(Не)идеальный солдат

             

9 июля

Надежда человечества. Карманный дьявол. Чистоплюй. Коротышка. Подобные ярлыки Леви воспринимал не иначе как рядовую грязь, прилипшую на мысок тщательно отполированного сапога. Этим душным летним днем он прятал за пазухой крайне скверное настроение — старался меньше пересекаться с людьми, но они, как назло, притягивались сами. Утром, например, стойко выдержал долгий монолог Зоэ. Она грезила заручиться его поддержкой в ловле подопытных образцов. Ханджи (не без самодовольства) рассказала о грандиозных испытаниях, подготовленных для Эрена Йегера: мальчишка обязан раскрыть весь потенциал на грядущей операции. Она говорила и говорила — у капитана сворачивались уши. Вопросы без ответов, формулы и цифры, ворох предположений и лихорадочный блеск под стеклами очков. Котелок Зоэ судорожно плевался идеями. Леви тайком скрылся в кабинете Эрвина, сыскав там последний оплот спокойствия… ровно до тех пор, пока командор не указал на толстую стопку документов, лежащих на сидушке дивана. «Чертовы бумажки, нигде от вас покоя нет», — мысленно ругался капитан, шагая по чистым коридорам штаба, где ненавязчиво пахло моющими средствами. Ему по нраву качество уборки, куда он лично впряг большинство новобранцев. Ему не по нраву криворукий Йегер. Секунду назад Эрен старательно драил половицы жесткой щеткой — вскочил при виде офицера и заодно опрокинул ведро. Леви досадливо цокнул языком. — Так, — сказал тихо, оценивая масштаб несмешного курьеза. Кулак у Йегера вялый, прижат к желудку, а не к сердцу, поворот неверный — объяснимо: испугался, поэтому замер большеглазой рыбой и не довел дело до ума. Доски залило грязной водой, сапоги тоже. Напрочь. Какой блеск теперь? Одни разводы останутся. — Простите! — Быстро собирай воду. Дерево не любит много влаги. У нас тут и так на соплях все, Эрен. — Я случайно, честное слово! — Эрен схватил тряпку и занялся делом — капитан перебрался в сухое место, надежно удерживая документы. — Охотно верю. Наряд тебе по сортирам вне очереди. Вечером проверю. Найду здесь или там хоть пятнышко плесени — будешь выгребать навоз вместо сна. Новое поручение Йегера не обрадовало, но с Леви бесполезно спорить или торговаться. Он смиренно кивнул и заметил вышедшую из-за угла Микасу. Сжал губы и опустил голову, продолжая высушивать полы. — Если Аккерман хоть чуточку тебе поможет, ты получишь еще наряды, а она пойдет чистить сортиры, — предупредил капитан. На этом его запал иссяк. Стоять в грязной обуви и держать кипу отчетов в компании горе-труженика и мрачной девочки — сомнительное удовольствие. Леви поспешил в комнату, чтобы привести себя в порядок и поскорее разобраться с бумажной волокитой. «Несправедливо», — подумала Аккерман, провожая его хмурым взглядом. Резать холки титанам и купаться в их крови, как в горячих источниках, не гадко. Но драить туалеты? В Микасе проснулась брезгливость, а следом за ней — стремление всеми правдами и неправдами избежать такой незавидной участи. Она посмотрела на Эрена с толикой сожаления. «Он сильно устал, вот все и валится из рук. Он же практически ничего не ест, питается одним энтузиазмом! Майор Зоэ уже истощила его на полжизни вперед… а им все мало!» — Аккерман вздохнула и отвела взгляд. Надеялась, что капитан проявит себя как хороший командир и лидер: сосредоточится на важной миссии и не будет грузить Йегера работой, но нет. В порыве праведного гнева она мысленно бранила Леви. Прервав поток проклятий, Микаса задумалась. Ей следует спасти Эрена от долгих часов борьбы с грязью, но нельзя вмешиваться прямо здесь и сейчас: он разозлится. Она молча последовала за капитаном, чтобы привести свой план в действие, но без ведома Йегера. Тем временем Леви шел по знакомому маршруту. Барахтался в мешанине мыслей, где первое место присуждалось презрению ко всем людям, что раздражали его в минуты