Снежные лепестки хайтана

      Утро было не самым добрым для Чу Ваньнина. Оно встретило его ознобом и саднящим горлом, он чувствовал себя выжатым досуха лимоном, сморщенным и кислым. Вчера нужно было одеваться теплее, но было уже поздно об этом размышлять.       Не вылезая сразу из одеяла, заклинатель достал из шкафа теплый кремовый свитер и такие же пижамные штаны, переоделся и тихо спустился вниз. В доме была тишина, его гости явно ещё спали. Мужчина прошел в ванную, и, сделав утренние дела, потягиваясь, зашёл на кухню, в ту же секунду едва не вскрикнув.       За столом уже сидел Мо Жань и пил чай из все той же красной кружки, которую Чу Ваньнин выделил ему вчера. — Доброе утро, шицзунь! — весело помахал парнишка ему рукой и кивнул на свою кружку. — Сделать вам чай?       Чу Ваньнин отрицательно помотал головой, едва заметно поморщившись от сопроводившей это движение головной боли. Он боялся что-либо говорить, так как саднящее горло вряд ли было сейчас способно на обычные громкие звуки. Мужчина молча взял свою чашку и заварил себе свой любимый пуэр, садясь напротив Мо Жаня, который снова начал задавать совершенно не нужные сейчас вопросы: — Вы любите пуэр? А какой предпочитаете зелёный? А красный?       Чу Ваньнин устало прикрыл глаза, греясь о кружку. Отпив небольшой глоток, он попытался строго заткнуть парня, но из горла вырвался еле слышимый звук. Прокашлявшись, заклинатель попытался снова, но и на этот раз вышел лишь тихий шепот: — Я не хочу разговаривать.       Он отвернулся от Мо Жаня, и, несколько мгновений просидев так, медленно вышел из кухни в гостиную.       Усевшись с ногами на диване, Чу Ваньнин укутался в лежащий в изголовье плед и прикрыл глаза. Голова, если ею не шевелить, была лёгкая и пустая, думать не хотелось. Он не спеша допил чай и почти уже задремал, как с кухни донёсся звук разбитой посуды.       Резко вскочив, запутавшийся в упавшем с плеч пледе, заклинатель помчался на кухню и застыл в проходе, смотря широко раскрытыми глазами феникса на испуганно уставившегося на него племянника Сюэ Чжэнъюня. Его руки заметно дрожали, а сам он не двигался с места.       Чу Ваньнин, наконец-то, пришел в себя и подошёл ближе: — Ты не порезался? — послышался шелест голоса мужчины.       Мо Жань будто ожил: — А… Н-не, я в порядке… только вот, ваша пиала и вы… заболели?       Парень кончиками пальцев коснулся горячего и слегка влажного лба заклинателя, но тот резко отпрянул, будто его только что ошпарили кипятком, и едва не наступил босой ступней на осколки. Чу Ваньнин дрогнул и быстро присел на корточки, рассматривая, что же разбил этот несносный мальчишка.       Это оказалась всего лишь белая пиала, одна из немногих, что была у мужчины в доме. Так как он жил один, много посуды и не требовалось. Заклинателю сейчас было в общем-то все равно на разбитую пиалу. Свое состояние заботило его гораздо больше.       Потерев переносицу и вздохнув, Чу Ваньнин поднялся и кивнул на осколки: — Убери за собой и разбуди уже своих родственников. — Простите, я хотел сделать вам завтрак… я сейчас… Чу Ваньнин остановил поток слов взмахом руки, чуть качнув головой: — Не надо, вы же в гостях. Я не злюсь. Успокойся.       Ненавистное болезненное состояние иссушало все эмоции, что даже не хотелось ругаться на нарушителя своего спокойствия. Заклинатель ненавидел свою болезненность, но, несмотря на совершенствование, изменить это не удавалось. Наставник говорил, когда маленький Чу Ваньнин лежал несколько дней с температурой в полубреду, что, вероятно, это из-за его ядра. Наставник чувствовал что-то чужое в нем, но, увы, не мог сказать, что это. Чу Ваньнин пытался искать ответ сам в первые годы, но позже река жизни унесла его в другое русло, где не было места его совершенствованию как заклинателя. Позже он и вовсе позабыл об этом.       И лишь недавно в этой местности он обнаружил источник темной ци, совсем недалеко от дома. Самое странное — что источник находился в полом стволе дерева. Это не давало ему покоя.       Однако, спустя месяц после переезда сюда, ци оставалась непоколебимой, и Чу Ваньнин немного успокоился. Если она не растет, бури быть не должно. Слишком небольшое количество.       