***
- Чудесно выглядишь, тебе невероятно идет! – восхищенно вздыхает Наруто, благоговейно рассматривая Харуно, пока та суетливо собирается на работу. Сегодня из привычного внешнего вида Сакуры не осталось ровным счетом ничего – даже вечное облако буйных волос собрано в пучок светло-розовой шелковой резинкой. И дело тут даже в том, что Харуно на фоне радостной передышки решила вдруг сменить образ. Вчера главврач, случайно встретив ее в коридоре, оглядел привычным устало неодобрительным взглядом и произнес неуместную пафосную речь о том, что завтра должна быть какая-то невероятно серьезная проверка, так что он был бы очень признателен, если бы доктор Харуно в кои-то веке выглядела соответствующе (и неважно вообще-то, что сверху она всегда носит больничный халат), как и должен выглядеть ведущий специалист известной больницы. И вот теперь Сакура в неудобном платье-футляре метается в поисках туфель. Проблема заключается в том, что такими туфлями являются очень презентабельные, но совершенно невыносимые лодочки, в которых удобно разве что сидеть. И, наверное, можно было бы поискать какие-нибудь более комфортные каблуки, но у Харуно сегодня день рождения, на вечер забронирован столик в каком-то новом ресторане, а потому проблемы внешнего вида в данном случае выходят на первый план. Когда Сакура выходит из такси, с грустью оглядывая расстояние, которое ей предстоит пройти в своих идеально-неудобных лодочках, она понимает, что день предстоит невыносимо долгий. Туфли, кажется, уже начинают натирать нежную кожу на ступнях, а каждый шаг дается с огромным трудом. Из приятного в подобном контексте – мерный стук каблуков по асфальту. На этом приятное заканчивается. Кое-как Харуно проходит смехотворно маленькое расстояние до двери больницы. При чем проходит так долго (по ощущениям минут двадцать, не меньше), что хочется прям сейчас снять чертовы туфли и выкинуть их в ближайшую мусорку. Но нельзя. Проверка, день рождения и желание выглядеть так, будто и не было кошмарных хаотичных трех недель нездоровой агонии. Стоит только войти в больницу, как на Сакуру тут же накидывается знакомая медсестра с поздравлениями. Харуно пытается улыбаться, но лицо все равно непроизвольно искажает мученическое выражение из-за чертовых туфель. Господи, и как другие женщины носят такие постоянно?***
Ино заливисто смеется в трубку над комментариями подруги относительно любви к каблукам – сама Яманака из тех, у кого даже домашние тапки на увесистой платформе. На секунду, всего на секунду, Сакуре кажется, что мир вернулся в привычное русло: у нее сегодня день рождения, который она отпразднует вечером вместе с Наруто; она в кои-то веке в отличном настроении; и она уже давно не видела Учиху. От своего коллеги Харуно знает, что Карин выписали десять дней назад, и вывод здесь только один – дьяволу нечего больше делать в больнице. И все, вроде бы складывается так, как должно – нормальная, правильная, привычная жизнь. Та, которую Сакура выстраивала многие годы. Однако свербящее чувство внутри отчего-то усиливается с каждым часом. Будто небо темнеет прямо перед грозой. Но ведь должно же когда-нибудь все наладиться? Когда-нибудь должно. Наверное.***
Первую половину дня Харуно старается все делать сидя – лишь бы максимально не тревожить и без того страдающие в идеальных колодках ноги. Благо, что пациенты относятся к подобного рода новаторству с пониманием. День проходит суматошно, но медленно. Сакура старается максимально сосредоточиться на работе, не обращать внимание на боль в ступнях. И каким-то странным откровением становится для нее факт, что вот сегодня, впервые за все это время, она не думает об Учихе, своем бессилии и карме. И, в принципе, это, наверное, лучший подарок, который можно получить на день рождения – ощущение счастья. Однако счастье длится недолго. Сначала Наруто по телефону сообщает, что у него неотложные дела и он совершенно точно