Мы с тобой море

Вы мертвы.

      Эти два слова говорили так коротко и ясно, что не возникало никаких лишних вопросов, за исключением лишь одного. Почему это место не отпускает? Пенелопа потеряла счет пройденным секундам, когда ее глаза успели привыкнуть к сумеркам. Единственный источник света — яркая эконка надписи, горящая прямо над головой и не собирающаяся исчезать. Только так можно было понять, какая окружала тьма вокруг, чтобы поддаться страху, вот только Пенелопа разучилась уже бояться. Скверная, непонятная ситуация и пугающее место никак не отзывались в ее душе. Долгие годы она хотела покоя, желание исполнилось хоть и с опозданием. Здесь не было необходимости опускать голову, чтобы казаться незаметнее, закрывать глаза и уши ради чувства защищенности, и притворятся кем-то другим. Верно, это даже давно не ее жизнь, но она длится так долго, что почти стерла все воспоминания, когда еще она могла быть собой.       Так холодно, только холод не раздражает, не приносит дискомфорт, а навевает сон. Уставшие глаза бросают еще один беглый взгляд на табличку, прежде чем скрыться под защитой густых ресниц. Раз она мертва, то нет нужды переживать и спешить найти выход, — смысл жизни давно утерян, да и замученная душа не желала его больше искать. Вместо этого выбор был сделан в пользу забытья в холодных объятьях тьмы, но только единственная мысль не давала полностью отречься от настоящего. Надпись. Раньше она была другой.       Сегодняшняя ночь оказалась на редкость темная для долгожданных теплых месяцев года. Даже ни одна из звезд не затронула небесное полотно, но это не единственная странность для поздней весны. И одной из них Деррик считал свои противоречивые чувства, которые заставили его открыть дверь этой комнаты. Можно было, как и в любой другой день ранее, пройти мимо, не удостоив ненавистное помещение взглядом, но ноги сами свернули в сторону, а пальцы дотронулись до металлической ручки без воли хозяина. В первые секунды юноша успокаивал себя мыслями, что столь странное поведение от радости из-за возвращения сестры, лишь потом ночной шепот стер эти нелепые объяснения.       Пробуждение Пенелопы стало следующей странностью. Она сидела на кровати, склонив голову на согнутые колени, и если бы не сегодняшнее полнолуние, то ее фигура слилась бы с ночной тьмой. Женский силуэт утопал в тусклом сиянии. Деррик держался на расстоянии, но готов был поклясться, что заметил дрожание плеч. Пенелопа плакала: глаза, направленные в его сторону, блеснули подобно драгоценным камням. Очередная странность, впервые молодой герцог стал свидетелем слез той, что не позволяла себе подобную слабину. — Это был очень страшный сон, — с ее губ сорвался смешок, когда пальцы быстро стерли слезы из глаз. Эта заминка могла стать шансом уйти, но что-то убедило его остаться. То, что Деррик успел забыть уже давно. — Я видела кровь, много крови, но когда я поняла, что она принадлежит мне, то начала задыхаться. Умирать так страшно, будто из тебя вытягивают все самое дорогое раскаленными щипцами… — Ты действительно умирала.       Он не знал, зачем заговорил и прервал беспорядочный поток тихих слов, но Пенелопа ответила смехом. Таким живым и чистым, что по спине пробежала дрожь. Она выпила яд полностью, без остатка, и умирала на глазах огромного количества людей. Если бы не собственные глаза, то Деррик ни за что бы не поверил, что вчерашняя покойница двигается, разговаривает и ярко показывает свои эмоции. Осознание этого пугает еще сильнее, чем реальная картина. — Как ты выжила? — Все просто, — Пенелопа поднялась на ноги и сделала несколько плавных шагов к своему собеседнику. — Во сне невозможно умереть. — Ты думаешь, что сейчас спишь? — Да, — Пенелопа осторожно покачнулась, но удержала равновесие в нескольких сантиметрах от Деррика, лишь ее пряди коснулись темно-синего мундира, который выглядел именно так, как девушка себе и представляла. Уверенное касание руки, пальцы разглаживают невидимые складки на одежде, прежде чем холод глаз и чужая ладонь прекращают столь невинный жест. — В последнее время я так уставала, что засыпала в любом возможном месте, не удивительно, что мне приснился человек, о котором я думаю больше всего. — Что ты несешь?       