Токийская история

      По пути действительно попадалось немало мест, где можно было перекусить. И наконец Чимин выбрал небольшой ресторанчик. Правда, подавали здесь не тэмпуру, как мечтал Тэхён. Хозяева специализировались на сукияки. Чон этому только обрадовался – здорово, что Чимин уважает мясо так же, как и он сам! На столик, за который уселась компания, поставили нагреваться котелок-набэ с бульоном, подали тонкие ломтики нежной говядины и другие продукты – тофу, грибы, овощи, лапшу. Чон не забыл о своём намерении угостить сегодня всех за свой счёт и действительно заплатил за ужин. Да и процесс приготовления взял в свои руки, ловко закладывая всё в кипящий бульон, следя за готовностью и так же умело и вовремя подхватывая палочками и извлекая сварившиеся аппетитные кусочки. Однако то, что он был за хозяина, имело один нюанс: хотя моряк не обделял никого, щедро раскладывая по тарелкам готовую еду, лучшее всё же доставалось Чимину. Тэхён несколько раз предпринимал попытки залезть палочками в котёл и выудить себе особо привлекательный ломтик мяска, но Чон неизменно его опережал, и самый лакомый кусочек моментально оказывался перед Чимином. Пу-и попытался слегка возмутиться этим поведением младшего по отношению к нему, но тут же получил чёткий ответ, что Чимин здесь самый старший, так что всё лучшее достаётся ему по праву, тем более сегодня. И красавцу из Тэгу пришлось смириться с положением вещей.       До университета компания добралась в конце дня.       – Зайдём через главные ворота, – сказал Чимин. – Они к нам ближе, и из них сразу видны почти все корпуса. Хотя я больше люблю входить через Акамон.       Чон с волнением последовал за ним. Подошли к белым каменным воротам – простым, но внушительным. В них отдалённо угадывалась форма традиционных тории, а решётчатое узорное перекрытие вверху украшала символическая императорская хризантема.       Сразу за воротами начиналась широкая аллея, посыпанная гравием и обсаженная соснами, в начале которой стоял стенд с расписанием занятий. Дорожки поменьше расходились в разные стороны. А в глубине, между вязами и буками, Чон увидел здания из ярко-красного кирпича под островерхими чёрными крышами, освещаемые косыми лучами заходящего солнца. Оказалось, что университет – это целый небольшой городок из множества построек. И все они казались неискушённому Чону удивительными, просто сказочными. Никогда в жизни он не видел таких необычных домов с красными кирпичным стенами, которые оттеняла белая окантовка проёмов, с заострёнными или скруглёнными вверху окнами и изящными бордюрами из зеленовато-голубого камня под самыми крышами. Хотя здания были всего лишь двухэтажными, они казались солидными и величественными. Конечно, Чон ничего не знал о стилях западной архитектуры и понятия не имел, что такое неоготика, но почувствовал, что место это как нельзя лучше подходит учёным. «Только здесь и может работать такой человек, как Наму-сэнсэй», – думал он. И решился спросить у Су, осталась ли ещё возможность сделать фотографию. Уж очень хотелось запечатлеть на память этот вид.       – Пара кадров есть, – ответил тот. – Могу сфотографировать вас, хёны – света ещё достаточно. Становитесь вот здесь, в начале аллеи.       – А те красивые дома за нами будут видны? – уточнил Чон.       – Постараюсь, чтобы видно было всё, – Су установил фотоаппарат и сделал снимок.       Друзья прошли поближе к одному из зданий. Окна у него были не вытянутые, как у остальных, а квадратные и довольно широкие. Только вход завершался полукруглой аркой.       – Это технологический факультет, – сказал Чимин. – Здесь на первом этаже находится гимнастический зал, где мы занимаемся кэндо.       Чон уважительно взглянул на крепкое здание, похожее на древний феодальный замок, которое принимает в своих стенах его драгоценного Чимина.       Прошли мимо ещё нескольких университетских строений.       – Это факультет естествознания, – пояснял Чимин. – Тут ещё и музей есть. А это – здание факультета права и литературы, здесь работает наш Наму-сэнсэй.       И Чон вновь почтительно вытянул шею, впитывая волшебный дух учёности, который, казалось ему, осязаемо витал вокруг. Однако кроме этого моряк заметил и некоторую беспорядочность чуть поодаль за зданиями, будто там начиналось какое-то строительство.       – А там что? – поинтересовался он.       – Строят новый корпус, – объяснил Чимин. – Большой парадный зал, чтобы можно было принимать императора, если он изволит посетить какую-нибудь важную университетскую церемонию.       Это тоже весьма впечатлило моряка.       Последнее из краснокирпичных зданий оказалось библиотекой – хранилищем книг, которым пользуются преподаватели и студенты. Чону особенно понравилось круглое, похожее на цветок, окно под двускатным выступом крыши. «Наверняка здесь Наму-сэнсэй тоже часто бывает», – думал он, вспоминая любовь хёна к книгам.       Удивительно, но за университетскими зданиями склон холма полого спускался к небольшому живописному пруду, будто приглашая уединиться и отдохнуть в этом спокойном месте после учёбы. Шум города сюда почти не проникал. Понемногу опускалась вечерняя прохлада, и последние яркие лучи заходящего солнца пронзали листву деревьев.       – Красиво, – невольно произнёс Чон.       – Это место люди называют пруд Сансиро, – сказал Су.       – А что это значит?       – Так звали героя одного японского романа, юношу, приехавшего в Токио на учёбу. Он любил гулять возле этого пруда. И здесь же впервые увидел девушку, которую полюбил.       Чон непроизвольно вскинул глаза на Чимина. Тот поймал этот говорящий взгляд и спросил:       – Су, ведь остался ещё один кадр?       – Да, последний. Хочешь сделать фотографию, хён?       Чимин улыбнулся и покачал головой:       – Нет. Хочу, чтобы сфотографировали меня. Пусть Чон снимет на фоне пруда.       – Только поторопитесь, солнце уходит, – предупредил Су.       Счастливый и благодарный Чон поскорее поставил фотоаппарат, а Чимин остановился в солнечном луче. Но Чону хотелось чего-то ещё. Подумав мгновение, он попросил:       – Хён, а можешь снять ненадолго куртку?       – Я замёрзну, – сказал Чимин, однако тут же снял куртку и протянул её Тэхёну, оставшись стоять в своей белой рубашке, изящный и лёгкий, словно фея воды.       Чон был в восторге. Он сделал снимок со всем тщанием, хоть и старался провести манипуляции с фотоаппаратом как можно быстрее. А затем выхватил куртку из рук Тэхёна и скорей накинул её на плечи Чимина.       – Не сильно продрог?       – Да ну что ты, – Чимин, улыбаясь, вдевал руки в рукава, пока Су убирал фотоаппарат.       – Выйдем через Красные ворота, – повёл всех за собой Чимин. И компания направилась к другому выходу – тому, который особенно нравился Чимину.       Акамон оказались воротами в старинном стиле под двускатной черепичной крышей. При этом действительно, оправдывая своё название, были полностью красными – как и две небольшие сторожки по обеим их сторонам.       – Они служили когда-то входом в резиденцию клана Маэда, которому раньше принадлежали все эти земли, – пояснил Чимин. – Остались с тех времён.       Оказавшись на улице, Чон ещё раз благоговейно оглянулся на обитель науки.       По Хонго, где находился университет, общественный транспорт не ходил. Чтобы выйти к трамвайной линии, друзьям пришлось вернуться в район Коисикава.       – Правление университета заявило протест, когда городские власти хотели пустить трамвай вдоль главного университетского входа, – рассказал Су.       – Он звенит и студентам думать мешает, – подытожил Тэхён.       