Час Волка

      Охотничьи Ворота скрипели под натиском сурового зимнего ветра, бушующего на равнине этим темным вечером. Казалось, что еще чуть-чуть, и они сорвутся с петель, впуская стихию во внутренний двор замка, в который лился свет из окон кухни и открытой двери псарни. Безухий Джо как раз подкладывал лошадям немного сена — его оставалось мало, но лорд Старк приказал не жалеть корма для животных, чтобы к весне они были такими же гордыми и сильными, как до этой долгой и промозглой зимы. Впрочем, обещанную весну еще дождаться надо было. Джо вытер рукавом рубахи пот, струящийся по лбу. Лошади беспокойно заржали, и псы, дремавшие один на другом, как мыши в поле, подняли треугольные морды. — Тише вы, — шикнул Джо, раздраженный непогодой, от которой сна не было ни в одном глазу, и запахом, к которому он не мог привыкнуть уже год. Интересно, все дети простаков сначала слушают об удивительной жизни лордов и леди по ту сторону этих скрипящих ворот, а потом, когда сами оказываются за ними, убирают дерьмо их коней? Джо фыркнул. Мимо конюшен проскользнула фигура, закутанная в большую серую шаль, и Джо, узнав старую знакомую, распрямился, опираясь на лопату. — Старая Нэн! — окликнул он женщину, и та вздрогнула от неожиданности, поворачиваясь к нему. Для Безухого Джо Нэн была женщиной без возраста. Когда он попал в замок, на ее лбу уже успели застыть морщины, а теперь, десять лет спустя, они стали еще глубже, напоминая шершавую кору дерева. Старая Нэн прикрыла голову от очередного порыва ветра и покачала головой. — Шел бы ты спать, Джо. Зима ворчит. Джо мотнул головой. — Сама не спишь, а мне зачем? — Не сплю, не сплю, — Нэн прикрыла глаза. Пламя факела трепетало, рассеивая по ее уставшему лицу сотню бликов, придававших бледной коже потусторонний, мистический вид. Нэн зевнула и оглядела пустующий двор. — Маленькая леди сбежала. — Опять? — Джо вернулся к работе. Долго стоять без дела — значило заработать кашель на всю неделю. Мейстер Лювин всегда предупреждал его, что тело не должно остывать на холоде. Нэн пошла дальше, вполголоса зовя свою госпожу, а Джо облизнул пересохшие губы и потянулся к бурдюку с настойкой, которую отменно готовила его младшая сестрица. Настойке было далеко до изысканного вина, но она горячила кровь и усмиряла жажду, а потому он сделал пару жадных глотков, позволяя темным каплям упасть на рубашку, прежде чем вновь взял в руки лопату. Старую Нэн было жаль — чай, не возраст уже ей бегать по переходам и лестницам, а приходится. Не раз и не два они встречались вот так, замученный бессонницей Джо и нянька, присматривающая за господскими детьми. Двоих она уже вырастила, осталось столько же, и одной девчонки хватит, чтобы уморить даже взрослого мужчину. Джо быстро расправился с остатком работы. Ай да сестрица, ай да настойка! Пропитанный потом и запахом лошадиного дерьма, он собирался потушить факел и отправиться в свою каморку, тем более что ветер начал утихать и у него появилась возможность поспать хоть пару часов. Джо широко зевнул. На другом конце двора двое ворон клевали рассыпанное неосторожной кухаркой зерно, а в Великом Замке горели окна — значит, лорд и его семья как раз собирались ужинать. Из кухни тянулся невероятный аромат хорошо прожаренного мяса, и Джо с тоской подумал о хранящемся у него под периной куске хлеба. Его кормили два раза в день сытным и наваристым бульоном, но вот в такие ночи зверский аппетит играл с ним злую шутку. Тихая тень метнулась через двор. Джо и не заметил бы ее, если бы не встрепенувшееся пламя, осветившее пятачок двора, а когда понял, кто перед ним, едва удержался от фырканья. Нэн бы на его месте разоралась, но Джо был уборщиком навоза, а не воспитателем для леди, поэтому он промолчал. Лианна Старк тоже молчала, сверля его взглядом по-детски живых глаз, в которых будто бы плескалась ртуть, и комкала подол платья в тонких пальчиках. — Добрый вечер, Безухий Джо, — наконец произнесла она, и Джо все-таки расхохотался. Это было ошибкой — животные, взбудораженные непогодой, восприняли этот звук как угрозу, и через секунду раздался заунывный вой. Лианна попятилась. Во дворе вдруг стало слишком громко и светло, а ей