yuki no hana

Дни идут так приятно медленно для Тэхена. Он привыкает к этой новой жизни в окружении необузданной красоты этих мест и она радует его. Жизнь там, где не ловят телефоны и интернет. Там, где ночами так тихо и иногда страшно, но такова ведь суть ночи? Он встает около семи, ест завтрак, приготовленный для него, он встречает осенние рассветы и снимает на абсолютно древний фотоаппарат пейзажи. Картинки получаются такими живыми и глубокими. Ему не хватает только… красок и холста. Он хотел рисовать в детстве. Может быть, время пришло? Он бы многое хотел здесь нарисовать… что-то конкретное хотел бы нарисовать еще сильнее. Он наблюдает за тем, как природа смиренно, медленно погружается в сон, каждый день во время дневной прогулки наблюдая за тем, как листья под ногами становятся жухлыми и источают все больше пряных проматов. По наказанию Чонгука он не уходит далеко в лес. Сейчас здесь опаснее всего и он верит тому, что говорит этот мальчик. И еще. Еще ему меньше всего хочется беспокоить его. Чонгук стал каким-то… совсем другим после того, как они впервые занялись любовью. Застенчивость, которую Тэхен так сильно заобожал с самого начала дополнилась какой-то глубокой, невыразимой тревогой в его лице. Будто бы он боялся чего-то. Бывало Тэхен ловил его тревожный взгляд, когда собирался уйти подальше чтобы поснимать лес, но на все попытки расспросить его об этом… Чонгук отнекивался, говоря что ничего страшного не случилось. Холода приходят в эти места и они правда суровы. Тэхен исправно хорошо ест, так, как не ел никогда в жизни. Его волосы отрастают и чуть завиваются на концах. Чонгуку это очень нравится. Ему нравится, какой Тэхен предельно естественный с ним. Ему, вообще-то нравится все, что касается Тэхена. Как комната будто наполняется солнечным светом, когда тот входит в нее. Когда он, забыв, что Чонгук ощущает каждое движение наперед, обнимает его сзади, подкравшись незаметно, и прижимается всем телом. И как же Чонгук любит чувствовать то, что он уже возбужден в этот момент. Что вот сейчас красивые, теплые пальцы заставят его отложить любые дела. Как его человек сначала резко прижмет его к себе и пробежится губами по затылку, а после… как его руки порочно поползут под одежду Чонгука. И он обязательно шепнет ему что-то, что заставит младшего вспыхнуть во мгновение. «Я хочу чтобы сегодня ты был сверху» «Я видел в лесу такое место… хочу чтобы мы сделали это там. Прямо сейчас» «Ты такой красивый, когда твои глаза такие красные» И непременно. Непременно низким, мурчащим голосом, который поведет Чонгука. Таким, которому невозможно не повиноваться. И каждый раз, когда он смотрит на Тэхена в момент, когда тот взрывается в нем, бессильно падая сверху и блаженно трясясь, он чувствует, как ему хочется все свое вечное существование наблюдать за этой бесконечной красотой. И еще он хорошо понимает, что это невозможно. Что все это имеет конец. Что дальше нет ничего. Что все, что есть между ними — недоразумение, которого нельзя было допускать. И Чонгуку становится так больно, что он утыкается в тепло тела засыпающего после любви Тэхена, пытаясь забыться в дурмане его аромата. Пытаясь так наполниться тем, чем наполниться невозможно. Он думает о семье Тэхена, которую тот потерял. Он думает о своей семье. Он оттягивает момент, который, знает, совсем скоро должен произойти как только может… Но однажды Однажды это все-таки случается. Однажды Чонгук рассказывает о каком-то эпизоде своего детства и… — Я вырос у моря и совсем его не боялся. Совсем-совсем, — Чонгук как-то старчески улыбается. Тэхен со временем стал замечать, что хоть Чонгук и не меняется с годами… мимика его не напоминает мимику молодого парня. Эти всезнающие ухмылки. Отрепетированные тысячу раз. Сейчас он мог бы стать гениальным актером. Прекрасный Дориан Грей мировой сцены. Умелый лжец с невинными глазами. — Так сильно не боялся, что решил отдаться ему, когда все пошло к чертовой матери. А оно меня подвело, — Чонгук