Предположительно счастлива

На следующий день Харуно заболела. Просто заболела. Совершенно банально и предсказуемо после своей ночной прогулки босиком. И, в принципе, в обычном гриппе не было ничего страшного, но то ли Сакура уже давно не болела, то ли ее организм был слишком истощен постоянной молчаливой борьбой, но в этот раз все было по-другому. Рано утром Харуно просыпается от жуткой головной боли и першения в горле. Градусник немилосердно показывает тридцать семь и восемь по Цельсию, а дальше… А дальше температура только поднимается выше, а Сакура совершенно отчетливо понимает, что отлежаться один день вряд ли получится. С другой стороны, эта болезнь очень кстати – во всяком случае, удастся передохнуть от всего этого сферического непотребного сюрреализма. Вспомнить бы хотя бы вчерашний вечер. Но лучше, конечно, его не вспоминать. Харуно падает из одного беспокойного сна в другой на протяжении всего следующего дня. И сны эти серые и мучительные. И в каждом из них есть черные глаза и кривая ехидная усмешка на размытом, но без сомнения идеально выверенном лице. «Интересные тебя снятся сны». Да уж интересные. Скорее кошмарные. Однако слишком долго это невыносимое забытье продолжаться не может – тишину пустой квартиры разрывает трель дверного звонка. Первое (а вообще-то сказать второе, третье и все последующие) желание Сакуры не открывать, потому что у нее как минимум нет физических сил на то, чтобы встать с мягкой кровати. Как максимум – нет и желания. В принципе, если бы было возможно, она бы осталась в своем маленьком уютном мирке как можно дольше. Однако незваный визитер не желает сдаваться так просто, а потому Харуно все-таки приходится вяло плестись в коридор. И по своей многолетней и совершенно дурной привычке (от которой уже давно бы следовало избавиться в сложившихся обстоятельствах) она открывает дверь, не спрашивая перед этим «кто там?». Перед ней стоит курьер с огромной коробкой в руках. Сакура смотрит недоуменно, пытаясь собрать остатки скомканных мыслей в голове. - Я ничего не заказывала, - наконец, после затяжной паузы говорит Харуно совершенно хриплым голосом. - Это подарок, уже все оплачено, - безапелляционно отвечает курьер и передает стоящей перед ним девушке коробку и документы о получении. Пару минут уходит на то, чтобы Сакура поставила свою не слишком ровную подпись в накладной. И вот теперь Харуно снова предоставлена самой себе и идиотским мыслям. Любопытство (почти, как и температура) разрывают изнутри, – в графе адресат стоит прочерк, а сама коробка достаточно увесистая, - а потому Харуно удивительно бодро шагает в комнату. Еще минут пять, чтобы аккуратно вскрыть посылку канцелярским ножом. Внутри оказывается, кажется, весь аптечный ассортимент, который только можно использовать при простуде. Но помимо лекарств имеется еще и записка, где аккуратным и до тошноты выверенным почерком написано: «Поправляйтесь скорее, больница загибается без такого талантливого врача». Сакуру будто ударяют под дых. Вот же ублюдок! Она щурит глаза и комкает записку, чтобы потом выкинуть ее в мусор. Ну кто бы сомневался, что не оставит он ее так просто! Но отчего-то на губах против воли застывает едва заметная полуулыбка-полуусмешка. Во всяком случае, отказываться от лекарств, когда ты болеешь, а дома никого нет, было бы полной глупостью. Однако еще большая глупость – это то, что жизнь подкинула Харуно такого поехавшего заиндевевшего мудака, пытающегося перевернуть все с ног на голову. Будто бы разом решила возместить все предыдущие размеренные годы