абсолютной ненависти. Он почувствовал неладное: зудящее нечто засело между лопаток и грызло кожу. Его преследовали. Капитан сразу понял, чей взгляд способен так явно жечь спину. Он не намерен вестись на чужую провокацию. Аккерман шла за ним по пятам — Леви не реагировал. Неприятное ощущение ассоциировалось с невидимыми каплями, что методично падали на темя в медленной пытке. Фитиль терпения с каждой секундой становился короче. «Не хватало еще сорваться на девчонку», — подумал капитан, остановившись у двери. Придерживая бумаги, он рылся в карманах форменной куртки в поисках ключа. — Капитан! — голос Микасы. Она действительно преследовала его безмолвной тенью, мысленно дергая лепестки ромашки: чует ли он ее? Чует. Аккерман воззвала к терпению, чтобы ненароком не высказать все, что она думала об этом надменном аккуратисте. — Пожалуйста, не наказывайте Эрена. Леви медленно развернулся и внимательно изучил Микасу с макушки до пят. Она смотрела в область его ключиц, избегая прямого взгляда. Не нужно обладать сильной эмпатией, чтобы понять: ей сложно (и унизительно) просить об этом. Капитан отметил начало ее грядущего позора невидимой галочкой. — Я могу привести в порядок... ваши сапоги, а еще… заполнить отчеты. Я уже делала это один раз для командора и несколько раз для мистера Закариаса. Правок не было. И ваши руки останутся чистыми. Аккерман уже поняла, как пишется документация в их корпусе. «Чтобы дальше получать подачки от чиновников, нужно кормить их информацией, которая им понравится», — сказал однажды Мик. Микасе не хотелось быть на побегушках у Леви, но как иначе помочь Эрену? Она не придумала лучшего варианта за столь короткое время. — Ты бесконечно жалкая, — бесцветным голосом сказал капитан. Вошел в кабинет, но дверь не закрыл. — Задницу Йегеру тоже ты вытираешь? Или он все-таки справляется сам? Слепая жертвенность Аккерман бесила его до скрежета зубов. Раздражение набухало, лопалось и брызгало вязким ядом от простого наблюдения: Йегер оставался глух к заботливым потугам своей пасмурной подружки. — Он справляется, — сухо ответила Микаса. Она заранее создала между ними невидимый барьер — в нем сгорали все грубости. Во-первых, Леви ей никто. Очередной мужлан, получивший много власти, — его слова не должны подобраться близко к сердцу. Во-вторых, ничто и никто не сможет разлучить ее с Эреном: ни титаны, ни разлитая на офицерский пол гордость. Но Аккерман сложно сохранять спокойствие. Она бы предпочла, чтобы капитан захлопнул дверь перед ее носом. Микаса обладала нежным, ранимым и натурально женским сердцем. Прятала его под пластами деланого равнодушия и броней из завидной сдержанности. Порой люди воспринимали ее бесчувственным инструментом, сродни пушкам: их отливали для единственной цели — подчиняться рукам артиллериста. Идеальный солдат. Бессердечный механизм. Микаса Аккерман. Леви ее раздражал. Одна из причин — его зоркость. Аккерман казалось, что он видел ее насквозь, пока другие делали ложные выводы. Под прицелом командирского взгляда она чувствовала себя голой до самых костей. Чувствовала себя самозванцем. Капитан бросил документы на столешницу и сел на стул, чтобы стянуть сапоги и размотать малость промокшие бинты. — Ладно, валяй. — Он вздохнул и посмотрел на Микасу. В ее глазах пылала непоколебимая готовность выручать Йегера из всех мыслимых и немыслимых неприятностей. — Не хочу пачкать руки. Приступай, но наряд я ему все равно не вычеркну. Порыв Аккерман не альтруизм, а желание спасти драгоценного Эрена — Леви все равно мысленно поблагодарил ее: от бумажек тошнило. Осуждать чужие поступки вслух не хотелось. Подобным онанизмом можно заняться в собственной голове, катая одну-единственную мысль по просторам сознания. Капитан освободил стул и босиком поплелся к комоду за полотенцем и новыми бинтами. Перестал обращать внимание на Микасу, словно ее