На острие ножа

      — Сколько мне ещё раз повторить? Жаклин Вуолдорф. Она сидит в вашем… отделение.       — Я же вам отвечаю — до завтра она точно не выйдет.       — Да что ты мне заладил, не выйдет. Я требую, чтобы её отпустили сейчас же.       Полицейский присвистнул и широко улыбнулся.       — Деточка, ты ещё слишком мала, чтобы грубить взрослым дяденькам, — он двинулся вперёд, доставая дубинку из-за пояса. — Дяденьки бывают очень злыми и могут дать несколько суток отсидки в том же самом отделение, где находится мамочка.       — Эй-эй, полегче, — передо мной, заслонив от этого неуклюжего толстяка, встал отец. — Ребёнку ещё и восемнадцати нет, так что, поосторожнее.       Коп поправил ремень и засунул дубинку обратно, он неприятно улыбнулся, обнажив далеко не первой свежести зубы.       — А как ещё мне подростков пугать? Ходят тут, думают, что все могут.       Я отошла на пару шагов назад, чтобы не столкнуться с этим офицером снова.       — Ладно. Когда мы можем прийти за её матерью?       Папа смотрелся весьма собрано. Он с детства носил лишь кожаное. Штаны, куртки, футболка из какого-то нелюдного шопа. Такое чувство, что ему совсем нигде не натирало. Вот и сейчас, он стоит в своих специфических кожаных брюках, сверху кожаная куртка коричневого цвета, а в голове слишком много не той информации, которая мне нужна.       — Завтра. Мы оставляем их на ночь для полного контроля, так сказать, — коп подошёл к своему столу и нарочито медленно надел очки. Он опустился на стул и принялся читать то, что накалякал сам. Пойди и разберись в своём почерке. — Не волнуйтесь, мы не причиняем им вреда, просто такая структура, такой закон. Их ещё должны опросить.       — Опросить?       Пока мой отец загородил собой коридор, который вёл исключительно в центр участка, я ловко пронырнула вперёд. Сделал ли он это специально или просто удобно встал, роли не играло.       Как только в прошла дальше, частые коридоры в разные стороны засеменили. Свет был слишком яркий, и если кто-то пройдёт, увидеть меня будет совсем не трудно. Но мне везло — сотрудников было слишком мало, и каждый из них работал в поте лица. Я слышала, как телефонные звонки прерываются лишь потому, что в соседнем кабинете кто-то кричит «код красный». У них тут и контактный центр?       Я сканирую помещение с удвоенной скоростью и, дабы не стучать, сняла свои каблуки ещё за спиной отца. Кто же знал, что я буду красться по почти что пустынному коридору участка полиции.       Я делаю ещё шаг и тут же морщусь от неподдельного запаха пота. Кто-то разложился и причём уже давно. Заткнув нос, я выглянула из-за угла и заметила двух полицейских, что активно обсуждали плотность сегодняшнего обеда. От них разило на несколько метров вперёд.       Я прижалась к стене, тщательно обдумывая, как бы их отвлечь.       — Черт.       Я резко нырнула в карман за телефоном и тут же заблокировала его. Пятисекундный звонок от Ристона мог очень сильно подпортить мне идею моего проникновения.       Я прислушалась, но кроме довольного смеха и жуткой отрыжки больше ничего не донеслось.       Я разблокировала телефон. Ристон все ещё звонил и, зная его, он не остановится.       — Что? — мой шёпот практически был бесшумным. Не считая того, что за углом стояли два офицера полиции, всё было более-менее хорошо.       — Касси, мы теперь шёпотом говорим?       Он тоже убавил громкость своего голоса и неестественно стал мне подыгрывать.       — Черт возьми! — я выглянула и вовремя спряталась обратно. Оба копа шли прямо на меня. — Ты не вовремя.       Я осторожно отошла от стены и под всеобщие разговоры офицеров посмотрела на табличку над дверью. «Уборная».       — Что на этот раз?       Я залетела в туалет и тут же засела в одной из кабинок. Времени проверять, есть ли тут кто-то ещё, совсем не было.       — Если кратко, то я в полицейском участке пытаюсь вызволить маму.       — А-га, — Ристон не слишком охотно мне поверил. — Ладно. Я не лезу в твои дела. В общем… сегодня будет вечеринка в стиле самых популярных…       — А я ему и говорю, не надо эту Джо садить в ту же камеру.       