вовсе не хотелось, чтобы ее кто-то поймал. — Бегите, леди Лианна, — улыбка конюха была искренней, и пусть у него не хватало нескольких зубов, это не делало ее менее теплой. Девочка с готовностью кивнула, оглядываясь и прикидывая, в какую часть замка направиться, а когда она сделала шаг на запад, Джо окликнул ее. — Что вы искали здесь так поздно? Лианна вздернула нос. — Великанов. — Великанов, значит, — раздался за спиной голос Нэн, напоминавший Лианне скрип западных ворот во время ветра, а потом цепкие пальцы пребольно ухватили ее за плечо. — А мне бегать за тобой, пока ты великанов ищешь? Ради всех старых богов, Лианна! Лианна вырвалась и повела плечом. Она очень не любила, когда ее отчитывали, как маленького ребенка — Бенджу и то меньше доставалось, хотя он лазил на Разрушенную Башню и чуть не упал однажды прямо с верхотуры. Даже тогда Нэн вела себя тише, чем сейчас, а Лианна всего-навсего опоздала к ужину. — Великаны строили Винтерфелл. От них же должно было что-то остаться? — спросила она, когда Нэн тащила ее через весь двор к Замку, костеря на все лады. — Винтерфелл и остался, — отрезала нянька. — А юной леди не пристало в поздний час, да еще и в непогоду, ходить к Первой Твердыне. Лианна промолчала. У Твердыни она была бессчетное количество раз и ничего так и не нашла — кроме каменных страшных горгулий, которые совершенно точно не были принесены великанами. Брандон, конечно, уверял ее, что это навеки застывшие в камне монстры из Эссоса, но про них не говорилось ни в одной книге. А вот про великанов писали многие. Нэн пусть лучше думает, что Лианна все время была у Твердыни — меньше криков и больше тишины — но у самой Лианны из головы никак не шли подслушанные слова. Она вообще была не из тех, кто где-то прячется и подслушивает, все получилось само собой: она как раз сбежала от Нэн, которая собиралась переодеть ее к ужину, и забралась за шкаф в библиотеке, надеясь, что там ее не найдут, когда послышался голос отца. Ну не могла же Лианна взять и обнаружить свое присутствие! Она дернулась снова — Нэн неумолимо тянула ее за рукав платья, вынуждая следовать за ней. «Драконы выродились». Вот что сказал отец. Лианна так и не поняла, о чем речь, а это она ненавидела больше, чем переписывание ужасно скучных книг о нормах сбора зерна «для тренировки», как говорила мать. Ей нравилось все знать — кто кем недоволен, почему собаке горло перерезали и откуда у кухарки Ренды появился орущий мальчуган, если она ходила толстая, как Хостер Талли, а потом вдруг похудела за одну ночь. Правда, называть лорда «толстым» отец строго-настрого запретил, тем более что Талли могли в скором будущем стать их семьей, и Лианне пришлось послушаться. Ей часто приходилось слушаться. Как сейчас, например, когда Старая Нэн переодевала ее в не такое простое, как дневное, платье и причесывала волосы. Лианна любила вечер. Именно вечером серый, привычный для севера свет, приглушался, на все опускалась ночь, игриво поблескивающая звездами, на кухне повара переругивались с кухарками, поливая аппетитное прожаренное мясо клюквенным соусом, мальчики, проводящие дни с мейстером Лювином и сиром Греем, мастером клинка, умывались и приводили в порядок одежду, а отец откладывал важные бумаги. Лианне нравилось, что они ужинали отдельно от остальных, как простая крестьянская семья. Ужины не портило даже присутствие Мины Тирелл — воспитанницы отца и самой словоохотливой девочки из всех, кого Лианна знала. Бенджен насадил на вилку крупную картофелину и откусил махом целый кусок, заслужив недовольный взгляд матери, а затем взял картофелину поменьше и кинул ею в Лианну, привлекая ее внимание. Картофелина оставила на платье жирный масляный след, но Лианна, вместо того чтобы по привычке бросить ее обратно, небрежно смахнула картофелину на пол. «Драконы выродились». Отец никогда не говорил ничего просто так. — Бенджен! — осадила брата мать, так и не притронувшаяся к еде. Бендж в ответ скорчил кривую рожицу, явно не понимая, что с Лианной не так, и вернулся к поглощению кролика. Мина сидела на своем месте чинно, как самая настоящая леди, и сосредоточенно резала стручки фасоли. Брандон, на удивление спокойный и