Токийская история

      Кто-то осторожно трогал Чона за плечо, и он открыл глаза. На улице и в домике было темно, но у приоткрытой створки сёдзи теплел круг света, в котором стояли двое старших ребят Мико-сан. Один из них и держал фонарь, рассеивавший темноту.       – Чона-сан, нам сказали тебя разбудить.       Чон поблагодарил мальчишек, сел и потянулся. Затем аккуратно скатал одеяло, которым укрывался, и положил у стены комнатки.       – Чона-сан, мама приготовила для тебя еду.       Теперь Чон заметил, что на подносе у входа стоит принесённый ужин и подогретый чайник. Такая забота очень смутила, он не знал, что и сказать.       – Спасибо… Мико-сан не должна была… Не надо было!       – Мама и папа сказали, что надо, – серьёзно сказал старший из мальчиков. И брат согласно закивал ему в поддержку. – Итадакимас!       – Аригато… Итадакимас… – ничего не оставалось, как откликнуться на призыв хорошо покушать.       Чон оценил тактичность семейства: если бы его пригласили на ужин в главный дом, он, конечно, отказался бы. Но здесь, в домике Чимина, в компании детей, ему было свободнее. Еды было много, и Чон пригласил мальчишек присоединиться. Они с удовольствием откликнулись, словно знали, что моряк обязательно поделится ужином – даже специально захватили палочки не только для него, но и для себя. И устроились на пороге по обе стороны от Чона, видимо, вообще очень довольные этим ночным приключением – тем, что их отправили к гостю, с которым можно вот так посидеть в тёмном саду. Чон наконец познакомился с мальчиками поближе и узнал их имена: старшего звали Ракуо, среднего – Сато. Вдобавок к общей сметливости, благодаря которой они легко понимали примитивный японский Чона, ребята, как выяснилось, знали ещё много слов и фраз по-корейски – научились у Чимина.       Чон спросил про Рёко. Он, наверняка, уже спит? Да, мама уже уложила его – ответили братья. Она вообще теперь ни за что не выпустит его вечером во двор.       – Ещё бы! – кивнул Чон, с аппетитом пережёвывая еду. – После такого! Как он умудрился в колодец свалиться, не пойму…       Мальчики сразу притихли и как-то поникли. Чон подумал, что наверняка всё ещё переживают ужасное происшествие – сильно перепугались тогда, не стоило ему поднимать эту тему. Он решил рассказать им что-нибудь занимательное из морской жизни, чтобы отвлечь. Взглянул на Ракуо – и заметил, что у того в глазах стоят слёзы. Повернулся к Сато – тот тоже начал хлюпать носом.       – Чона-сан… – наконец выговорил старший. – Чона-сан, это мы виноваты…       Сато, словно подтверждая слова брата, громко всхлипнул.       – Глупости какие! Чем виноваты? Вы же не бросали братишку в колодец!       – Нет… Но мы сказали ему, что в старом колодце живёт каппа…       – Мы пошутили… Мы не думали, что он пойдёт туда один ночью… И свалится…       Тут Чон понял, насколько сильный шок они испытали, узнав, чем обернулась их шутка.       – Вы не виноваты. И всё хорошо закончилось! Не думайте об этом больше…       Чон отложил палочки и обнял братьев, прижав к себе. Почувствовал, как мальчики переживали всё это время, насколько им нужна была поддержка. И наконец они нашли кому выговориться. Теперь ребята не стесняясь плакали, но скорее уже от облегчения.       – Мы и маме с папой ничего не говорили, побоялись…       – И не стоит уже говорить. Родители рады, что все живы, им этого достаточно. Но они бы вас тоже не винили. Все понимают, что это случайность, хоть и страшная. А мама с папой любят вас всех одинаково и любить бы меньше не стали.       – Рёко-тян тоже ничего не сказал… Только Моти-сану. Моти-сан спросил потихоньку, чего он полез в колодец, и Рёко признался, что увидеть каппу…       – Мы переживали, что брат нас не простит…       – Но простил же! Я видел, как дружно вы играли сегодня. А между братьями всякое бывает. У меня вот тоже шрам, видите? –показал Чон. На его левой скуле действительно была довольно заметная дугообразная вмятина. – Это в наследство от старшего брата досталось. Мы ещё детьми подрались. А я его всё равно очень любил и люблю.       – Правда? А за что подрались? – с любопытством и уже немного успокаиваясь стали спрашивать мальчики.       – Не поделили, кто будет первым водить в игре, – улыбнулся Чон давним воспоминаниям. – Я не хотел уступать, хоть он и старший. И он мне камнем заехал. Но я его тоже тогда здорово отделал… А вы давайте, ешьте! Всё остывает, а Мико-сан старалась, готовила.       