Caress my knees with your tongue Teeth on my waist I come undone It’s those hours of the night Just before light Run your hands down my spine We kiss the dust goodnight Big teeth, small kiss I turn to wax and melt like this
15 Мая 2020 Осознание приходит к нему спустя почти семь месяцев. Внезапно, неожиданно, и всё же почему-то кажется, что он знал это уже давно.***
Юнги ждет Хосока на пороге своей квартиры. Он снял клип на «Daechwita» всего несколько дней назад, и у них не было возможности побыть только вдвоём почти две недели. Перед съёмками музыкального клипа на главную песню своего предстоящего микстейпа у Юнги в течение нескольких месяцев была более «мягкая» причёска, и его укладка для большинства фотосессий была такой же нежной, почти даже женственной. Поэтому чёрная как смоль стрижка с бритыми висками, которую он сейчас носит, вносит довольно радикальные изменения в его внешность. И хотя Хосок видит её не в первый раз, он всё ещё находит её до странного привлекательной. Новый стиль подходит Юнги, думает Хосок, и как никогда заставляет его выглядеть на свой возраст; настолько, что он точно не сможет сохранить его для следующего возвращения летом — уже как Шуга, а не бунтарь Agust D. Но прямо сейчас, будучи простым Мин Юнги, без макияжа и с волосами, слегка влажными после недавнего душа, одетый в свободные серые спортивные штаны и просторную рубашку, которая создаёт «чистую случайность» на его правом плече, он является воплощением комфорта и домашнего уюта, когда ждёт его. Он стоит босиком, держа в правой руке бутылку красного вина, приветствуя Хосока взглядом, пропитанным притворным неодобрением. — Наконец-то ты здесь. Я думал, ты заблудился по дороге, — ухмылка разбивается о жалобный тон его голоса, и Хосок тоже не воспринимает это всерьёз, потому что, если уж на то пошло, Хосок пришёл может на пять минут позже, чем обещал. — Айщ, пробки сумасшедшие, отвали, хён. Я вижу, ты уже готов к вечеринке, — усмехается Хосок, указывая на бутылку. Юнги провожает его взглядом и сухо смеётся: — Пошел ты, я только получил доставку продуктов. Он отступает назад в квартиру, и Хосок следует за ним, снимая обувь, прежде чем направиться за угол на кухню. Это был немного мрачный день, и небо над Сеулом только сейчас проясняется, солнце уже низко над горизонтом в небе поздней весны. Дом Юнги одновременно просторный и уютный, и хотя ему самому нравится жить высоко над городом в Тримейдж, Хосок обнаруживает, что ему тоже очень нравится приезжать сюда. Отсутствие детей по соседству — ещё одно преимущество. Несколько бумажных пакетов лежат на кухонном островке, пока Юнги ходит вокруг, вынимая продукты и раскладывая их по полкам в холодильнике. Хосок заглядывает в одну из сумок, покачиваясь в такт музыке, которая в данный момент играет из встроенной звуковой системы с крошечными чёрными динамиками, стратегически расположенными по всему дому Юнги. Гениальная вещь, которую Хосок хотел бы иметь, когда у него появится собственная квартира. Конечно, технически он всё ещё мог бы это сделать, но на самом деле, разве сейчас на это есть время? — Боже, здесь так много еды, сколько людей ты планировал накормить в эти выходные, хён? Он поднимает взгляд на Юнги, который с гримасой на лице вынимает подтаявшее мороженое из одного из пакетов. Он кладёт его рядом с сумкой и, закатывая глаза, легонько шлёпает Хосока по голове. — В отличие от тебя, придурок, я на самом деле каждый день готовлю для себя, — язвит он, отстраняясь, махнув в сторону Хосока, держа массивный кочан капусты в руке. Вот это было немного несправедливо. Хосок, возможно, и не такой опытный повар, как Юнги или Сокджин, но он точно способен накормить себя и других. Ему действительно не хватает времени на что-либо, но он определённо не Намджун, чёрт возьми. — Эй, я правда готовлю, — он притворно надувает губы и на самом деле звучит чертовски плаксиво. И это действует, потому что, когда Юнги поворачивается, чтобы посмотреть на него, его глаза заметно смягчаются, как будто он искренне обеспокоен тем, что мог обидеть чувства своего друга. Увидев ухмылку Хосока, его лицо возвращается к прежнему дразнящему выражению, и он усмехается. — Конечно, милый, — растягивает слова Юнги со снисходительным кивком, и Хосока может взбудоражить то, как Мин пытается вывести его из себя своими поддразниваниями, но, зная Юнги, это, вероятно, просто его способ бросить вызов Хосоку, чтобы создать напряжение. Возвращаясь к распаковке продуктов, Юнги достает две большие упаковки со свиной грудинкой и рёбрышками из последнего пакета, собираясь убрать и их тоже. — Возможно, этой еды хватит мне на полторы недели, если мы оба будем здесь в эти выходные, — объясняет он, запихивая коробки в оставшееся маленькое свободное пространство. К этому времени холодильник, похоже, вот-вот лопнет от еды, но Юнги наверняка знает, о чем говорит. — Кроме того, дети придут сегодня на ужин, — добавляет Юнги уклончивым тоном. — О, — Хосок чешет голову от внезапной смены планов. Предполагалось, что сегодня вечером они будут вдвоём. Немного времени, чтобы наверстать упущенное и… ну, заняться другими делами, но, очевидно, настойчивое желание Чимина провести время вместе в их выходные снова победило. — Все они? — Нет, Тэ, вроде, даже не в городе. Хосок кивает. Он действительно не знает, что он чувствует по этому поводу, и ещё меньше знает, почему это заставляет его внутренности шевелиться. Легчайший трепет разочарования скручивается в его животе. Они оба собираются поработать над сольными проектами в субботу, но у них есть всё воскресенье, чтобы потрахаться, так что ему действительно не стоит расстраиваться прямо сейчас. — Понятно… Если это закончится тем, что вы, ребята, будете играть в стрелялки всю ночь, я предупреждаю… — Что? — Юнги останавливается перед ним, подходя ближе, пока они почти не касаются друг друга. — Не совсем то, на что ты рассчитывал? Он ухмыляется, наклоняясь ещё ближе, опираясь руками на кухонную стойку по обе стороны от Хосока, и смена обстановки в комнате становится ощутимой. Вместо ответа Хосок наклоняет голову и улыбается. — Когда они придут? — его голос стал ниже, едва ли громче шепота. Это наводит на размышления, делает его намерения ясными как день, и Юнги мгновенно улавливает это. — Я сказал Чимину быть здесь около семи, так что… примерно через час… — лицо Юнги так близко, что Хосок больше не может как следует смотреть ему в глаза, но усмешка все ещё слышна в его голосе. Час — не так уж много времени, но это лучше, чем ничего, считает Хосок. Их дыхание смешивается — запах мяты и тёплой корицы. Юнги пахнет чистотой и немного лесом после душа. Его привычный неотразимый одеколон fuck boy и то, как его волосы и кожа всё ещё выглядят свежими, завершая образ «готового к действию». Он очень заботится о себе всякий раз, когда у них действительно есть время собраться вот так, и Хосок даже не знает, как выразить свою признательность за усилия, которые его обычно несколько вялый хён прилагает для этого. Для него. — Тебе стоит поторопиться, Сок-а, — шепчет Юнги, наклоняясь ближе, пока их губы не соприкасаются. Это мягкий, даже целомудренный поцелуй, в котором почти нет движений ни одного из них, но в этот момент он успокаивающий и такой знакомый, что Хосок радостно хмыкает. Через несколько секунд Юнги слегка отстраняется, их носы всё ещё соприкасаются, когда они смотрят друг другу в глаза. — Привет, — бормочет Юнги, когда Хосок подходит — привычка, которую он выработал. Здороваться с ним как со своим другом, небрежно, как он