серьезный, сидел по правую руку отца. Его темные волосы отросли еще в то время, когда он значился воспитанником лорда Дастина, и теперь, чтобы они не мешали во время тренировок, Бран собирал их сзади, крепко перевязывая бечевой. Такая прическа делала его меньше похожим на лорда и куда больше — на одичалого, о которых Лианне рассказывала на ночь Нэн. Брандон уже был выше отца и шире его в плечах, а его меч был чуть ли не с Лианну длиной, но до Льда — меча отца — все-таки не дотягивал. В последнее время Лианне казалось, что Брандону больше не до нее. Раньше он приходил, давал ей играть с тренировочными мечами и луками, а теперь стал недосягаемым, как эти глупые вечерние звезды, такие загадочные и далекие. Он пил много вина, громко хохотал с оружейниками в Арсенальной и все чаще наведывался в Зимний Городок к тем падшим женщинам, что делили постель не с мужем. Внезапно заговорила мать. Лиарру Старк в высшем свете описывали как «жену подле мужа», и редкий лорд удостоился более долгого разговора, чем прощание и приветствие. Лиарра была предельно собранной и серьезной; казалось, будто ее губы застыли во времени, не успев подарить миру ни одной улыбки, и все эмоции лучились из ее глаз — темных и больших, пугающих своей глубиной. — Сегодня прилетел ворон от Джона Аррена, — проговорила она, отец с Браном, переговаривавшиеся о чем-то своем, тут же затихли и посмотрели прямо на Лиарру, даже Мина кротко взглянула на леди Старк из-под ресниц. Лианна повернулась к матери, заставив себя сидеть ровно и не подпрыгивать — Нед уехал в Долину год назад, и с тех пор каждую весточку от него Старки ждали с нетерпением. Джон Аррен присылал ворона раз в две луны вместе с письмом, в котором сообщал об успехах Эддарда и которое всегда было переполнено лестью в адрес Хранителя Севера, — впрочем, отец неизменно пропускал ее мимо ушей. Бендж, в отличие от нее, даже не старался следить за манерами — он так и подскочил на месте, впиваясь жадным взглядом в мать. Просто поразительно, как он мог быть таким похожим на нее внешне и таким другим — внутри. — Как там Нед? Он скоро приедет? Он обещал навещать меня, а теперь его все нет и нет, — расстроенно протянул он, затихая. Бенджен и Эддард были настолько разными, насколько это вообще было возможно, что, впрочем, вовсе не мешало им быть лучшими друзьями. А теперь Нед постигал искусство владения пером и мечом где-то очень-очень далеко, в то время как Бендж оставался в Винтерфелле, в котором ему было тесно и скучно. В каком-то смысле Лианна его понимала. — Нед чуть не убился в скалах, — мать и бровью не повела, — вместе с Робертом Баратеоном. — Убился в скалах? — с придыханием переспросил Бендж, и Лианна подалась вперед. Лиарра возмущенно втянула в себя воздух. — Лорд Аррен написал, что они прочитали в книге про клан Обретающихся в Камне и решили проверить, существует ли он в наше время, сбежали из-под его присмотра, нарядившись оруженосцами, и скитались по скалам вокруг Орлиного Гнезда три дня, прежде чем их нашли. — Нашли ведь, — отец пожал плечами и пригубил вина, — а мальчишек это только закалило. «Если бы там был Бран, а не Нед, он бы беспокоился больше», — подумала Лианна. — Их нашли в тот момент, когда их уже собиралась убить шайка разбойников, — добавила мать и удрученно покачала головой. — Нашим детям всегда не сидится на месте. Лианна поерзала на стуле, спинка которого вдруг стала очень жесткой. — А почему драконы выродились? — выпалила она, сминая пальцами юбку платья и смотря на отца прямо и бесстрашно, стараясь не моргать. Когда-то, когда Лианна была совсем маленькой, Бран не носил завязки в волосах, а Нед еще не уехал в Долину, в местность Винтерфелла забежала волчица. Она была уже старая, да и хромая к тому же, и боялась за свою жизнь, потому и пришла к людям. Волчицу обнаружили лишь на второй день, когда Безухий Джо нашел неподалеку от конюшни окровавленные перья и куриные потроха. Волчица лежала на стоге сена и скулила, глядя на окруживших ее людей влажными, почти что прозрачными глазами — ко всему прочему, она была наполовину слепа — и Бран хотел ее прирезать из жалости, но отец не позволил. «Нельзя пускать кровь тому, кто тебе