Заклинателя отвлёкло от своих мыслей копошение сзади и он обернулся, возвращая на лицо свое обычное выражение. — Доброе утро, Ваньнин! — поприветствовал его Сюэ Чжэнъюн, зевая и проходя на кухню. — Мой сын ещё немного полежит, надеюсь, ты не против.       Чу Ваньнин молча кивнул, показал рукой на кухню, мол, в твоем распоряжении, развернулся и ушел в свою комнату. Помятуя о чрезмерной заботе друга, он пытался придумать, как скрыть от него осипший голос и вялое состояние. Больная голова совсем не помогала. — Чего это он? Совсем молчаливый… — недоуменно почесал затылок мужчина, провожая хрупкую фигуру заклинателя взглядом. — Мо Жань, ты…успел уже что-то разбить? И остаться в живых?       Сюэ Чжэнъюн окинул хмурым, слегка удивленным взглядом беспорядок на кухне и подметающего белые осколки племянника.       Мо Жань только усмехнулся, однако веселье в его глазах отсутствовало. — Дядя, наш учитель заболел. Я думаю, ему нужно приготовить завтрак. — Заболел? — Сюэ Чжэнъюн пропустил обращение Мо Жаня к Чу Ваньнину мимо ушей и кивнул. — Ты прав. Давай приготовим ему, помоги-ка мне…       На кухне закипела работа. Искать все необходимое было бы сложно, но аскетичный стиль жизни хозяина дома им был на руку. Быстро отыскав необходимые ингредиенты, дядя и племянник занялись готовкой рисовой каши, разбудив ее запахом Сюэ Мэна. — Чем это так пахнет? — спросил парень, входя на кухню и принюхиваясь. — Это дурень заболел. Я еще вчера заметил, что он замерз, но не стал спрашивать. — мужчина махнул рукой в направлении комнаты Чу Ваньнина и заговорил тише. — Чу Ваньнин не любит лишней суеты и заботы. Ведите себя потише, пока я здесь. Однако, скажу я вам, несмотря на свой характер, это самая добрая и нежная душа, которую я встречал за многие годы.       Сюэ Чжэнъюн на несколько секунд остановился и вздохнул, вспоминая прошлые годы. — Дядя, а почему господин Чу живет здесь? — Мо Жань выключил кашу и достал с верхней полки новую пиалу. — Да я сам не в курсе всех подробностей, из него и слова не вытянешь! Я так понимаю, это дом его наставника. Узнал, наверное, что он умер, и вернулся. Я только с помощью своих друзей его и отыскал, все связи оборвал, засранец!       Сюэ Мэн слушал отца одним ухом, запихивая в рот свежесваренную кашу. Вкус получился отменным, отличное начало дня! Но простуда Чу Ваньнина также огорчала молодого человека. Несмотря на свою отчужденность, заклинатель ему понравился. Сюэ Мэн очень хотел стать его учеником и даже был готов перестать цапаться с Мо Жанем, что он успешно и делал почти сутки. — Дядя, я отнесу.       Голос Мо Жаня вывел его из задумчивости и Сюэ Мэн побежал следом, словно верная собачка: — Я с тобой!       Цыкнув, помня обещание дяде, тот молча поднялся на второй этаж и постучал в закрытую комнату: — Учи…кхм, господин Чу, можно войти?       Не дождавшись ответа, молодые люди тихонько приоткрыли дверь и вошли. Едва не растянувшись на лежащих под ногами чертежах, Мо Жань прошел к кровати Чу Ваньнина, где в полумраке комнаты явно виднелся клубок одеяла. — Господин Чу, мы приготовили вам кашу. Нужно поесть. — Мо Жань передал поднос Сюэ Мэну и еле ощутимо коснулся плеча заклинателя, вспомнив, как тот отшатнулся от прикосновения его пальцев.       Сделав глубокий выдох под одеялом, Чу Ваньнин раскрыл свой кокон и медленно сел, протирая глаза. — Давайте сюда свою кашу.       Сюэ Мэн поставил поднос перед мужчиной, заботливо поправив одеяло. Мельком он осмотрел его лицо, подметив капли пота на лбу и более бледный цвет лица, чем вчера.       Чу Ваньнину было все равно, что его нагло рассматривают, он молча взял ложку и начал медленно есть. Каша оказалась недурной на вкус, хотя и островатой. Заклинатель не любил острое, но не избегал приправ. Однако больше всей другой еды он любил сладости, о чем знали весьма немногие люди.       Внезапно, дверь распахнулась и в комнату вошел Сюэ Чжэнъюн: — А ну, пошли отсюда. Нам нужно поговорить. — Но… — хотел было возразить племянник, но Чу Ваньнин тихо прошептал, прерывая его: — Идите.       Молодые люди вышли и старшие остались наедине. — А теперь ешь дальше и рассказывай. Что все это значит?       Сюэ Чжэнъюн потряс перед лицом Чу Ваньнина его записной книжкой, которую он забыл вчера спрятать, и у того едва не выскользнула ложка из рук.       Это был секрет, который знать было нельзя никому, до определенного времени.