BTSK (Big Teeth – Small Kiss)

18 Октября 2019       В ночь, когда это происходит, Хосок пребывает в блаженном неведении. Ничего не предвещало то, что должно было произойти. Просто они делят гостиничный номер впервые за целую вечность.       После стольких лет в бизнесе, к тому моменту у всех участников были отдельные комнаты, когда они ездили на гастроли или, как в этом случае, снимали что-то заграницей, одновременно готовясь к последним выступлениям в рамках продления тура «Speak Yourself». Но на этот раз произошла техническая ошибка с бронированием, и в итоге им не хватило номеров, чтобы поселить всех отдельно. Руководство предложило разместить семь сотрудников в двух двухместных номерах, против чего Бантан категорически возражали.       — Боже, нет, мы с Чонгуки всё равно будем жить в одной комнате. Вы можете занять одну из наших, — воскликнул Чимин с мягкой улыбкой, и Чонгук быстро кивнул, предоставляя ещё одну комнату для совместного проживания.       Хосок и Юнги, как два других постоянных участников группы, у которых не было второй половинки, которую можно сопровождать, тоже решили заселиться друг с другом.       Они прилетели в Японию на три дня, чтобы снять рекламный ролик и пару интервью. Выступив в Саудовской Аравии всего неделю назад, Хосок всё ещё чувствует «атмосферу тура», как он это называет. Это немного странное ощущение — находиться в постоянно переполненном энергией состоянии, никогда полностью не способном успокоиться, расслабить своё тело и разум. Но это то, на что он подписался, это то, чего он хотел, и на данный момент это всё, что он действительно имеет и хочет сделать в своей жизни как артист.       День был долгим, но успешным — и интервью, и групповая тренировка прошли очень хорошо, и Хосок чувствует себя беззаботным и искренне счастливым, когда стоит в душе ближе к полуночи и позволяет горячей воде литься на него. Этот год был самым изнурительным в его карьере со времён дебюта, даже после всех испытаний и невзгод, которые ожидали их в 2018 году. Он провел большую часть их месячного перерыва работая, делая покупки и готовясь к 2020 году, который, возможно, является самым важным годом для BTS как группы.       Семь участников, семь лет, самый большой тур за их карьеру. Скорее всего, это последний тур перед тем, как Сокджин отправится на обязательную военную службу. До сих пор нет определённого плана относительно того, когда они должны поступить на службу, будут ли они разделены как хён- и макнэ-лайн, зачислятся все в одно и то же время или фактически будут следовать расписанию, определяемому годом рождения. В последнем случае они, скорее всего, не смогли бы выступать все вместе в течение многих лет, если бы Юнги был признан пригодным для выполнения служебных обязанностей, в чём Хосок иногда сомневается из-за того, насколько сильно ухудшилось состояние его плеча в последние месяцы.       Отношение Хосока к будущему сложное, наполненное как волнением, так и надвигающимся страхом, и он пытается отвлечь свой разум от этих мыслей и забот. Он здесь сейчас, счастливый и здоровый, с отличным шоу позади и ещё тремя впереди. С довольной улыбкой Хосок наносит кондиционер на волосы, затем повторно использует гель для душа, который тщательно втирает в кожу.       Его так и подмывает подрочить, но он отбрасывает эту мысль, так как чувствует себя немного странно, когда Юнги находится прямо по другую сторону стены, уже приняв душ и лёжа в постели.       С тех пор, как он переехал в свою собственную квартиру примерно за год до этого, он как бы превратился в домоседа, когда дело доходит до «заботы о себе», но когда они гастролируют, волнение от пребывания на сцене иногда переходит в скрытое течение рассеянного возбуждения. Назревающее тепло в его паху не совсем невыносимое, но постоянно задерживающееся под поверхностью его сознания и, по-видимому, с тем, как он себя чувствовал в последнее время, сегодня один из таких дней. Однако сейчас он мало что может с этим поделать.       Отмахиваясь от своих мыслей, Хосок заканчивает принимать душ и приступает к своей процедуре ухода за лицом перед сном, и его волосы почти высыхают к тому времени, когда он собирается вернуться в комнату. Завернувшись в полотенце, он понимает, что забыл принести с собой сменную одежду, потому что обычно она ему не нужна. Обычно он даже не надевает много одежды, чтобы спать, и это не значит, что ему действительно нужно это прямо сейчас, но он думает, что Юнги, вероятно, оценил бы, если бы он надел хотя бы боксеры и рубашку.       Возвращаясь в спальню, он обнаруживает Юнги, свернувшегося калачиком, лежащего на правой стороне кровати и смотрящего что-то в телефоне с наушниками в ушах. Он отмечает присутствие Хосока полуулыбкой, прежде чем снова обратить своё внимание на экран, но когда Хосок в конце концов проскальзывает под одеяло, теперь одетый в чёрные шорты и свободную белую рубашку, он вытаскивает один провод из уха, возможно, чтобы показать, что он готов поболтать, или в качестве приглашения для Хосока вместе посмотреть фильм на своем телефоне. Хосок придвигается ближе и едва успевает устроиться поудобнее, когда понимает, чем именно Юнги был так поглощен всё это время.       — Хён! — вскрикивает он от удивления, отворачивая голову. — Это грёбаное порно на твоем телефоне, чувак!       Юнги бросает на него недоверчивый взгляд, и Хосок тут же начинает смеяться.       — Что с тобой такое, ты просто решил посмотреть порно, пока живешь со мной в одной комнате? — спрашивает он, и теперь Юнги тоже выглядит удивлённым.       — Эй, я могу смотреть всё, что захочу, это мой телефон, — кидает он в ответ, и Хосок неверяще качает головой, всё ещё смеясь. Он не хотел смотреть, но его глаза скользят по телу Юнги еще до того, как он осознает, что делает это. Юнги лежит на спине, держа телефон обеими руками. Одеяло достаточно тонкое, и определенно было бы видно, если бы он был возбужден.       — В чем дело? — спрашивает Юнги, и его голос отрывает Хосока от мыслей. — Ты хмуришься.       Хосок смотрит на него и на мгновение задумывается, прежде чем решает — «к чёрту все».       — Ты не возбуждён.       — Эм… — Юнги опускает взгляд и смотрит обратно на Хосока. — Да ладно, я, блять, не дрочил, чувак, я просто смотрел, — он снова смеется, — Чимин прислал это мне.       — В самом деле? Пак Чимин присылает тебе гетеро порно? — удивленно восклицает Хосок, и они оба хихикают. — Я в шоке.       — Да, по-видимому, ему нравится время от времени смотреть на некоторые… сиськи, — размышляет Юнги, скорчив гримасу, потому что актрису на экране можно описать многими словами, но точно не «привлекательная».       — Я имею в виду, кто этого не делает?       — Чонгук-и, — возражает Юнги, снова смеясь, и Хосок присоединяется, кивая.       — Да, хорошо, ты меня подловил.       — Я думаю, — Юнги указывает на телефон, — это потому, что парень похож на него самого. Видишь.       Он протягивает свой телефон Хосоку, который не может не согласиться: — Думаю, он находит это забавным.       Хосок натягивает на себя покрывало и подпирает голову одной рукой.       — Определенно звучит как то, что могло бы понравиться Чимину, этот старый извращенец.       Настроение у обоих приподнятое, они широко ухмыляются, пока Хосок не бросает ещё один взгляд на телефон Юнги, где до сих пор воспроизводится видео. На нем действительно девушка, которая катается на Фальшивом Чимине на кровати и, очевидно, громко стонет, хотя Хосок не может этого слышать.       Проследив за его взглядом, Юнги, приподняв бровь, протягивает ему второй наушник, и Хосок принимает его, слегка посмеиваясь, чтобы скрыть свою нервозность. Не то чтобы он никогда раньше не смотрел порно с Юнги. Он делал это почти со всеми участниками и несколькими другими стажёрами. Не в последние годы, но в подростковом возрасте, когда они были трейни, это точно случалось. На самом деле он несколько раз дрочил с Юнги и Намджуном, пока они были в студии последнего, но с тех пор прошло много лет, и мысль о том, чтобы делать это с Юнги сейчас, одновременно странна и несколько волнительна.       Фальшивый Чимин упирается ногами в кровать, на которой они трахаются, хватает девушку за бёдра обеими руками и начинает раскачивать её вверх и вниз, к её большому — очень фальшивому — восторгу, когда она непристойно стонет. Это типичное порно, и оно действительно не очень привлекательно для глаз. Но Хосок находится в этом глубинном состоянии постоянного возбуждения, и даже фальшивый стон вызывает покалывание у него по спине, поэтому он со вздохом переворачивается на спину, вынимая наушник.       — Да, я слишком возбуждён для порно сегодня вечером. Это так плохо, но это всё равно меня заводит, — Хосок качает головой, указывая на видео.       — Да? — Юнги ухмыляется, поворачивая голову в сторону, чтобы посмотреть на Хосока. — Нужна помощь, чтобы позаботиться об этом? — шутливо спрашивает он.       Хосок не знает, откуда это исходит, когда отвечает: — Ты имеешь в виду, как тогда, когда мы впервые встретились?       Лицо Юнги вытягивается, улыбка сходит с его лица, и Хосок мгновенно сожалеет о своих словах.       Они не говорили об этом все девять лет с тех пор, как все случилось. Девять лет прошло с той первой Новогодней ночи, которую они провели вместе, когда Хосок не смог вернуться домой в Кванджу, чтобы отпраздновать со своей семьей, и Юнги спонтанно решил остаться с ним. Когда их праздничный ужин состоял из жареной курицы и дешёвого пива, и они немного опьянели от этого. Когда они смотрели всякое дерьмо на YouTube, и Юнги достал немного ещё более дешевого виски, Хосок сделал ровно один глоток, прежде чем решил, что он абсолютно не любит виски. Когда Юнги опьянел ещё сильнее, и каким-то образом всё закончилось тем, что они смотрели действительно плохое порно на ноутбуке Хосока и дрочили на него, сидя рядом друг с другом на полу в гостиной общежития.       Конечно, кончить пока ты пьян оказалось не так просто, и воспоминания Хосока о том, как именно всё произошло, был немного туманными. Просто в какой-то момент рука Юнги оказалась в штанах Хосока, в то время как Хосок прижимал ладонь к промежности Юнги поверх его домашних штанов, и Мин подался вперёд, ближе к прикосновению с тихим ворчанием и затруднённым дыханием.       Однако Хосок точно помнит момент, когда голова Юнги откинулась назад, правая рука сжала головку его члена, что выглядывал из штанов, и все тело старшего напряглось и затряслось от оргазма.       Как только он пришел в себя, Юнги возобновил движения руки на члене Хосока, но, будучи единственным, кто всё ещё получал удовольствие, тот чувствовал себя немного странно и, видя, что он не сможет заставить его кончить только от дрочки, Юнги в какой-то момент решил удвоить свои усилия. Может быть, он предложил, и Хосок согласился, может быть, он просто пошёл на это, Хосок не помнит. Что он действительно знает, так это то, что он каким-то образом кончил со своим членом во рту Юнги, отчаянно скуля, в то время как тот доставлял ему неописуемое удовольствие, что подтвердило все его предыдущие утверждения о непревзойденной технике языка.       Позже они об этом не говорили. Они оделись, выпили ещё немного и легли спать. После этого, всякий раз, когда поднималась тема той новогодней ночи, Хосок делал всё возможное, чтобы сосредоточиться на платонической связи, которая предшествовала всей этой истории с порно. В то время их дружба была ещё молодой, поэтому Хосок решил, что лучше не погружаться в то, что заставило их сделать это в первую очередь, тем более, что Юнги, похоже, вообще не до конца помнил события той ночи.       Поэтому Хосок хранил воспоминания в каком-то уголке глубоко в своём сознании, скрытом от его реального «я», и их дружба никогда больше не пересекала эту конкретную черту.       Он действительно не знает, почему он вообще упоминает об этом сейчас, но реакция Юнги ясно показывает, что он действительно помнит. Что он отдавал себе отчёт в своих действиях в течение последних девяти лет.       — Я… Мне жаль, — в конце концов произносит Юнги.       Хосок хмурится: — А? За что?       — За то, что я сделал с тобой тогда, — голос Юнги внезапно становится тихим, и он выглядит действительно обеспокоенным, на его лице не осталось ни капли прежней жизнерадостности.       Хосоку это не нравится, потому что, на самом деле, за что тут извиняться?       — Я не думаю, что понимаю, хён, — бормочет он, и теперь Юнги выглядит еще более неловко. Он выключает видео, вынимает второй наушник и кладет их на прикроватную тумбочку вместе с телефоном.       — Ну что ж… Я бисексуал… — медленно начинает он.       — Да, я в курсе.       — Да, — Юнги теперь тоже хмурится, по-видимому, глубоко задумавшись, — я бисексуал, а ты натурал, и я, конечно, знал это ещё тогда. И… У меня и раньше были парни, я… Я, блять, отсосал нескольким парням до того, как приехал в Сеул, но это всегда, всегда было по обоюдному согласию, — вздыхает. — Я навязался тебе, а потом даже не извинился за это.       — Эй, эй, хён, какого хрена? — так быстро, как только может, Хосок поворачивается на бок лицом к нему и сжимает руку Юнги, потому что чувствует, что тот нуждается в некоторой поддержке.       — Юнги-хён, ты меня ни к чему не принуждал. И я всегда так считал, — его голос полон настойчивости, он хочет, чтобы Юнги понял, хочет избавить его от чувства вины, которое он, очевидно, испытывает. — Я был пьян, да, и ты тоже, но я понимал, что происходит, и, чёрт возьми, ты думаешь, мне это не нравилось? Я кончил ровно через две минуты. Я имею в виду, что это был мой первый минет, так что теперь я продержусь дольше, но на самом деле… — теперь он бессвязно бормочет, не зная, как продолжить, и у Юнги отвисает челюсть.       — Это был твой первый минет? — восклицает он, широко раскрыв глаза от шока.       Хосок спохватывается и озорно ухмыляется: — Хён, мне исполнилось восемнадцать в тот год, конечно, это был мой первый минет. Моя первая дрочка тоже… Или чем, ты думаешь, я занимался в старших классах? Я не был плейбоем, если ты так думаешь, — он слегка посмеивается, — но на самом деле, я никогда не чувствовал, что ты навязываешься мне. Никогда. Единственная причина, по которой я никогда не упоминал это, заключается в том, что я думал, что ты не помнишь, и я не хотел испортить наши отношения и делать их неудобными. Мы познакомились всего несколько недель до этого, и я так сильно хотел поладить с вами, ребята. Если уж на то пошло, я чувствовал, что возможно воспользовался тобой, — его голос затихает ближе к концу, потому что да, он нес свою долю вины все эти годы.       — Почему ты должен чувствовать себя плохо, я буквально заглотил твой член, даже не спрашивая! Я забрал у тебя твой первый раз, как полный мудак, — восклицает Юнги, нахмурив брови. Он всё ещё выглядит расстроенным, и Хосок хочет всё исправить, хочет утешить его, но он действительно не знает, как это сделать, и это чертовски расстраивает.       Он осторожно кладет руку на грудь Юнги и потирает её пару раз, не слишком сильно, но достаточно, чтобы немного успокоить его, и, конечно же, он чувствует, как Юнги расслабляется, пока Хосок решает объясниться.       — Знаешь, я чувствовал себя плохо, потому что ты был гораздо более пьян. Я знаю, что могу быть чертовски легкомысленным, но ты смешал пиво и крепкие напитки, и к концу ночи ты был вроде как не в себе, и я действительно, блять, осознавал всё, что произошло, но я чувствовал, что ты нет. Так что да, мне было стыдно за то, что я позволил тебе это сделать, потому что я был уверен, что ты никогда бы не сделал этого трезвым. Так что я был тем, кто воспользовался тобой. И я почувствовал себя ещё хуже из-за того, что мне это так понравилось, потому что… Чувак, я не получал другого минета в течение многих лет после этого, и ты действительно подарил мне лучшие две минуты моего подросткового возраста в сексуальном плане.       Он перестает смеяться и с облегчением обнаруживает, что черты лица Юнги разгладились, на его губах появляется улыбка.       — Я думаю, мы просто напились и использовали друг друга, чтобы получить удовольствие, так что, может быть, нам стоит просто перестать винить себя. Это было безобидно, и это никогда не мешало нам стать теми, кто мы есть сейчас. Соуп, — он толкает Юнги локтем в грудь, получая в ответ лёгкую улыбку, и его сердце подпрыгивает от облегчения.       — Хорошо, — в конце концов соглашается Юнги, теперь тоже поворачиваясь на бок. Рука Хосока перемещается с груди на предплечье старшего, теребя край рубашки.       — Я рад, что мы наконец-то поговорили об этом, — тихо шепчет Юнги.       — Я тоже, — Хосок на секунду задумывается, — но, хён… есть еще одна вещь, которую я хотел тебе сейчас сказать, если уж мы решили быть честными и всё такое.       Он видит, как Юнги немного бледнеет: — Боже мой, пожалуйста, не говори мне, что мы сделали это снова после этого, и я не помню.       — Что? Нет, я не это имел в виду, Юн!       — Ну, я должен был спросить, — посмеивается Юнги. — Ты помнишь вечеринку по случаю дня рождения Донхёка в 2011 году? Потому что я чертовски уверен, что нет.       Это заставляет Хосока рассмеяться, и ему приходится взять себя в руки и сосредоточиться, потому что он наконец-то хочет рассказать обо всём.       — Мы ничего не сделали, не волнуйся, хён. Нет, это ммм… это, как раз перед тем, как дети начали встречаться… Когда ты и Чимин-и… когда у вас все это происходило.       Юнги слегка напрягается, но в остальном остается совершенно неподвижным, выражение его лица настороженное, когда он наконец издаёт одобрительный гул, подбадривающий продолжать.       Это не то, о чем они обычно говорят, в основном из уважения к чувствам Чонгука, несмотря на то, что все в группе знают об этом. Насколько Хосоку известно, их макнэ никогда не выражал никаких обид по поводу того факта, что в течение примерно пяти месяцев в 2015 году Юнги и Чимин — в то время единственные квир люди в группе — общались друг с другом немного больше, чем по-дружески.       В результате тогдашних безответных чувств Чимина к Чонгуку роман прошёл тихо, что ничего не изменило в их отношениях. Если Юнмины, как их окрестили АРМИ, и ссорились больше, чем раньше, то, скорее всего, это было связано с развитием их как друзей, а не с чем-либо ещё. Чимин, будучи очень любящим человеком, хотел и нуждался в том, чтобы быть близким с кем-либо, чтобы его осыпали лаской и похвалой. А Юнги, вопреки тому, что выражает его образ, вовсе не был вялым и безразличным, когда дело доходило до секса. Поэтому какое-то время они извлекали выгоду из своего взаимного согласия только для того, чтобы так же тихо отказаться от него в тот момент, когда Чонгук вытащил голову из собственной задницы, а Чимин и Чонгук стали, ну, «Чимин и Чонгук».       — На самом деле это не так уж и важно, — начинает Хосок, — по крайней мере, я так не думаю. Я надеюсь.       — Теперь я немного напуган, — Юнги издает нервный смешок и кладет руку на правую руку Хосока, отзеркаливая его положение       — Нет, пожалуйста, не надо, просто я хочу, чтобы ты знал, что я это сделал. В этом нет ничего плохого… ммм, я… Я однажды слышал тебя и Чимина. И… Я мог бы послушать минуту или две.       Юнги моргает: — Ты слышал, как мы трахались?       — Да, — ему ужасно неловко признаваться в этом, и он немного съёживается от самого себя. — Это было в выходные, Сокджин-хён был со своей девушкой, и я просто проходил мимо твоей комнаты и услышал тебя… и это было своего рода… интригующе?       — Интригующе? — повторяет Юнги с огоньком в глазах. Он больше не выглядит обеспокоенным, и теперь у него довольно самодовольное выражение лица. Ублюдок, немного неохотно думает Хосок. — У тебя встал?       Хосок застывает, смущённый. Он хорошо помнит, как стоял перед общей комнатой Юнги и Сокджина в общежитии, словно приросши к месту из-за страха привлечь к себе внимание, и в то же время напрягал слух, чтобы лучше слышать звуки, доносящиеся через стену. Не то чтобы в этом была реальная необходимость, потому что если и есть что–то, чего Пак Чимин не умеет — к большому огорчению Хосока за последние пять лет — так это быть тихим в спальне. Как и в жизни. Так что ему казалось, что он почти в одной комнате с ними, так громко и всепроникающе стонал Чимин.       Он мог точно сказать, в какой позе они находились, потому что Чимин издавал хриплый стон каждый раз, когда его тело толкали вперед, и Хосок представлял его с широко расставленными коленями на кровати, наклонившимся туловищем и Юнги, держащим его за бёдра, пока он вбивался в него сзади мощными толчками.       — Эээ… д-да… Возможно, именно это и произошло, — признается он со стыдом, и теперь настала очередь Юнги успокаивающе гладить его по руке поверх ткани рубашки. Когда кончики его пальцев скользят ниже и касаются обнаженной кожи, Хосок чувствует, как дрожь пробегает по его спине. — Но я не… трогал себя или что-нибудь такое. Даже позже.       — Все в порядке, Сок-а. На самом деле не нужно смущаться, даже если бы ты и сделал с этим что-то. Это… естественно — возбуждаться от секса. Во всяком случае, я удивлен, что ты действительно хотел слушать дольше, чем несколько секунд.       — Почему? — спрашивает Хосок, приподнимая брови. — Потому что это гейский секс?       Юнги неохотно кивает.       — Поверь мне, даже если я и был шокирован гомосексуальным сексом, то сейчас бы и глазом не моргнул. Ты понятия не имеешь, сколько раз Чимин и Чонгук трахались прямо рядом со мной, это даже не смешно. Но нет, я не возражал против того факта, что вы оба парни. На самом деле я немного позавидовал Чимину, когда он вернулся в нашу комнату той ночью.       — Из-за того, что он занимался сексом?       Хосок мешкает, потому что это опасная территория, но сегодня вечером они были откровенны друг с другом, и ему действительно приятно выразить все эти чувства, о которых он никогда не позволял себе даже думать должным образом.       — Более конкретно, за секс с тобой, хён. Это звучало так, будто он действительно чертовски наслаждался, и после этого он весь светился… Так что, что бы ты ни сделал, это, должно быть, было действительно хорошо.       Смена настроения в комнате настолько ощутима, что ощущается как что-то физическое. Выражение лица Юнги больше не выражает беспокойства или самодовольства, его улыбка немного кривовата.       — Тебе было любопытно, какой я в постели? — осторожно спрашивает он.       Опасная, опасная территория.       — Думаю, это до сих пор так, — признается Хосок. Его тон стал ниже, неуверенность в голосе очевидна, но это ещё не всё, и он может сказать, что Юнги тоже это замечает. — Это заставило меня задуматься о том, что я был примерно в одном и том же положении годы назад, и я… я не знаю… интересно, каково это было бы… почувствовать то, что чувствовал он… — он замолкает, ему требуется пара мгновений, чтобы успокоиться, прежде чем оглянуться на Юнги.       Юнги смотрит на него широко раскрытыми глазами. Каким-то образом он сейчас гораздо ближе, чем пару минут назад, его дыхание ощутимо на лице Хосока: — Правда?       — Ага.       Юнги прерывисто выдыхает: — Я никогда… никогда не думал, что ты даже подумаешь об этом.       — Не то чтобы у меня была какая-то причина на самом деле воображать, что мы снова будем что-то делать с тобой, я имею в виду, что я не Чимин, — Хосок слегка неуверенно смеется над своей неудачной попыткой снять напряжение.       Юнги хмурится: — Сок-а. Ты же знаешь, что ты привлекателен, верно? — строго спрашивает он.       Хосок равнодушно пожимает одним плечом.       — Думаю, я в порядке, да. Это просто… Чимин привлекает представителей всех полов, ты же знаешь. У меня нет такой привлекательности. Но это нормально, я понимаю, что…       — Нет, ты не понимаешь, — Юнги пристально смотрит на него, и Хосок может поклясться, что теперь он ещё ближе. Пряди нечесаных волос падают ему на глаза, и он достаточно близко, чтобы Хосок мог сосчитать крошечные родинки и веснушки, которые едва видны только при свете настольных ламп, освещающих комнату. — Ты привлекателен, Сок-а. Я всегда так думал. Я бы не отсосал тебе, если бы не думал, что ты горяч.       Прошло девять лет, но внезапно Хосок вспомнил это так же ясно, как день. Рука Юнги обхватывает его член. Его губы обхватили головку. Тогда они даже не целовались. Внезапно ему ничего так не хочется, как узнать, каково это.       Теперь они оба полностью на боку, лица всего в нескольких сантиметрах друг от друга, и вблизи Юнги выглядит мягким и таким уязвимым, брови нахмурены, губы приоткрыты, когда он наблюдает, как Хосок наклоняется к нему. Он не двигается, когда Хосок поднимает руку, чтобы обхватить его подбородок, но его дыхание слегка прерывается, а глаза еще больше расширяются от прикосновения.       — Что ты делаешь? — неуверенно шепчет Юнги, и тепло его выдоха снова окутывает лицо Хосока.       Голос Хосока звучит гораздо спокойнее и увереннее, чем он чувствует себя на самом деле, когда он придвигается ещё ближе, их носы всего в миллиметрах от соприкосновения.       — Я целую тебя.       Глаза Юнги расширяются ещё больше, но он все ещё не двигается; не вздрагивает, когда Хосок проводит большим пальцем по щеке Юнги. Тишина тянется между ними, как нити сладкой карамели, они оба смотрят друг на друга нерешительно широко раскрытыми глазам. Глаза Юнги непроницаемы, но он не уклоняется, и когда Хосок наконец полностью наклоняется, последнее, что он видит, прежде чем их губы встречаются — это закрывающиеся глаза Юнги.       Их первый поцелуй невероятно мягкий, лёгкий, как перышко. Это прикосновение, длящееся всего пару секунд, прежде чем Хосок отстраняется. Однако он остается близко, слишком близко, чтобы рассмотреть выражение лица Юнги, но он видит, как глаза Мина открываются с задержкой, смесь лёгкого шока и ошеломляющей истомы на его лице.       — Всё в порядке? — бормочет Хосок ему в губы. Юнги смотрит на него ещё одну долгую секунду, от которой внутренности скручиваются в болезненный узел, но затем он едва заметно кивает, сокращая расстояние между ними, и снова целует Хосока.       Этот поцелуй не то что бы дольше, но он почему-то кажется таким, ведь теперь губы Юнги двигаются, намеренно прижимаясь ко рту Хосока. Его нижняя губа между обеими губами Хосока, заставляя его поцеловать в ответ.       Поэтому, когда Юнги тоже отстраняется, опять же совсем чуть-чуть, Хосок делает это. Он снова ныряет, снова ловит нижнюю губу Юнги и на этот раз осторожно усиливает давление, соединяя их рты вместе и позволяя одному поцелую слиться с другим, а затем ещё одному. Он чувствует, как дыхание Юнги снова прерывается, но оно быстро восстанавливается, а затем тот отвечает на поцелуй с такой интенсивностью, что мурашки бегут по рукам и шее Хосока.       Поцелуй Юнги на удивление не кажется таким странным, как Хосок мог бы подумать. Он может чувствовать малейшие намеки на щетину под кончиками пальцев, пятна тут и там, которые Юнги пропустил во время бритья. Но его губы мягкие и плюшевые, на вкус как розовый бальзам для губ, и его запах знаком и успокаивает Хосока. Он запечатлелся в его памяти так глубоко, что ни одна незнакомая девушка не смогла бы сравниться с ним.       Он не осознаёт, как сильно не хочет прекращать целовать его, пока Юнги снова не отстраняется, слишком рано, на взгляд Хосока, и он чувствует легкий укол разочарования, глядя на Юнги, мягкий свет падает на его лицо в тускло освещенной комнате.       — Хочешь остановиться, хен? — он спрашивает, потому что ему просто нужно знать. Юнги заметно колеблется, на мгновение прикусывает нижнюю губу.       — Я не хочу останавливаться, это просто… — прерываясь, он снова кусает губу, теперь на его лице заметна хмурость, и он выглядит неуверенным и немного расстроенным, поэтому Хосок целует его снова, всего один раз.       — Что? — спрашивает тихо, чтобы не нарушать хрупкую обстановку в комнате, не желая разрушать чары того, что происходит между ними, теперь, когда кажется возможным гораздо большее, чем он думал когда-либо раньше.       Черты лица Юнги смягчаются от этой уверенности, но ему все равно требуется время, чтобы ответить.       — Я просто… Я не хочу ничего делать… — он останавливается, набираясь смелости, чтобы сказать это, — Сок-а, я не знаю, не делаю ли я слишком много, и я не хочу делать ничего такого, чего не хочешь ты.       Мгновенное облегчение захлестывает Хосока, теперь, когда он знает, что больше не одинок в этом необъяснимом чувстве «хочу», и он снова начинает нежно гладить большим пальцем щёку Юнги.       — Хён, — шепчет он, и Юнги вопросительно смотрит на него, — я хочу этого… Я действительно хочу.       — Но ты натурал…       — Я… да, но… Я не знаю, это просто приятно, не так ли?       Легкая улыбка появляется на лице Юнги, и он выглядит так мило, что Хосок не может не поцеловать его снова.       — Это действительно приятно, — соглашается Юнги у его губ, — но я боюсь, что ты можешь пожалеть об этом позже.       Хосок качает головой, их носы соприкасаются от того, насколько близко они лежат.       — Я в порядке, хён. Я не жалею ни о чем, что мы сделали девять лет назад, и никогда не жалел, зачем мне начинать делать это сейчас? — он скользит левой рукой под другую щеку Юнги, чтобы обхватить его лицо, обводя большими пальцами линию его челюсти, скул, губ, и Юнги закрывает глаза, расслабляясь под нежными прикосновениями.       — Я обещаю сказать тебе, если в какой-то момент я почувствую себя неловко, хорошо, хён? — он прислоняется лбом ко лбу Юнги, нежно обнимая его лицо руками, одним пальцем проводя по раковине левого уха Юнги.       — Хорошо, — шепчет Юнги в ответ.       — Хорошо. И я хочу, чтобы ты сделал то же самое, пожалуйста. Ты можешь сделать это для меня?       Юнги смотрит на него, и на этот раз, когда он улыбается, в его глазах появляется неподдельный блеск.       — Хорошо, — снова шепчет он, и это звучит как обещание.       Затем, прежде чем Хосок успевает даже подумать, Юнги уже снова наклоняется, и на этот раз поцелуй крепкий, никакой застенчивости не осталось вообще. Рука Юнги поднимается к его голове, когда их губы соединяются, ложась на челюсть Хосока так же, как Хосок держит его.       Это похоже на безрассудство, когда Хосок открывает рот по безмолвной просьбе Юнги, но он не может заставить себя пожалеть об этом, потому что покалывающее удовольствие, распространяющееся по всему телу, немедленно усиливается, и это так хорошо, что ему приходится сдерживаться, чтобы не застонать от удовольствия. Он не слишком уверен насчёт Юнги, но для него прошло больше года с тех пор, как его в последний раз кто-то целовал и обнимал, почти полтора года, и он понимает, что ужасно скучал по этому. Судя по тому, как Юнги довольно урчит во время поцелуя, он, похоже, чувствует то же самое.       Это успокаивает и ощущается действительно приятно. Их руки, соскользнув со своего предыдущего места, теперь ласкают друг друга, вырисовывая случайные узоры, и всё так спокойно и расслабленно, что Хосоку требуется мгновение, чтобы заметить, что движения Юнги начали повторять движения его собственной руки. Везде, где пальцы Хосока скользят по коже Юнги, руки Юнги следуют за ними с небольшой задержкой. Улыбнувшись в поцелуй, Хосок решает попробовать и немного проверить свои возможности.       Он осторожно проводит рукой по спине Юнги, ощущая ширину его плеч, изгибы позвоночника, и, как и ожидалось, рука Юнги следует за этим движением с секундной задержкой. Заходя еще дальше, Хосок опускается к пояснице, мягко царапая ногтями ткань рубашки Юнги, медленно, как будто для того, чтобы разбудить его, и снова Юнги следует за ним без жалоб. Очевидно, что он позволяет Хосоку задавать темп, позволяет ему определять границы того, на что он готов, и если это так, Хосоку не нужно сдерживаться.       Он чувствует, как Юнги ахает в тот момент, когда его рука опускается к ягодицам Юнги, и на долю секунды Хосок не уверен, мог ли он неправильно истолковать сигналы Юнги, но затем — ещё раз и, возможно, немного более нерешительно — рука Юнги следует за ним. Только тогда Хосок по-настоящему сосредотачивается на том, что делает его собственная рука, и внезапно замирает. То же самое делает Юнги на его заднице, с ещё одной секундной задержкой.       — Ого, — изумленно бормочет Хосок, и тот факт, что Юнги не убрал руку с того места, где она покоится на правой ягодице Хосока, скорее всего, является результатом того, что Хосок не замедлил свои собственные нащупывания на заднице Юнги.       — В чем дело? — спрашивает Юнги с замешательством в голосе.       — Твоя… эм, просто твоя попа действительно… — он не знает, как правильно закончить предложение. Великолепна? Идеальна? Все это звучит слишком, чтобы говорить своему лучшему другу, чей зад ты сейчас ласкаешь.       — Действительно что? — спрашивает Юнги, и на этот раз на его лице появляется намёк на ухмылку, когда он отстраняется, чтобы посмотреть на Хосока.       — Она действительно… большая? — Хосок заканчивает неубедительно, и теперь Юнги вовсю смеется над ним.       — Ты говоришь, что у меня толстая задница?       — Нет! Боже мой, нет, — спешит оправдаться Хосок, хотя Юнги, похоже, совсем не обиделся. — Только то, что она такая полная и круглая… Я имею в виду, я знаю, что у тебя красивая задница в целом, но я как бы никогда не смотрел на нее и не задавался вопросом, каково это на самом деле.       Он снова замолкает, чувствуя себя немного неловко, но к этому времени смех Юнги сменился мягким хихиканьем, и он возобновил свое собственное исследование тела Хосока, хотя руки Хосока на нём и не двигаются.       — И как это ощущается? — с намёком спрашивает он, снова наклоняясь, его губы в дюйме от губ Хосока.       — Действительно хорошо, — выдыхает Хосок, ловя губы Юнги и закрывая глаза.       Поцелуй теперь ощущается по-другому, они оба двигаются с настойчивостью, которой раньше не было, и прикосновение их рук становится в равной степени более решительным.       Позже Хосок не смог бы сказать, как это началось, но в какой-то момент язык Юнги находится на его нижней губе, неторопливо обводя ее форму, и это посылает искры тепла по всему телу Хосока. Он высовывает свой собственный язык ему навстречу, и вот так их поцелуи становятся неистовыми. Юнги тихо стонет ему в рот, его руки крепче сжимают Хосока, скользя вниз, чтобы снова схватить его за задницу.       Похоже, он забыл о своей прежней осторожности, потому что теперь, когда его пальцы достигают шва боксеров Хосока, они прослеживают его вдоль, прежде чем без колебаний скользнуть под ткань. Хосок позволяет ему это на некоторое время, наслаждаясь ощущением того, что его снова так трогают после столь долгого времени только платонического физического контакта.       