делал последние десять лет, а позже приветствовать его ещё раз вот так. — Привет, — шепчет Хосок в ответ, до сих пор широко улыбаясь. Он снова ловит его губы, в конце концов закрывая глаза и углубляя поцелуй. Руки Юнги скользят по его шее, язык касается нижней губы, проскальзывая в рот Хосока, когда ему предоставляют доступ. В ту секунду, когда их языки встречаются, ощущения выстреливают единственной электрической искрой прямо в пах Хосока, и он непроизвольно прижимается к бедрам Юнги, внезапно вспыхнув от возбуждения. Они занимаются этим уже около семи месяцев, и, хотя новизна прошла, возбуждение и глубокое страстное желание, которые вызывают их поцелуи, ещё не исчезли. Хосок чувствует, как Юнги наклоняется всё ближе, пока грудь не соприкасается с его, оба наслаждаются спокойным движением губ и языков друг против друга. Всё начинается почти невинно и немного игриво, но всего через несколько мгновений это быстро и сумбурно, каждый поцелуй плавно перетекает в следующий, словно вода. Никогда в своей жизни Хосок не испытывал такого желания к кому-то, заставляя чувствовать себя будто он тонет в этом, но последнее, что он хочет сделать, это попытаться вынырнуть за воздухом. Юнги целуется точно так же, как читает рэп — это интригующая смесь грубых, агрессивных и доминирующих движений его языка во рту Хосока в сочетании с мягкими прикосновениями, ленивыми покусываниями его губ и сладкими вздохами. Хосок пристрастился к этому чувству и уже не испытывает никакого стыда. Больше не стыдно за то, как он жаждет поцелуев Юнги и его прикосновений, запаха его кожи, его задыхающихся стонов, когда Хосок берёт его. И как ни странно — хотя и за пределами понимания Хосока — Юнги, кажется, хочет его так же сильно. Спускаясь по его шее, руки Юнги теперь блуждают по спине Хосока, стаскивая ткань его куртки, пока та не падает с его плеч, затем пробираясь вперед, скользя по животу. Как только руки достигают его тазовых костей, Юнги хватает подол рубашки и одним быстрым движением дёргает её вверх, стягивая через голову Хосока. Чон ухмыляется: — Становишься нетерпеливым, хён? — шепчет в рот Юнги, и тот просто нерешительно пожимает плечами и кивает, ловя нижнюю губу Хосока зубами, пока его руки блуждают по торсу, ощущая выступающий пресс и то, как мышцы сокращаются при прикосновении. — Ты снова тренировался, — бормочет он, и от мягкого прикосновения его пальцев по коже Хосока бегут мурашки, — твой пресс не был таким рельефным уже много лет. Юнги звучит приятно удивленным и довольным, руки блуждают по телу Хосока в безмолвном восхищении. Конечно, Хосок остро осознаёт изменения в своем теле, но признание Юнги почему-то кажется более значимым. — Джун часто таскал меня в спортзал, — признает Хосок. — Ещё я недолго посидел на диете. Это не так уж много, но на самом деле я доволен. Юнги лишь кивает, сглатывая, его взгляд темнеет, зрачки расширяются от нестерпимого желания. — Это так, — он соглашается, и хриплая нотка в его голосе заставляет Хосока вздрогнуть, — ты действительно горяч, Сок-а. Это честное признание, сделанное так свободно, что тепло разливается по всему телу Хосока. Юнги смотрит на него снизу вверх, лёгкий румянец разливается по его щекам, когда он улыбается. Затем он снова наклоняется ближе, и следующее, что осознаёт Хосок — они снова целуются, горячо, со сталкивающимися зубами и переплетёнными языками, заключённые в крепкие объятия, пока руки вокруг шеи Хосока не сжимаются сильнее, и он чувствует, как Юнги подпрыгивает. Он опускает руки, чтобы быстро схватить его за задницу, и поддерживая, отталкиваясь от стойки, чтобы Юнги мог обхватить ногами его бёдра. — Ого, — комментирует Хосок, толчок от прыжка вырывает из него задыхающийся смешок, — ты сегодня в ударе, хён. Юнги ёрзает, чтобы удобно устроиться у него в руках, улыбаясь в губы Хосоку, и мгновение они просто смотрят друг другу в глаза. Счастье и предвкушение мелькают между ними, как светлячки в тёплую летнюю ночь. Хосок собирается отнести Юнги в спальню, когда вспоминает о маленьком контейнере с восхитительным ванильным мороженым, всё ещё стоящем — и, к сожалению, тающем — на кухонном столе. Это глупо, и он знает, что это так, но эта странная ОКР-часть его мозга не может забыть об этом, и вместо того, чтобы идти по коридору, он разворачивается. Юнги всё ещё на его бёдрах, пока он обходит кухонный островок, чтобы схватить коробку. Юнги слишком занят поцелуями и посасыванием чувствительных мест на шее Хосока, чтобы заметить, куда они направляются, и когда он наконец это делает, Хосок уже схватил мокрую коробку одной рукой, другой всё ещё крепкой хваткой поддерживая попу Юнги. Он чувствует, как губы на его шее растягиваются в улыбке, когда он кладёт коробку на прилавок и открывает дверцу морозильника. — Ты не можешь просто оставить это, не так ли? — дразнится Юнги, прежде чем возобновить своё тщательное изучение шеи Хосока. Тот утвердительно хмыкает и бросает мороженое — теперь уже, наверняка, более чем наполовину жидкое — в верхний ящик и закрывает чёртов морозильник тем же движением, прижимая Юнги к холодильнику, ловя его губы в ещё одном голодном поцелуе. — Теперь лучше? — спрашивает Юнги, в конце концов отстраняясь. Он хочет подразнить, Хосок знает, но речь старшего выходит такой задыхающейся и хриплой, как будто мысль о том, что Хосок держит его вот так, затуманивает его разум. К настоящему времени Хосок очень хорошо знает, что заводит Юнги, и небольшая грубость определенно занимает первое место в списке. — Мы не можем испортить драгоценное мороженое, не так ли? — отвечает он. Юнги смеётся в ответ и ещё крепче обвивает руками шею Хосока, скользя одной в густые волосы на затылке. — Когда ты стал таким сильным? — бормочет он во время следующего поцелуя, и Хосок уже подумывает ответить замечанием о том, как редко Юнги ходит в спортзал, но, видя, как в последнее время болит его плечо, он просто сильнее хватает Юнги за задницу, подбрасывая его немного выше и отходя от холодильника. Спальня была бы логичным местом назначения, тем более, что у них осталось мало времени. Но Хосок чувствует себя достаточно игривым сегодня, поэтому он просто делает два шага вперед и аккуратно сажает Юнги прямо на кухонную стойку, прежде чем встать между его бёдер. Всё ещё обнимая Хосока за шею, Юнги наклоняет голову в сторону, секунду разглядывая его. Веселье и возбуждение борются за доминирование на его лице. — Мы останемся на кухне? — спрашивает он с легким любопытством в голосе. Хосок кладёт руки на бёдра Юнги, собственнически сжимая. — Пока что да, — отвечает он, а Юнги просто кивает в ответ и улыбается. Ещё мгновение они просто смотрят друг на друга, дыша одним воздухом. Затем они снова целуются, страстно. Языки сплетаются, Юнги выдыхает ему в рот, когда Хосок позволяет своим рукам пробежаться вверх и вниз по его бёдрам, приближаясь к тому месту, где он видит, штаны Юнги выпирают от возбуждения. На кухне Юнги, конечно, нет смазки, но Хосок очень, очень хочет его трахнуть, так что в конце концов им придётся переместится в более подходящее место, но сейчас ему было всё равно. Прямо сейчас всё, чего хочет Хосок — это прикоснуться. Наконец-то прикоснуться к Юнги и параллельно разглядеть его как следует, поэтому он отстраняется, его руки тянутся к подолу рубашки Юнги, и он поднимает её, снимая одним быстрым движением. Семь месяцев назад, когда они впервые начали это, Хосок чувствовал себя неуверенно из-за отсутствия у него опыта, когда дело доходило до однополого секса. Дрочка пальцами, минет, анал — он