расправляет плед из альпаки в руках и заботливо укладывает его на плечах у Тэхена. Тэхен хватает его за руку, притягивая к себе и пристально смотря в глаза. В его лице неприкрытая, острая ярость. — Замолкни, Чонгук. Плед спадает с его плеч. Чонгук прослеживает то, как он падает на землю глазами и потом снова смотрит в лицо Тэхена. Губы у того поджаты и немного дрожат — от холода или гнева. Он не моргает, смотря в красные, растерянные глаза напротив. — Тэ, — он легко высвобождается от его хватки и нежно берет горячую руку в свою, — Тэ, мы же оба знаем, что лучше бы я тогда умер. Тэхен резко отталкивает его только чтобы снова притянуть ближе. С бессильной яростью он сжимает его в объятиях. — Замолчи, Чонгук, — он прячет лицо в его спадающих на плечи волосах, — просто замолчи, пожалуйста, не говори ничего такого никогда. Закрой рот. — Он зажмуривает глаза. — Пожалуйста. Они стоят так несколько минут. Ветер стихает. Тишина висит в воздухе тяжело и звонко. Тэхен нарушает ее одним единственным, полным многогранной тяжелой эмоции вздохом. — Тэхен, — хрипло произносит Чонгук, смотря куда-то сквозь землю. — Тэхен, нам нужно поговорить. Хуже момента не придумаешь. Хуже того, что происходит в душе Чонгука — не придумаешь. Тэхен поднимает голову и смотрит в лицо вампира. Чонгук так и не решается поднять на него глаза. Просто смотрит куда-то мимо. Он никогда не повзрослеет. Этот печальный Питер Пэн. — Тэхен, я думаю, что нам нужно поговорить о том, что однажды непременно случится. Ты и Я. Мы оба знаем, что нам нельзя быть вместе и… Тэхену кажется, что земля уходит из-под его ног. Он забывает сделать выдох. — Я знаю, что тебе не место рядом с таким, как я, — Чонгук вдруг начинает часто-часто моргать, — Я благодарен за то, что ты пощадил меня. Столетней выдержки не хватит на то чтобы научиться не плакать. Он еле держится чтобы не рассыпаться в труху. И все что там у него внутри должно было умереть — вдруг болит. Чернеет и болит так, что это почти физическая боль. — Но я знаю о том, что нам нужно прекратить все это. Для нашего же блага. Для твоего блага, — он выделяет это слово. Тэхен смотрит на него и не верит своим глазам и ушам. Этот наивный, нежный олененок вот сейчас стоит и говорит ему все это? Тот Чонгук, который расплакался, слушая его сердце? Тот, кто прошлой ночью просил не отпускать его, трясясь от оргазма и прося еще? — Именно поэтому, Тэхен. Чонгук будто читает его мысли и наконец решается взглянуть в глаза охотнику. Он кивает, пытаясь выглядеть равнодушным и ничего за последние сто лет не было для него сложнее, чем это показное равнодушие. Тэхен наконец выдыхает. Легкие огнем горят от кортизола, что льется по венам. В животе все ноет от нервной боли. Он отпускает Чонгука, делая шаг назад и все еще смотря в его глаза стеклянным взглядом. Он всеми силами старается сдержать нервную дрожь в голосе, когда произносит одно единственное, выдержанное, важное, резкое, острое, точное, обдуманное так долго… — Нет. Оно звенит в тишине осени. В голых ветвях. В сером осеннем небе. Оно везде. Оно медленно доходит до многолетнего сердца Чонгука. Тэхен видит, как вспыхивают его глаза в эту секунду. Не ожидал? О Господи. Он что, совсем идиот? — Я никуда не уйду, Чонгук. Вампир смотрит на него в упор. Одному Богу известно, что сейчас происходит у него в голове. Зато там, где все должно было давно отмереть будто что-то болит нежной, сладкой, желанной больше сотни лет жизнью. — Нет? Он не узнает свой голос. Он звучит с такой нескрываемой надеждой, что ему противно от самого себя. Он не имеет права на Тэхена. Не имеет права на эту надежду. Не имеет права на человеческие чувства, но ему так хочется. Ему ведь так хочется снова это почувствовать. Ему так хочется этого запретного человека рядом. — Ты не хочешь, чтобы я уходил, — утвердительно говорит Тэхен. Чонгук, помедлив полминуты наконец качает головой, все еще смотря в глаза напротив. — Нет, не хочу. Он роняет голову и его