Юнги сначала слегка прикасается, но потом сжимает правую половинку Хосока, и тот чувствует, как становится твердым.       — Чёрт, — шепчет он.       Хосок хочет немного отстраниться, чтобы Юнги не заметил, но, к сожалению, Мин выбирает именно этот момент, чтобы придвинуться ближе, используя свою хватку на заднице Хосока, чтобы подтянуться и прижаться к его телу. Их бёдра сталкиваются, и они оба стонут от прикосновения.       Хосок не знает, должен ли он беспокоиться о том факте, что Юнги такой же возбужденный, если не сильнее, чем он. Вероятно, ему следует что-то сказать, может быть, даже попытаться сбавить темп, но он обнаруживает, что не хочет этого, и их соглашение требует высказываться только в том случае, если действительно нужно остановиться. Поэтому он держит свой рот занятым поцелуями Юнги, посасывая его язык, обе его руки теперь обвиты вокруг талии Юнги.       Юнги же крепко прижимается бёдрами к Хосоку, и тот чувствует насколько большой старший там, где трется о ногу младшего, его дыхание сбивается с каждым толчком. К этому моменту он, несомненно, возбуждён. Любопытный, Хосок позволяет своей руке переместиться со спины Юнги вперед и вниз, накрывая его поверх тонких хлопчатобумажных штанов, и Юнги, задыхаясь, прижимается к его руке. Он действительно большой.       — Чёрт, — снова шепчет Хосок, и Юнги мычит в знак согласия, одна его рука теперь зарыта в волосы Хосока, другая скользит под рубашку, лаская его пресс и рёбра. Первое прикосновение к одному из его сосков заставляет Хосока вздрогнуть. Лёгкий вздох, который он издает, тонет во рту Юнги.       Внезапно между ними не осталось никаких слов, так как каждая рациональная мысль, которая могла бы возникнуть у Хосока в этот момент, сменяется желанием. Рука Юнги тянет за подол рубашки Хосока, задирает её, обнажая его живот, вплоть до груди. То, как они лежат на боку, не позволяет поднять её дальше, и, по наитию, Хосок мягко толкает Юнги, чтобы тот лег на спину. Юнги легко подчиняется, и его руки тянутся к младшему, как только он устраивается поудобнее.       Может быть, это потому, что он так привык к этой роли в постели, может быть, это просто потому, что это кажется правильным в данный момент, но Хосок без колебаний переворачивается и ложится на Юнги сверху, приподнимаясь ровно настолько, чтобы Юнги снял его рубашку через голову и отбросил в сторону. Они снова целуются, и на этот раз они оба в этом с самого начала, не сдерживая себя. Руки Юнги блуждают по его телу, вызывая дрожь, когда его ногти царапают чувствительную кожу Хосока, и он обнаруживает, что тоже хочет почувствовать Юнги без лишнего слоя ткани. Поэтому он снова наклоняется и быстро снимает с того рубашку, а Юнги с радостью помогает.       Но Юнги на этом не останавливается, вместо этого он одной рукой обхватывает внушительную выпуклость Хосока, а другой уже стягивает с него боксеры. Он не спрашивает, всё ли в порядке, а Хосок скорее умрет, чем остановит его прямо сейчас.       Чтобы выбраться из боксеров, требуется немного времени и усилий в той позе, в которой они находятся, но он справляется, поднимая одно колено за раз, пока Юнги дергает ткань вниз, а затем ненужный предмет одежды соскальзывают с его голеней, и вот так Хосок обнажен и возбужден перед Юнги впервые за много-много лет.       На самом деле, он не может вспомнить, чтобы когда-либо был и тем, и другим одновременно. По крайней мере, не с Юнги, наблюдающим за ним так близко, и это чувство одновременно пугающее и невероятно волнующее.       Прежде чем неуверенность в себе возьмёт верх над ним, Хосок пытается снять с Юнги спортивные штаны и боксеры, и, по-видимому, Юнги тоже не собирается его останавливать, вместо этого приподнимаясь и покачивая бёдрами, чтобы помочь. Ноги Юнги попадают в поле его зрения, пока Хосок раздевает его, но как только они оба, наконец, обнажены, он не может не взглянуть вниз, желая увидеть Юнги таким же возбужденным, как и он сам. При виде этого у него пересыхает во рту.       Он знал, что у Юнги приличный размер, он даже знал, сколько именно, но, чёрт возьми, увидеть его своими глазами — это совершенно новый уровень!       — Боже мой, — бормочет он в благоговении, глядя на это, и Юнги сильно краснеет. — Хён, ты… ты огромный.       Он может сказать, что Юнги изо всех сил старается не выглядеть слишком самодовольным из-за комментария, но он довольно плохо справляется, и Хосок не может винить его за это. Он был бы так же горд, если бы это был его член. Однако он видит намек на смущение, когда Юнги ворчит в ответ: — Он не такой уж большой. Джуни и Тэ больше.       — О, я помню то барбекю, причём очень хорошо, — Хосок хихикает, — девятнадцать с половиной сантиметров. Эти пять миллиметров были действительно важны для тебя тогда.       Он вспоминает ту ночь несколько лет назад, когда Чимин поднял эту тему, и все они были достаточно пьяны, чтобы проболтаться.       — Джуни-хён большой, это мы уже знаем, но мне нужны цифры… — требует Чимин, хихикая от веселья и озорства. Все они закатывают глаза на комментарий в основном для того, чтобы изобразить раздражение и скрыть тот факт, что, вероятно, каждому из них так же любопытно, как и Чимину.       Намджун чешет затылок, явно разрываясь между желанием сохранить свои интимные части в тайне и нежеланием упустить возможность похвастаться этим.       — Ммм, я… примерно 21 см, я думаю?       Рот Хосока приоткрывается, но Чимин наклоняется вперёд с поднятыми бровями, на его лице появляется дерьмовая ухмылка.       — Ты думаешь? Хён, я ДУМАЮ, что говорю за всех нас, когда говорю, что я почти уверен, что ты ТОЧНО знаешь, какой у тебя размер.       Они все смеются над этим, даже огорчённое выражение лица Намджуна исчезает в течение нескольких секунд.       — Хорошо, на самом деле 21,3 см, а теперь оставь меня в покое, — уступает он, махнув рукой, чтобы закрыть тему.       — Значит, у тебя примерно такой же, как у Тэхён-и, — заявляет Чимин, а Тэхён даже не пытается изобразить скромность, вместо этого выпячивая грудь с довольной улыбкой на лице.       — Вы, ребята, заставляете меня чувствовать себя ужасно плохо экипированным, — смеется Хосок. — Мой всего около 16 см, — добавляет он, пожимая плечами, желая сказать это до того, как его спросят.       — Ну и что? — Чимин улыбается ему и ободряюще сжимает его бедро. — У меня тоже, это абсолютно нормально. Это также намного больше среднего показателя по Корее.       — У меня такой же размер, хён, — вставляет Чонгук. Покраснев, он делает ещё один глоток пива, которое ему технически ещё не разрешено, затем громко рыгает, зарабатывая подзатыльник от Сокджина.       — Каков средний показатель по Корее? — хочет знать Сокджин.       — Около 13 сантиметров.       — Вау, — Сокджин делает невозмутимое лицо и слегка посмеивается, — тогда я думаю, мы все довольно «состоятельны».       — Насколько ты большой, хён? — Тэхён хочет знать, и все в комнате ухмыляются, вспоминая скандал, в который попал Сокджин несколько месяцев назад.       Драматично закатывая глаза, Сокджин откидывается назад и скрещивает руки на груди: — Вы все знаете, что эти презервативы на самом деле были подарком фанатов, придурки, — бормочет он, и комната взрывается смехом.       — Да, но они подошли? — спрашивает Чимин, вытирая слёзы, проступившие от сильного смеха.       — Они прекрасно подошли, большое спасибо. У меня почти 17 см, если тебе нужно знать.       — Почти! — Чимин подчеркивает, к всеобщему удовольствию, кроме Сокджина. — Почти, но не совсем. Не волнуйся, хён, у меня «почти» 16 см, так что я тебя понимаю.       — Хочешь этот лишний миллиметр, но не можешь его получить? — спрашивает Хосок, и Чимин пихает его локтем в ребра.       — Очень смешно, сразу после того, как я только что защитил тебя. Неблагодарный! Кстати о самых маленьких… — он поворачивается к Юнги, — ты был ужасно тихим.       Юнги только ухмыляется и глубже погружается в свое кресло.       — Я в порядке, — говорит он.       Его ответ заставляет Чимина снова нахмуриться, явно не готового оставить эту тему.       — Да ладно тебе, хён, — надувает он губы.       — Почему ты вообще хочешь знать?       — Все остальные сказали, хён! — Чонгук вмешивается, немного обвиняюще, и оба, Намджун и Тэхён, кивают в знак согласия. Конечно они делают это, большие ублюдки.       — Хорошо, — смягчается Юнги, уклончиво пожимая плечами, — 19 см.       — Чушь собачья, — выпаливает Чимин.       Юнги приподнимает бровь и медленно подносит стакан к губам: — С половиной, — добавляет он.       — Какого хрена… Ты это серьёзно? — Чимин не выглядит убеждённым, а все остальные, похоже, находятся в состоянии некоторого удивления или даже шока. Конечно, они видели друг друга голыми, большинство из них дрочили, по крайней мере, с одним человеком, присутствующим в общежитии в самом начале, некоторые из них делали это, смотря порно вместе, но даже в этом случае общим правилом было «сосредоточься на своём собственном члене».       Хосок мимолетно вспоминает один случай, когда он был непосредственно связан с явно массивным членом Юнги, но даже там он не видел и фактически не прикасался к нему. Чимин по-прежнему не убежден и заходит так далеко, что в шутку бросает вызов Юнги, чтобы тот достал его и доказал всем, чего, очевидно, не происходит.       Вечер продолжается, и тема в конце концов отходит от размеров их членов и переходит к чему-то, вероятно, столь же глупому, но гораздо менее личному.       — Ой, да пошёл ты, — ворчит Юнги, но это звучит очень неуверенно, когда Хосок позволяет своей руке подняться вверх по бедру Юнги, все ещё не сводя глаз с его очень впечатляющего члена.       Хосок хихикает: — Чимин-и тогда не хотел тебе верить. Думаю, он всё-таки понял, что это правда.       — Мы сейчас говорим о Чимине или ты собираешься вернуться сюда и поцеловать меня снова? — протягивая руки, Юнги выжидающе смотрит на него снизу вверх.       Хосок наклоняется к нему, и Юнги обнимает его, оба немного хихикают, но смех быстро стихает, когда их бедра соприкасаются, как и их обнажённые эрекции. Юнги ахает, его глаза темнеют, и он притягивает младшего ближе, обе его ноги теперь обхватывают Хосока за торс.       Они двигаются так какое-то время, их возбужденные члены трутся друг о друга. Руки Юнги крепко сжимают задницу Хосока, пока сам он прижимается к нему с тихими стонами, вырывающимися время от времени, и Хосок не может не двигаться в ответ со всем пылом и страстью.       Затем рука Юнги скользит между их телами, задевая член Хосока, прежде чем осторожно обхватить его по всей длине.       — Нормально? — спрашивает он в перерывах между поцелуями, широко открывая рот, их языки скользят друг по другу.       Это немного грязно, но Хосок уже очень давно не испытывал такого удовольствия, и всё это потрясающе, поэтому он кивает, уже немного отчаявшись от возбуждения.       — Я тоже могу, хён? — он хочет этого. Боже, он так этого хочет.       — Да, чёрт возьми, да, конечно, — Юнги тоже кивает, его рука уже быстро движется по стволу Хосока, движению способствует удивительно большое количество естественной смазки, что уже собралось на головке.       Хосок опирается о кровать рядом с головой старшего и наклоняется вниз, по пути невесомо касаясь руки Юнги. На головке Юнги тоже есть немного смазки, и Хосок проводит по ней большим пальцем, вызывая сильную дрожь в теле Мина и ещё один хриплый стон. У него возникает сильное желание попробовать Юнги на вкус, поэтому он подносит большой палец ко рту и под пристальным взглядом с тяжёлыми веками облизывает его.       — О боже, пожалуйста, — голова Юнги откидывается назад, — блять, ты убиваешь меня, Хосок.       — Я хочу прикоснуться к тебе, — говорит Хосок, обхватывая член Юнги рукой. — Как… как я должен… — начинает он, осторожно поглаживая.       — У тебя хорошо получается, — выдыхает Юнги с закрытыми глазами, — немного сильнее.       Хосок сжимает его сильнее, начиная двигать рукой быстрее, и Юнги отвечает тем же, проворачивая запястье при следующем движении вверх.       — Блять, — шепчет Хосок в губы Юнги, — чёрт, это так приятно.       — Да? Хочешь, чтобы было ещё лучше? — спрашивает Юнги, и прежде чем Хосок понимает, что происходит, Юнги уже отстраняется и наклоняется с кровати.       — Осторожно! — Хосок все ещё тяжело дышит, но не может сдержать смех, когда Юнги почти сваливается с кровати, пытаясь дотянуться до своего чемодана.       Хосок держит его за талию, пытаясь точно определить, что именно ищет Юнги. Через пару секунд поисков рука старшего снова появляется из глубины его чемодана, сжимая маленькую бутылочку. Он издает очень недостойный звук, когда осознает, сколько усилий ему потребуется, чтобы снова лечь в постель, и Хосок с ещё одним смешком крепче сжимает его и тянет обратно.       — Мм, сильный, — комментирует Юнги почти небрежно, сосредотачиваясь на их твердых членах.       — Что это такое? — спрашивает Хосок, глядя на бутылку. Юнги слегка ухмыляется, поднимая её, чтобы Хосок мог прочитать этикетку. Это смазка. Смазка со вкусом клубники.       — Ты привез смазку в четырёхдневную поездку в Японию? — Хосок, смеясь, качает головой, наблюдая, как Юнги откупоривает баночку и выливает немного жидкости на свою открытую ладонь. Аромат искусственной клубники наполняет комнату, каким-то образом делая всё происходящее намного более реальным.       — Радуйся, что я это сделал, это будет потрясающе, —замечает Юнги, а затем его рука движется вниз, обхватив оба их члена, чтобы начать поглаживать их в унисон.       Стон, срывающийся с губ Хосока, достаточно громкий, чтобы быть услышанным в коридоре и обеих соседних комнатах, он уверен в этом. Наклонив голову вперед, он медленно начинает толкаться в кулак Юнги, наслаждаясь плавным скольжением, тем, как обе их головки прижаты друг к другу, тем, как головка члена Юнги прижимается к нижней стороне его собственной.       Это волнующе, восхитительно и по какой-то причине самое беззаботное, что Хосок когда-либо чувствовал во время секса за всю свою жизнь. Может быть, это потому, что они так привыкли к обществу друг друга, к близости друг с другом. А может быть, это потому, что они вместе прошли через столько всего, как хорошего, так и плохого — он не может сказать. Но что он точно знает, так это то, что он доверяет Юнги больше, чем любой из своих бывших, и отпускать себя перед ним, пробовать что-то с ним уже не так страшно, как это было раньше с новым партнером.       Может быть, именно по этой причине его незанятая рука начинает блуждать, лаская левое бедро Юнги, осторожно проскальзывая ниже, чтобы поиграть с его яйцами. Глаза Юнги прищуриваются, и он издает стон от прикосновения, которое направляется прямо в пах Хосока.       — Тебе это нравится? — спрашивает он, наблюдая, как Юнги кивает в ответ.       — Да. А тебе?       — Эм, да, но… ах, чёрт возьми, вот так… на самом деле это не то, что меня заводит.       Каким-то образом Юнги умудряется ухмыляться, даже тяжело дыша: — Что насчет твоих сосков?       — О, ты это заметил? — Хосок улыбается. — Да, они довольно чувствительны.       — Я так и думал. И тебе нравится сильная хватка для мастурбации, — он не ждет ответа, просто набирает скорость, заставляя Хосока снова стонать.       Хосок продолжает свои действия, осторожно перекатывая яйца Юнги, ощущая их вес в руке. Это отличается от прикосновения к самому себе, но, даже если это и немного странно, это также знакомо. Другая рука Юнги снова опускается за смазкой, и он позволяет небольшому количеству капать прямо на оба их члена.       Немного капель падает на его яйца, и Хосок собирает её между пальцами, используя, чтобы более плавно пробежать по яйцам Юнги. По наитию его рука опускается ниже, прижимаясь ко входу Юнги, просто чтобы посмотреть, чувствителен ли он там, потому что Хосок знает, что он сам — да.       У него нет никакого намерения заходить дальше, но в тот момент, когда его рука скользит ниже, Юнги издает прерывистый стон, внезапно раздвигая ноги. На это действие пальцы Хосока скользят прямо между его ягодицами, а затем он оказывается там, касаясь края его дырочки. Это в первый раз, когда он так прикасается к другому человеку.       Его глаза немедленно поднимаются на Юнги, удивлённые тем, что на его лице нет ничего, кроме возбуждения и потребности: — Это… хорошо? — спрашивает.       Глаза Юнги крепко зажмурены, ноги широко расставлены, и он настойчиво кивает, в то время как его рука на их членах сжимается. Он выдавливает еще немного смазки на свои яйца, чтобы Хосок мог использовать ее, и отбрасывает бутылку в сторону. Заново увлажнёнными пальцами Хосок нежно трет дырочку Юнги, оказывая лишь малейшее давление. Это немного странный угол, когда его собственные бёдра прямо над его рукой, яйца прижаты к яйцам Юнги, так как он держит оба их члена вместе, поэтому он медленно начинает немного отстраняться, пока Юнги не отпустит. Его собственный член выскальзывает из рук Юнги, что должно беспокоить его больше, чем есть на самом деле.       