Спросите Минхо

Чан снова и снова обновляет ленты в социальных сетях, замкнувшись в себе и не планируя выходить из этого состояния в ближайшие лет эдак тысячу. Квартира Хенджина резко стала дико унылым местом. Хван притворяется, что Феликса не знает. Феликс смотрит на него загнанно. Несчастно смотрит Сынмин на Чонина. Чонин, смотря на Сынмина, чуть не плачет. Минхо то и дело порывается что-то сказать Джисону, но так ничего и не говорит. У Джисона и Чанбина не получается взбодрить и развеселить друзей, как бы они ни старались, и от этого они с каждой минутой все больше потухают сами. Чан громко вздыхает. — Я поеду, — говорит он, замечает несколько равнодушных кивков и один неравнодушный взгляд Чанбина. Со молча встает первым и начинает собираться. — Тоже хочешь домой? Чанбин неопределенно пожимает плечами. Через пять минут они уже оба на улице, и Чан, как Минхо, раз за разом открывает рот, чтобы завести разговор, но в итоге молчит. Он знает, что надо поговорить, но как решиться? На остановке они стоят так же молча. Уходит минута, две, пять… Чанбин отмирает первым: — Знаешь, мне предложил встречаться один парень. На курс старше. Ты его мог видел, у него волосы выкрашены в зеленый. Смешной очень, у нас совпадают вкусы на фильмы… Он увлечен этим парнем, понимает Чан, слушая, какие у них еще общие увлечения. Игры, музыка — так много совпадений. Даже специальность одна и та же. Внутри все сжимается, кажется, что вот-вот стошнит, хотя дело совсем не в выпитом алкоголе. — Надеюсь, ты будешь с ним счастлив, — говорит Чан упавшим голосом и втягивает голову в плечи, осознав, что забыл где-то у Хенджина шарф. Их автобус останавливается и едет дальше, а они на него не садятся. — Я ему отказал вообще-то, — говорит Чанбин и надевает ему на шею свой шарф. — Почему? У вас же так много общего. — Мне нравится… кое-кто другой. У Чана почему-то нет даже предположения, что этот кто-то — он. Поэтому, когда спустя добрую минуту молчания Чанбин произносит одно слово, оно до него не доходит. — Ты, — говорит Чанбин, а Чан все думает, почему они пропустили автобус. — Ты меня слышишь? Чан смотрит на него непонимающе. Возможно, он пьянее, чем ему казалось, хотя выпил же всего ничего. — Ты мне нравишься, — уточняет Чанбин и тянется к нему, чтобы поцеловать в скулу. Просто в скулу, но Чана от этого прошибает осознанием невероятной ясности: их чувства взаимны и у них могут быть отношения. Он утыкается носом Чанбину в плечо и вдруг тянет: — У-у-у… — Что… — Я должен был с тобой поговорить, так советовал Минхо Феликсу… — При чем тут Минхо и Феликс? — При том, что я побоялся сказать тебе о чувствах! Чанбин берет его за подбородок и чуть приподнимает его голову. — У тебя есть чувства ко мне? — спрашивает он с улыбкой. — Есть, — признается Чан. — Вот, ты сказал, дело сделано. — Я сделал это неправильно. — А поцелуй сейчас будет правильным? Чан кивает, и их губы сходятся в трепетном поцелуе. Он действительно кажется совершенно правильным, естественным, он будто лечит Чанову душу, которая измоталась совсем за последнее время, когда он не знал, что и как сказать Чанбину. Его даже не волнует в этот миг вопрос: как он не замечал, что нравится Чанбину? Его ничего не волнует во время поцелуя, и после, когда они отстраняются, он чувствует все такое же умиротворение и внутреннее тепло. До него — и дело тут совсем не в алкоголе — снова едва доходят слова Чанбина: — Мы проработаем этот вопрос, про «правильно — неправильно». — «Мы» — как друзья… — Нет, — коротко говорит Чанбин, и сердце у Чана счастливо подскакивает.