не успевает в ресторан. Харуно обреченно вздыхает, но в ответ ничего не говорит, лишь раздраженно выключает телефон. Остаться одной в день рождения – Ино сейчас на симпозиуме в другом городе – так себе затея, но, в общем, терпимо. Нестерпимо увидеть выходящим из кабинета главврача Учиху. Чертов дьявол как всегда выглядит настолько идеально выверенно, что аж противно. Заиндевевшие черные глаза мажут Харуно рассеянным взглядом, отчего внутри пробивает неприятный озноб. На секунду, всего на секунду, Сакуре кажется, что в холодных черных радужках мелькает тень заинтересованности. Однако она списывает это на собственное помутнение. Учиха будто везде. И нет от него спасения. Саске проходит мимо так, будто и вовсе не знаком с Харуно – ей достается один лишь взгляд. И, вроде бы, надо радоваться подобному, но отчего не получается. Ноги болезненно сводит то ли от чертовых каблуков, то ли от этой короткой встречи. Счастье закончилось. Как и удача. Когда Харуно входит в собственный кабинет, чтобы как можно скорее плюхнуться в мягкое кресло и хотя бы под столом снять чертовы туфли с ног, она замечает целую корзину бледно-розовых гортензий (ее любимых вообще-то цветов). На открытке, что скрывается в этом цветочном буйстве, написана всего одна фраза идеально ровным каллиграфическим (как кривая усмешка в противовес ее собственным кривым буквам) почерком: «С днем рождения, милая Сакура». Стоит ли говорить, что сердце как сумасшедшее начинает биться о грудную клетку изнутри? Через минуту цветы оказываются в мусорке.***
Харуно задерживается на работе – пустая квартира в собственный день рождения так себе перспектива. А в бары и клуба она с некоторых пор не ходит. Сакура хочет вызвать такси, только вот по собственной невнимательности и рассеянности забывает зарядку дома, а аккумулятор, впрочем, как и все остальные, не очень-то желает входить в положение. Значит, придется пешком. От одной только мысли об этой импровизированной полосе препятствий ноги сводит судорогой. Харуно устало плетется на выход. Прохладный ночной воздух обдает ее щеки, и Сакура прикрывает глаза – то ли наслаждается свежестью, то ли пытается собраться с силами. - Вас подвезти, доктор Харуно? – раздается знакомый насмешливый голос, и сердце колотится как бешенное в очередном приступе истерической аритмии. Господи, и когда же это закончится? Сакура поворачивается на отклик, обреченно оглядывает черную фигуру, расслабленно прислонившуюся спиной к капоту своего автомобиля. Все, что получает Харуно в ответ - привычный режущий взгляд и кривую ухмылку на идеально выверенном лице. - Оставь меня в покое, - шипит она, хотя пальцы предательски холодеют. – Лучше уж умереть, чем ехать вместе с тобой. - Звучит очень драматично, - иронично подмечает Учиха. Драматично – это про всю ее жизнь в последнее время, измену мужу и невозможность выпутаться из проблем. Ни слова не говоря, Сакура разворачивается в другую от Саске сторону и уходит. Каблуки мерно стучат по асфальту в такт бешено бьющему сердцу. От больницы до ближайшей станции метро – минут двадцать быстрым шагом. Но с учетом непреодолимых препятствий в виде чертовых колодок на ногах – хорошо, если она доберется хотя бы за тридцать минут. Но делать нечего. Харуно слышит, как позади нее захлопывается дверца автомобиля и начинает мерно урчать мотор; дорогу впереди освещают включенные фары, но Сакура упрямо не оборачивается. Быть может, Учиха уедет сейчас подальше от нее? Впрочем, он примерно никогда не делал так, как она от него ожидала. - Вы такая упрямая, доктор Харуно, - произносит Учиха в открытое окно, в одно мгновение оказавшись возле Сакуры. – Уже слишком поздно, я за вас беспокоюсь. Вдруг что-нибудь случится? «Уже случилось, чертов ублюдок», - гулко проносится в ее мыслях. - Оставь меня в покое, - угрюмо огрызается она, стараясь сдержать полный боли вздох, который так и рвется прямиком из груди, потому