никогда не делал ничего из этого с другим мужчиной, но в природе Хосока было угождать, поэтому он был полон решимости преуспеть. Он хотел быть хорошим любовником для Юнги, и, более того, он хотел доставить ему удовольствие без того, чтобы Юнги пришлось учить его всему. Однако как приобрести выше указанные знания, не посоветовавшись с Юнги или не раскрыв их роман Чимину или Чонгуку — вот в чём была настоящая проблема. Поскольку порнография запрещена во всей Корее, её очень трудно заполучить в свои руки — слишком трудоёмко и небезопасно. Ему нужен был другой источник информации. В конце концов он нашел его, когда наткнулся на фанфики. Их было много, как на корейском, так и на английском, даже некоторые японские привлекли его внимание — огромное бесконечное количество историй, мемов, фан–артов и эдитов — и он быстро провалился в кроличью нору, погрузившись в свои «исследования». И боже, он действительно многому научился. Техники минета, советы по фингерингу, позы для анала; он даже познакомился с горловым минетом и полезными для этого практиками и упражнениями, чему Юнги был весьма удивлён, когда впервые испытал это на себе. Однако это заставило Хосока осознать некоторые вещи. Во-первых, как сильно ему нравилось читать сексуальные истории о себе и Юнги, представляя, каково это было бы, если бы он попробовал некоторые из этих вещей в реальной жизни. А затем они действительно сделали это, и Хосок почувствовал себя одновременно грязным и чертовски совершенным в этом. И второе — восприятие АРМИ их тел, особенно тела Юнги. Хоть они и были абсолютно правы насчёт того, что он очень бледный, он также много читал о милых розовых сосках Юнги, его маленьком розовом члене и его нежном и хрупком теле. Ему вспоминаются эти истории, когда он снимает рубашку Юнги и снова видит реальность перед глазами. На секунду он позволяет своим глазам пробежаться по обнаженной груди, затем его руки следуют за взглядом, останавливаясь на бёдрах Мина, прежде чем медленно двинуться вверх. Юнги откидывает голову назад, издавая довольный вздох, когда губы Хосока находят его шею. Тот оставляет два лёгких поцелуя прямо под челюстью Юнги, целует его в горло, чувствуя вибрацию, когда Юнги постанывает от приятных ощущений, потому что пальцы Хосока теперь скользят по его рёбрам, приближаясь к намеченной цели. Юнги совсем не миниатюрный и женственный, как многие могли бы его описать. Мягкий, да, и бледный, но его плечи широкие по сравнению с его бёдрами, как и его грудь. Хосок ни за что на свете не смог бы принять его за девушку, и он бы солгал, если бы сказал, что это не было одной из вещей, что возбуждали его. Он оставляет поцелуи от горла Юнги вниз к ключицам, проводит языком по ним, прямо в яремную впадинку. Хосок поднимает взгляд и видит, что Юнги закрыл глаза, опираясь на одну руку и слегка откинувшись назад. Его правая рука снова на шее Хосока, и он скользит ею назад в его волосы, когда Хосок опускается ещё ниже, глазами на уровне с его грудью. В реальности соски Юнги светло-коричневого цвета, намного светлее, чем у Хосока, но далеки от розового, как это описывают в своих рассказах фанаты. Его грудь сейчас совсем без волос, вероятно, он недавно сделал эпиляцию воском, но Хосок знает, что точно найдёт несколько случайных волосков в центре и вокруг каждого соска. Он видел это бесчисленное количество раз, когда они были стажёрами, но тогда никому не было до этого дела. Теперь им приходится натирать руки и ноги воском для камбэков и определенных съёмок. Раньше Юнги был одним из самых ленивых в группе в этом плане. Он предпочитал прикрываться одеждой, а не избавляться от лишних волос на теле. Да и ему все равно никогда не нравилось показывать слишком много оголённой кожи. Однако в последнее время, как только они начали трахаться, всё изменилось. В их первый раз вместе у него были волосы в паху, подстриженные, но они определенно присутствовали. Спустя пару недель волосы исчезли. Раздев Юнги, Хосок обнаружил, что его подмышки и грудь стали гладкими. Его лобок, яйца — все было гладкое, мягкое и свежевымытое. Он, конечно, спросил об этом, но Юнги только пожал плечами и притянул его ближе. — Я думал, тебе понравится, — пробормотал он в губы Хосока, — тебе нравится? — Конечно, — прошептал тогда в ответ Хосок, страстно желая продолжить прервавшийся поцелуй. Так Юнги продолжил делать эпиляцию воском. В настоящий момент губы Хосока смыкаются на правом соске Юнги в то же время, как его пальцы достигают левого, и он ласкает его один раз, затем берёт двумя пальцами и осторожно проворачивает. — Блять… — Юнги снова томно вздыхает, прикусывая губу, и его взгляд немного опускается. На его спортивных штанах уже видна характерная выпуклость, когда он откидывается ещё дальше назад, теперь опираясь на оба предплечья. Он наблюдает, как рот Хосока опускается ниже, и снова смотрит ему прямо в глаза. Юнги редко удается поддерживать зрительный контакт так долго, но сегодня это, похоже, подстёгивает, судя по его штанам, несмотря на то, что они едва ли дошли до чего-то больше, чем лёгкая прелюдия. Хосок, однако, чувствует себя до странного гордым, когда видит и чувствует, как член Юнги подрагивает под ним, натягивая его штаны. Хосок тихо урчит, его язык на секунду погружается в пупок Юнги, а пальцы, которые до сих пор были заняты соском Юнги, движутся вниз, обе его руки снова ласкают бока Юнги. — Приподними бёдра, — шепчет он в изгиб живота Юнги, их глаза всё ещё прикованы друг к другу, и Юнги подчиняется без колебаний. Если то, что он лежит голым задом на собственной столешнице, его как-то и беспокоит, то он этого не показывает, так что Хосок предполагает, что всё в порядке. Как любовник, Юнги никогда не заставлял Хосока переживать и задаваться вопросом, нравится ему что-то или нет, к тому же это всё равно не первый раз, когда они занимаются сексом. И на кухне у них это тоже уже не в первый раз. Хосок хватает резинку штанов Юнги обеими руками и стаскивает одежду с небольшой помощью. На Юнги нет нижнего белья, и Хосок солгал бы, если бы сказал, что удивлен. Он отбрасывает ненужный сейчас предмет одежды в сторону, уже сгорбившись, когда Юнги снова садится на стойку, ноги раздвинуты по обе стороны от его головы. Хосок может видеть предвкушение на лице старшего, то, как он слегка шипит, когда дыхание Хосока касается его теперь обнажённого возбуждения. Он слегка улыбается Юнги в ответ, а затем опускает взгляд. Всегда достойное зрелище, думает он про себя, и ещё одна вещь, над которой он часто смеялся в дни чтения фанфиков о милом розовом члене Юнги. Потому что на самом деле Юнги чертовски большой. У Намджуна может быть гребанный массивный шест в шортах, а Тэхён в равной степени находится на совершенно другом уровне, чем остальные, но размер Юнги кажется настоящим сюрпризом… даже сейчас, после стольких раз, когда он видел его голым, Хосок не может не смотреть в изумлении. Потому что Юнги не только огромен. Его член великолепен — толстый и идеально изогнутый, и раньше Хосок немного комплексовал и стеснялся, хотя знал, что он приличного размера, по крайней мере, выше среднего. Юнги всё равно никогда не жаловался. Член Юнги, распластавшегося голым на спине на чёртовой кухонной стойке, почему-то выглядит даже больше, чем когда он стоит прямо или когда их тела переплетены в постели. Хосок иногда задается вопросом, каково это — принять Юнги внутрь себя, быть таким заполненным, растянутым за пределы всего, что он может себе представить. Но с тех пор, как они начали свой маленький роман, Юнги всегда был