И мальчики, утирая остатки слёз рукавами, потихоньку вернулись к еде, как и Чон.       – Чона-сан, а ты видел когда-нибудь каппу? – спросил Сато, явно уверенный, что уж моряк точно встречался с этим существом.       – Нет, – покачал головой Чон.       – А нингё? Женщину-рыбу? – поинтересовался Ракуо.       – Я – нет, но другие моряки рассказывали, как встречались с ней. – И Чон поведал несколько известных моряцких баек о встречах с русалкой. Например, о том, как возле острова Цусима, в проливе между Японией и Кореей, один рыбак заметил необычную рыбу, кинул гарпун и убил её. Но оказалось, что это не рыба, а маленькая женщина с очень длинными волосами и рыбьим хвостом. На берегу рыбаки зажарили и съели мясо русалки, ведь считается, что оно даёт долголетие и можно прожить тысячу лет. Но на следующий же день на побережье обрушился страшный тайфун. И Чон завершил рассказ словами: – Так что лучше, наверное, не встречаться с русалками. Говорят, они появляются перед большими несчастьями.       Впечатлённые мальчики слушали, затаив дыхание.       С ужином расправились, Чон выпил напоследок чая и собрался помочь отнести посуду в дом, а заодно поблагодарить хозяев. Но ребята уверили, что помогать не надо, и вообще родители велели ему не беспокоиться, а сразу идти на работу.       – Ну тогда благодарите родителей от моего имени. Спасибо!       – Ты придёшь к нам ещё, Чона-сан? – спросил Сато.       – Я ещё неделю буду в Токио, мы обязательно увидимся!       Братья заулыбались. Все поднялись с порога, и Ракуо аккуратно закрыл сёдзи в домике Чимина. Мальчики проводили Чона до калитки, освещая ему путь фонарём, помахали на прощание и отправились через сад домой.       Чон шёл в порт и раздумывал о том, что сейчас происходит в «Цветах и птицах». Огни сияют, музыка играет, Чимин выступает, Юнги-хён сидит в зале и любуется на танец, абсолютно счастливый, потому что его, Чона, сегодня там нет… С другой стороны, он, Чон, сейчас идёт на работу из дома Чимина, где проспал полдня. Как ни крути, а к прекрасному Ширатори он намного ближе! Что-то подсказывало моряку, что Юнги такое никогда не позволялось. Он вряд ли ужинал и завтракал наедине с Чимином или тем более спал в его доме. Это подспудно читалось по поведению обоих, по их общению, явно дружескому, но какому-то излишне высокопарному. Поразмыслив так, Чон едва ли не посочувствовал своему сопернику. Пусть даже он проводит сегодня Чимина домой… Это любому приятно. Пусть даже они поцелуются… Тут Чон внутренне скривился, однако рассмотрел и такой вариант развития событий, ведь Юнги всё же «хороший» по мнению Чимина. Но если на этом всё закончится… И тем более если заканчивалось так уже не раз… Пожалуй, поэту не позавидуешь. И уже со вполне спокойной душой Чон приступил к работе в порту.       В пансион он вернулся на рассвете и проспал до позднего утра. С Чимином договорились накануне, что зайдёт за ним, когда отдохнёт после работы. А в полдень встретятся с остальными в «Цветах и птицах».       Сегодня в саду Мико-сан было тихо – должно быть, старшие мальчики были на занятиях в школе, а Рёко – дома с мамой. Чон подошёл к домику Чимина, и тут же заметил, что под карнизом крыши висит нечто необычное – и этого чего-то там явно не было ещё вчера. Он приостановился посмотреть. Это была изящная подвеска из нескольких металлических колокольчиков, разных по виду и величине. Чон провёл по ним пальцем – они отозвались негромким мелодичным перезвоном. Словно в ответ на это створки сёдзи тут же раздвинулись и выглянул Чимин. Увидев Чона, он ярко улыбнулся.       – Аньё! Отдохнул хоть немного?       – Аньё! Да, спасибо, я хорошо поспал. А откуда это? – Чон не преминул спросить про подвеску. – Вчера ещё не было.       – Подарок… – ответил Чимин, помедлив мгновение. Он перешагнул порог, надев попутно туфли, и стал рядом с Чоном, глядя на подвеску. Сегодня на Чимине были излюбленные узенькие чёрные брюки для выхода, но сверху – не пиджак, а изящная шёлковая белая рубашка, словно наполненная ветром. Чон невольно залюбовался его точёной фигуркой и, не сдержавшись, обнял рукой за талию и нежно притянул к себе.       – Чон…       – Это подарок от Юнги-хёна, да? – негромко спросил моряк, хотя уже знал ответ и относился к этому по-философски.       – Да… – вздохнул Чимин ему на ухо. – Я знал, что он обязательно подарит мне что-нибудь сегодня ночью. Он такой… чувствительный, как в старые времена люди были…       – Это из-за праздника хризантем?       Чон не очень хорошо знал старинные обычаи – возможно, в былые времена в этот день люди дарили друг другу подарки?       – Не только, – покачал головой Чимин. – Понимаешь, сегодня десятый день девятого месяца…       – А что это за день?       – Это день, когда я родился.       Чон взглянул на Чимина.       – Сегодня день твоего рождения?       – Ну да… Знаешь, на Западе в этот день почему-то принято дарить подарки – в кино иногда показывают. Вроде как благодарят человека за то, что он появился на свет и сейчас рядом с ними. Хотя это странно – надо же родителей благодарить, ведь правда?       Чон был согласен, но с другой стороны – подарить подарок любимому в день, когда он родился, – это было бы так замечательно! А Юнги-то оказался не промах…       И Чон уже обеими руками крепко обнял Чимина и горячо заговорил:       – У меня тоже есть для тебя подарок! Если бы я знал, что сегодня день твоего рождения, хён! Я бы взял с собой. Но я обязательно подарю его тебе, только потом…       Чимин улыбался.       – Ты уже подарил мне подарок.       – Какой? – недоуменно спросил Чон.       – Ну… – Чимин продолжал смотреть на него, улыбаясь. – Да вот духи!       – А, и правда…       Чимин рассмеялся.       – Погоди минутку, ладно? Я только обуюсь, куртку захвачу и пойдём.       Он оставил домашние туфли у входа и вновь вошёл в домик. Чон присел на пороге, поджидая его. Заглянув внутрь, он увидел, что на циновке лежит узкий свиток плотной молочно-белой бумаги, на котором сверху тушью нарисован лаконичный рисунок: луна в облаках, ветви деревьев будто качаются под дуновением ветра и какая-то лёгкая ткань, вроде занавеси, тоже развевается на ветру. А ниже было написано несколько строк. Чон тут же узнал уверенный, но немного неровный почерк Юнги.       Чимин появился из маленькой комнатки в симпатичной клетчатой тканевой куртке и с модными лакированными туфлями в руках, которые явно носил лишь по особым случаям. И сразу заметил, куда смотрит Чон.       – Юнги написал для меня стихотворение, – ответил он на немой вопрос. – Но я не придумал, куда этот подарок повесить.       Он уселся рядом на пороге и стал обуваться.       Чон подумал, что, наверное, нельзя читать предназначенное для Чимина.       Но тот поднял на него взгляд и сам вдруг сказал:       – Прочитай, если хочешь…       И рука Чона невольно потянулась к свитку. «Всё равно ведь я его уже увидел», – подумал он.       Написанное на красивой бумаге стихотворение по форме оказалось классической танка.                   Двери открою шире.                   Если не ты,                   То, может, хоть ветер осенний                   В гости зайдёт                   Вечером этим ко мне.       Чон молча смотрел то на прочитанные строки, то в осенний сад.       – Это… очень красиво, – сказал он наконец, вздохнув. Потому что был парнем честным и не мог не признать бесспорный талант Юнги. Он завидовал, что хён может тонко выразить свои ощущения словами. И взглянул на Чимина, словно извиняясь за то, что сам так не умеет. Но Чимин лишь тихо улыбнулся, забрал свиток из его рук, свернул и положил назад в дом.       – Пойдём!       Чон тут же поднялся вслед за ним.       По дороге Чимин рассказал, где их компания собирается побывать в первую очередь, – и Чон пришёл в восторг. Оказалось, Мон-хён сделал им на сегодняшний день пропуск в ботанический сад университета, такой же, как у преподавателей и студентов.       – Сам университет мы ведь тоже увидим?       Чон очень хотел познакомиться с этим загадочным местом, где работает Наму-сэнсэй и куда ходит на уроки фехтования Чимин.       – Он не там, где ботанический сад, но совсем недалеко. Хочешь и туда сходить?       – Если можно… Очень хочу!       – Хорошо, – улыбнулся Чимин. – На территорию университета зайти несложно, тем более привратники меня знают.       У «Цветов и птиц» Чимин объяснил, что сегодня, поскольку Чин-хён уехал вместе с Мон-хёном в поездку, заперты и главный, и чёрный ход.       – Но мы воспользуемся боковым. Когда в здании никого нет, этот вход тоже запирают изнутри. Но свои знают, что дверь можно открыть специальным ключом снаружи, отодвинув засов. И ключ на всякий случай всегда припрятан во внутреннем дворике.       Они свернули в галерейку.       – Наши наверняка уже здесь. Тэхён, конечно, пришёл пораньше, чтобы принарядиться. Вот увидишь – он выбрал себе самый обалденный из сценических костюмов! – захихикал Чимин.       – Сегодня ты должен быть самым нарядным! – даже немного возмутился Чон.       – Да ладно тебе, я и так всем нравлюсь!       Чон даже оторопел от такого прекрасно-самоуверенного заявления, но потом рассмеялся вслед за Ширатори, признавая его правоту.       Боковая дверь, которую толкнул Чимин, действительно уже была открыта – она легко отъехала в сторону. В зрительном зале вновь была включена лишь часть ламп. А на небольшом клочке свободного пространства перед сценой кружился Тэхён в роскошном чёрном кимоно, расшитом переливающимися зелёными и золотыми драконами.       – Привет-привет! – махнул рукой он. – Су пошёл за нашими причиндалами в свою каморку, сейчас придёт тоже!       Чон удивился, но решил не уточнять, что ещё за причиндалы. Они с Чимином присели за столик перед Тэхёном. Пу-и ещё раз крутнулся перед ними, взмахнув рукавами и развевая вокруг себя явственный запах «Хиасинуту». Чон недоуменно уставился на Чимина.       – Ну прости, прости… – зашептал тот, наклонившись поближе. – Тэхёну тоже очень понравились эти духи, он попросил их у меня в честь праздника…       – Сегодня праздник хризантем и мы идём любоваться цветами! – провозгласил Тэхён.       – Нет, – вдруг ни с того ни с сего заупрямился Чон. – Главный праздник сегодня – день рождения Чимина! И мы будем любоваться Чимином!       – Правда?! – Тэхён остановил своё художественное вращение и уставился на пусанцев. – Точно, сегодня день, когда родился Чимин! Ну ладно, будем смотреть на Чимина!       Все рассмеялись, а Тэхён грациозно приземлился рядом за столик.       – Тэхён-хён! Я давно хотел спросить – а почему ты Пу-и? – поинтересовался Чон.       – Потому что я прекрасный и гибкий цветок! – ответствовал тот.       – Чего?       Чимин, улыбаясь, объяснил:       – Тэхён у нас олицетворяет цветы, а я – птиц. «Пу» по-китайски значит тростник, «и» – слива. Получается цветочное имя. А моё «Ширатори» – птичье. Специально выбирали.       – Ах вон оно как!       – Ага, – кивнул Тэхён. – А ещё так же, как меня, зовут молодого китайского императора.       – У него пишется по-другому, – уточнил Чимин.       – Неважно! Звучит же одинаково.       Чон уже не удивлялся этому милому артистическому бахвальству – воспринимал как должное.       Рядом со столиком со своей профессиональной бесшумной ловкостью появился Су и с улыбкой поклонился пусанцам. Чон тут же вскочил, отвечая на приветствие. Он с интересом смотрел на «причиндалы», которые висели у Су через плечо. Это была сложенная тренога и какая-то небольшая коробочка.       – Что это? Неужели… фотографическая камера? – спросил он с мальчишеским любопытством и восторгом.       – Да, – улыбнулся Су. – Это наша «Лейка». Купили в складчину. Так повезло – её продавал один немецкий журналист, который работал в Японии, но собрался уезжать. Поэтому стоила не так дорого. Я увидел, сказал хёнам и мы сообща смогли купить. Ещё и Чин-хён тогда помог нам деньгами, спасибо ему.       – Только тебе после этого пришлось всех многочисленных родных хёна, приезжающих в Токио, не по одному разу перефотографировать, – напомнил Тэхён.       – Ну так это же опыт! – засмеялся Су.       – Су очень хороший фотограф! – похвалил Чимин.       – Я тоже! – тут же встрял Тэхён.       – Да и Чимин-хён, когда находится время и возможность, неплохие снимки делает, – сказал Су.       – Но проявляешь плёнку и печатаешь карточки только ты! – резонно заметил Чимин.       – У вас просто нет на это времени.       – У нас нет твоей старательности и усидчивости.       – Ага, это так долго и нудно… – покачал головой Тэхён.       – А мне кажется, это очень интересно, – улыбнулся Су.       Чон был согласен, что всё это безумно интересно. Он никогда раньше не видел вблизи, как устроена фотокамера, и искренне восхищался теми, кто умеет с ней обращаться.       – Здорово! А мне покажете, как это работает?       – Конечно, – ответил Су. – В саду будет интересно фотографировать. Ну что, идём?       И они покинули зал «Цветов и птиц». Су щёлкнул выключателями у выхода – Чон заметил, что здесь, у боковой двери, они тоже есть. Дверь закрыли, Су задвинул засов, ловко орудуя снаружи специальным ключом. Затем быстро сходил во дворик спрятать ключ, и их маленькая компания выдвинулась в путь.