спокойствия. Ведь это даже смешно! Сакуре двадцать девять, и за своего единственного парня она вышла замуж! Пока ее сверстницы успешно совмещали учебу с выстраиванием отношений с противоположным полом, Харуно была так увлечена медициной, что не замечала ничего и никого вокруг. Пара пьяных поцелуев, конечно, не в счет – всего лишь попытка получить опыт и разнообразить повседневную рутину. Собственно, появление Наруто в жизни Сакуры выглядело в принципе чем-то из ряда вон – тот факт, что он задержался больше, чем на месяц рядом с ней, уже говорил о многом. Ну, а уж свадьба после почти четырех лет (недо)отношений (недо – потому что Харуно всегда была больше интересна медицина, нежели ее молодой человек, пусть и тот вполне неплохо мирился с подобным положением) была явлением закономерным – раз уж Узумаки готов был принять свое далеко не первое место в жизни Сакуры, то лучшего варианта в принципе найти невозможно. Однако здесь все-таки должна быть поправка, что других вариантов особенно и не было. И вот теперь этот лощеный, идеальный до тошноты, ублюдошно-красивый Учиха, случайный секс с которым оказался точкой невозврата, этакой критической ночью, после которой пациент либо идет на поправку, либо стоит одной ногой в могиле. Совершенно очевидно, что Харуно – точно второй вариант. Парадокс заключался в том, что Учиха стоял вне морального поля Сакуры. Но это только один парадокс. Другой был обусловлен тем, что однажды Харуно уже покинула это моральное поле, и сейчас Саске склонял ее к тому, чтобы она сделала это вновь. Однако и на этом странности не заканчивались, потому что Учиха, черт бы его побрал, караулил ее в темных углах, вытащил пьяную из бара, довез до дома, когда она была в своих туфлях, подобных изощренной средневековой пытке, а теперь прислал лекарства. Это он не давал ей прохода! Но Сакура не была дурой и объективно смотрела на вещи – она совершенно обычная, ничем не выделяющая из толпы; рядовой врач такой же рядовой больницы. Нет у нее выдающейся внешности или на что еще там смотрят такие ненормальные, как Учиха. Ему ведь она интересна только из-за запретности и недоступности этих отношений – даже если предположить, что Саске все-таки без пяти минут разведен, Харуно-то до сих пор замужем. И весь этот когнитивный диссонанс сдабривался еще и ублюдошной богоизбранностью Учихи – в плане генетики он явно вытащил золотой билет. Здесь и лощеная запоминающая внешность с невероятным умением подать себя, и поразительные умственные способности, с помощью которых изощренные фантазии переставали быть таковыми, и влиятельные родители, подарившие отличный старт в жизнь. Короче, полный комплект. На этом фоне Харуно выглядит не то, чтобы серо – она в принципе незаметна и кажется чем-то инородным, будто перенесенным из другой жизненной картинки (что, в сущности, и было на самом деле). И нет в этих двоих ничего общего. Кажется, даже суповой набор в них разный – у Учихи и кровь (а Сакура была уверена в этом на тысячу процентов) обладает особыми химическими свойствами, главное из которых - идеальная ублюдошность. И не нужен он со своей этой заиндевевшестью Сакуре, совершенно не нужен! Но ведь она-то ему зачем-то нужна. Чтобы сломать? Чтобы доказать себе, что его яд притягивает абсолютно всех без разбора? А самое отвратительное, что Харуно чувствовала, что этот яд уже давно в ее крови внутривенно. Потому что не могла перестать улыбаться, пока рассматривала весь этот ворох таблеток, сиропов и спреев. Ну и что это за глупость? Нет, не глупость даже. А самая настоящая насмешка богов.

