Те, кого я люблю — те, кого я буду есть

      Джордж спит — спит, уткнувшись лицом в колкое сено, вытянув руки перед грудью и подобрав под себя ноги. Его бока мерно опускались и поднимались; рёбра, сквозь грязную рубашку, раздувались под ладонью Лоуренса.       Сытый сон среди остатков стола.       — Зверёныш, — качает головой старший Вашингтон, не верит. Поднимает руку к лицу рассматривая, как чужую, наблюдая за смазывающимися между пальцами пятнами.       К подушечке большого прилипла шерсть.       Он не думает о следах под каблуком. О царапающей край глаза кучи в другом углу псарни. О запахе.       Так пахнут мёртвые поля, посеянные штыком.       Лягнув воздух, Джордж перевернулся на спину, закидывая руку на колени брата — теперь Лоуренс мог видеть его лицо.       Умиротворённое.       Кровь на губах не тревожила — знал причину.       — Сытый зверёныш, — рывком смеётся; минуя щёки, смахнув выбившиеся пряди, переносит кисть на лоб, — Как же так вышло? — старший Вашингтон, кивнул сам себе.       Где он ошибся — что упустил?       Кожа лихорадочно холодная, остыла. Липкая — часть, он стёр платком.       — Если кто-то узнает, — Лоуренс щиплет за край уха, — Если, — отрицает, словно за стенами прошли не часы, а минуты.       Им придётся выйти. До того, как их хватятся.       Ещё немного.       — Лоуренс? — ресницы дрогнули, Джордж просыпался, — Что-то случилось? — зевнув, он щурится от неяркого огонька свечи.       — Ничего, — объяснить супруге и её отцу пропажу десятка голов превосходных охотничьих псов будет трудно, — Совсем ничего, — Лоуренс наблюдает, любя.       — Ты смешно пахнешь, — тяжело сев, Джордж вдохнул.       — Я был в саду, — уходит от ответа старший Вашингтон. Неровно — подрагивающими уголками губ — улыбается, где-то для себя.       — Плохие цветы, — не принимает запах Джордж, моргает, как новорождённый щенок.       — Прикажу пересадить их, — едва раздумывая Лоуренс, поддавшись закрыл глаза брата влажной ладонью, — Не смотри, — голос невыносимо стойкий.       — Что происходит? — вздрагивает Джордж, — Лоуренс? — не вырывается, наоборот, ловит за запястье — поцарапал.       — Ничего, — собственное сердце бьётся быстро-быстро.       — Лоуренс? — кровь в царапинах от ногтей застыла ледяными струпьями.       — Нам пора, — старший Вашингтон облизывает пересохшие губы, — Домой, — жар убеждения.       — Лоуренс, пожалуйста, — лепет.       — Там безопасно, — бормочет Лоуренс, держит.       — Пожалуйста, — звериный порыв.       — Я сделаю всё, что в моих силах, — обещает старший Вашингтон, позволяет вывернувшись показать клыки.       — Лоуренс, — приглушённо; не прокусил, помнит.       — Всё.