиус, подходя и торжественно кладя руку на плечо жены. - Мне жаль, что я должен подвести тебя, но я самый веселый член этой семьи. - Мерлин, взрослые в этой семье более незрелые, чем мы - шепчет Дафна, а Астория закрывает рот рукой и не так тонко хихикает. -Я это слышал! Хихикая, Астория хватает меня за руку и тащит из гостиной, я быстро оглядываюсь, замечая, что Трейси молча смотрит на меня со странным выражением на лице. - Давай, сестренка, пойдем отсюда и выйдем на поле, эти парни мне надоели. - Эй! Я следую за ней из дома, обнаруживая себя еще более смущенной, когда Трейси не встает, чтобы последовать за нами, вместо этого уходя с Дафной в сад, они оба ведут тихую, но горячую дискуссию.