Но, чувствуя, что скоро кончит, Хосок думает, что это, наверное, даже хорошо, так как он пока не хочет кончать, хочет посмотреть, насколько сильно он сначала может заставить Юнги распадаться от удовольствия. Он берёт член Юнги в левую руку, совершая длинные медленные поглаживания, в то время как его внимание сосредоточено на том, как тело Юнги, кажется, пытается втянуть его палец внутрь. Чем дольше он прикасается, чем сильнее нажимает, тем больше Юнги, кажется, хочет, чтобы он зашёл дальше, мышцы дрожат под его пальцами.       — Вставь их, — внезапно шепчет он, все еще зажмурив глаза.       — Серьёзно?       — Да. Давай, пожалуйста, просто сделай это.       Первое проникновение — одно из самых странных чувств, которые испытывал Хосок за очень долгое время. Внутри тесно, но невероятно мягко и тепло, и на самом деле ощущается совсем не так, как у девушки. Медленно двигая средним пальцем внутрь и наружу, он наблюдает за реакцией Юнги. Ему нравится, как Юнги сжимается и разжимается вокруг него. Через мгновение Юнги полностью расслабляется, и в ответ Хосок ускоряет темп, толкаясь сильнее, заставляя Юнги снова стонать.       — Ах, блять, дай мне ещё один.       — Да, конечно, — кивая, Хосок вытаскивает и подносит указательный палец рядом с первым. Толкаясь с гораздо большей уверенностью, чем он чувствует на самом деле, Хосок почти кончает на месте, когда спина Юнги приподнимается над кроватью, его левая рука опускается, чтобы схватить Хосока за запястье.       — Чёрт, тебе больно? — в панике спрашивает он, и Юнги отчаянно трясёт головой.       — Нет, чёрт, это было хорошо. Сделай это ещё раз, вот так.       Хосоку требуется несколько попыток, чтобы снова получить ту же реакцию, но Юнги терпелив с ним, тихо постанывая. Он держит руку на запястье Хосока и медленно берёт контроль, двигая пальцами внутри него так, как ему нужно, и Хосок с благодарностью позволяет направлять себя.       — Вот так, — выдыхает Юнги, снова выгибая спину, — это моя простата.       Хосок нетерпеливо кивает, пытаясь запомнить точное местоположение и ощущения от него. Он может сказать, что эта область имеет немного губчатую текстуру, отличную от остальной мягкой кожи внутри Юнги, поэтому он сосредотачивается на растирании этого места, непреклонно увеличивая давление. Улыбка глубокого удовлетворения расползается по его лицу, как только бёдра Юнги начинают дрожать вокруг него. Голова Юнги падает набок, и он испускает череду проклятий, его член пульсирует в другой руке Хосока.       — Пожалуйста, — шепчет он.       Его глаза открываются, а затем он дёргает Хосока за запястье, убирая пальцы из его тела.       Хосок мгновенно впадает в панику: — Я сделал тебе больно, хён? — снова спрашивает он, потирая бедра Юнги.       Юнги одаривает его долгим тяжелым взглядом.       — Нет, — отвечает он, немного колеблясь, — нет…       На секунду Хосок теряется, внимательно наблюдая за Юнги. До него доходит, когда Юнги тянет его за бедро, чтобы притянуть ближе, его рука опускается, чтобы обхватить ствол Хосока. Он делает пару поглаживаний, размазывая смазку по всей руке, прежде чем направить ее вниз.       — Что ты… о чёрт!       Юнги ничего не говорит, просто смотрит на него, ожидая. Сердце Хосока бьется так быстро, что может вырваться из груди в любой момент. Юнги хочет, чтобы Хосок трахнул его. Он предлагает, действительно предлагает, и перспектива сделать это может просто заставить его сойти с ума. Прижимая свои бёдра к заднице Юнги, он позволяет расположить себя там, где Юнги хочет его, потирая кончик о его вход, и ощущение заставляет его дрожать и делать глубокие вдохи. Юнги крепко держит ствол у основания, толкая его крошечными движениями, и Хосок изо всех сил старается подчиниться, каждый раз продвигаясь вперед.       Ничего не происходит. Он ничего не может поделать с ощущением собственной глупости. Не всегда легко войти в девушку, но он недооценил, насколько для этого требуется большее давление в случае с парнем. Поэтому он берет себя в руки, собирает всю свою силу воли, и в следующий раз, когда Юнги нажимает вниз, Хосок толкается бедрами вперед, и это работает. Головка проскальзывает внутрь, все горячее и невероятно тугое, и сила, стоящая за его толчком, заставляет его двигаться, раскрывая Юнги, пока не входит полностью.       Он тут же замирает. Чёрт, что он сделал?       Всё как будто происходит в один момент: всё тело Юнги напрягается, он издает шипение и болезненный стон, ногти впиваются в плечи Хосока.       — Блять, прости меня! — Хосок взвизгивает, пытаясь вырваться, но Юнги крепко сжимает его бёдра, его ноги обхватывают Хосока достаточно сильно, чтобы оставить синяки.       — Чёрт, не двигайся, пожалуйста, не двигайся, пожалуйста, пожалуйста, не… — бормочет он, снова шипит, зажмурив глаза. Он дрожит, бесконтрольно сжимаясь вокруг члена Хосока, и это всё, что Хосок старается изо всех сил, чтобы не заплакать.       — Хён, боже мой, пожалуйста, позволь мне выйти, я делаю тебе больно.       — Нет, нет, нет, пожалуйста, не двигайся, — Юнги яростно качает головой, а затем пытается спрятать лицо в изгибе шеи Хосока, когда тот нависает над ним, сохраняя свое тело совершенно неподвижным.       Он наклоняется, чтобы погладить лицо Юнги, стараясь получше рассмотреть выражение его лица, и его сердце сжимается, когда он видит слезы, навернувшиеся на глаза Юнги.       — Будет не так больно, если ты позволишь мне выйти, пожалуйста, хён. Боже, мне так жаль.       Юнги снова качает головой. Он делает несколько глубоких вдохов и изо всех сил пытается расслабиться.       — Просто дай мне минутку, со мной всё будет в порядке, — бормочет он в губы Хосока, руки крепко держатся за его плечи, ногти впиваются в плоть.       Это больно, и он уверен, что завтра у него на спине останутся отметины, но он не может представить, сколько боли Юнги, должно быть, испытывает прямо сейчас, поэтому он воспринимает это как небольшое наказание за свою глупость. Но он хочет, чтобы Юнги почувствовал себя лучше. Ему нужно выйти из него.       — Тебе больно, это нехорошо.       — Отвлеки меня, пожалуйста, Сок-а, — шепчет Юнги, — я не хочу останавливаться, пожалуйста, просто отвлеки меня, помоги мне расслабиться. Тебе хорошо?       Хосок качает головой в легком недоумении, но остаётся на месте и целует Юнги: его губы, щеки, виски.       — Ты ощущаешься потрясающе, дело не в этом, и ты это знаешь, хён, — слабо говорит он.       — Да, я знаю, — Юнги неуверенно улыбается, смаргивая слезы. — Я действительно не хочу останавливаться, я хочу почувствовать себя хорошо.       Хосок слегка вздыхает, но подчиняется, потому что, чёрт возьми, это Юнги. Юнги, который доверял Хосоку, чтобы тот чувствовал себя хорошо, и это не его вина, что Хосок настолько туп, что даже не может трахнуть кого-то должным образом. Он заслуживает того, чтобы Хосок хотя бы попытался заставить его чувствовать себя лучше.       Поэтому он снова целует Юнги, изо всех сил стараясь вызвать в себе того любовника, которым, как он знает, он может быть, если захочет. Он позволяет их языкам мягко переплестись и снова двигает правую руку вниз, чтобы обхватить опавший член Юнги. Тот издает сдавленный стон при первом прикосновении, но, к удивлению Хосока, ему требуется всего несколько движений, чтобы его член снова начал набухать, и Юнги решительно целует Хосока в ответ.       Так проходит минута, Юнги всё ещё невероятно крепко обнимает его, и Хосоку требуется много усилий, чтобы держать свои бёдра неподвижными, особенно когда Юнги начинает двигаться, прижимаясь к нему крошечными волнообразными движениями. Сейчас он дышит неглубоко, но более ровно, чем раньше, и черты его лица разгладились.       — Ты чувствуешь себя немного лучше? — спрашивает Хосок ему в рот, снова ловя язык Юнги, и его снова охватывает облегчение, когда тот утвердительно кивает, опуская руки на задницу Хосока.       — Приятно, — бормочет он.       — Да? Из-за дрочки?       — Мм-хмм. Но ты тоже чувствуешься хорошо. Ты такой большой внутри меня.       Хосок удивленно отстраняется: — В самом деле? Наверное, это просто потому, что я недостаточно растянул тебя.       — Сок-а, — Юнги поднимает взгляд и закатывает глаза, ободряюще улыбаясь ему, — только потому, что я больше, не значит, что ты маленький, так что прекрати это. Ты делаешь мне хорошо, — откидывает он голову на подушку, — просто со стороны всегда казалось, что расслабиться намного проще, — сетует он.       — Подожди, что? — Хосок замирает.       Юнги бросает на него недоверчивый взгляд, но продолжает раскачиваться на нём, становясь немного свободнее с каждым толчком.       — Не сжимать твой член. Это сложнее, чем кажется, — объясняет он.       — Нет, я понял, что ты имел в виду, но… хён, это твой первый раз, в роли пассива? — он может сказать, что в его голосе снова слышится легкая паника.       