что чертовы туфли немилосердно, как и Учиха в ее жизнь, впиваются в кожу на ступнях. - Ладно, тогда мне придется вас проводить, - и неестественная улыбка появляется на его лице. Сакура не отвечает Извращенной фантазии Учихи вполне может позавидовать любой серийный убийца – Саске поехавший. Именно этот диагноз должен числиться большими красными буквами в его медицинской карте прямо на первой странице. Иначе как еще можно объяснить, что чертов дьявол сейчас едет с открытым окном прям возле Харуно, пока та словно на ножах вышагивает по тротуару? - Может, поговорим, доктор Харуно? Раз уж так сложилось, что сегодня я – ваш сопровождающий в такой замечательной ночной прогулке, - насмешливо протягивает Саске, и единственное, на что у Сакуры хватает сил (моральных и физических – она еще не определилась), это бросить устало-злой короткий взгляд. – Что ж, раз вы не настроены разговаривать, включу тогда музыку, чтоб не так скучно было. Учиха принимает угрюмое молчание Харуно за согласие, а потому через мгновение тишину ночной улицы разрезает включенная на полную громкость музыка. Сакура вздрагивает. Против собственной воли начинает вслушиваться в текст и обнаруживает, что это старая-старая песня с однозначно пошлым недвусмысленным текстом. Ну, конечно, что еще мог включить этот поехавший? Разум немилосердно подсказывает, что с такой громкостью хорошо, если жители близ лежавших домов не вызовут полицию. Если Учихе на это все равно, то это не значит, что и Харуно решила пасть также низко. И почему это происходит с ней? Сакура медленно плетется по улице. Теперь, к уже имеющейся боли в ногах, добавилась немилосердная боль в голове от играющей на полную громкость музыки. Впрочем, немилосердно – это, в принципе, синоним Учихи. Невероятно хочется провалиться сквозь эту грешную землю прямиком в царство Аида. Вот тебе и подарок на день рождения. Вот тебе и счастье вместе с удачей. Харуно чувствует, как в туфлях становится сыро – мозоли планомерно начинают лопаться, а из ран (она уверена почти на тысячу процентов) течет кровь. Сакура преодолевает квартал со своим сопровождением, пытается позорно не хромать, но получается примерно никак. А Учиха, видимо, настроен крайне решительно – пошлая песня играет на репите вот уже третий, мать его, раз. У всего есть предел, и у Харуно он уже настал. Наконец, она прекращает делать эти нестерпимые болезненные шаги и поворачивается в сторону остановившегося рядом автомобиля. - Выключи это, - шипит Сакура, стараясь перекричать громкую музыку. И дурацкая песня смолкает. На улице – мирная ровная тишина. - Садись в машину. И Харуно сдается. Она оказывается в мягком кожаном кресле, и, господи боже, какое же это блаженство после собственно придуманной изощренной пытки чертовыми туфлями. - Это последний раз. Больше никогда и ни за что, - угрюмо бросает Сакура, стараясь не смотреть в сторону Учихи. - Конечно, как скажешь, - иронично соглашается он. Харуно пристегивается и сбрасывает свои идеально-неудобные лодочки. За окном начинают мелькать желтые огни, и руки Сакуры непроизвольно тянутся к шелковой резинке на макушке, чтобы наконец-то освободить волосы – так гораздо удобнее не смотреть на Учиху. Но не смотреть не получается. Потому что боковым зрением Харуно замечает, как рука Саске с блядскими длинными пальцами тянется прямиком к ее колену. И происходит это будто в замедленной съемке. «Господи, только это не это. Господи, только не так», - гулкой молитвой разносится в голове, и Сакура сильнее вцепляется в ремень безопасности. Но ожидания не оправдываются. В очередной раз. Потому что вместо того, чтобы начать грязно лапать и домогаться, Учиха достает из бардачка целую упаковку пластырей и бутылку воды. В принципе, Саске примерно никогда не поступал так, как она ждала от него. Он кладет этот нехитрый набор экстренной медицинской помощи Харуно на колени, стараясь совершенно не прикасаться к ее