***
Он медленно пробирался к мосту на второй остров, где находилась аптека – всё такая же стеклянная и стерильная, она встретила его запахом больниц и излишне холодным воздухом, от которого по его коже пробежали мурашки, стоило ему переступить порог. Он тут же двинулся к стойке слева в поисках чего-нибудь, сбивающего жар. Но все коробки и банки, которые он брал в руки, оказывались пустыми. Он начал перебирать их одну за другой, уже понимая, что что-то идёт не так, когда услышал голос позади: – Что, прихворал? Он набрал воздуха и медленно повернулся. Эношима стояла у стеллажа напротив и ухмылялась. – Прибежал, деловой. Небось думаешь, ты такой весь самоотверженный и правильный будешь, – протянула она, накручивая прядь волос. – Не то, что раньше. Не то, что со мной. – Верни лекарства. Они нужны Комаеде. – Да, я знаю. Я посматривала за вами. – Ты не имеешь права вредить ему, – он сделал шаг ей навстречу. – Насилие на острове недопустимо – это записано в правилах. – Так о каком насилии речь?! Просто лекарств вдруг нет и всё. А на его состояние я не влияю. Какой лёг, таким я его тебе и выдала, – она наклонилась вперёд, делано присматриваясь к нему. – Кто ж виноват, что он такая тростиночка. Он покачал головой и поставил пустую коробку обратно. Бесполезно. Он только терял время, пытаясь с ней говорить. – Должна отметить, ты прилично держишься, дорогой. Я ожидала больше, – она неопределённо вскинула ладонями, – драмы и заламывания рук от тебя. Учитывая то, в какой тяжёлой ты ситуации. Я бы даже сказала – в безвыходной. Всё как я люблю! Всё-таки мы с тобой подходим друг другу, несмотря на все различия. Ты, проходимец, которому не повезло. И я – восхитительная, сметающая всё на своём пути... хм... – Сила природы, – подсказал он. – Точно! Вот видишь, ты всё знаешь, – сказала она, обходя его полукругом. – Сколько дел мы натворили вместе. Такого разрушения мир ещё не видел до нас. Мне даже слегка жаль, что скоро всё закончится. – Не закончится. Я не собираюсь покидать симуляцию, – сказал он, уже поворачиваясь на выход. – Я убью тебя, – сказала она прямо у его лица и звук заскрежетал у него в голове. – Это будет достойным завершением нашей дружбы. Он машинально сделал шаг назад и наткнулся на полку. Пара коробок упали на пол с пустым стуком. Перед ним вдруг было три одинаковых неё со всех сторон, и он вжался в стену сильнее. – Твой дорогой мальчик любит меня больше, чем тебя. Он пообещал мне сдаться. – И я не оставлю от него ничего! И тогда ты решишь выйти наружу и отомстить мне. – И тогда посмотрим, на что ты способен. Ни один твой искусственный, украденный талант не поможет против меня. – Просто рухнешь на пол в отчаянии! Ха! – И так будет правильно. Это то, чего ты заслуживаешь. – Лучше бы тебе умереть. Разве тебе не хочется? – Разве ты не за этим вернулся ко мне? – Я не собираюсь тебя больше слушать, – сказал он, отталкивая их руки. – Всё, что ты когда-либо говорила мне – ложь. – Ложь?! Ну и чёрт с ним с колючкой. Изуру, скажи лучше, что за пробел у тебя в памяти? – она ткнула его длинным ногтём в грудь. – Ты что-то скрыл от меня? – У нас не было секретов друг от друга. Никогда. Изуру не желал ухмыляться, но Хината себе позволил. – Раз это пробел в моей памяти, то я меньше всех знаю, что там было. Может, Фонд не хотел, чтобы мои воспоминания оказались в программе, и что-то убрал? Или ещё чего. Кто знает. Она хмыкнула. – У Комаеды тоже нашла пробелы. Странные вы. – Дай Комаеде прийти в себя и сможешь сама его спросить. – Так я дала. Он сейчас в сознании. Можешь проверить, если очень хочется. Боюсь, тебя ждёт сюрприз. Она отступила и он со всех ног кинулся на улицу. – До встречи в реальности! – бросила она ему в спину.***
Он открыл дверь в домик и оцепенел. Комаеда стоял на тумбочке посреди комнаты, спиною к двери. Его силуэт обрамлял лунный свет, лившийся из окна, и его растрёпанные волосы почти светились серебряным. В руках он держал длинную, белую аж до засвеченности веревку, уходившую в зияющую черноту наверху – Хината поднял голову и увидел, что верёвка была завязана вокруг балки под потолком, и что это была не верёвка даже, а несколько разрезанных лоскутов простыни, плотных и связанных между собою для набора нужной длины. Комаеда привязывал конец верёвки к части повыше, образуя петлю. Под его пальцами взростал узел, крепкий и громоздкий, как готовая разорваться опухоль, и