Юнги на секунду отводит взгляд, прежде чем на его лице появляется выражение вызова: — Я имею в виду, для тебя ведь тоже это в первый раз, не так ли? — парирует он.       — Юнги! Ты даже не сказал мне!       — Перестань истерить и вернись сюда, — Юнги тянет его вниз и снова целует. Он берет лицо Хосока в обе руки и смотрит на него снизу вверх, движения его бедер становятся всё смелее. — Я рад, что это с тобой, понимаешь? — шепчет он, снова целуя Хосока. — Я доверяю тебе намного больше, чем большинству людей, так что… да, я счастлив, что это ты.       Сердце Хосока наполняется внезапной нежностью, потому что Юнги редко настолько откровенен, и для него такое признание делает всё, чем они занимаются, особенным, заставляет чувствовать, что это значит больше, чем просто перепихон с другом.       — Я тоже, — шепчет он в ответ, — я рад, что ты мой первый… снова.       Они оба хихикают, и внезапно это больше не кажется неловким или пугающим. Когда Юнги хватает его за задницу и притягивает ближе, Хосоку не нужно дополнительных подсказок, чтобы начать медленно толкаться. Он не убирает руку с члена Юнги, подстраиваясь под ритм и темп его толчков, и Юнги не требуется много времени, чтобы снова начать стонать.       Руки тянутся к талии Хосока, он обхватывает его ногами, двигается вверх при каждом толчке и страстно целует его. Кажется, от прежней боли не осталось и следа.       — Ах, чёрт, — вздыхает он, когда Хосок меняет угол проникновения, снова касаясь простаты. — Почему ты так чертовски хорош в этом?       — Я танцор, — отвечает Хосок честно, и Юнги смотрит на него целых три толчка, прежде чем его глаза снова закрываются, и он издает череду отчаянных пронзительных звуков. Очевидно, Хосок снова нашёл его простату.       Он набирает темп, больше не сдерживаясь, когда Юнги стал свободным и податливым под ним, одной рукой хватаясь за простыни в попытке заземлиться, другой всё ещё держась за талию Хосока.       — Блять, прямо здесь, Сок, — бессвязно бормочет он, и Хосок толкается ещё сильнее в то же самое место. Он чувствует, как в животе нарастает предательский жар, и ускоряет движение руки на члене Юнги. Он отчаянно хочет кончить после того, как так долго находился в состоянии сильного возбуждения, но он хочет сдержаться, хочет, чтобы Юнги кончил первым. После боли, которую ему пришлось вытерпеть, чтобы дойти до этого момента, это меньшее, что Хосок может для него сделать, и, судя по всему, Юнги снова начал сжиматься на его члене. Он, кажется, тоже близко.       Наконец, когда он проводит указательным пальцем по влажной, набухшей головке Юнги, плотина прорывается, и, снова схватившись за него, Юнги приподнимается с матраса и обильно кончает между их животами, издавая пронзительный стон, который эхом отдается в тихой комнате.       Зрелище это настолько чертовски захватывающее, что в одно мгновение толкает Хосока через край, и он кончает с беспомощным стоном, прежде чем успевает даже подумать о том, чтобы остановиться. Кажется, это длится вечно, волна за волной обрушиваясь на него, пока Юнги крепко обнимает его, нежно гладя по потной спине и нашёптывая ему на ухо всякие милые пустяки, и Хосок чувствует себя чертовски благодарным за это.       Где-то в глубине души он знает, что не пользовался презервативом, но это не кажется важным до тех пор, пока последние остатки его оргазма не исчезают, и его член не начинает становиться мягким внутри Юнги.       — Чёрт, я кончил в тебя, — шепчет он в шею Юнги, и руки Юна обвиваются вокруг него.       — Всё в порядке, — шепчет он в ответ и целует младшего в ухо.       — Это не так. Мне действительно жаль, хён, — он приподнимается на руках, смотрит вниз и выскальзывает из Юнги. Сперма буквально повсюду на их животах и груди, но он всё ещё чувствует себя виноватым за то, что кончил внутрь Юнги, который теперь, должно быть, чувствует себя гребаным печеньем с кремом благодаря Хосоку.       — Сок-а, пожалуйста, не злись на себя. Я чувствую себя слишком хорошо, чтобы беспокоиться о чём-то прямо сейчас, — Юнги обхватывает его щеку, снова притягивая для поцелуя, и хотя он до сих пор слегка расстроен, Хосок опускается обратно, чтобы подчиниться. Их губы лениво двигаются вместе, они оба насытились и откровенно устали.       — Я принесу полотенце, чтобы тебя вытереть, — говорит он Юнги, целуя в кончик носа.       — Спасибо, — Юнги тепло ему улыбается.       Хосок встает на дрожащих ногах и быстро направляется в ванную. Каким-то образом отражение в зеркале заставляет его на секунду остановиться. На самом деле, не то чтобы он сильно отличался от прежнего — немного потный, с взъерошенными волосами и белыми полосами по всему торсу. В основном он выглядит так, будто его хорошо оттрахали, измученный долгим днём и напряжённой ночью. Но такое чувство, что что-то изменилось, как будто он теперь другой человек.       Он быстро приводит себя в порядок, смачивает полотенце тёплой водой и возвращается к Юнги, который находится в той же позе, что и раньше, теперь с закрытыми глазами.       — Уже спишь, хён? — осторожно спрашивает он, но Юнги приоткрывает один глаз и медленно качает головой.       — Хотя я уже близко к этому, — лениво бормочет он, наблюдая, как Хосок проводит полотенцем по его груди и животу, вытирая беспорядок. — Это был мой первый настоящий оргазм за последние месяцы, и я чертовски устал.       Хосок смеётся, часть его беспокойства рассеивается: — Правда, ты не дрочил месяцами?       — На самом деле, у меня не было особо времени даже для этого. Но я имел в виду с кем-то другим.       — Как давно это было? — спрашивает Хосок.       — Весна. У меня есть друг в Лос-Анджелесе.       — Повезло. Парень или девушка?       — Парень. Я не был с девушкой со времён Суран.       — Понятно, — Хосок наклоняется и легонько постукивает Юнги по колену, прося его раздвинуть ноги. Его дырочка выглядит немного опухшей, но всё не так плохо, как он думал. Это снова заставляет его чувствовать себя виноватым, особенно потому, что теперь сперма Хосока выливается из него на кровать. — Я тоже не был с девушкой с тех пор, как… ты знаешь.       Юнги кивает. Последние отношения Хосока — больная тема, которую все обычно всеми силами избегают.       — Ты ведь не жалеешь об этом, правда? — спрашивает Юнги. — Я имею в виду об этом вечере.       Хосок быстро смотрит на него, качая головой: — Нет, абсолютно нет.       Очень осторожно он начинает проводить чистой частью мокрого полотенца по члену Юнги, а затем по его дырочке, пытаясь собрать как можно больше спермы.       — Я сожалею, что причинил тебе боль. Это было совершенно глупо и ненужно, и я прошу прощения. А ещё я наполнил тебя, как пирожное кремом. Я идиот.       Он хочет разозлиться на себя, но не может сдержать ухмылки, когда Юнги разражается смехом.       — Спасибо за этот прекрасный образ в моей голове, — сокрушается Юнги и смотрит вниз на то, что делает Хосок. — Давай просто договоримся в следующий раз действовать медленно и оба постараемся не забыть воспользоваться презервативом.       Намёк на повторение не ускользает от Хосока, и он поднимает глаза, чтобы увидеть, как Юнги осторожно улыбается ему.       — Хорошо, хён, — соглашается он, и лицо Юнги загорается радостью.       Мин отказывается принимать ещё один душ, и Хосок тоже не в настроении. Вместо этого он приносит ещё одно полотенце, чтобы промокнуть лицо, руки и спину Юнги. Они открывают окно, чтобы впустить немного свежего воздуха, и снова надевают рубашки и шорты, прижавшись друг к другу на сухой части кровати. Хосок ложится, зарываясь лбом в шею Юнги, губами к его ключице, обе руки Юнги обнимают его. Это не так, как он ожидал, пройдёт их ночь, но, засыпая, он не может не думать, как ему повезло с поворотом событий. Хотя он хотел бы, чтобы некоторые вещи пошли по-другому.       Он действительно не знает, что теперь между ними, но Юнги делал это раньше с Чимином, и ничего плохого из этого не вышло, так почему с Хосоком должно быть по-другому? Они так долго были друзьями, так сильно заботились друг о друге, так что, возможно, не самое худшее — поделиться этой формой близости и интимности с близким другом, особенно учитывая их плотный график и известность, что делает практически невозможным просто познакомиться с кем-то новым.       — Сок-а? — шепчет Юнги в темноту.       — Да?       — Пожалуйста, давай не допустим, чтобы между нами возникла неловкость. Давай не будем сожалеть об этом.       Он улыбается в ткань рубашки Юнги, прижимаясь ближе: — Я не пожалею об этом, хён. Я… Я рад, что это случилось.       Юнги целует его в макушку, и это последнее, что Хосок осознает перед тем, как заснуть.