Ядовитый

Джисона охватило волнение; ночью он ждал гостя, особенного человека. Придя домой, он начал генеральную уборку в своей комнате, это не было необходимостью, ведь та была чистой и без того, но теперь он замечал любую пылинку, лежащую не на своем месте. В конце Хан постелил матрас, поменял свое постельное белье: подготовка шла полным ходом. Сделав все уроки, убедившись в идеальном порядке комнаты, Хан наконец выключил свет и лег в кровать, предварительно открыв окно так, чтобы это не вызвало проблем у блуждающего рыжего кота. Укутавшись в одеяло с головой, Джисон остался в кромешном мраке, его оглушила тишина, и только часы отбивали размеренный ритм, голова его начинала болеть. Парень нервничал, принялся ворочаться туда-сюда. Это ему не помогло, тогда он решил поменять место сна, спустившись на пол, где его остудила легкая прохлада, струящаяся из приоткрытого окна. «Пускай он спит на кровати.» Хан хотел заботиться о Минхо. Он был ласков со всеми: с котами, друзьями, был вежлив с учителями и родителями, но теперь хотел полностью погрузиться в мир Ли, которому была чужда чужая любовь. Он хотел понять причину его нелюдимости, неприязни к окружающим, а после полюбить его так нежно и сильно и больше никогда не отпускать. Хан аккуратно скрепил пальцы собственных кистей, чтобы вспомнить ощущение тепла руки Минхо, но сейчас все было для него не таким: пальцы тонкие и мягкие — свои: этот обряд был для него предсказуемым и ложным. Теперь он даже представить на месте своих пальцев чужие не мог, потому что познал прикосновения Ли и в полной мере насладился ими. Он размышлял о правильности своих мыслей, касающихся Минхо. Он не понимал, почему его так тянет к задире, Хан запутался в своих раздумьях. Он искал себе оправдания, но не находил их. Джи боялся реакции Лино в первую очередь, а после и ответа родителей на вымышленное признание в симпатии к другому парню. Теперь он воображал множественные исходы задуманного: его родители были излишне консервативны, поэтому поделиться с ними накопившимися чувствами Хан не мог. Проблема заключалась в том, что Джисон не видел разницы между девушками и парнями, а его отец и мать, конечно же, знали отличие и не приняли бы сторону сына. Но Минхо: о нем бельчонок не думал только во время сна. Вспоминая ужасающе мощную ауру Лино, Хан был в ужасе. Теперь, когда он стал осознавать романтические чувства по отношению к парню, он не хотел молчать и скрывать свои чувства, потому что считал, что о любви нельзя утаивать, поэтому он трясся от страха. Ведь то был не простой одноклассник, тихий и застенчивый, а непредсказуемый Минхо, сплетни о котором разбежались по всему городу. Матери считали его плохим примером для детей и обходили стороной, в ларьках продавцы косо смотрели на него, нехотя отдавая товар. Только магазин «Кошкин дом» был рад его видеть в качестве постоянного посетителя, ведь менеджер был знаком с Ли, что тратил все свои сбережения на уличных пушистых бродяг. Сны Хан видел редко, потому что крепко спал в положенные ему часы, количество которых было невелико. Да и мечтать ему раньше не о чем было, может, лишь представлять, как Хван громко, задорно смеется среди цветов на поляне: его длинные золотистые пряди подхватывает ветер и красиво развивает, лепестки растений вздымаются и окружают Хенджина в танце. «Хотел бы я видеть улыбку Минхо — искреннюю, открытую и широкую. Интересно, какая она у него? Уверен, красивая, как и он. Хочу видеть его морщинки возле глаз, пока он смеется. Хочу радоваться вместе с ним. Нравится ли он мне? Правда? Наверное… Думаю, что так оно и есть. Хочу, чтобы однажды он подарил мне одну из тысячи своих улыбок, тогда я буду, наверняка, счастлив. Тогда я…» — думая о Ли, на душе у Джисона снова становилось тепло, комфортно и уютно, хотя никому тот не внушал доверия. Хан думал о любви практически постоянно, потому что теперь, когда на улице холодало, ему не хватало пылающего чувства. Он был смущен и абсолютно невинен. Школа изо дня в день крутила по кругу одну