никогда не существовало. Он сел — старый диван заскулил измученными пружинами. Аккерман занялась документами. Пока Леви находится во власти плохого настроения, спорить с ним бесполезно, если не хочется глубже увязнуть в трясине нарядов и наказаний. Наорать и сбежать не вариант: глупо это. Микаса солдат — она чтит субординацию, о которой капитан, похоже, никогда не слыхал. Он даже с командором вел себя чересчур… чего уж говорить об отношении к подчиненным? На столе — идеальный порядок. В кабинете чисто и приятно пахнет, даже в женской казарме нет такой стерильности. «Как можно быть настолько безупречным снаружи, когда внутри плескается желчь?» Аккерман решила подождать, когда у Леви выправится настроение, и повторить просьбу. У него под глазами цвели синяки. Он отдохнет, выпьет чашку любимого чая, подышит воздухом и станет более милостивым. Микаса надеялась на это. Она старалась не скрипеть пером и не издавать раздражающих звуков. Получалось довольно сносно. Аккерман обладала повадками тени: тихая, упрямая и практически всегда рядом. Капитан тем временем обтер стопы и намотал свежие бинты, чтобы защитить кожу от мозолей. Подтянул вторую пару сапог. Он поднял взгляд и уткнулся в каменную спину Микасы, что скрупулезно заполняла бумаги. «Сдался ей этот пацан», — подумал Леви. Йегер ничего и никого не видел, кроме своей идеи фикс. Капитану не жаль Микасу: слишком много чести для той, кто караулит удобный момент, чтобы вцепиться в офицерскую глотку. Она подавала неплохие надежды на отличную службу, но Леви волновала ее слепота. Аккерман помрет, если не научится управлять эмоциями. Капитан скуксился и шмыгнул: Микаса царапала пергамент, размазывая чернила с резким запахом. Новая партия откровенно воняла и не отмывалась с кожи несколько дней кряду. Про одежду и говорить нечего. Леви взял первую попавшуюся книжонку из стопки, чтобы скоротать время. За работой Аккерман не заметила, как минул час. Тело, привыкшее к движению, затекло от долгого сидения. Тихонько размяв шею и плечи, Микаса продолжила возиться с бумагами. Капитан решил заварить чай — она тайком проследила за ним. Память подкинула несколько непрошенных слайдов, как он стягивал сапоги. «Придушить бы его этими бинтами», — едко подумала Аккерман и случайно капнула чернилами на столешницу. Клякса стремительно расползлась по дереву. Сердце пугливо ухнуло вниз — в груди заурчало злорадство. — Я испачкала ваш стол. Простите, — сдержанно призналась Микаса, маскируя панику. — Хреново, — эхом отозвался Леви. Он остановился за спиной Аккерман и склонился, рассматривая жирную кляксу. Теперь она навечно останется уродливым пятном на столе. Скосив взгляд на смоляную макушку, капитан язвительно продолжил: — Буду смотреть на нее одинокими вечерами и думать о тебе, Аккерман. У него нет ни сил, ни желания по-настоящему злиться: выгорел. Стол — казенное имущество, а не его личная вещь, купленная на кровные деньги. — На документы не капай и меньше считай ворон. Ты вроде внимательная девка, неглупая, так в чем проблема? Чайник свистнул — Леви оттолкнулся ладонью от спинки стула и пошел на зов. Микаса поджала губы. Капитан задал риторический вопрос и не ждал внятного ответа: каждая бродячая псина знала, что он не любитель почесать языком. Чувствовать его позади себя, точно подпустить голодного и злого вепря. Аккерман все это время сидела как на иголках, ожидая бесконтактной казни. Она получила ее. — Девку вы встретите в кабаке или борделе, а я ваш солдат. Сходите как-нибудь снять напряжение. Может, вечера перестанут быть одинокими, и вы перестанете срываться на людей, — сказала тихо, хотя внутри кипела не хуже офицерского чайника. «Особенные девки», — так работорговцы назвали маму и саму Микасу. Она не смогла молча проглотить такую вольность. В одиночестве Леви нет ничего удивительного: он грубиян — ему светят только связи за