Я сделал громкость разговора на минимум, и пока Рис болтал о супер трендовой вечеринке, где все будут намалёваны, как проститутки, продолжила слушать разговор офицеров.       — И что? Старик все равно посадил её?       — Да. Говорю тебе.       — Вот же черт.       Один из них открыл кран, пока второй расстегивал пряжку ремня.       — Угадай, чем они там занимаются.       — Ну н-е-т, — второй коп тянул каждую букву, будто уже обмочился в собственные штаны. — Почему ей всегда перепадает в этом обезьяннике?       — Завидуешь?       Они начали смеяться.       — Чему? Что её язык побывал во всех щелях? Не-е-е, мой член лучше любого пальца.       Они снова загоготали, чуть ли не захлёбываясь своими слюнями. Кто-то из них закашлялся и другой похлопал его по спине.       — Руки мой, умник!       — Да ладно. Я не сифилисный.       — А мне плевать.       Они высушили руки и вышли из уборной.       Я выдохнула и тут же получила разрывной крик в правое ухо.       — Что? Что?       — Да твою-то мать, Кассандра. Ты меня никогда не слушаешь, — Ристон отчётливо и громко отвечал мне на мои же банальные вопросы.       — Я же говорю, я в…       Он скинул трубку и послышался длинный лихорадочный гудок.       — Сука.       Я вышла из уборной и вновь осмотрелась. Тех двух копов уже не было на своих местах. Свалили, отлично.       Я прошла дальше и увидела, как лестница в проходе ведёт точно вниз, в подвал. Никакой вывески или других обозначений. Просто лестница в темноту. Но если верить фильмам, то камеры находятся именно в подвальных помещениях. А для офицеров полиции это самый наилучший вариант. Навряд ли слышно, как взрослая женщина зовёт кого-нибудь.       Я взялась за перила по обеим сторонам от лестницы и сделала вдох. Спустившись до самого конца, светодиодная лампа неожиданно включилась. Я чуть от страха не обделалась, но сдержала порыв закричать.       Стальная дверь с двумя засовами по центру смотрелась, как огромная непроходимая сталь. Такие двери стоят в банках, ну или должны там стоять.       Я отодвинула один засов и приложила ещё больше усилий, чтобы проделать это со вторым засовом. Дверь скрипнула и тяжело открылась.       Я зашла внутрь и спустилась ещё по небольшой лестнице.       Впереди доносились звуки. Они были похожи на чьи-то стоны или даже учащённое дыхание.       — Мама?       Я вышла из тени маленького коридора и оказалась в помещение с двумя камерами. Чёрные решётки ограждали людей от меня.       Я подошла ещё ближе и чуть ли не вцепилась в прутья решётки.       — Мама?       Силуэт задёргался и в два счета возник рядом со мной. Длинная волосатая рука схватила меня за кофту и потащил к себе.       — Отвали!       — Эй-эй, Боб!       Толстый коп ударил волосатую руку дубинкой, и человек тут же разжал свои пальцы. Ужасные стоны боли донеслись до моих ушей.       — Кассандра.       Отец обнял меня со спины и отвёл подальше от камеры.       — Я что тебе говорил насчёт пакостей?       Офицер наставил на него указательный палец и начал болтать им из стороны в сторону, как объяснял маленькому ребёнку.       — Идите. И больше не делай так, юная леди. Он убил трёх человек голыми руками.       Я сглотнула и, не рассмотрев этого Боба, побежала вверх по лестницам. — — -       — И что это было?       Отец вёл машину, но казалось, будто это делает улитка. Слишком медленно и нарочито долго.       — Я хотела увидеть маму. Понять, всё ли с ней хорошо.       Пейзаж за окном был лучше, чем стальные глаза отца и его предусмотренные вопросы. Он вообще не имел права меня отчитывать. Сколько его не было рядом? Вздор.       — Я понимаю, но есть правила. Если бы этот Боб, скажем…       — Что? Трахнул меня? Убил?       — Кассандра, я не это имел в виду.       — Ага, конечно.       