коленям. - Тебе надо обработать раны, - безэмоционально констатирует он, не поворачивая головы. Сакура гулко выдыхает. Точно поехавший. Харуно не уверена точно, заметил ли Учиха ее паническое оцепенение, а после – нелепую растерянность. Но, во всяком случае, он тактично никак это не прокомментировал. Спасибо и на этом. Она медлит несколько томительных минут прежде, чем откупоривает бутылку с водой. В голову закрадывается абсолютно мелочная мысль, что было бы неплохо сейчас залить к чертовой матери салон этой дорогой машины. И пусть Учиха шипит и раздраженно хмурится - сойдет и такая глупая месть. И Харуно не в силах противиться своему инфантильному порыву. Пытаться промыть раны и при этом не оголить ноги – задача не из простых. Сакура раздраженно пыхтит и краем глаза улавливает, что чертов мудак Учиха криво усмехается на все ее усилия. Ну и пусть. Когда ступни, наконец, обработаны Харуно устало откидывается на спинку мягкого кресла и утайкой смотрит на лощеное идеально выверенное лицо, по которому скользят желтые блики света. И как так выходит, что он полностью соткан из одних лишь противоречий? Впрочем, чему удивляться – речь ведь не об обычном человеке, а о главном мудаке вселенной. Сакура поставила бы тысячу долларов на то, что таких, как Учиха больше не существует. Таких поехавших. - Знаешь, тебе ни к чему эти отвратительные ходули. И как только твой муж допускает, чтобы ты истязала себя таким образом? Хочется ответить, что, во всяком случае, Наруто лично не истязает ее, но Сакура с силой закусывает щеку. Не будет больше она поддаваться на его провокации. Не будет и все. - С распущенными волосами тебе намного лучше, - лениво протягивает Учиха. – Они напоминают светло-розовые гортензии. Что она там говорила про предел? Нет, тогда был еще не предел. Предел – сейчас. - Может, хватит уже? – устало выдыхает она, натягивая поднявшееся платье до колен. А про себя добавляет: «Быть таким ненормальным». - Что именно? Ты хотела, чтобы я не трогал твоего мужа – я не трогаю. Ты хотела, чтобы я оставил тебя в покое – я оставил. Но бросить человека в беде, когда он еле ковыляет в своих колодках, – Учиха бросает короткий взгляд на лодочки, неаккуратно лежащие прямо в луже воды, - мне просто не позволяет совесть, - подытоживает он с острой усмешкой. - Просто перестань преследовать меня, - скривив губы, отзывается Харуно. - Каждый раз одно и то же. Тебе самой не надоело? Да и нет моей вины в том, что судьба сталкивает нас вместе. Может, где-то в параллельной вселенной ты сейчас и вовсе мечтаешь о подобном исходе. Если это судьба, то Сакура, видимо, сильно провинилась в прошлой жизни, раз сейчас так расплачивается в этой. - Во всех параллельных вселенных я ненавижу тебя одинаково, - выплевывает Харуно, уставившись в окно, а затем, немного помедлив, добавляет: - Это ведь все кошмарный сон? - Интересные тебе снятся сны, - в привычной сардонической манере подмечает Саске. Хочется ответить какую-нибудь колкость, но Сакура сдерживает себя – и так слишком много уже наговорила. Автомобиль плавно въезжает во двор, а через пару минут останавливается прямиком возле подъезда. Боковым зрением Харуно замечает, что в окнах ее квартиры не горит свет – значит, Наруто еще не вернулся. - Может, пожелаешь мне доброй ночи? – ехидно уточняет Учиха и колет заиндевевшим черным взглядом. Правда, не так остро, как обычно. - Максимум могу пожелать отправиться обратно к себе в преисподнюю, - шипит она ответ, а затем выходит из машины прямо босиком, неся в руках чертовы туфли. - С днем рождения, милая Сакура, - в спину бросает ей Саске. – Пусть рядом с тобой не будет ничтожеств. И хочется повернуться и сказать, что главное ничтожество – это он, Учиха, но автомобиль резко дает по газам, срываясь с места. Стоило бы вообще-то принять подобное поздравление за личное оскорбление, но сил для этого не остается. Так что там про неоправданные ожидания?