деньги. Многие девушки в казарме грезили о нем — Аккерман предпочитала изолироваться, чтобы не слушать бредни. Она открыто дерзила сейчас. А что капитан ей сделает? Пожалуется начальству? Не в его стиле. Скорее, он предпочтет преподать ей урок сам. Микасе плевать на его фортеля, главное, чтобы это не касалось Эрена. Семья — ее слабое место. Это уже понял даже Конни. О популярных личностях всегда ходили слухи — Леви являлся самой известной персоной. Йегер в детстве мечтал стать похожим на него. Он всегда тянул сестру к дороге, по которой шествовали вернувшиеся разведчики. «Герои», — говорил с восхищением, когда видел изувеченных, мрачных, пахнущих смертью мужчин и женщин. Разведка по возможности возвращала семьям сыновей и дочерей. В свертках… это если было что возвращать. Аккерман прикусила язык, едва не ляпнув: «Если хотите, вас ублажит и мужчина». Ей следовало обозначить границы, а не разжигать открытую вражду. Достаточно тихих, вялотекущих сражений, ведь ей еще служить под его началом. — Не забывайся, солдат. «Самый непослушный и проблематичный», — мысленно добавил капитан, стоически выдержав чужое словесное парирование. Он замер, задерживая носик чайника возле кромки чашки, — потом скривился, будто съел лимон вместе с кожурой. Бордели — его больная мозоль. Микаса (нарочно или нет) наступила на нее. В груди неприятно кольнуло. Леви многое отдаст за возможность стереть воспоминания из раннего детства. Они пронеслись под закрытыми веками непрошенными картинками. «Пиздец, дожил», — капитан мотнул головой и налил горячей воды в чашку. Листики чая закружились в мелком водовороте. — Я ненавижу бордели. Там грязно и мерзко. Далеко не все любят бегать к шлюхам, — спокойно сказал Леви, помешивая заварку. Он продолжал стоять спиной к Аккерман. — Знаешь, я все думал, что делать с твоим неподчинением. Дам тебе повод — ты попытаешься прикончить меня этой ложкой… да? Нет? Неважно. Важно то, что тебя нужно перевоспитать. Йегера я дрессирую посредством боли. Тебя буду воспитывать при помощи самого Йегера. Давно пора отучить ее от роли сердобольной няньки. Забота о близких — замечательное качество, пока оно не превращается в фанатичность. Слепую и абсолютную, как у Микасы. Это намерение не личные мотивы Леви, а плод здравого смысла. Любая экспедиция пойдет коню под хвост, если Эрен поранит мизинчик. Наседка Аккерман сразу побежит помогать, ставя на кон жизни сослуживцев и свою в придачу. — Что… — Цель оправдывает все затраченные средства, — сказал капитан, поражаясь, насколько глубоко в память въелись постулаты Смита. Он развернулся и посмотрел Микасе в глаза. «Какой любопытный цвет радужки… как у меня, что ли?» — мелькнула мысль на задворках сознания. Чай горячий — стенки чашки обжигали пальцы. Леви слабо подул, разгоняя пар. — Дописывай. Тебя ждут сапоги. Я с тобой в «гляделки» играть не собираюсь. — Озвучивая это, он еще не подозревал, насколько зависимым станет от этой детской игры. Аккерман дважды моргнула. Капитан открыто заявил, что собирается манипулировать братом, чтобы посадить ее на цепь. От его будничного тона бежали мурашки. Микаса почувствовала, как подрагивает нижнее веко. Дрессировка, словно речь о животных. Аккерман поняла, что все это время пялилась на Леви: сперва бурила взглядом загривок — потом глаза. Пар от чая казался клочком мистического тумана. Капитан хорош собой… пока не откроет рот. — Спасибо, капитан. Мне льстит, что вы желаете потратить свое время, чтобы сделать меня лучше, — вежливо сказала Микаса, перекраивая чужие слова в пользу себе. Ее «благодарность» осталась без реакции: Леви не видел смысла вступать в очередную глупую перепалку. Он сел на диван, поставил чашку на твердый подлокотник и вернулся к чтению. Загнутая страница служила импровизированной закладкой в тексте, где сухими фактами рассказывалось об искусстве ведения войны и прочих