Оставшееся время до дома мы проехали в полном молчании. Как только отец припарковался, я тут же вылетела из машины и забежала на второй этаж. Закрывшись в комнате, я встала перед зеркалом. Всё такая же осиная талия, жизненно-светлое лицо, контур ровных губ и густые длинные волосы. Любоваться собой я была готова всегда, но также это помогало мне думать. Если маму сегодня не получится вытащить, то… Джо. Они говорили о Джо. Это же та девчонка с бритыми висками по бокам, она спасла меня. Черт. И что она делает с моей мамой?       На телефон пришло новое уведомление, и я тут же открыла его. От Ристона, со словами «Я не знал, прости».       Я щёлкнула на ссылку и тут же замерла. Первая полоса известной газеты Лас-Вегаса. «Вуолдорф попала за решётку. Как это произошло? И почему знаменитый дизайнер одежды скрывает своего бывшего мужа?».       Черт. Только этого не хватало славе нашего дома. Бренд может съехать в ноль. Знаменитые люди перестанут одеваться у Жаклин, а это значит, что всё будет трещать по швам. Доход, дом, учёба, я. Нет. Я создам другую сплетню. Клин клином, самый действенный способ.       «Где, говоришь, будет вечеринка?».       Я отправляю сообщение Ристону и тут же получаю подтверждение моего участия.       «На Сент-роуд, дом Мичиганов. Я включил тебя в список».       — Шоу начинается, детки. — — -       Я спускалась вниз, изредка смотря под ноги. Моя великолепная внешность в сочетание с брендом мамы на теле поразит каждого в самое глубокое темечко. Половина тусовки в доме Мичиганов точно будут обсуждать не столько мой образ, как мою бедную мать, которую арестовали просто ни за что. Главное — держать ракурс.       — Потрясающе выглядишь.       Я оборачиваюсь на весёлый голос отца и замечаю, как в его руках плескается напиток темно-коричневого оттенка.       — А ты напиваешься. Класс.       Я беру сумочку и ключи от самой дорогой машины в маминой коллекции.       — Я… тут полный бар, думаю, твоя мама не будет против.       — Ох, пап, она будет против всего, что ты делаешь.       Он засунул руку в карман и поставил бокал на стол.       — Ты ведь знаешь, что я тебя люблю.       Я мило улыбаюсь, но думаю совсем о другом. Своего папочку я уже спасла, и его критерии оценки любви меня пока совсем не волнуют.       — Да и я тебя. Но мне нужно отвоевать первую полосу газеты, поэтому вечеринка — это необходимость.       Конечно, он же не думал, что я в роскошном голубом костюме с золотой цепью на шее и убранными волосами иду просто выкидывать мусор.       — У твоей мамы шикарный бренд.       — Ты такой льстец.       Он посмеялся, но всё же не посмел ко мне подойти. Неужели из-за того, что был пьян?       — Твоя мама полюбила меня именно за это.       Его голливудская улыбка и роскошное милое личико притягивали не только мою маму, это я точно знаю. И он мог увязаться за любой короткой юбочкой, а если она ещё молоденькая… но это мамины слова.       — Я пойду. Надо прикрыть главу семейства Вуолдорф.       Он не ответил. Лишь позволил мне развернуться и выйти из дома. — — -       Я припарковалась возле огромного забора дома Мичиганов. И хотя большинство людей уже бегали по тихой улице, доказывая кому-то, что выиграли пари или просто обдолбались от небольшого косячка.       Я прошла через ворота и тут же увидела Ристона. Он был в компании девушек, которые смеялись слишком наиграно, чтобы быть правдой. Шутки друга никогда не сражали наповал.       — Касси, — он весело помахал мне, и вся четвёрка девушек тут же рассосалась. — Да, ты влиятельная личность.       — Не думаю, что они испугались, скорее, решили не связываться с первой полосой.       Он задумчиво покачал головой. Его обычная поза. Ристон, облокотившись о стену, одна нога согнута в коленке, переступила через вторую и носочком тянулась к земли. На груди рубашка цвета хаки, а вместо уличных джинс он надел брюки с подтяжками. Слава богу, снял шапку с дыркой сбоку.       — Для кого оделся?       Я осматриваю окружающих, но вижу лишь дряных малолеток и слишком вызывающих альфа-самцов. Им не более пятнадцати лет, и они уже думают, что дом Мичиганов предназначен для них.       — Я говорил тебе, что вечеринка тематическая.       Уголок моих губ непроизвольно тянется вверх, когда я вижу, как одна малолетка выбегает из дома, стирая крупные слезы с щёк.       — И кто же ты? Бред Питт? Леонардо ДиКаприо? Уилл Смит?       — Ой, Касси, не начинай.       Ристон отталкивается от стены и шлепает к дому.       Я беру себя в руки и, когда несколько парней бегут за девочкой-плаксой, захожу следом за другом в дом.       Обычная пьяная тусовка, только в доме Мичиганов всё может быть не так гладко. Первый этаж — это высшее общество университета. Они всегда пахнут славой и самым дорогим парфюмом в округе. Их родители — банкиры, министры, предприниматели. Музыка классическая, временами джаз. На ногах лишь ботинки, которые стоят больше десяти тысяч баксов. Чаще всего они приходят без своих девушек, чтобы можно было трахнуть кого-нибудь на стороне и развести руки в стороны, узнав, что она залетела. Удобно. Идеально. Чисто.       — Вниз?       Ристон кивает, и мы спускаемся в подвал. Подпольный этаж. Здесь братья, Люк и Уайт Мичиган устраивают самые безнадежные и рискованные тусовки. Иногда их энергия иссякает, и они уподобляются первому этажу. Так же негромко, самозабвенно, умиротворенно. Только это редкость, на которой я была лишь раз.       Мы оказываемся внизу, где в самом центре танцпола уже вовсю накручивают круги танцоры.       Ристон подаёт мне руку, и мы усаживаемся за соседний столик от братьев Мичиган.       — Люк точно подойдёт поздороваться, на счёт Уайта не знаю.       Ну, конечно. Это же я его бросила. Точнее, мы даже не встречались. Он ухлёстывал за мной, и мне это порядком надоело. Отворот-поворот от Вуолдорф всегда жёсткий, да и самый обидный, при всех. Думаю, он ещё помнит, как я его унизила.       — Может быть, они нас не заметят?       Я пытаюсь перекричать музыку, пока Ристон озадаченно пялится на меня.       — Так-так-так, кто это тут у нас.       Софиты тут же оказались на мне. Музыка стихла, а ведущий, он же Уайт Мичиган, вовсю держал меня в поле зрения.       Начинается представление.       — Скажи-ка нам, Кассандра Вуолдорф, твоя мама действительно на зоне?       Ди-джей вырубил музыку, и все головы разом уставились на меня. Каждый хотел добиться истины из первых уст. Дочери известного дизайнера бренда «Halo».       Я поднялась, чтобы все могли видеть меня как можно лучше. Настало время наследницы этого дома. И я могу постоять за себя, как и за собственную мать. Открыть людям завесу правды, не всю, но долю.       — Моя мама…       — Жаклин Вуолдорф находится в обезьяннике местного полицейского управления, — кто-то выкрикнул это из толпы, и свет софитов тут же исчез.       Я попыталась рассмотреть говорившего и чуть не ахнула, когда увидела её лицо.       — Это же Джо Джексон. Удивительно, что ты ещё жива.       Несколько человек ответили смехом на его шутку.       Джо улыбалась, и её улыбка убивала наповал. Она эксклюзивно подмигнула мне и с явным аппетитом продолжила жевать жвачку.       — Откуда ты знаешь? — Уайт Мичиган говорил в микрофон. Он ждал ответа.       Джо испепеляла меня взглядом. Она словно бы спрашивала, можно ли действовать.       — Уайт, это…       — Я сидела с ней в одной камере.       Одобрительный гул и звонкое «ого» пронеслось по залу.       — Я могу подтвердить, — из-за спины Джо вышла девушка. Я уже видела её. Четыре цвета радуги на голове, проколотый нос и бровь. Типичный торчок, как тогда мне показалось. Сейчас же мисс одуванчик с кудряшками и платьем в пол.       — Это не правда!       Огонь в моей груди ужасно сильно разгорался. Я чувствовала, как Ристон держит меня за обе руки.       — Да ну? — девушка-торчок приобняла Джо с лёгкой усмешкой и чмокнула её в щёчку. — Я видела, как Джо трахала её.       — Нет, нет.       Я чувствовала, что земля уходит из-под ног. Горящий адовый костёр поглощает меня. Руки. Сильные руки, подхватывают моё тело и усаживают на диван.       — Вот это поворот! — Уайт улыбался. — Жаклин Вуолдорф совращает молодых девушек, да ещё и в обезьяннике.       Последнее, что я запомнила, это дерзкую наглую улыбку Джо Джексон и её высокомерно поднятую голову.       Это война.