***

Потребовалось семь дней агонии прежде, чем Сакура почувствовала себя более или менее сносно. Все это время с ней периодически оставалась Ино, переживая, как бы с подругой не случилось чего. И вот на седьмой день Харуно чувствует в себе силы, чтобы выйти наконец-то на улицу – страшно хочется проветриться, а потому Сакура, наскоро одевшись, направляется в ближайший магазин. Погода стоит на редкость отвратительная: холодный пронизывающий ветер пробирает до костей, а мелькая морось заставляет неприятно морщиться, забиваясь под воротник водолазки. Харуно хмурится, однако вслух свои возмущения относительно ненастья высказывать не решается – она в последнее время слишком уж неестественно суеверна, очевидно, боится накликать беду. Однако беду кликать и вовсе нет необходимости – она вполне успешно может прийти сама. Сакура возвращается злая и мокрая – пятнадцатиминутная вылазка обернулась целым часом стояния в очереди. Войдя в квартиру, Харуно сбивает подозрительно знакомый аромат. Смесь цитрусовых и горького шоколада. А еще клубника, черт бы ее побрал. Но какая может быть клубника в ее доме? Не сезон ведь еще. Однако сомнений быть в этом не может. Из гостиной доносятся приглушенные голоса, и Сакура непроизвольно хмурится – слишком рано, чтобы Наруто вернулся домой. Порывисто врываясь в комнату, девушка застывает в немом оцепенении. Картина перед ней – чистый воды сюрреализм. Потому что не может ее лучшая подруга, Ино Яманака, сидеть вместе с Учихой в квартире Сакуры и спокойно пить чай. - Что здесь происходит? – не своим голосом произносит Харуно и чувствует, как падает-падает-падает, когда черные глаза впиваются в ее лицо обжигающим, обжигающе-холодным, взглядом. - Доктор Харуно, рад, что вам стало лучше. Почему вы никогда не говорили, что у вас такая умная и интересная подруга? - Не знала, что у тебя такие милые пациенты, Саку, - улыбается Яманака. И это просто удар ниже пояса. - Выметайся отсюда, - шипит Харуно, нервно сжимая руки в кулаки. - Сакура, ты чего? – Ино щурит глаза, и лицо ее приобретает удивленное и вместе с тем осуждающее выражение. Ну, кто бы сомневался, что этот идеальный ублюдок уже успел очаровать лучшую подругу Харуно? Саске криво усмехается, как делает это всегда в попытках свести Сакуру с ума. - Ничего страшного, Ино, не хочу заставлять доктора Харуно нервничать, - елейно произносит дьявол, а затем поднимается на ноги. И у Сакуры слишком много вопросов без ответов. Как так вышло, что обычно подозрительная Ино взяла и пустила этого ублюдка к ней домой? И почему этот дьявол всегда выглядит так, словно бы он хозяин положения, вне зависимости от декораций и окружающей обстановки? Ни слова не говоря, Харуно направляется в прихожую, боковым зрением замечая, что чертов Учиха следует за ней. И только когда дверь за Сакурой плотно закрывается, а они с Саске оказываются вдвоем в тесном коридорчике ее квартиры, девушка позволяет себе повернуться лицом к лицу к своему персональному инквизитору. - Что ты забыл у меня дома? – шипит Харуно и жжет Учиху колкой дьявольской зеленью глаз. – Совсем уже с катушек съехал?! - Ну, конечно, я такой негодяй. Пришел справиться о здоровье человека, поставившего мою бывшую жену на ноги, - обманчиво мягко произносит дьявол и мажет маслянистым взглядом сверху вниз по застывшей перед ним женской фигуре. – Самой-то не надоело представлять меня вселенским ублюдком? - Что поделать, если ты ублюдок и есть? – выплевывает девушка прежде, чем успевает подумать. Саске криво усмехается, а затем обманчивая веселость, словно ширма, спадает с него – черты его лица опасно заостряются и колкий блеск глаз не сулит ничего хорошего. - Кроме того, я лишний раз хотел убедиться в правдивости своей теории. - И что же это за теория? – почти против воли уточняет Сакура, глубоко вдыхая ртом воздух. Рядом с Учихой слишком тесно – он заполняет все пространство крохотного коридорчика и как будто выкачивает воздух. И это вообще-то отвратительно – Харуно была уверена, что у нее еще осталось место, где она может спрятаться ото всего, почувствовать себя в безопасности. Однако Саске планомерно вторгается во все потайные уголки, с особым удовольствием лишая Харуно чувства защищенности. Словно при