прелестях военного дела. Внизу давалось корявое определение «идеального солдата». Расчетливый, трезвомыслящий, отдающий отчет каждому своему действию и не поддающийся эмоциям человек — характеристика бойца, что станет идеальным оружием в руках умелого командования. Звучит неплохо, но Аккерман пока не дотягивает. Капитан уставился в точку между ее лопаток. «Всем вышла девчонка, кроме способности принадлежать самой себе», — подумал он. Микаса вдвойне (если не втройне) сильнее сослуживцев, но морально — слабая. Печальная ирония. Эрвин уже начал строить планы и возлагать надежды. Чтобы командорские замыслы себя оправдали, Леви придется перевоспитать Аккерман. Попытаться перевоспитать. После заполнения отчетов Микаса планировала отказаться от чистки сапог, потому что капитан не согласился отменить наряд. Он говорил о непослушании. Аккерман откажется — подтвердит его доводы и загонит себя в бóльшую ловушку. Она хотела как лучше, но обрекла Эрена на усиленную травлю со стороны Леви. От гнетущих мыслей резало в висках — Микаса прекратила рыть яму и сосредоточилась на деле. Когда эмоции перестанут ей владеть, она продумает сценарий дальнейших действий. Вернувшись к бумагам, Аккерман зарылась носом в шарф и нервно потерла свежий шрам на лице: этот жест стал привычкой. Через полчаса она закончила с отчетностью — поднялась из-за стола не сразу. Клякса перестала выглядеть как небрежное пятно. Она превратилась в схематичную веточку сакуры. В книге Армина говорилось, что сакура олицетворяет мимолетность и красоту человеческой жизни. Рисунок вышел корявым, но все равно лучше, чем прозаичная клякса. Микаса в детстве часто рисовала: сначала древесным угольком, кистями и тушью — после карандашом, подаренным Гришей Йегером. Она сменила тягу к рисованию на привязанность к Эрену. Поклялась защищать его. Чувствовала острую необходимость оберегать, сродни физическому голоду. Не понимала, что из-за череды детских потрясений ее безобидная потребность превратилась в слепое служение. — Ваши сапоги будут готовы ближе к отбою или утром. Если я вам больше не нужна, то разрешите идти. Аккерман подняла офицерские сапоги и выпрямилась, ожидая указаний. На кончиках пальцев остался след от чернил: крышка флакона поддалась не сразу. — Без разницы. Капитан подошел к столу и начал перебирать документы, наскоро проверяя заполненность важных граф, где требовался подробный комментарий. — Ладно, пойдет. Передай пацану, что он обойдется нарядом по столовой: сортиры переходят к тебе. Твоя косвенная помощь принесла плоды. Я предупреждал. Свободна, Аккерман. Такой метод воспитания должен дать ей пищу для размышлений. Пусть Микаса впредь задумывается о собственном благополучии и свободном времени, а не о чужом. Леви достал из ящика джутовый шпагат, чтобы перевязать документы. — Ох! — ухнул Эрвин: Аккерман влетела в него, как в стену, когда решила спешно покинуть кабинет. Она отшатнулась, перебросила сапоги за спиной в левую руку и посвятила сердце. Смит плавно вильнул в сторону, освобождая проход, и задумчиво проводил ее взглядом. С тех пор как стало известно о способности Эрена, в глазах командора появилось втрое больше огня. — Леви, одобрена упрощенная форма. Он сдержанно, но победно помахал тонкой стопкой листов. Эрвин давно забрасывал советников просьбами урезать рукописи и прочую письменную белиберду: ее никто не читал. Капитан принял пачку документов и пренебрежительно осмотрел ее, будто ему вручили не бумагу, а горсть жирных тараканов. «Аккерман зря старалась». — К слову, нам нужно обсудить дислокацию. У Ханджи большие планы. Эксперименты и их последствия не должны привлекать ненужное внимание к Разведке. Подбери отряд и увези объект туда, где будет достаточно безопасно и просторно. Трех дней на сборы хватит? Аккерман не вербуй: она нужна мне здесь. — Хватит. Зайду после ужина и притащу Ханджи.