доверяет», — сказал он и погладил волчицу по мохнатой голове, с которой облезала грязно-серая шерсть. Волчицу они похоронили за замком спустя три луны, и Лианна помнила соль, которая разъедала в тот день ее щеки. Сейчас она просто надеялась, что взгляд у нее не такой, как у той волчицы. Кубок медленно опустился на дубовый стол, а отец тщательно прокашлялся, пока мать не сводила с Лианны осуждающих глаз. Лианне было все равно. Она все равно бы провинилась и отправилась бы спать без десерта — восхитительных медовых коржиков с теплым молоком, которые так обожал Бендж, — а Знать ей было куда важнее, чем набивать живот сладким. — Мина, как вижу, ты уже наелась, раз скребешь ножом тарелку. Мальчики, думаю, вам тоже лучше закончить ужин в своих комнатах, — тихо проговорил отец, и Лианна поняла — ее вопрос был серьезным. Настолько серьезным, что отец не хотел обсуждать его с наследниками. На лицах братьев читалось явное любопытство, и они неохотно встали со своих мест, перешептываясь и оглядываясь на Лианну, пока она сидела, подложив под себя ладошки, чтобы казаться выше, и упрямо смотрела на отца. Бран предложил Мине свою руку, и та мигом зарделась, вложив в нее дрожащие пальчики. — Итак, — проговорил отец, когда мальчики с Миной ушли (Лианна могла поклясться, что они прижались к двери с той стороны и пихались, прислушиваясь), — и много ты услышала? Лианна помотала головой. Посмотрела на мать. — Я не хотела подсушивать. Просто было громко. — Вот видишь, Рикард! — Лиарра всплеснула руками. — Бояться посторонних ушей, когда по замку бегает наша дочь — просто глупо! Лианна опустила ресницы. Теперь ей казалось, что она не успела услышать куда больше интересного. — Лианна, — позвал ее отец, и ей пришлось отвлечься от разглядывания каменной кладки пола, — ты говорила кому-нибудь о том, что слышала? Спрашивала у них то же самое? — Нет, — Лианна вскинула подбородок. — Но почему драконы выродились? Зима стучалась в высокие окна хлопьями снега и воющим ветром, и крохотные частички льда врезались в стекла, заставляя их дрожать от буйства стихии. Лианна вздрогнула, когда свист ветра послышался совсем рядом, а потом отец встал и подошел к ней, протянув большую ладонь, покрытую шрамами. — Пойдем. Лианна думала, что ее поведут к Нэн, чтобы та наказала ее со всей строгостью за подслушивание чужих разговоров, но отец подвел ее к той стене залы, на которой висели знамена верховных лордов. Она часто видела, как мейстер Валис водил к ним мальчиков, после чего они долго беседовали у Чардрева, собравшись в таинственный круг, куда ей не было доступа, и теперь прищурилась, разглядывая каждый герб. В этой нише висел всего один факел, и тени заслоняли причудливые рисунки, мешая их рассмотреть. В следующий миг ее оторвало от пола, и Лианна даже вскрикнуть не успела, когда поняла, что отец посадил ее на плечо, чтобы она могла рассмотреть знамена поближе. Она уже видела — в той книге, которую она выкрала со стола мейстера, но ничего не поняла, даже прочитав первые несколько глав. Там были сплошные описания лордов и их земель, ничего интересного, ни завоеваний, ни поединков. — Вестерос не всегда был един, — начал отец, и Лианна зачем-то обернулась, чтобы посмотреть на мать. Лиарра так и сидела за столом, настороженно следя за ними, и к еде по-прежнему не притронулась. — Когда-то мы были семью разными королевствами. — И мы тоже, — кивнула Лианна. Отец мягко улыбнулся. — Найдешь нас? — он кивнул на знамена, и Лианна ткнула в огромного серого лютоволка. — Правильно. Север был королевством, а Старки — королями. Ты знаешь, кто сейчас король? — Эйрис Второй Таргариен, — Лианна показала на трехглавого красного дракона. — Но король только он. Ты — лорд. — Да, — отец усадил ее поудобнее. — Семь Королевств были объединены Таргариенами. Что ты о них знаешь? Сведения из той старой украденной книги появились в голове так внезапно, будто всегда там были. — Они покинули Валирию триста лет назад и прилетели в Вестерос на драконах, а сейчас все говорят, что Серсею Ланнистер отдадут принцу Рейгару… И драконов у них больше нет, — хватка отца стала особенно крепкой, но на Лианну внезапно снизошло озарение, — вот