черные волосы закрывают лицо. Он сдается. То, что мучило его все это время наконец выходит наружу. — Но я не хочу, чтобы ты был со мной. Я не хочу тебе такой участи. Я не хочу чтобы ты был во грехе перед своим родом из-за меня. Я не хочу чтобы ты прощался со своим прошлым. Я хочу чтобы ты вернулся к жизни с людьми. Я хочу чтобы ты был счастлив среди них. Я хочу чтобы ты просто жил, Тэхен. Тэхен пустым взглядом глядит куда-то Чонгуку в ноги, а потом… он улыбается одним уголком губы. Его выражение лица выдает все, что он чувствует. Так много, что это стыдно показать. Поэтому он так нагло ухмыляется. Пряча боль от самого себя, стараясь опять казаться взрослым. Как и раньше, когда они лишь только встретились. — Ты придурок, Чонгук, — взгляд Тэхена становится наконец расслабленным, когда он произносит это вслух. — Я никуда не пойду. Он делает шаг к Чонгуку чтобы снова быть с ним так близко, как он и привык за эти дни. — Я сделал свой выбор. Чонгук внимательно смотрит в лицо Тэхена, на его чуть покрасневшие от мороза щеки, треснутые губы потому что они так долго целовались сидя на ветру. Что-то щемит внутри от мысли, что он — причина этого. Чонгук смотрит в его покрасневшие глаза. Он мало спит в последнее время. Медленно вампир опускается и поднимает валяющийся под их ногами плед. Он отряхивает теплую вещь чтобы вновь накинуть её на плечи Тэхена. — Если ты передумаешь потом… — Тэхен кладет пальцы на его губы, мешая сказать слово. — Гуки, ты такой бесконечный идиот, — он шепчет, смотря в глаза Чонгука. Его тепло обжигает губы. Он целует вампира с той бережностью от которой тому хочется умереть. — Ты такой взрослый, а мальчишеской радикальности не растерял, — шепчет охотник между слишком нежными поцелуями. Тэхен снисходительно улыбается. Его взгляд с поволокой заставляет мысли Чонгука, до того момента собранные воедино и рациональные, распадаться на части. Что он делает с Чонгуком. Как он заставляет его чувствовать себя таким живым, молодым, беззаботным, желанным в одну секунду. — Я никогда себе не прощу этого. Тэхен резко встряхивает его. — Замолкни и выслушай меня, Чонгук, — он вдруг смотрит на него решительно и взросло, от той хрупкости, которую он излучает обычно и к которой Чонгук так привык, не остается и следа. — Я, может быть, и моложе тебя на сто с лишним лет, но я не ребенок чтобы ты принимал за меня решения. Чонгук впервые видит его таким решительным. Впервые он не говорит столь бережливо, как Чонгук привык. Впервые он такой… резкий? — Я принял решение. Я не ведусь на страсть. Меня готовили всю мою жизнь, Чонгук. Меня готовили убить кровопийцу, что разоряет маленькие деревни и убивает невинных людей, а не тебя. Я не знаю, что там сказано в этом древнем пророчестве моего рода, но если оно говорит мне убить мальчишку, который носил меня на руках когда я был в шаге от смерти — то черт с ним. — Тэхен молчит несколько секунд, а потом продолжает, — черт с ним, — повторяет он громче и решительнее прежнего. — Вся логика моей жизни рассыпалась в труху как только я тебя увидел, Чонгук, — он поднимает глаза на вампира и тот выглядит таким ужасно потерянным. — Я не знаю, что произошло, — он делает один короткий шаг к вампиру, — но я прошу тебя. Опять эти темные глаза напротив красных. Бледность напротив карамельного загара. Свет напротив тьмы. Старость напротив юности. Боль напротив надежды. Человек напротив отродья дьявола. И одно большое чувство между ними. Тэхен произносит одними губами тихое и снова столь бережное, на которое нельзя не откликнуться. На одинокое, уже влюбленное. — Никогда не прогоняй меня, — он упирается грудью в в его грудь не отрывая взгляда. Убаюкивающий шепот в самые темные, гниющие раны его большого, прекрасного, раненного сердца. — Мы с тобой ведь не сможем забыть того, что здесь произошло. Чонгук знает, что Тэхен прав. Он всегда прав. Он смелее. Он бесстрашный. В нем сила юности. Он живет один раз и это заставляет его действовать так, как будто