Терпение уходило со скоростью крупинок в песочных часах, и Деррик чувствовал, как теряет контроль над ситуацией. К чувству страха, не отпускавшего его, добавилась злость, делая и так холодный взгляд еще на пару градусов ниже. Резко выпустив тонкое запястье, он сделал шаг назад, увеличивая расстояние, но Пенелопа не собиралась следовать за ним. Ее внимание переключилось на покрасневшую кожу освободившейся руки. — Отвечай, Пенелопа Эккарт! Немедленно! — Ты ненавидишь ее. — Кого? — Пенелопу. Ты ненавидишь Пенелопу Эккарт? — Деррик пытался отыскать притворство в ее глазах, но взгляд был ясный. Почему она говорит о себе, как о другом человеке? Последствие яда? Молодой герцог не понимал этого и не хотел разбираться в причинах странного поведения. Этот разговор всего лишь сумасшедший бред и не стоит потраченного зря времени. Он хотел уйти, но она удержала его у самой двери. — Скажи мне. — Как я должен относится к тебе после всего, что произошло?! — Голос грозился перейти на крик, а губы исказились недовольным оскалом. Резкое движение плеча заставило разжаться слабые женские пальцы. — Ненавижу? Это слово не в состоянии описать все, что я чувствую, глядя на тебя! Ничтожная, жалкая дрянь, не знающая свое место! Твое появление в стенах нашего дома — чудовищная ошибка. — Она не виновата. Пенелопа не по своей воле пришла, твой отец сам протянул ей свою руку. Она совершила много плохих вещей, но вы превратили ее жизнь в ад, считали пустым местом, велели не дышать одним воздухом с вами. Никто ее ни во что не ставил, особенно ты!       Деррик не успел отреагировать на дерзкие слова девушки и на то, как легко и непринужденно сорвалось с бледных губ его имя. Да она никогда не поднимала головы рядом с ним, не имела право обращаться, как к брату, а сейчас находилась так близко и впивалась пальцами в воротник мундира так сильно, что он чувствовал дрожь. Пенелопа держала на удивление крепко, но от былого негодования не осталось следа. Фарфоровое лицо разгладилось от недавних морщинок, становясь более кукольным, неестественным, а глаза задумчиво скользили по его телу, пока не остановились на губах. — Я чувствую, что это не ты… Кто сделал тебя таким холодным и озлобленным, Деррик? — Он молчал и не сводил глаз с расслабленных пальцев, которые больше не удерживали его. Пенелопа устало посмотрела на руки, прежде чем снова стереть слезы с щеки. Это вызвало у молодого герцога внутреннюю дрожь, но тело его не сдвинулось с места, а сам юноша не обронил ни слова. — Мне не интересна твоя ненависть к Пенелопе, я здесь не для того, чтобы защищать ее. Единственный, кто для меня важен, это ты. Позволь мне помочь…       Льдисто-голубые глаза скользнули вниз, чтобы как можно скорее избежать этого зрительного контакта, но взгляд снова отразил копну спутанных волос, когда ее губы коснулись его. Пенелопе пришлось встать на носочки, чтобы дотянуться до заветной цели, но она не жалела об этом. Разве можно сожалеть о содеянном, когда такой прекрасный сон ярко передает вкус холодных губ и беспокойно бьющееся сердце под ее пальцами. Последнее, что она запомнила, прежде чем погрузиться в беспамятство.       Только утром, проснувшись в незнакомой кровати и быстро взглянув в зеркало, она поняла, что все произошедшее было наяву. Паника заставила ее опуститься на пол от потери опоры, а холодные ладони — накрыть пылающие щеки. Стук сердца оказался настолько громким, что заглушил единственную мысль. Девушка неосознанно озвучила ее вслух. — Как такое возможно?!