снизу. Хосок несколько раз поднимал вопрос о смене позиций, но безрезультатно. Может быть, это происходило потому, что каждый раз, когда он думал упомянуть об этом, он был либо глубоко внутри Юнги, и — зная, что Юнги каждый раз делал все возможное, чтобы подготовить себя, — он не хотел обидеть его. Либо в других случаях, когда они только что закончили трахаться, и всё, что Юнги мог кое-как выдавить, было хриплое «конечно, в следующий раз». Они оба прекрасно знали, что в следующий раз всё будет точно так же. Хосок чувствует на себе пристальный взгляд Юнги, когда наклоняется ещё ниже, поднимая правую ногу Юнги за колено, чтобы перекинуть её через своё плечо, оставляя дорожку поцелуев вдоль внутренней стороны бедра. Дыхание Юнги учащается, когда Хосок наконец обращает внимание на его член. Он ведёт языком длинную линию по нижней стороне, чувствуя дрожь, пробегающую по всему телу Юнги, и глубокий вздох, который вырывается из его рта, как только Хосок добирается до головки и пару раз проводит языком по уздечке. — Вот так… — голос Юнги звучит едва громче шепота. — Хорошо? — поддразнивающе спрашивает Хосок, в ту же секунду повторяя своё действие. Юнги энергично кивает головой, раздвигая ноги ещё шире, чтобы дать Хосоку больше места. Кончик его члена тяжело упирается в нёбо Хосока, когда тот смыкает губы вокруг головки и оттягивает член вверх от живота Юнги. Обе руки младшего всё ещё на бёдрах Юнги. Он слегка посасывает головку в течение секунды, затем делает один сильный мазок языком, прижимаясь к нижней стороне. — Ч-чёрт, — громко стонет Юнги. Он переносит свой вес на одну руку и протягивает свободную, чтобы снова запустить её в волосы Хосока. Этот звук вызывает волну возбуждения в теле Хосока, его собственное возбуждение подёргивается в тесных и таких неудобных сейчас штанах. Он опускает одну руку вниз и слегка сжимает свой член сквозь ткань, хотя, на самом деле, это не приносит особого облегчения. Он жаждет прикосновений, но ещё больше он жаждет звуков нарастающего удовольствия Юнги. Медленно покачивая головой вверх-вниз, Хосок слегка дует на головку, сжимая кулак чуть сильнее, и Юнги красиво стонет для него, закрыв глаза и нахмурив брови. Он всегда невероятно отзывчивый, думает Хосок. — Я так этого хотел, — бормочет Юнги, всё ещё держа Хосока за волосы. — Да? — он снова лижет по всей длине, на этот раз от головки до основания, а затем обратно и чувствует, как бедро Юнги на его плече слегка дрожит. — Ага-ах, — Юнги облизывает губы и снова кивает. Его глаза всё ещё закрыты, он хмурится так сильно, что кажется, будто ему почти больно, — думал об этом всю неделю. Посмеиваясь, Хосок тянется к члену Юнги и сжимает его за основание для более легкого доступа. — Даже во время съёмок? — невинно спрашивает он, обводя языком вокруг головки. — Особенно во время съёмок, — на лице Юнги мелькает ухмылка, радостная и немного самодовольная. Вероятно, он воображает себя разодетым на своем троне с Хосоком на коленях перед ним. Однако усмешка длится всего секунду, потому что Хосок выбирает именно этот момент, чтобы снова заглотить его, и на этот раз он принимает Юнги полностью, пока его нос не утыкается в пах. — Вот блять, Сок-а! — рука в волосах Хосока сжимается так сильно, что кожа головы начинает гореть, но он наслаждается тем, как Юнги напрягается, откидывая голову назад. Он расслабляет горло так сильно, как только может, проталкивая член еще глубже, и Юнги издает прерывистый стон, звучащий так, как будто он уже близок, хотя Хосок знает, что он ещё продержится какое-то время. В этом положении у Юнги нет рычагов, чтобы толкаться в рот Хосока, и, хотя он уже может проглотить Юнги целиком, Хосок все равно не сможет выдержать, чтобы его трахнули в горло. Таким образом, хотя он полностью контролирует скорость и глубину, Юнги в его власти, прекрасно раскрывшийся для него, готовый и отчаянный от возбуждения. Стоны и вздохи Юнги наполняют кухню, пока Хосок неустанно работает, тепло разливается у него внутри. Он отстраняется, чтобы посмотреть на Юнги, и от открывшегося зрелища у него на секунду перехватывает дыхание. Юнги откинулся назад, опираясь на одну руку, румянец ползет по его груди, глаза прикрыты, а зрачки расширены. Когда они встречаются взглядами, он внезапно снова ухмыляется. — Неплохо, для натурала, — хрипит он, лаская рукой волосы Хосока. Комментарий немного жалит, словно неприятный укол в животе. Это шутка, которую Юнги время от времени отпускает, и сначала Хосок просто смеялся, потому что искренне думал, что это правда. Теперь же это причиняет боль, подчёркивая мнение Юнги о нем, а также его собственное замешательство. Потому что, как он может быть натуралом, когда он делает все эти вещи с Юнги и ему это нравится. Он теперь бисексуал? Ему не нравится ни один другой мужчина, кроме Юнги. Имеет ли это значение? Он не знает. Хосок чувствует, как его челюсть сжимается, когда он смотрит на Юнги, и в его голосе слышится раздражение, когда он снова заговаривает: — Подвинься немного вниз. Он просовывает обе руки под бёдра Юнги и скользит ими вниз к его ягодицам, чтобы приподнять над стойкой. Дыхание Юнги учащается, когда он понимает, что сейчас произойдет. Затем он поворачивается и поспешно отодвигает пустой пакет из-под продуктов, который мешается у него на пути, со стойки, чтобы иметь возможность лечь обратно. Когда Хосок подтягивает его бёдра ближе, он легко следует за ним, устраиваясь на краю столешницы, теперь опираясь на оба локтя. Хосок прижимает левую ногу Юнги к его боку и удерживает её там, правая всё ещё лежит у него на плече, и ныряет обратно вниз. Он утыкается носом в яйца Юнги, на мгновение засасывает каждое из них в рот, а затем позволяет своему языку путешествовать по промежности к дырочке. Юнги прерывисто выдыхает, и, как только Хосок делает первый широкий мазок, расплющивая язык, оказывая нужное давление, он задыхается и позволяет себе откинуться назад, чтобы полностью лечь на стойку. — Сок-а, — шепчет он с новой настойчивостью в голосе, одна его рука опускается, чтобы удержать согнутую ногу на месте, другая тянется, снова проскальзывая в волосы Хосока. Хосок посмеивается, отпуская ногу Юнги, и продолжает раздвигать его половинки ещё шире, предоставляя себе полный доступ. Он обводит языком края, пробуя на нём намёки на средство для мытья тела, а затем снова делает язык плоским, совершая сильные, широкие мазки, которые, как он знает, в мгновение ока сведут Юнги с ума. Реакция мгновенна — тело Юнги напрягается, спина выгибается дугой, рука в его волосах сжимается, а затем толкает его голову вперёд, ближе, как будто пытаясь уговорить его сделать больше, надавливая глубже. Он снова стонет — громко и беззастенчиво — и это музыка для ушей Хосока. Он отстраняется, ухмыляясь: — Тебе это нравится? — Так хорошо, это так хорошо, пожалуйста, не останавливайся. — Не собирался, — отвечает Хосок, немедленно повторяя движение, когда рука в его волосах направляет его ещё одним толчком. Он напрягает язык, позволяет ему зацепиться за края, пока он не сможет удобно скользнуть внутрь, и Юнги дрожит всем телом, начиная подаваясь вперёд так сильно, как только может, трахая себя языком Хосока. Без смазки делать что-то большее, чем римминг, было не вариант, как бы Хосоку ни хотелось трахнуть Юнги, раскрывая его своими пальцами прямо там, на кухне. Это ещё один урок, который он добросовестно усвоил за последние месяцы — смазка необходима почти во всем, что связано с анальным проникновением, и слюна никогда не заменит смазку. Это что, знания натурала? Хосок