он умрет практически завтра. Чонгук медленно кивает, смотря в глаза Тэхену. В следующую секунду он кладет ему голову на грудь. — Я хотел и боялся этих твоих слов, Тэхен, — говорит он, смотря куда-то в лес. Несколько недель назад он вытащил этого человека из лап смерти чтобы… все случилось вот так? Неужели все должно было случиться так в мире, в котором все предопределено? Но если они нарушили порядок вещей… значит им будет больно. Им будет очень больно. Чонгук знает это. Он знает, что все вокруг движется по спирали. Все повторяется. Есть порядок вещей, который нарушать нельзя. Но если… Если это один раз в сто двадцать девять лет. И если это одна человеческая жизнь. Может быть мир все же позволит им быть счастливыми? Хотя бы ненадолго. Секундами позже они забираются в дом на ходу скидывая обувь и одежду. Тэхен забрасывает ставшее как по команде послушным фарфоровое тело на постель и садится следом. Обводя взглядом лицо Чонгука он замечает, что глаза того горят ярко-красным во мраке комнаты. Жаль не умеет краснеть. Ему бы чертовски пошло. Тэхен на секундочку злится на тот факт, что однажды Чонгук хотел убить это тело. Тело, что было горячим как огонь, могло загореть от палящего корейского солнца. Тело, что могло пахнуть не только вечно чистым младенцем, но и взрослым мужчиной. Потом и железом. Соком жизни, что льется по венам любого живого существа. Охотник приподнимает его над кроватью, потянув вниз мягкие, темные брюки. Медленно целует выпирающую косточку, чуть проводя зубами от чего Чонгук под ним сладко охает, сжимая пальцы в кулаки. Тэхен целует еще, чуть щекоча, но не забираясь выше. Чонгук дышит часто-часто и поджимает пальцы. Его сердце колыхалось бы так быстро сейчас — думает Тэхен. Если бы только оно могло… Чонгук выгибается на их кровати и в полумраке комнаты это выглядит как самая настоящая приманка. Он зовет Тэхена высоким, хнычущим голосом, бессильно заламывая брови. просящий, отчаянный мальчишка. Соскучившийся за лаской, нежный как самое порочное удовольствие. Мальчик, который должен быть любим каждую секунду своей бесконечной жизни. Тэхен облизывает каждый сантиметр его кожи не забывая чуть прикусывать. Жар его рта обжигает холодную кожу и Чонгук дергается в приятной агонии. Он возбужден, его член дергается от каждого прикосновения охотника. Он мечется и тянется к себе. — Не смей, — рычит Тэхен, кусая его за внутреннюю сторону бедра. Чонгук порочно взвывает, и начинает толкаться в пустоту. Он выглядел бы по-настоящему жалко если бы не выглядел так сексуально. Его стеснительность, его непорочность уходят куда-то, оставляя раскаленное удовольствие на своем месте. Глаза закатываются от невозможности потрогать себя и он тянется рукой к Тэхену -Т-т-тэ… Тэхен массирует его коленку, покрывая поцелуями его впалый живот. То с каким выражением лица он делает это — заставляет Чонгука хотеть или расплакаться или использовать всю свою силу и толкнуть Тэхена назад, обвить его ногами и оседлать. но он держит себя. Слишком уж долго он был сильным чтобы сейчас не желать стать послушным в руках этого человека. Наверное больше всего Чонгук скучал по чувству забытия. По тому как сознание может уноситься куда-то далеко. Почему же с тобой так хорошо, Тэхен? Почему мне с тобой так хорошо? Почему я, обреченный на страдания чувствую себя вот так рядом с тобой? Вопросы таят в голове Чонгука. Он вздрагивает, когда Тэхен кусает его под пупком и этот укус отдается у него жаром внизу живота. Тэхен слышит плаксивое, тихое, нежное «прошу тебя» и ему тесно в сердце. Ты весь мой. Весь только мой. — Не смей. Не смей больше никогда ничего говорить такого о себе. Он задыхается, между поцелуями уже по всему телу Чонгука. По его животу, выше, по ребрам. — Я не знал жизни без тебя, слышишь? Он выцеловывает его тазовые косточки. Кусает, жаль, что не может оставить синяки, засосы. — Мы бы не встретились, понимаешь? Мы бы не встретились если бы ты не был собой… Между нами было бы больше