В сгущающихся сумерках звенящий по рельсам трамвай принёс их в родные места города, более беззаботные, шумные и живые. Хоть Чону и понравилась сегодняшняя прогулка, здесь он сразу почувствовал себя и свободнее, и веселее. Их компания шагала по улицам, болтая, разглядывая вывески, магазинчики и всё, что попадалось по пути. Особое внимание корейских друзей привлекла афиша, висевшая под светящимся неоновым названием кинотеатра.       – Смотрите, здесь показывают новый фильм с Джиной Кимура! – тут же указал Тэхён.       Решение было принято дружно и моментально. Все четверо оказались страстными поклонниками кинематографа. Кроме того, все они знали актрису – видели её в «Цветах и птицах», – и это подогревало интерес ещё больше.       – Чон, скорей иди купи нам билеты! – заторопил Тэхён. – Мы как раз успеваем на ближайший сеанс!       – Почему это Чон должен покупать нам билеты? – осадил его Чимин.       – Потому что Чон за всех сегодня платит! – резонно заметил Тэхён.       Чон был совсем не против. Он поспешил к окошечку кассы кинотеатра с высокопарным названием «Ямато», и его даже немного пробрала дрожь от волнительного предвкушения, пока он покупал билеты на фильм с не менее пафосным названием «Сокровище страны».       В зале друзья только успели усесться, как сеанс начался. Сначала показывали кинохронику недавних событий Японии. Но Чон не столько смотрел новости, в которых мало что понимал, сколько обратил внимание на другое. Перед ними сидели дамы с высокими традиционными причёсками. Для Су, который был выше всех, это не представляло никаких проблем, рослые Чон и Тэхён тоже не испытывали особых неудобств. А вот Чимину, который был пониже, дамы явно частично закрывали обзор. Он вертелся, чтобы устроиться получше, но это мало помогало.       – Чимин, – зашептал Чон ему на ухо. – Садись ко мне на колени! Тебе же так ничего не видно…       – Да ну, вот ещё, скажешь тоже! Всё мне видно, всё хорошо.       Чон замолчал, но ненадолго. Потому что Чимину очевидно было неудобно, хоть он и не хотел это признать.       Последовала ещё партия упорных препирательств шёпотом, что, видимо, звучало со стороны весьма зловеще, потому что на них стали оглядываться японцы из других рядов. Это вынудило пусанских друзей замолчать. Около минуты Чимин гордо пялился на экран из-за причёсок дам, явно не особо вникая в то, что там, на экране, происходит. А потом всё же потихоньку молча перебрался на колени к Чону, который, тоже ни слова не говоря, нежно обхватил его за талию. «Какое счастье, что в зале темно, никто ничего не увидит…» – думал моряк.       Уже сидя вместе, они успели посмотреть последний сюжет кинохроники. И Чон даже заинтересовался – показывали токийский порт и прибывший туда корабль. Но это было не торговое судно, а лёгкий крейсер, на корме которого развевался белый флаг с косым крестом. «Русский корабль», – понял Чон. И тут же его мысль озвучил Су, прочитавший вслух титры хроники:       – В Токио прибыла делегация из России для проведения переговоров…       На экране показывали подтянутых морских офицеров в белых кителях, которые обменивались приветствиями с поднявшимися на борт судна японскими чиновниками. На заднем плане стояли вытянувшиеся в струнку рослые матросы в чёрных бушлатах.       – Смотрите, русские и правда как белые и чёрные лебеди! – воскликнул Тэхён.       – Это ты верно подметил, – согласился Чимин.       Чон же к завершению кинохроники уже сильно пожалел, что так опрометчиво зазвал Чимина к себе. Тихое дыхание рядом в темноте, и ручка, обвившая его за шею, и приятная тёплая тяжесть на коленях, всё это… Моряк вдруг почувствовал, что готов среагировать точно так же, как на памятную картинку Мон-хёна. Только теперь он не один, и в уборную так просто не убежишь… Во всяком случае, это будет страшно неловко…       Спасло Чона то, что начался фильм. Происходящее на экране так поглотило его, что отвлекло от собственных непрошенных реакций. Кино оказалось романтической мелодрамой, наполненной красивыми сценами и типичнейшими сюжетными ходами, потому понравилось Чону чрезвычайно. Джина