так не думает. Он продолжает продвигать свой язык все дальше и дальше, делая Юнги расслабленным и податливым, увлажняя всё. Его указательный и средний пальцы прижимаются к ободку, не входя внутрь. Вместо того, чтобы использовать свои пальцы, чтобы добраться до простаты Юнги, он поднимает одну руку вверх и обхватывает твёрдый, как камень, член Юнги, крепко поглаживая его. Рука Юнги, поддерживающая ногу, снова взлетает, чтобы схватиться за край стойки над головой, его нога обхватывает верхнюю часть тела Хосока, и он так сильно выгибает спину, что Хосок больше не может видеть его лица из-за сгорбленного положения Мина. Спина Хосока напряжена, а член, кажется, может лопнуть в любую секунду, но Юнги так громко стонет от его ласк, и он уверен, что соседи слышат, если они уже дома. Но он преодолевает неловкость, сосредотачиваясь на Юнги, разваливающемся на его глазах. Хосок может сказать, что тот уже близко, и часть его просто хочет сказать «к чёрту всё» и заставить его кончить вот так, но он знает, что это не то, что Юнги действительно нужно, даже несмотря на то, что сейчас он с решимостью толкается к языку Хосока. — Чёрт возьми, Сок-а… Я близко… тебе нужно… Ах, я действительно близко, — член Юнги пульсирует в его руке, когда Хосок облизывает губы и поднимает глаза, чтобы увидеть, как Юнги возвращается в сидячее положение. Отрываясь, он умудряется выпрямиться как раз вовремя, чтобы Юнги обнял его за шею, когда тот бросается вперёд и слезает со стойки, обвивая обе ноги вокруг бёдер Хосока. — Спальня, — приказывает он, прежде чем их губы соединяются в отчаянном поцелуе. Хосок держит его на руках, перенося вес так, чтобы нести его было легче. Песня, доносящаяся из динамиков наверху, затихает, и следующая звучит намного быстрее. Тяжелая агрессивная мелодия, которую Хосок не знает, но он чувствует, что это подстегивает их, когда он несёт Юнги в его спальню, а музыка следует за ними, губы Юнги прижаты к его шее. Как только Хосок достигает места назначения, он осторожно кладет Юнги на кровать, но тот быстро поднимается на колени, в мгновение ока кладя руки на ремень Хосока. Он пытается помочь, хотя бы сняв носки, что само по себе является непростой задачей, учитывая, что Хосок всё ещё стоит, но ему это удается. — Снимай, давай же, — бормочет Юнги, отбрасывая раздражающий ремень в сторону, и Хосок смеётся, снова целуя его. Приятно наконец-то быть вот так близко друг к другу, чувствовать руки Юнги на себе, крепко обнимающие его. Он не осознавал, как сильно ему это было нужно, как сильно он скучал по близости между ними в последние недели. Ловкие пальцы Юнги мгновенно расстёгивают его брюки, стягивая их с узких бёдер. Трусы постигает та же участь, и Хосоков твердый член ударяется о живот, как только освобождается от мешающей ткани. Юнги смотрит вниз и слегка стонет, обхватывая ствол одной рукой. Это чувствуется так хорошо, даже если ладонь Юнги сухая, поэтому Хосок издает легкий вздох, его голова немного откидывается назад. Другая рука Юнги поднимается, чтобы обхватить его щёку, губы распухли от всех поцелуев, греховных и блестящих от слюны. Он улыбается Хосоку и снова ловит его губы, а рука медленно двигается на его возбуждении в устойчивом ритме. — Я тоже этого хотел, — признается Хосок в рот Юнги, опираясь на его плечи, когда вылезает из штанов. — На прошлой неделе на съёмочной площадке ты выглядел так сексуально с этим грёбаным шрамом, и я так сильно хотел отсосать тебе. Юнги хихикает, притягивая его ближе: — Теперь ты сделал это, большой мальчик. Самое время трахнуть меня, — съязвил Юнги, приподнимая бровь. — У тебя слишком длинный язык, хён, — на прикроватной тумбочке уже удобно стоит бутылочка со смазкой, поэтому Хосок тянется, чтобы схватить её, следуя за Юнги, когда тот устраивается посередине кровати на спине, раздвинув ноги, раскрывая себя для него. Юнги снова ухмыляется и тянется к нему, в то время как Хосок покрывает пальцы на одной руке смазкой и устраивается на коленях между ног Юнги. — Мм, но тебе это нравится. Иди сюда, дай и мне немного, — Юнги обхватывает его ногами, выражение его лица всё ещё настойчивое и нуждающееся, и он держит ладонь открытой, чтобы Хосок выдавил на неё немного смазки. — Мне много не понадобится, дай мне на палец или два, я буду вести себя хорошо, — обещает он, а смазанная рука снова обхватывает Хосока и скользит по его члену. Хосок делает паузу, его собственные пальцы в нескольких дюймах от дырочки Юнги. — Без презерватива? — удивленно спрашивает он. Юнги кусает губы, внезапно становясь застенчивым: — Хочу чувствовать тебя, — тихо бормочет он, все еще крепко сжимая член Хосока, — это нормально? Это признание вызывает что-то в Хосоке — страстное желание, желание заявить о чём-то, что, он даже не подозревал, там было, но сейчас оно сильно хочет быть услышанным. Он не может дать название ощущению покалывания в груди, но, тем не менее, следует его приказу. — Я… да, конечно, — кивает он, поднося пальцы к ягодицам Юнги. Сначала он использует один палец, но вскоре добавляет второй, двигаясь медленно, несмотря на предыдущее замечание Юнги, и тот позволяет ему. Кажется, на данный момент он доволен тем, что Хосок задает темп так же, как он делал это на кухне. В повседневной жизни Юнги нравится держать всё под контролем. В их жизни так много решают за них, и Юнги стремится сохранить полный контроль над любым аспектом своей жизни, над которым может. Поэтому то, что он позволяет отпустить себя с Хосоком, многое для него значит. Руки Юнги путешествуют вверх и вниз по груди Хосока в хаотичном порядке, в то время как Хосок растягивает его. Их поцелуи становятся всё более и более отчаянными, пока Юнги не тянет его за бедро, пытаясь привести его в нужное положение. — Детка, давай, я готов, — шепчет он, и Хосок подчиняется, пристраиваясь. Он толкается внутрь медленно и уверенно, тело Юнги приветствует его с отработанной легкостью. Он всё равно тугой, влажный и горячий, и это всё ещё незнакомое ощущение. После их самого первого раза они редко делали это без презерватива, видя, что после приходится проделывать намного больше работы, чтобы привести себя в порядок. Большую часть времени они уже уставшие, когда начинают, и Хосоку не нравится заставлять Юнги вставать после для продолжительного душа. Вместо этого он наслаждается тем, что прижимается к нему в посторгазмическом блаженстве, обмениваясь ленивыми поцелуями и мягкими прикосновениями. Входить внутрь, когда внизу чертовски сыро — это то, что Хосок делал всего несколько раз и только с явного разрешения. Сегодня и близко нет времени для долгого душа, что подтверждает его коротко брошенный взгляд на старый будильник Юнги. Меньше чем через полчаса приедут дети. Так что ему придётся держать себя в руках. Юнги, похоже, тоже хорошо осведомлен об ограничении во времени, судя по тому, как он обхватывает ногами бёдра Хосока, раскачиваясь на его члене, чтобы заставить его двигаться. Лицо старшего выражает сосредоточенность, но удовольствие просачивается в него с каждым неглубоким толчком, который Хосок делает в его гибкое тело. — Я в порядке, детка, — шепчет Юнги с закрытыми глазами, — давай, двигайся. Хосок кивает и толкается немного сильнее, опираясь на одну руку возле головы Юнги. Правая рука опускается на задницу Юнги, крепко держа и двигая его при каждом толчке. Хосок настраивается на устойчивый ритм, не входя слишком глубоко, давая Юнги время расслабиться и полностью раскрыться вокруг него. — Ты так хорош, — шепчет он, немного ошеломлённый. — Ты тоже, — кивает