века, — он бормочет, целуя вампира в низ живота. стягивая с него брюки окончательно. Тэхен шепчет, уткнувшись лбом в его живот, — я бы никогда не был так сильно счастлив. Он выжидает еще несколько секунд. — Я так злюсь на то, что ты хотел себя убить. Не на тебя… На все что привело тебя к этому, но даже это, понимаешь? — Он выдыхает горячий воздух, — даже это вело тебя ближе ко мне. Он поднимает на Чонгука масленый взгляд из-под выгоревшей челки, а после его рот делает с Чонгуком то, что заставляет того бессильно рычать, накрывая лицо подушкой. Он кусает и без того красные губы. — О боже, Тэ. Он мечется на постели как безумный, когда Тэхен сначала нежничает с ним, мягко целуя багровую головку, а после выпускает зубы. — О боже. О боже. Тэхён… Хён. Он вздрагивает после каждого слова. Чонгук в забытии. Он не может оторвать взгляда от Тэхена, но и не может держать себя в руках. Не может не падать в это блаженство каждый раз, когда его ловкий, горячий язык творит с ним это. — Дьявол. Сипит он, грязно посмеиваясь в накрывающем удовольствии. Тэхен по-кошачьи урчит, вскидывая на него дерзкий взгляд не выпуская его изо рта. — Ты такой потрясающий, Боже, не останавливайся, прошу. Он близко. Он так близко к краю. Тэхен сжимает его член резко, проводя бархатным, опаляющим языком по уретре. Там, где чувствительность заставляет его мальчика взвизгнуть от чрезмерного, острого удовольствия. Он знает, что Чонгук любит жесткость. Любит когда вся власть в руках Тэхена. Любит когда он весь принадлежит ему. любит. Любит. — Будь моим, - говорит Тэхен, смотря в его красные глаза снизу вверх. Это доводит мальчика. Он падает в бездну и слезинки скатываются по его щекам. Он протяжно воет, когда Тэхен натирает большим пальцем его головку в момент оргазма. Чувствительность срывает башню. Он говорит, что не может больше, секундой позже умоляя Тэхена продолжать. Он полностью потерян в удовольствии. Порочный ангел. Тэхен играет с ним еще пару минут, а затем наклоняется и проводит языком по животу Чонгука. Он бессильно лежит, пытаясь прийти в себя. В его глазах огонь и он не сводит их с Тэхена. Когда тишину в комнате нарушает только стук одного сердца. Когда все кончается и они возвращаются в реальность… Чонгук ложится на бок, подкладывая ладонь под голову. Каждый раз Тэхен поражается, сколько в его жестах… неотесанности? Маленькая обезьянка, смотрящая на все в упор. Абсолютно животная нежность вкупе с интересом. То как он обхватывает Тэхена обоими ногами, когда они лежат вместе. Как смотрит прямо в глаза, а затем опускает голову резко. Как тычется носом ему в ухо. Как может подойти и просто провести языком по щеке. Как жмется, как щенок, просящий ласки. Улыбка сходит с его лица так же резко, как и появилась. Он переходит на шепот. — Она сказала мне перед смертью кое-что, Тэхен. Я только сейчас понял. Их взгляды встчаются. — Она сказала, что оставляет меня слишком рано. Я думаю, что ей бы хотелось… Посмотреть на нас с тобой. Тэхен подбирается к нему, обнимая, идеально повторяя форму тела Чонгука. он прижимается к его груди. — Думаю, она была бы счастлива. Тэхен в этот момент понимает, что имел ввиду Чонгук, когда сказал, что живет слишком уж долго, что в нем слишком много горя для одного сердца. Он устал отпускать. Устал от смерти. Поэтому у него только два варианта. И он выбрал смелый вариант. Он выбрал чувство к Тэхену, он выбрал снова испытать боль. — Ты такой смелый мальчик, Чонгу, — Чонгук смотрит на него вожделенным взглядом сквозь темноту. — Я так люблю когда ты зовешь меня своим мальчиком, Тэ. Тэхен ухмыляется, нависая над ним и выдыхая в губы — Разумеется, мистер я-не-буду-звать-тебя-хёном-потому-что-мне-сто-пятьдесят-два. — дразнится охотник. — Ты задница, Тэ, — Чонгук смеется ему в губы. — Ты невоспитанный, несносный мальчишка, Чонгу. Они слишком сильно влюблены в свое настоящее сейчас. Слишком сильно чтобы снова думать о том, как плотно над ними висит смерть. — Хён, иди ко мне.