и ту же пластинку: не менялось ничего. Дети об экзаменах совсем не думали, потому что в них играло детство, которое должно было совсем скоро закончиться. Бельчонок не был расстроен или обижен, ведь заранее знал, что Ли вряд ли придет к нему по собственному желанию, особенно после того, как Джи подорвал его доверие. А потому ждал, когда тот появится в классе, чтобы поговорить с ним или помолчать, что тоже было бы отличным времяпрепровождением. Главным было не место или род деятельности, главным для Джисона оставался Минхо. Хан был уверен, что если он будет достаточно ждать, оставаясь терпеливым, то сможет достучаться до сердца Ли. — Ханни, дорогой, что с тобой случилось? — встревоженно обратил внимание на искалеченного Джи, Хенджин, усаживаясь за соседний свободный стол. — Все хорошо, с кем не бывает, — отнекивался Хан, дабы не разоблачать тайные замыслы Бана, который скрывал их по-видимому даже от Принца. Джисон не желал вновь оказаться в больнице. — Кто с тобой сотворил это! — вскликнул блондин, осматривая поврежденную руку, а после изуродованное лицо, — Нет! Нет! Твоя красота. Кто ее повредил! Хан лишь мотал головой из стороны в сторону, когда заметил насмешливый взгляд Чана, наблюдавшего поодаль за спектаклем. — Это Минхо, верно? Он сделал? — отвлекаясь уже от пострадавшего, устремил вопросительный взгляд Хван на своего друга — Волка. Тот с издевкой положительно покачал голов, подтверждая предположения Хенни. — Что? — устало и недовольно послышалось из-за спины встревоженного одноклассника. — Это твоих рук дело?! — обернулся Хенджин, узнав голос, хватая Ли за запястье, крепко впиваясь. — Нет, — отрезал тот, ведь знал, что не был виновен, а потому не искал отговорок. Но Минхо не поверит даже Принц, который полагался на Бана больше, чем на остальных. А выбирая между тихим хулиганом с ужасной репутацией и лучшим другом, он предпочтет второго. Хан жалобно смотрел в глаза изнемогающего Ли, в которых четко отражались усталость и истощение. Минхо покачал головой неодобрительно, останавливая бельчонка, который хотел тут же выложить все подчистую. — Как ты посмел тронуть его прекрасное лицо! — на крики Хвана стала сбегаться толпа одноклассников и учеников других классов. Джи, не двигаясь, продолжал сидеть, непонимающе хлопая ресницами. Он не боялся Бана и был готов противостоять ему, но подчинился Минхо, что было неосознанным поступком. — Я ничего не делал. Если интересно, спроси, вон, — указывая на собравшуюся в полном составе компанию Криса. — Мой Принц, стал бы я тебе врать. Да и зачем мне этот Хан. Пустышка, — актерский талант у него был от рождения, а это значит, что ему верили. Бан был словно синее пламя, а Ли — красное, поэтому-то эти двое не ладили. Их личности внушали страх: только Чан любил играть роль отзывчивого добряка, а Ли не выносил лжи, что и настраивало других людей против него. — Не пустышка, — огрызнулся Лино, прищурившись, смотрел на Главного. Джисон дернулся, в классе раздался неожиданный скрип — парта чиркнула о пол. Все присутствующие и наблюдавшие обратились к Хану, виновнику. Тот опустил голову, сожалея о том, что напомнил о себе. Эхо в голове повторяло снова и снова слова Ли, приятные и честные. — Как ты заговорил. Странно от тебя такое слышать. — Я… — осмелел Джисон, понимая, что ситуация закончится дракой, так как сам Ли был уже на пределе, готовый наброситься на шею Чана и разорвать ту на куски. — Что-то сказать хочешь, наша белочка? — прислушался к неуверенному заявлению Волк. Хан резко поднялся со стула, который от сильного толчка упал, одной загреб сумку, висевшую на крючке, а второй разорвал крепкий замок Хвана, хватая шокированного Минхо за руку. Все случилось за долю секунд, когда Хан расталкивая толпу скопившихся у выхода ребят, бежал по коридору за руку со своим задирой, который просто-напросто запутался из-за быстрых движений одноклассника и еще не успел осознать происходящее. Оцепенение охватило буквально всех участников дешевой драмы, разыгравшейся вновь благодаря Джисону.