Юнги и притягивает Хосока ближе, чтобы снова поцеловать его. Хосок не знает, когда именно заканчивается песня, слишком поглощённый пьянящим ощущением пребывания в тугом тепле тела Юнги, кожа к коже, так близко. Но в тот момент, когда звучит следующий трек, они оба замирают. Он знает эту песню, слышал ее бесчисленное количество раз за последние месяцы. Начинается пение, протяжное и мелодичное, и Юнги бледнеет, глаза широко распахнуты. Это Daechwita. — Вот чёрт, — Юнги встревоженно вскакивает, вероятно, желая добраться до своего телефона, который должен быть где-то на кухне, но прежде чем он успевает отдалиться от Хосока, тот прижимает руку к его ключице, чтобы удержать, толкая обратно на кровать. Юнги смотрит на него, окаменев: — Что ты делаешь? Хосок не знает, откуда взялся этот прилив решительности, но он чертовски уверен, что не отступит: — Это мой любимый рэпер, я хочу послушать. — Что? — глаза Юнги широко распахиваются в неверии. Вероятно, ему немного неловко. Хосок снова толкается, медленно, но глубоко, и Юнги издает стон, закрыв глаза. — Сок-а, подожди… — Тебе не нравится песня? — он, словно издеваясь, снова толкается. Пение прекращается, инструменты становятся громче, и Юнги скулит: — Это смущает. Он снова пытается подняться, но прежде чем он успевает пошевелиться, Хосок прижимает ладонь к центру груди Юнги и оказывает достаточное давление, чтобы прижать его к кровати, чувствуя, как его собственная челюсть сжимается. Он знает, как должно быть выглядит прямо сейчас. Видит, как глаза Юнги распахиваются ещё больше, зрачки расширяются, дыхание перехватывает в горле. Хосок убирает руку через пару ударов сердца и приподнимается, чтобы дать Юнги возможность двигаться. Но Юнги этого не делает. Вместо этого он остается неподвижным, уставившись на Хосока. Барабаны усиливаются в песне, увеличивая темп. Юнги расслабляется, разглаживая лоб. Выражение его лица меняется с озабоченного на самодовольное. — Хорошо, — бросает он вызов, — тогда покажи мне. «Yeah» произносит Agust D. Напряжение в комнате нарастает, как в кипящем котле, крышка которого изо всех сил пытается удержаться на месте. Хосок подаётся немного назад и хватает одно из бёдер Юнги, оттягивая, пока только головка его члена не остается внутри. Затем начинается хук, и Хосок толкается обратно так сильно, как только может. — Сука! — восклицает Юнги, запрокидывая голову назад. Его тело напрягается, и он крепко сжимается вокруг члена Хосока. Так крепко, что Хосоку приходится на секунду зажмуриться. Сосредоточься, думает он. Он продолжает вбиваться, держит ритм быстрым и жестким, а голос в динамиках, громкий и требовательный, побуждает его трахать сильнее. Юнги скулит, звуки прерываются силой движений Хосока, и он наслаждается шепчущими восклицаниями «о, черт» и «да», которые, похоже, непроизвольно вырываются из Юнги каждые несколько толчков. Когда Хосок снова открывает глаза, руки Юнги сжимают простыни, голова все еще откинута назад, обнажая горло. Всё его тело раскраснелось и покрыто легким блеском пота. — Боже, ты прекрасен, — Хосок шепчет, задыхаясь. Слова вырываются прежде, чем он может даже подумать, чтобы остановить свой предательский разум. Юнги поворачивает голову, оглядываясь на него. Он немного краснеет, но не отвечает ещё несколько секунд. Затем его глаза встречаются с глазами Хосока, он ухмыляется и какое-то время беззвучно проговаривает слова песни. Он выглядит так, будто искренне наслаждается собой, но только до тех пор, пока Хосок снова не набирает скорость и не шепчет «Кто король, кто босс?» синхронно с голосом в динамиках. Снова краснея, Юнги хмурится и закатывает глаза, эффект лишь немного уменьшается из-за того, что все его тело продолжает двигаться с каждым толчком Хосока. — Ты такой придурок… — ворчит он, и Хосок не может удержаться от смеха. Он набирает скорость вместе с припевом, покачивая бедрами, чтобы сильнее врезаться в Юнги, и все неповиновение исчезает с лица старшего, когда он издает протяжный стон. Его рука опускается на задницу Хосока, притягивая ближе. Юнги наклоняет голову, на мгновение заглядывая в глаза Хосоку, умоляюще приоткрывает рот, и тот, как заворожённый, наклоняется, чтобы поцеловать его, всегда не способный отказать Юнги в его желаниях. Юнги уже кажется немного не в себе, чтобы полностью ответить, его губы соприкасаются с губами Хосока, когда они целуются. Его глаза больше не открываются, ни когда Хосок отстраняется, ни когда он замедляется под музыку, делая каждый толчок долгим и глубоким, полностью выходя, только чтобы затем глубоко войти. Хосок приподнимается, садится на пятки и сгибает бедра Юнги, чтобы прижать их вплотную к его груди. Мгновенно спина Юнги выгибается дугой при изменении угла проникновения, и из его рта вырывается череда ругательств и стонов. — Вот так, — шепчет он, — вот так, детка, не останавливайся. — Да? Собираешься кончить, хён? — если он и хотел, чтобы это прозвучало насмешливо, то получилось скорее отчаянно. Юнги крепко сжимает его в ответ на каждый толчок, направленный на его простату. Это не похоже на сознательный план, формирующийся в голове Хосока, скорее на чувство, побуждение, которому он решает следовать. Когда музыка замедляется еще больше, голос Agust D становится невнятным, он не подстраивается под скорость репа. Вместо этого он постепенно набирает темп, зная, какая часть песни скоро последует. Юнги выглядит совершенно не в себе под ним, ничего не подозревающий и погруженный в удовольствие. Его глаза распахиваются в ту секунду, когда Agust D начинает кричать. Хосок меняет угол проникновения, больше не слегка задевая простату Юнги, а врезаясь в нее со всей силы. — Блять, что… чёрт, — еле выговаривает он, уставившись на Хосока, а Чон смотрит на него в ответ, одними губами произнося «Я король, я босс» вместе с песней. Глаза Юнги закатываются от мощных толчков, его дырочка привычно сжимается вокруг члена, и он так сильно извивается, что Хосоку требуется вся сила, чтобы удержать его на месте, пока он вбивается в него. В любой другой момент он бы сделал перерыв, неспеша доставляя удовольствие Юнги. Может быть, даже какое-то время не позволял бы ему кончать. Но возможность доказать, что он сможет заставить Юнги кончить под его собственную песню, слишком заманчива. Так что только на этот раз он продолжает двигаться, его бедра врезаются в Юнги с безрассудной самозабвенностью, и звук шлепков кожи такой громкий, что почти заглушает беспомощные стоны Юнги. Голос Agust D и музыка отходят на задний план, больше не являясь направляющим ритмом толчков Хосока, а просто фоновым шумом, уходящим на второй план. Кровь стучит у него в ушах, когда всё его внимание переключается и концентрируется на одной задаче — довести Юнги до оргазма. Набирая обороты, он почти теряется в удовольствии, тесноте, трении и в том, как Юнги беспорядочно сжимается вокруг него, казалось бы, без малейшего остатка контроля. Юнги откидывает голову назад, взмахом руки вцепляясь в подушку достаточно сильно, чтобы костяшки пальцев побелели. Он зажмуривает глаза, задыхаясь от особенно сильного толчка, а затем кончает с хриплым стоном, который заглушает музыку. На его животе и груди остаются белые полосы. — Блять, — шепчет Хосок при виде этого зрелища. Он трахает Юнги сквозь оргазм старшего, несмотря на то, что сам находится близко. Так близко, что ему требуются вся его сила воли, чтобы сдержаться. Кажется, это длится вечно, Юнги яростно извивается от сверхстимуляции, бормоча проклятия себе под нос. Чертовски красиво, думает Хосок. В динамике