yuki no hana

Осенняя магия плотно звенит в ветре, что колышет деревья вокруг домика, на крыльце которого сидят два мальчика и смотрят на оставленный после грозы беспорядок. Осень прощается. Жизнь постепенно покидает эти места, оставляя права тихой, заставляющей уснуть и спрятаться все живое, зиме. Она празднует свою суть здесь. Снегопады, ветры, сосны, холод. Здесь она — полноправная и дерзкая хозяйка, укрывающая своей белоснежной властью всё и кто не спрятался — она не виновата. Зимой дикий лес наполняется магией и мистикой. Животные уходят и то, что начинает населять эти места вместо них… гораздо опаснее и непредсказуемее. — Ты знаешь, я вообще-то не такой уж и худой, как ты подумал. До того как все произошло у меня был детский жирок. Я склонен быть пухленьким. — смеется Тэхен, заходя в теплую, маленькую кухоньку домика и забираясь с ногами на старинный, резной стул. Все здесь имеет невероятную ценность. Каждый предмет — музейный экспонат. Все такое красивое, наполненное жизнью прошлого, что несет в себе и мальчик, собирающийся приготовить для него обед. Чонгук смеется вдруг так заливисто. Он ужасно переживал за то, как сильно Тэхен похудел после того, как его укусила змея. — Детский жирок. — Он хмурится, все еще влюбленно посмеиваясь. — Боже, ну ты и придурок. Его смех такой, что Тэхен не может не смеяться тоже. Его смех заразительный, высокий, звонкий, искренний. Только услышав его — хочется улыбнуться. — Обещаю, что как только откормлю тебя, укушу за него. — бросает Чонгук, стараясь быть как можно менее очевидным. — Ну, я не собираюсь так отъедаться снова. Мне нравится моя форма сейчас. Чонгук хмыкает. — Это зря. Зимы здесь чертовски суровы, Тэ. Человеку необходимо быть «в теле». В комнате звенит вдруг упавшая из рук Тэхена ложка. Чонгук запоздало понимает, что только что произнес вслух. Он только что сказал о том, как хочет чтобы Тэхен остался с ним здесь на зиму. На зимы. На все предстоящие Тэхену зимы. Он продолжает делать свои дела, будто бы не замечая железного молчания, повисшего между ними. Идиот-идиот-идиот. Ты же не смеешь даже и просить его о таком. Вспомни, кто ты, а кто он. Вспомни о том, что эта игра обязательно должна кончиться. — Чонгук. Ласково, как тонкий ножик. Как клинок с которым он пришел за его мертвым сердцем. Чонгук до смерти боится, что этот разговор начнется прямо сейчас. Он все испортил. Он испортил этот момент, когда Тэхен в одной пижаме в одеяле сидел перед ним, ожидая еды, что он для него приготовит. Такой уязвимый, хоть рукой дотянись. Он все испортил своей больной, звериной тягой к нему. Он готовится к тому, что Тэхен может уйти прямо сейчас. Черт-черт-черт. Черт. — Тогда… я хочу чтобы ты еще раз приготовил для меня то же, что и в прошлый раз. Что? Чонгук не веря своим ушам поворачивается к Тэхену. Охотник смотрит на него в упор, сверкая еще слегка болезненным, но смелым взглядом. На его лице та добрая ухмылка. Такая, которую Чонгук так легко научился понимать. Он хочет быть здесь. Этот игривый взгляд, полный флирта и намека. Взгляд, от которого в его животе бабочки распускают свои крылья, царапая внутренности, принося сладкую, желанную боль внизу живота. Чонгук думает, что сердце его могло бы остановиться в ту же секунду, если бы стучало. Его уголок губы поднимается в неловкой улыбке и он не может вымолвить ни слова. Тэхен все понимает. Тэхен ведь тоже смелый мальчик. Смелый, безрассудный человечишко, готовый сделать шаг в бездну от своей прошлой жизни. — Тэ, — хрустальным полушепотом произносит вампир. — Да? — тот ухмыляется пуще прежнего. Хитрая лисица. Пылкое, огненное сердце человека, жаждующего окунуться головой в чувства. — Ты ведь тоже у меня смелый мальчик, — Чонгук опускается перед сидящим на стуле Тэхеном на пол и смотрит на него снизу вверх. Фанатичный взгляд. Красные звезды в глубине его радужки светятся будто еще ярче, когда он смотрит на охотника. Тэхен еще раз усмехается. — Я твой хён, не забывай. Чонгук подвигается к нему близко, берет его еще слабую, тонкую руку и приникает к ней губами, блаженно прикрыв глаза, снова поражаясь тому, какая у Тэхена бархатная, гладкая, живая кожа. Он прижимается к ладони щекой, вдыхая запах его тела. Запах, который будит в Чонгуке жизнь. — Отнести тебя в постель, хён? Тэхен тут же вырывает свою руку из его, смеясь и смущаясь. — Да, Чонгук, - он делает акцент на его имени и не перестает улыбаться с таким откровенным вызовом, что удержаться невозможно, — отнеси и себя заодно. Между ними висит недосказанность и одно почти оформившееся большое чувство. Чонгук не знает, что будет дальше и не может спросить об этом Тэхена. Но если Тэхен смотрит на него так, когда он берет его на руки… значит в его бесконечном мире есть, чему длиться.