Ужасы Токио

Майки казалось, что либо он сходит с ума, либо является обладателем гарема в сотни тысяч людей. Ему бы такое количество в «Тосву», а не в соулмейты, честное слово. Пользы было бы до пизды. Кенчик, каждый день слушающий только классику — Эмма на дух не переносила всё остальное, — шутил, что Майки точно потомок какого-то древнего турецкого султана или китайского императора, с тысячей наложниц. Манджиро только от одной мысли, что это окажется правдой было дурно, поэтому Рюгуджи справедливо получал по коленям от обиженного Сано. Его… родственные души постоянно пели, вызывая у Майки несварение. Лучше бы они нормальное что слушали, а не сами пытались напевать мелодии в своих дурных бошках. Порой пение было хорошим, порой — плохим: совершенно разные тональности голосов, стили, ритмы. Блюз, рок, попса, рэп — всё звучало в голове Манджиро одновременно, смешиваясь просто в отвратительную какофонию. Всю его сознательную жизнь его это бесило до трясучки. Благо наступало лишь тогда, когда его соулмейт…ы ничего не слушали. Вообще. Было ли то во время сна или так просто совпадало, что в редкие часы спокойствия они все разом были заняты, но Майки искренне верил в такие моменты в Бога, иногда обиженно вопрошая: а за какие грехи ему дали хренову тучу соулмейтов, которые, вдобавок, не умеют петь?! А возможно грехи такие были, и над ним так подшутил сам дьявол — Манджиро честно не в курсе. Во всяком случае, со временем он как-то научился игнорировать этот ужас, даже смог годам к десяти извернуться и сделать звук будто бы тише — теперь любые мысленные напевы соулмейтов звучали как банальная фоновая музыка в лобби лифта. Кенчик, придурок, слишком часто шутил, что соулмейт Майки просто очень музыкальная личность. Благополучно пропуская мимо слова друга о том, что не только голоса, но даже диалекты и акценты были разные! Кажется, Кен Рюгуджи искренне верил, что больше двух соулмейтов не может быть и никогда не будет. Майки же был готов поспорить с ним на десять подсрачников, почку и все его карманные деньги на год вперёд. Одним словом — соулмейты Сано это Ад кромешный; он ни за что в жизни не захочет встретится с этими неадекватными идиотками, ни за какие бабки и блага цивилизации… Впрочем, Кенчик утверждал, что за тысячу тайяки Майки в принципе бы и не возражал. Но Сано Манджиро так дёшево не продаётся! За пять тысяч может и подумал бы. — Кстати, Майки, хочешь охуительно смешную историю. — М? — У нас тут завелось чудовище из сказки. — Чё? — Майки странно косится на друга чуть изгибая вопросительно бровь, от чего Рюгуджи чувствует себя идиотом. — Ну вот эту помнишь срань… как там было то блядь… Родила царица в ночь не то сына не то дочь, да и вообще хуй пойми что. Вот. У нас завелось такое нечто. — Э? Ты перегрелся, Кенчик? — Да блять, руки убрал, — отцепив клешню Майки от своего лба (стоит сказать спасибо, что не ногу, а то есть у его друга дурацкий рефлекс) рыкнул Дракен. — Я говорю о том, что тут девчонка странная по округе ходит. Говорят, что она постоянно разная. И волосы то у неё меняются, и глаза, и всё-всë. Вообще, знаешь, как будто кто-то в симс-редакторе балуется по пьяне. — Прикольно. А это заразно? — Не, кажется нет. По крайней мере если бы было — уже бы в новостях трубили, а её бы саму на опыты сдали. Хочешь посмотреть? Мне тут Баджи недавно звонил, говорит, что чуть не обоссался. Со смеху или со страху я так и не понял. — Хочу! — загорелся идеей увидеть неведому зверушку Майки.

***

Недоразумением по имени Т/и пела с гитарой в парке. Закинув ногу на ногу, звонко бренча по струнам и горланя во всю мощь своих голосовых связок, распугивая редких прохожих и собак, что тявкали особенно громко на подобные песнопения. Не многие останавливались около неё: вроде бы начинала хорошо, а после резко сбивалась на фальшь, путала ритм, сипела и бормотала что-то на совершенно другом языке. И всё, вся песня валится как карточный домик, оставляя редких проходимцев плеваться ядом. Одним словом — тихий ужас. Дракен с Майки смотрели на неё из кустов, притворяясь листиками. И, слушая пение этого… непонятно чего, Майки осознаёт, кем являлся его соулмейт. Манджиро от одной мысли, что всю сознательную жизнь его мучало это недоразумение, поплохело. Хорошо что он не поспорил с Дракеном на деньги и почку, а то ведь, по факту, нечто это в единственном количестве! — Слушай, Кенчик, если я ща скажу кое-что, обещай не ржать. — Смотря, что скажешь. — Этомойсоулмейт, — протараторил Майки, с трудом переваривая случившееся. Дракен же молчит секунду, другую, смотрит внимательно на друга, потом на чудовище в женской форме, что рябит и переливается, словно глюк в игре, а после разоряется диким хохотом, сгибаясь в три погибели. Майки вовремя удаётся спрятать его дурную голову обратно в кусты, лишь бы не привлечь внимание этого ходячего недоразумения. — Ахаха, соулмейт?! — Рюгуджи смеялся как ненормальный, с трудом утирая выступившие слёзы от смеха рукавом своей кофты. — Всегда, я всегда сука знал, что не может у тебя быть обычная Ямато Надесико в соулах! Но это охуеть как выше моих ожиданий, ахаха! —насупившийся Майки только сильнее смешил его. Сано же думал, а не всечь ли ему другу? Больно так. Перед Эммой потом оправдается. — Да блядь! Просил же не ржать как конь! — Охуеть, блядь, Майки. Ты серьёзно? — Я те отвечаю! — Ну тогда это пиздец, — после коротко молчания, выдаёт отсмеявшийся Дракен и присматривается к недоразумению с гитарой. Кажется, она называла себя Т/и — если он правильно расслышал её диалог с какой-то бабкой, что покушается на её инструмент. Странное имя. Это типа «Чëрт»? Или Тикусë? Это нечто матерится так завуалированно или просто слова не выговаривает? — Такая нам точно не подойдёт. Эмма тебя с говном сожрëт, если в доме появится нечисть. Значит так, если спросят, что ты слушаешь — всегда говори, что аниме опенинги. Достаточно ебануто и нестандартно, чтоб это... нечто нас не нашла обходными путями. И никогда не приближаться к этому. А я прослежу, чтобы она сама к нам никогда не подошла. — Кенчик! Я тебя люблю! Ты мой самый лучший друг… …Т/и оглядывалась по сторонам в поиске соулмейта, ведь только что услышала собственное пение через его мысли. Вот только поискам не суждено увенчаться успехом.