Хината почувствовал тошноту от одного взгляда. Комаеда повернулся на скрип двери. – А, Хината, – улыбнулся он. – Ты вернулся. Он смотрел на Комаеду снизу вверх. Даже знай он, что сказать, он не смог бы произнести ни звука. – Как это... неудобно получилось. Я был слишком медлителен и поставил тебя в непростое положение. Прости меня, – поджал губы Комаеда. – Я думал, ты ушёл насовсем. – Пожалуйста, слезь, – тихо попросил он. Комаеда с сомнением перевёл взгляд на петлю в своих пальцах. Они даже не дрожали, с ужасом заметил Хината. – Подойди ко мне, – сказал Хината и протянул ему руку. – Но ты не дашь мне закончить. – Естественно, – процедил он. – И что тогда, Хината? Ты подумал о том, что будет дальше? – вздохнул Комаеда. – Тебе не отговорить меня, я всё твёрдо решил. Она должна забрать моё тело. Что ты сделаешь, свяжешь меня снова? Ты хочешь, чтобы мы остались здесь навсегда? – Я знаю, чего я не хочу – снова видеть твою смерть. Мне хватило одного раза, – он поднял ладонь ещё выше. – Дай мне руку. – Если я могу дать Абсолютной Надежде вернуться и уничтожить наконец Абсолютное Отчаяние, то я обязан так и поступить, – начал Комаеда. Он отпустил петлю из рук и она повисла у его головы, чуть качаясь из стороны в сторону. Он следил за ней, как за маятником. – Если бы я мог вырваться из этого цикла... Но – увы, со своим бесполезным талантом я гожусь только на то, на что гожусь! – Нет, Комаеда, это не так, – нажал он. – Пожалуйста, брось это и давай просто... – Так у моей неизбежной смерти будет смысл, Хината, – пояснил тот снисходительно, будто Хината не хотел понимать, зачем мыть руки перед обедом. – От этого всем станет лучше. – Нет! Мне станет гораздо хуже! Не поступай так со мной, прошу тебя... – А. Не поступать так с тобой. Но видишь ли. Комаеда легко спрыгнул на пол. – Ты ужасный лицемер, Хината! Думаешь, я не понимаю, зачем ты вернулся в симуляцию? Мы почти одно и то же, я же говорил. Я понимаю тебя, как никто иной. – Я обязан был исправить то, что сделал. Я виноват во всём, что с нами произошло. Но то я, а ты – другое дело. Ты не должен возвращаться сюда и... ты не должен... не должен... – Да-да? Скажи, чего я не должен. – Отдавать себя ей в обмен на что-то, – неуверенно закончил он. Комаеда смотрел на него сжав зубы. – Именно. Как ты мог так поступить? Я же просил тебя этого не делать... Почему никто не помог тебе, не заметил? Выжившие, Фонд? Как так вышло, что ты оказался здесь снова? Впрочем, я понимаю. Ты лишь повторяешь то, как поступал с собой раньше... И теперь заявляешь, что мне нельзя? Извини, но так не пойдёт. Ты не можешь просить меня не делать то, что сделал сам. Это нечестно. – П-прости меня, – попросил он. – Я совсем не подумал, что тебя заденет мой поступок. – "Заденет"... Совсем не жалеешь меня. – Я не думал, что тебе важно. Ты презирал меня всё-таки, – промямлил Хината. На миг ему показалось, что Комаеда был готов то ли крикнуть на него, то ли расхохотаться ему в лицо, но тот сдержался и опустил взгляд. Остатки изрезанной простыни валялись прямо у его ног. – Неважно, – ответил он наконец, усмехнувшись. Его била дрожь. – Можешь считать, что презирал. Всё равно уже поздно разбираться в наших отношениях. Он потянулся к лоскутам на полу и что-то блеснуло в его ладони. – Нет-нет-нет не надо... – Хината кинулся к нему. – Не подходи! Комаеда приставил ножницы к шее и Хината застыл. Страх парализовал его мышцы и он тяжело дышал. – Что я развёл! Не смог даже повеситься по-человечески, ха-ха! – Что мне сделать, Комаеда? Что мне сделать, чтобы ты послушал меня, я не понимаю... – сказал Хината, еле дыша. Слова с трудом давались ему и голова была невыносимо лёгкой. – Прекрати это... Хината не мог рассчитать, успеет ли выбить ножницы из его рук. – Н-ничего! – воскликнул Комаеда. В его глазах снова закипала темнота. – Я лишь поступаю верно. Всё будет хорошо! Хината сделал маленький шаг ближе к нему. – Я не стану убивать Эношиму, даже если тебе удастся выпустить нас обоих, – твёрдо сказал он. – Ясно? Твоя смерть никому не поможет. Никакой финальной схватки между Эношимой и Изуру не будет. Балки под потолком угрожающе заскрипели. Луна в окне погасла и все внешние звуки резко прекратились, так что в его ушах зазвенело от пустоты. Он чувствовал, как накренился угол пола под ногами, и его слегка потянуло назад и вниз. Глаза Комаеды расширились от страха – тот смотрел