охоте хищник загоняет свою жертву. - Что твой муж – полное ничтожество. Потому что только полное ничтожество могло оставить болеющую жену на попечение подруги, - хмыкает Учиха и упирается руками по обе стороны от головы Сакуры. И это невыносимо. Не-вы-но-си-мо. - Кто бы говорил, - в тон ему выдыхает Харуно. – Сам-то давно стал примерным семьянином? - Я уже давно не семьянин. Или тебе нравится представлять, как я мог бы ухаживать за своей женой? – Учиха обдает горячим дыханием скулу Харуно. - А, может, ты представляешь себя на месте моей жены? От взгляда черных глаз у Сакуры вверх по коже начинают идти мурашки. И осознание, стихийное и жалящее, наконец, доходит до девушки – ведь это не холод вовсе. В черных глазах нет холода – там только обжигающее пламя. Адский огонь. Настолько горячий, что опаляет на расстоянии километра. Скрытый за напускным показным холодом. И сейчас она один на один с этим огнем. - Ты вызываешь у меня отвращение, - обреченно отзывается Харуно, хотя и сама не уверена в том, что говорит. Чертов Учиха! Ненормальный ублюдок! - А я так не думаю, - криво усмехаясь, шепчет он обманчиво-тягучим голосом. – Во всяком случае, твое тело говорит об обратном. Сакура против воли опускает глаза, туда, куда сейчас неотрывно смотрит дьявол. Опускает глаза, а затем самопроизвольно краснеет, потому что смотрит Учиха на выпирающие из-под облегающей домашней водолазки соски. Дома Харуно почти всегда ходит без бюстгальтера – с ее практически нулевым размером груди это было вполне логично. А когда сегодня она направилась в магазин, то просто накинула сверху куртку. За что теперь и поплатилась. - В квартире у тебя тепло, так что не получится придумать отмазку, - произносит Саске, а затем отступает. – Ну, кажется, мне уже пора. Не хочу смущать своего любимого доктора более. Идеально грациозным движением Учиха чуть отходит от Сакуры, чтобы надеть свои дерби. Саске легонько касается бедра Харуно тыльной стороной своей ладони, когда опускается на колени, чтобы зашнуровать ботинки. Непроизвольно девушка наблюдает за его блядскими длинными пальцами, которые ловко справляются со шнурками. И будто чувствуя ее взгляд на себе, Учиха поднимает глаза на Харуно. Только контакт этот совершенно другой, нежели все предыдущие – Саске смотрит на нее снизу вверх, и в глазах его читается нечто лихорадочное… болезненное и воспаленное. А еще голодное и обжигающее. Вот ведь ненормальный. А через секунду Учиха поднимается на ноги, чтобы потом исчезнуть, так и ничего и не сказав. Сакура стоит в болезненном ступоре, в попытке понять, что только что произошло. Но мозг категорически отказывается обрабатывать информацию. Именно поэтому Харуно просто направляется в комнату, где по-прежнему сидит Ино. - Зачем ты его пустила? – устало спрашивает Сакура, даже не надеясь услышать внятного ответа. Потому что в принципе в данном контексте он невозможен, Учиха – нечто дьявольское и притягательное, и только, черт побери, Харуно так повезло, что ее он решил извести. - Он представился твоим благодарным пациентом, - настороженно отвечает Яманака и щурит глаза. – Что случилось, Саку? Что не так? - Это он. Тот, с кем я изменила Наруто, - и это звучит как приговор. Ино гулко выдыхает, и в комнате воцаряется мучительная тишина. - Во всяком случае, я теперь тебя понимаю, - хмыкает блондинка, и Сакура криво усмехается. Едва ли Яманака может ее понять. - Почему так пахнет клубникой? – Харуно решает перевести тему, потому что совершенно не настроена хоть кому-нибудь изливать душу – хотя бы потому, что сама не знает, что с ней происходит. Будто сходит с ума. Уже давно и крайне целенаправленно. - О, я совсем забыла. Твой не-пациент принес одну прелесть. Посмотри, там, на кухне, - суетливо отзывается подруга. Сакура, следуя указанию Ино, направляется на кухню, где на столе стоит целая корзина ароматной спелой темно-красной клубники. Корзина украшена живыми маками и алтеем. Это настолько удивительно, а вместе с тем еще красиво и, черт побери, неизбито, что с губ Харуно срывает восхищенный вздох. Проблема только в том, что такие корзины не дарят в благодарность лечащим врачам. Такие корзины дарят, по меньшей мере, своим девушкам. И как теперь это воспринимать?