про что ты говорил? У Таргариенов умерли драконы? — Почти, — натянуто ответил отец. — Именно так, — одновременно с этим раздался голос матери, и Лианна недоуменно нахмурилась. — Лиарра, — начал отец, поворачиваясь к ней, — думаю, Лианна вполне способна… — Она — дитя! — мать оказалась совсем близко и сняла Лианну с отцовского плеча, вернув на землю. — Сразу возьми ее в свои советники и доверь наблюдение за казной! — Мне кажется, Лианна справится и с большим, — отец подмигнул ей, но Лианна не была уверена, что ей не показалось — свет по-прежнему метался по стенам от малейшего сквозняка. — А мне кажется, что некоторые вещи детям лучше не знать, — парировала мать, на что отец лишь покачал головой. Его доброе лицо вдруг ожесточилось, в уголках глаз появилось больше морщинок, а Лианна подумала, что именно так будет выглядеть Нед спустя двадцать лет. Нед был очень похож на отца. — Лиарра, если мы не можем доверять собственному ребенку, то кому тогда мы вообще можем доверять? Мать посмотрела на вывешенные в ряд знамена. — Иногда легенды прошлого увлекательнее, чем призраки настоящего, — наконец сказала она. — Вы беседуйте, а я пойду к мальчикам. Они так и не закончили свой ужин. Лианна проследила за тем, как мать, прямая, будто лезвие клинка, скрылась за дверью, и непонимающе посмотрела на отца. Раньше такого не случалось. Она слышала, что лорды далеко не всегда советуются со своими леди, предпочитая взвешенный мужской взгляд женской логике, но в их семье мать и отец почитались одинаково. Мать ездила в деревни, чтобы наблюдать за сбором урожая, принимала просителей и писала письма в Королевскую Гавань, и пусть и не любила, но умела принимать важных гостей. Все решения принимались ими обоими, мать никогда не отсылали из залы, где проходил совет, а потому ее внезапное отлучение было чем-то новым и пугающим. — Лианна, скоро подадут коржики, — отец вновь улыбнулся, и его черты разгладились, как ткань, пропитанная паром, — давай вернемся за стол. Коржики действительно прибыли, а вместе с ними — подогретый кувшин с молоком, но лакомства оказалось слишком много для них двоих, и вскоре Лианна почувствовала, что не может съесть ни кусочка. Она сползла по стулу вниз, изо всех сил желая расплести дурацкую шнуровку на платье, в котором стало так тесно. Тогда-то отец и продолжил. — Твоя мать никогда не меняла фамильное имя. Она была Старк еще до нашей свадьбы, и она по-прежнему приходится мне теткой во втором колене — или в третьем, у меня нет под рукой семейного древа. Ты считаешь, это правильно? Лианна не до конца поняла вопрос, но на всякий случай кивнула. Отец усмехнулся. — А теперь представь, что через несколько лет ты выйдешь замуж за Бенджа. — Но… — Лианна запнулась, — он же мой брат. — И что такого? — в глазах отца блестели смешинки. — Старые боги никак не возражают против смешения крови. — Но… Мне ведь придется родить ему детей… А он… — Лианна посмотрела на свой недоеденный коржик, и ее замутило. — Это лишь гипотеза, дорогая, и я рад, что тебе она кажется противоестественной, — отец накрыл ее маленькую ручку своей. — Но у наших королей все совсем не так. — Они берут в жены родственников? — дрожащим голосом спросила Лианна. Этот разговор вдруг перестал ей нравится. От него так и веяло опасностью и тьмой, а еще холодом. «Зима близко», — вспомнила она их фамильный девиз и поежилась, хотя в Винтерфелле всегда было тепло. — Сестер и братьев, все верно. Самых близких. — Почему? — Они верят, что только так можно сохранить валирийское наследие — чистую кровь, которая дает им право называть себя «драконами». Таргариены — выходцы из Валирии, так что у них нет иного выхода. — То есть других валирийцев нет? — уточнила Лианна. — А где они? Отец вздохнул. — Есть, но многие из них погибли. И люди, и их драконы — много-много лет назад, в огне из самого пекла. — Драконы выродились, — медленно проговорила Лианна. — Верно, — отец кивнул. — Но тебе не стоит говорить так больше. — Почему? — Лианна взяла с тарелки надкушенный коржик и отправила его в рот целиком — что-то, что никогда не позволила бы ей сделать мать. — Потому что, милая моя, в нашем мире не все стоит воспринимать буквально.