Кимура играла девушку из благородной японской семьи, которая уважает древние традиции, но не чурается прогресса. Видимо, создатели таким образом намеревались выгодно изобразить современную Японию (хотя, скорее, хотели показать свою главную актрису и в изысканных кимоно, и в модных западных туалетах). Отец героини – учёный, развивающий промышленность Японии и поддерживающий деловые контакты с западным миром. Дочь влюблена в эффектного отпрыска другой известной и богатой семьи, с которым приятно проводит время. В то же время в неё безответно и тихо влюблён ученик отца, молодой инженер, мечтающий построить нечто невиданное. (Сложные сплетения линий, пиктограмм и цифр на чертежах, которые он показывает на экране своему учителю, скорее всего, должны были означать новый современный двигатель или нечто в этом роде). Разумеется, молодой богач оказывается на поверку беспринципным гадом, который вовсю развлекается в обществе других женщин и бесцельно тратит семейные деньги. Случайно узнавшая об этом героиня в отчаянии. В это же время к ним домой начинает захаживать деловой партнёр отца – богатый отставной английский военный. Скупой на чувства вдовец (судя по бережно хранимой им в медальоне фотографии), он всё же оказывает знаки внимания героине. Как-то вечером приносит граммофонную пластинку, на конверте которой изображена экзотическая темноволосая красавица, явно говорит комплименты своей юной японской возлюбленной, заводит граммофон, и они вдвоём танцуют. В этот момент тапёр в кинотеатре заиграл мелодию (очевидно, именно эта песня была на показанной пластинке), которую Чон сразу же узнал. Это оригинальное музыкальное произведение когда-то исполнил оркестр в «Цветах и птицах» для самой Джины Кимура в качестве подарка.       Дальше фильм галопом поскакал к насыщенной развязке: героиня согласна стать женой иностранца и покинуть родину. Страдающий молодой инженер, сдерживая чувства, прощается с ней, но думает не о себе – он умоляет свою любимую попросить у богатого будущего мужа денег на постройку очень важного для Японии производства (судя по тому, как драматично трясёт своими чертежами перед красавицей). Неожиданно все прозревают и понимают чувства и намерения друг друга: героиня осознаёт, насколько любит преданного стране, делу и ей молодого человека, отец гордится своим лучшим учеником и дочерью, которая отказалась от выгодной партии и выбрала родину, а благородный иностранец отбывает восвояси, благословив японскую пару и щедро снабдив всех напоследок деньгами на воплощение грандиозных научных и технических планов.       – Какое хорошее кино! – восторгался Чон, когда компания вышла из душного зала в вечерний холодок. Он впервые увидел фильм с азиатскими героями. – А как называется та музыка? Наш оркестр её для актрисы исполнял, когда она приходила.       – «Дура Делла», – тут же ответил Тэхён. – Очень модная теперь песня!       – Тэхён! Ты опять всё перепутал! Песня называется «Дарданелла»!       – Ну, может и так, – согласился Тэхён.       – А о чём она? – полюбопытствовал Чон. – Там на пластинке такая красавица была нарисована в широких штанах.       – У меня тоже есть такая пластинка! – похвастался Тэхён.       – Это песня о девушке, которая живёт на берегу пролива Дарданеллы, – пояснил всезнающий Су.       – А, этот пролив очень далеко, между Азией и Европой! Мне другие моряки рассказывали.       – Верно, – улыбнулся Су. – Хотя сама песня американская. И в ней певец признаётся в любви к девушке с Востока.       – И просит её приготовить свадебное вино, – добавил Тэхён.       – И говорит, что она в его гареме будет единственная, – улыбнулся Чимин, глядя на Чона.       Чон смутился. Даже слегка покраснел, радуясь, что это не слишком заметно на вечерней улице. И всё же, чуть приотстав от Су и Тэхёна, потихоньку прикоснулся к руке Чимина. И получил в ответ нежное ободряющее пожатие.