Agust D всё ещё читает, припев неожиданно громкий в тишине комнаты. Под ним Юнги тяжело дышит, глаза закрыты, а на лице залегла тень улыбки. Оставляя простату Юнги в покое, Хосок постепенно замедляет свои толчки, останавливаясь, когда Юнги прерывисто вздыхает, и его тело, наконец, расслабляется. — Боже мой, — шепчет он, и Хосок неуверенно смеётся. Он наклоняется вперёд и прижимается лбом ко лбу Юнги, так близко к оргазму, что каждая клеточка его тела словно горит. Оно того стоит, думает он. Даже если они закончат тем, что будут играть в Overwatch с детьми всю ночь, он будет в порядке, зная, что заставил Юнги кончить без рук под его собственную песню менее чем за пять минут. Если бы Юнги был похож на одну из бывших подружек Хосока, он бы никогда не осмелился произнести подобное заявление вслух, но, видя, что Юнги его друг, его бро, он не может не сказать этого, заработав этим хлопок по плечу и псевдо-раздраженный смешок. — Чёрт возьми, ты невероятен. Он тоже смеется, осторожно выходя. Ноги Юнги раздвигаются в стороны, его лицо немного морщится. — Извини, это было слишком заманчиво, — бормочет Хосок извиняющимся тоном, проводя языком по одному из сосков Юнги. — Это то, что называют принудительным оргазмом? — Юнги размышляет с усмешкой. — Потому что ты буквально выебал это из меня. Как будто у меня не было выбора, кроме как кончить. Он немного краснеет, смеется, и, несмотря на сильное возбуждение, Хосок присоединяется к нему, чувствуя головокружение. Он наклоняется вниз, до самого паха Юнги, и проводит языком по размягченному члену Юнги, вызывая дрожащий вздох. Он на мгновение засасывает головку в рот, просто чтобы смыть с него последние остатки спермы, затем облизывает тело Юнги, стараясь не пропустить ни капли. Руки поднимаются к его голове и запутываются в волосах, в то время как Юнги тихо мурчит от удовольствия. — Спасибо, — шепчет он, как только Хосок достигает его рта, прежде чем прижаться губами к губам Хосока и скользнуть языком в его рот. После интенсивности оргазма Юнги, Хосок как бы ожидает, что он будет сонным и истощённым, поэтому он даже немного растерялся, когда Юнги бросился вперед. Поцелуй такой страстный, как будто они всё ещё были прямо в середине траха. Он отвечает охотно, и, когда Юнги толкает его в плечо, чтобы повернуть их, ложится рядом с ним, и их губы немедленно находят друг друга. Юнги поворачивается и перекидывает ногу через бедро Хосока, оседлав его, и Хосок, не колеблясь, обнимает его и крепко прижимает к себе, сердца все еще громко бьются в их груди. Проходит всего несколько мгновений, прежде чем Юнги вырывается из объятий Хосока и прокладывает свой путь вниз по телу своими губами. Хосок, честно говоря, готов просто подрочить себе в этот момент, может быть, трахнуть бедро Юнги, чтобы кончить, но у того, похоже, другие планы. А у него стоит так сильно, что ему требуется смущающе малое время, чтобы догнать Юнги. — Хён, нет, — бормочет Хосок, его голос прерывается на вдохе, когда язык Юнги проводит по чувствительной части его живота, прямо под грудной клеткой, — вернись сюда, я не пользовался презервативом. — Ну и что? — спокойно отбивает Юнги, не беспокоясь. — Это антисанитария, хён… — скулит он. Юнги смотрит на него, изогнув бровь: — Раньше ты вылизывал меня, как будто это был последний день на земле, а потом поцеловал, в чём разница? — смеется. Он продолжает свой путь, обводя пупок Хосока, прямо над его пульсирующим членом. — И что именно, по-твоему, я делаю, чтобы подготовиться к таким выходным? — спрашивает он. Хосок не знает, как ответить на этот вопрос. Его лицо горит от намека Юнги и предстоящего минета. — Так и думал, — язвит Юнги, а затем его рот обхватывает член Хосока, и всё его существование сужается до ощущения того, что Юнги пропускает его глубже в горло. — Боже мой, хён, — Хосок ахает, выгибая спину и запуская руки во влажные пряди волос Юнги, — я долго не протяну. Типа, совсем нет… Юнги одобрительно хмыкает. Он обводит языком головку, проводит им по щели в течение пары секунд, заставляя Хосока дрожать. Тот так близко, что даже короткого перерыва без какой-либо стимуляции недостаточно, чтобы как следует снять напряжение. Предательский жар в его животе уже распространяется, он ничего не может поделать, кроме как держаться за простыни одной рукой, другой крепко хватая Юнги за волосы. Когда Юнги, наконец, полностью вбирает его, втягивая щеки и позволяя Хосоку проникнуть в его горло, он стонет так громко, что ему было бы почти неловко, если бы Юнги не мычал вокруг члена во рту, а его горло не сжималось, вибрируя. Юнги удерживает бёдра Хосока на месте, но трахает свой рот его членом достаточно сильно, чтобы зрение Хосока затуманилось в считанные секунды. — Чёрт, — выдыхает он, всё равно покачивая бедрами, — блять, хён, блять, блять, ммх… Стиснув зубы, Хосок чувствует, как жар овладевает им, дыхание прерывается, останавливается, затем отпускает. Он кончает с глубоким вздохом, выпуская заряд спермы в рот Юнги. Даже сквозь волны удовольствия, которые продолжают захлестывать его, он чувствует, как Юнги отстраняется прямо в момент наступления оргазма, оставляя во рту только кончик. Его челюсть отвисла, неподвижна, и, хотя он тихо стонет в ответ на оргазм Хосока, он может сказать, что Юнги не глотает. Он улыбается, когда его тело расслабляется на простынях, свежевыстиранный хлопок прилипает к его покрытой потом коже, и он не удивлен, когда Юнги осторожно отпускает его член в тот момент, когда Хосок кончает. Он не вздрагивает, когда Юнги наклоняется к нему, его предплечья ложатся по обе стороны от головы Хосока, а затем он целует Хосока, приоткрывая его губы и сплетая их языки вместе. Он также не вздрагивает, когда горький вкус его собственной спермы попадает на язык, смешиваясь со вкусом Юнги. Юнги продолжает целовать его, пока Хосок не проглотит всё, и, когда он отстраняется, то остается достаточно близко, чтобы их губы почти соприкасались, лица слишком близко, чтобы смотреть друг на друга должным образом. Хосок тихо хихикает, открывая глаза. Он даже не знает, когда закрывал их в последний раз. — Что это за тема с передачей спермы? — спрашивает он и наблюдает, как самодовольная улыбка Юнги превращается в ухмылку. — Знаешь, если тебе не нравится вкус моей спермы, ты можешь просто сказать… Теперь настала очередь Юнги хихикать, их носы соприкасаются: — Это действительно отвратительно, — съязвил Юнги, за что получил шлепок по правой ягодице. Он смеётся еще громче, слегка пожимая плечами: — Не знаю, но ты никогда не жалуешься, натуральный парень. Это все ещё немного колет, но Хосок слишком счастлив, чтобы по-настоящему обращать на это внимание. — Не называй меня так, — шепчет он, на секунду втягивая нижнюю губу Юнги в рот, — я думаю, что сегодня доказал, насколько я не натурал, не так ли? Глаза Юнги сверкают, его рука поднимается к щеке Хосока, мягко обхватывая ее. Его улыбка беззаботна, никаких следов стресса, который он испытывал последние несколько недель. — Мне жаль, Сок-а, — шепчет он, снова целуя Хосока, — но ты не должен ничего мне доказывать. Ты совершенен таким, какой ты есть. Он отстраняется, снова глядя Хосоку в глаза. Тёплое вечернее солнце заливает комнату мягким оранжевым светом, заставляя Юнги выглядеть сияющим, как будто его бледная кожа светится изнутри вместе с тёмными глазами и черными волосами. Я люблю его, думает Хосок. На мгновение мир, кажется, замедляется, а они находятся в своем пузыре, смотрят друг на друга, улыбаются, целуются, выходя из состояния возбуждения. Это