куда-то позади Хинаты, и он вдруг отчётливо осознал, что за его спиной нет больше комнаты, нет острова и нет воды, а только темнота, которая оставалась, когда Эношима ничем её не прикрывала. Но в этот момент он не мог позволить себе обернуться, и бояться тоже не мог. Комаеда моргнул и отступил к двери в ванную. – Ей не нравятся твои слова... Отойди от края, Хината. – Тогда я подойду ближе к тебе. Ты позволишь? – Да, – скорей кивнул тот. Он послушался и сделал шаг. – Ты не посмеешь, – тут же продолжил Комаеда с опаской. – Ты не отпустишь Эношиму в мир. Ты просто пытаешься меня разубедить, вот и всё... – Я клянусь тебе, что не стану ей мешать. Поэтому не надо. Всё. Отдай мне ножницы, прошу тебя. Комаеда замолчал. Он думал о чём-то нахмурившись, но понемногу смягчился – подобие грустной улыбки появилось на его лице. – Боюсь, я выпущу тебя даже в этом случае, – тяжело вздохнул он. – Я и не ожидал этого от себя. – Не понимаю... – Видишь ли, Хината, мне важно, что с тобой происходит, точнее, – Комаеда уставился на него исподлобья, – раз уж ты загнал меня в этот угол, мне нужно перестать бороться и сказать прямо, ведь ты имеешь право узнать перед тем, как всё кончится – я влюблён в тебя чуть ли не с первого дня. Прости. Я честно не хотел этих чувств и сопротивлялся, как мог. Но я мало на что способен и в этом тоже провалился! Не так мне виделся этот момент... Я иногда представлял, что признаюсь тебе. Страшно подумать, что я позволял себе. Ты был бы в ужасе, если бы узнал, какие вещи с твоим участием приходили в мою дрянную голову! – Нет, не был бы. Ты нравишься мне тоже, Комаеда, – начал он. – Ты не помнишь Академию, но... – Не выдумывай, ты ничего мне не должен. Всё в порядке, я не расстроюсь. – Ты правда очень мне нравишься, Комаеда, – выпалил он и почувствовал, как краснеет. Почему он краснел даже в такой ситуации. Комаеда молча разглядывал его, будто пытаясь найти подвох. – Я лишь пытаюсь сказать, что хочу, чтобы ты выбрался наружу и жил счастливую жизнь. Почему ты упрямишься? Что я решаю сделать с собой, это не твоё дело. – Но это не так! Я пытаюсь тебе помочь всё это время, каждый раз. Я не могу, не могу тебя оставить, у меня просто не получается, – развёл руками Хината. – Я пытаюсь вытащить тебя из её рук с того момента, как ты попал в её поле зрения. Мне никак не удаётся, я сбиваюсь и я долго не мог понять, что тобой движет, но не говори мне, что ты не моё дело. Я буду бороться за тебя и дальше. Я тебя не отдам. Комаеда смотрел на него с недоумением, и Хината бы не удивился, попроси тот повторить помедленнее. – Я стараюсь тебе помочь и всё никак не могу, – сказал он спокойнее. – Но это моя ошибка. Я должен был понять тебя раньше. Хината сделал ещё один шаг вперёд. Пол под его подошвами наклонился ещё сильнее и тумба, на которой только что стоял Комаеда, проскользила по паркету и пропала где-то, куда он не собирался оборачиваться. – Всё-таки ничего сложного тут нет, – продолжил он, не обращая внимания. – Тебе просто ужасно не повезло. Тебе достался очень неблагодарный талант и он разрушил всю твою жизнь. Мне кажется, в глубине души ты хотел бы его не иметь. – И что, быть как ты, – неуверенно пробормотал Комаеда. – Ещё чего. – Да, как я. И не думать про таланты вообще. Жить обычную жизнь и знать не знать про эту гонку, борьбу надежды с отчаянием, особенных и бесполезных людей, и что там ещё... Он сделал ещё один шаг. – Я должен был разобраться в тебе раньше. Я должен был попытаться дать тебе нормальности, а не опасаться и винить тебя вместе со всеми. Прости меня. Хината аккуратно поднёс руку к его ладони, уже не столь настойчиво целившей ножницы, и мягко опустил её вниз. Дальше от горла. Дальше от пульсирующей жилки, у которой остался красноватый след. – Пожалуйста, позволь мне попробовать ещё раз. Это заняло много времени, но теперь я наконец понимаю, что делать. Он шагнул в последний раз и расстояния между ними почти не осталось. Хината слышал, как гулко билось сердце Комаеды, и с надеждой смотрел в его глаза. Скажи да, скажи да, скажи да, и я расправлюсь со всем, что тебя гложет, неслось в его голове. Он сжимал его руку в своей, надеясь, что впервые в жизни не ошибся в словах, пока пальцы Комаеды не прекратили дрожать и он не отпустил ножницы из своей ладони. Комаеда еле заметно кивнул ему и счастье, какого Хината ещё не испытывал, захватило всё его существо.