Те, кого я люблю — те, кого я буду есть

      Генерал ранен. Генерал упал. Генерал умирает.       Сердце теснится в крепкой клетке рёбер, лихорадочным стуком, ритмичной дрожью отзывается в руках — руках, несущих.       Хрипя, Вашингтон тянет, пятится в грязи едва понимая, что происходит вокруг. Мир сузился до разведённых мысков сапог Брэддока.       — Кто бы мог подумать, — хрипит генерал.       — Вы не можете, — слова тяжело перекатываются в горле, — Вы не можете умереть, — задыхается Джордж, боится сорваться на вой.       В рядах-полках деревьях гремит порох, палённая вонь прячет запах крови, от этого становится только хуже: Вашингтон терял звенящую, связывающую с реальностью нить, он был бы рад и звериному упорству.       Голодному, жаждущему, сильному.       Способному найти укрытие.       Вырвать из когтей смерти.       Доказать.       — Щенок, — булькающе, истерически шипит Брэддок. Его чистый разум бьётся в скованном теле, вырывается с каждым хрипом — кровью оседает на алой форме, уходит каплями.       Одна за другой.       Кап-кап.       — Ваше превосходительство, — уголки губ треснули коркой льда, — Прошу, — дыхание липнет к выступившим из ссохшихся дёсен зубам, уходит молочным облаком.       Кости ломались, смещались по своей воле, плотью выталкивая осколки, пули, смыкая порезы.       Желудок молчал, подчинённый ослепшим нюхом.       Под человеческой кожей жарко.       Под своей холодно.       — Отродья, — приступ кашля, жадный; генерал рычал, разрывая сердце.       — Ещё немного, — над головой смыкаются кроны, — Ещё, — язык непослушный; Джордж скулит.       Уводит глубже — дальше от болот.       Бледного неба.       Сил не осталось. Вашингтон утешал себя счётом длинных теней, нарастающей тишиной, безопасностью.       Одно дерево за другим.       На пульсирующих висках выступили плотные жилки.       Терпение.       В мысках сапог тесно когтям.       Шире шаг.       Удлинившиеся пальцы цепляются за сбитую перевязь, пропитанные кровью ремни.       Поражение.       Затихший Брэддок не дрогнул от рывка, только глубже уронил голову на грудь; Джордж торопливо подтянул его к стволу.       Нельзя уходить.       — Ваше превосходительство, — обойдя; облокотившись ладонью Вашингтон опускается рядом.       — Деревенщина, — его встречает потухший взгляд.       В плывущем к своему концу мире блеск кости кажется сущей мелочью.       Во тьме ничего не имеет значения.       — Мы, — начинает Джордж, но генерал больше не слушает.       Приходится склониться ниже.       Оглох в близкой смерти.       — Ваше превосходительство, — громче повторяет Джордж, вдыхает.       Ничего.       Прикосновение к щеке метит красной меткой.       Ещё тепло.       От меткого, сорвавшего хлипкую кожу выстрела череп обнажается сильнее, окончательно портя черты.