идеально, всё идеально. Юнги идеален, а Хосок так, так влюблен. И тогда до него наконец доходит. Это чувство, которое он не знал, как назвать… Он влюблен. Осознание этого приходит к нему почти через семь месяцев. Внезапно, неожиданно, и всё же почему-то кажется, что он знал это уже давно. Он влюблен в своего лучшего друга. В его коллегу по группе. Он влюблен в Мин Юнги. Вот чёрт. Его сердце падает, и ему кажется, что кожа внезапно становится слишком тугой, словно всё его существо натянуто до краев, чтобы сдержать это быстро нарастающее чувство паники, которое подкрадывается к горлу. Юнги остаётся в неведении о внутреннем смятении Хосока. Он нежно гладит его по щеке и оставляет ещё один поцелуй на губах Хосока. — Уже поздно, я должен начать готовить, — шепчет Юнги. Ещё один поцелуй, третий. — Я быстро приму душ и приготовлю ужин, пока ты моешься? Хосок кивает, тяжело сглатывая. Он всё ещё ощущает вкус их объединенной спермы на своем языке: — Да, конечно. Я поменяю простыни. — Спасибо, — Юнги улыбается и встаёт с кровати, направляясь в ванную комнату. На мгновение Хосок остается на месте, кожа липкая от пота и смазки, на сердце тяжело, а в голове полный бардак. Он лежит там, сбитый с толку осознанием, слушая, как в ванной включается душ. Он влюблен в Юнги. Теперь, когда это мысль проявилась в его голове, теперь, когда он дал имя смутной тоске в своём сердце, Хосок не знает, как он мог быть таким слепым раньше. Какое вопиющее невежество, в то время как это было прямо перед ним все это время. То, как они провели вместе Рождество, Новый год, гребаный День Святого Валентина. То, как они целовались и прикасались друг к другу — не только во время секса, но и случайно — поцелуй в губы здесь, нежное и интимное объятие сзади там. То, как он заказал чертов грузовик с кофе для видеосъемки Юнги, чтобы показать свою поддержку, свою любовь. Его любовь. Его желудок проваливается сквозь кровать, сквозь пол, вплоть до ядра земли. Он хочет Юнги. Заявить на него права и назвать его своим. Он хочет просыпаться рядом с Юнги, засыпать рядом с ним и делиться всеми большими и маленькими вещами, которые приносит с собой их сумасшедшая жизнь. Он хочет, чтобы у глупой сказки был счастливый конец. И он понятия не имеет, чувствует ли Юнги к нему хоть что-то похожее. — Дерьмо, — шепчет он в тишине комнаты. Он проводит ладонью по лицу, потирает переносицу, пытаясь успокоиться. Теперь, когда он осознаёт свои чувства, как он должен продолжать? Как вести себя с Юнги, как даже смотреть ему в лицо, когда он выйдет из душа через пару минут? Юнги, в отличие от любой из бывших подружек Хосока, не из тех, кого он может легко избежать, если что-то не получится. Юнги — такая неотъемлемая часть жизни Хосока, что просто невозможно продолжать жить так, как он знает, если он не сможет найти способ решить эту проблему. Конечно, он мог бы вести себя так, будто ничего не изменилось, но Хосок знает себя достаточно хорошо, чтобы понимать, что это не вариант. Если он не сможет быть откровенным с Юнги, это поглотит его, поглотит изнутри, как бушующий лесной пожар, пока он не останется пустым, безжизненным и выжженным. У Хосока и раньше бывало разбитое сердце, и в последний раз, когда это случилось в начале 2018 года, он оказался в таком мрачном месте, что это был один из моментов, когда он всерьез подумывал о том, чтобы покинуть группу. Одна из причин, по которой они подумывали о роспуске, хотя далеко не единственная. Так что надо встретится лицом к лицу с чувствами к Юнги. И что потом? Юнги отвечает взаимностью на его чувства? Они начинают встречаться, как Чимин и Чонгук? При этой мысли он чувствует, как в груди разливается тепло, которое тут же обдает холодным душем страха, обхватывающего ледяными тисками его ноющее сердце. Он понимает, что эта любовь, которую он чувствует, зреет в нём уже несколько месяцев, но вполне возможно, что его любовь безответна. Что, если Юнги не хочет ничего из того, чего хочет Хосок? Что, если он просто хочет секса и дружбы? Это имело бы смысл, учитывая, что Юнги был с парой разных мужчин на протяжении многих лет и никогда на самом деле не встречался ни с одним из них. Ну и что с того, что Юнги откажет ему? Перестанут ли они заниматься сексом? Очевидно. Хосок не сможет вынести этого траха, зная, что большего никогда не будет, и Юнги никогда не захочет сделать что-нибудь, что причинит ему боль. Каким бы свежим ни было осознание своих чувств, он уже чувствует острую боль надвигающегося горя. Как они должны продолжать свою дружбу? Как он должен работать с Юнги каждый день, жить рядом с ним, постоянно сталкиваясь с единственной вещью, которую он хочет и не может иметь? Или, может быть, Юнги действительно чувствует то же самое к нему… Он определённо казался таким же влюбленным, как и Хосок, во всех тех случаях, во всех тех моментах близости, которые они разделили за последние семь месяцев. Так что, если Юнги ответит ему взаимностью или, по крайней мере, сможет полюбить его в ответ, рискнут ли они этим? Попробовать быть вместе по-настоящему? Как отреагируют остальные, когда узнают об этом? Их руководство? Он судорожно сглатывает, сердце сжимается. Как бы отреагировала его семья, если бы он сказал им, что никогда не сможет жениться, чтобы подарить им внуков? Даже если бы Джиу вышла замуж, что она и планировала, её дети не были бы Чонами. Сохранение фамилии — его обязанность, и гомосексуальные отношения уничтожили бы все надежды его матери на то, что он произведет на свет потомство. Он всегда представлял, что в какой-то момент у него будет семья. С Юнги рядом ему придется похоронить эту мечту. Без Юнги рядом с ним его карьера, одна из его самых ценных дружеских связей и его сердце, скорее всего, потерпели бы крах из-за его несчастных чувств. Он подумывает о том, чтобы встать и убежать, отстраниться от ситуации до того, как Юнги выйдет из душа, чтобы у него был шанс прояснить свои мысли. И что потом? Его чувства не изменятся, потому что он убежит от них. Необходимый разговор будет только отложен, а не отменён. Кроме того, он всё равно не смог бы на самом деле убежать от Юнги. У них выходные, но впереди напряжённая неделя, их график заполнен на шесть дней подряд. И, конечно же, Юнги знал бы, что что-то не так, и, хотя он был ужасно хорош в том, чтобы закрываться от других участников и держать свои мысли и чувства при себе, Хосок знал, что если бы у Юнги было хоть малейшее подозрение, что Хосок расстроился из-за него, он не позволил бы этому ускользнуть. Он найдет Хосока и встретится с ним лицом к лицу. Так что убегать тоже не вариант. Он слышит, как выключается душ, вспоминает о своем обещании сменить постельное белье и бросается в бой. Надев нижнее бельё, он поворачивается, чтобы снять пропитанные потом простыни, его разум всё ещё лихорадочно работает, а сердце переполнено беспокойством. Он приехал сюда, чтобы провести беззаботные выходные, полные смеха и секса, а теперь одна мысль о том, что его заставят притворяться перед детьми, кажется непреодолимой задачей. Как получилось, задается он вопросом, что пятнадцать минут назад он был на вершине мира из-за того, что заставил Юнги кончить нетронутым под его собственную песню, а теперь он волнуется из-за того, что влюблён в своего лучшего друга и, скорее всего, будет отвергнут им, и всё, вероятно, превратится в дерьмо? Вытаскивая новый пододеяльник, он не может не задаться вопросом, где во всём этом он свернул не туда, чтобы оказаться здесь, в отчаянии и тревоге. Как, чёрт возьми, он вляпался во всю эту кашу?