Мы с тобой море

— Неужели нет шанса на её выздоровление?       Крепко стиснутые ладони, глубокая складка, исказившая лоб, взгляд, неотрывно пронзающий одну единственную точку, будто ничего больше вокруг не существовало. Мужчина, что вечно носил маску равнодушия и отрешенно реагировал на проблемы своей семьи, сейчас не пытался скрыть своих истинных чувств. Кажется, он слишком долго жил своей карьерой и совершенно забыл о своих детях, что уже достаточно выросли, чтобы не спрашивать его мнения, но ещё не самостоятельные юнцы. Сейчас он видел, как двое его сыновей сейчас стояли в стороне, стараясь не встречаться с ним взглядами. Верно, чувствуют свою вину, паршивцы. Но ведь и он тоже ощущал груз ответственности, который тяготил плечи, подобно камню. — Черт, я готов заплатить столько, сколько потребуется, просто вытащите её из этого состояния! — Сожалею, но она вряд ли сможет снова жить как раньше. Болезнь оказалась сильно запущена. Вам стоит подумать и перестать её удерживать.       Каждое слово резало больнее предыдущего. Да, возможно он не идеальный отец, не уделявший достаточное внимание детям, но убивать ребёнка своими руками, это было просто немыслимо. Лишь одна мысль об этом приводила его в бешенство, степень которого он смог осознать, когда его пальцы крепко сжали белый халат лечащего врача. Неловко откашлявшись, мужчина выпустил накрахмаленную ткань и отвернулся к окну. У него просто не было сил снова повернуться, чтобы увидеть, как жалко сейчас выглядит его дочь.       Неестественно бледная, похожая на скелет, девушка бледнела и утопала под тяжестью одеяла и многочисленных приборов, поддерживающих ускользающую жизнь. Одного взгляда на эти костлявые пальцы с обломанными ногтями и блеклые, некогда чёрные, волосы, давно утратившим свою густоту, было достаточно, чтобы в глазах предательски защипало. Рак желудка настолько истощил её, что девушка еле цеплялась за эту жизнь. Это можно было понять по слабо поднимающейся грудной клетке и показанию приборов. Ещё никогда этот пищащий звук не казался таким желанным, дарящим призрачную надежду на то, что она вновь откроет глаза. Да пусть хоть тысячу раз попытается покинуть его особняк, пусть таит в сердце обиду, только лишь бы жила! — Как знаете, — врач окинул сочувствующим взглядом свою пациентку и последовал к двери, чтобы дать им время. — На вашем месте я бы прекратил её мучения. Она совсем плоха. — Возможно, он прав, отец.       Слова его старшего сына прозвучали надменно и эгоистично, что впервые в жизни мужчина поймал себя на мысли, что хочет ударить его и выбить всю эту дурь. Но его пальцы лишь сжались в кулак и скрылись в кармане брюк. Никто из них троих не имел права строить чужие судьбы, только не здесь и не сейчас. — Что ты такое говоришь?! Разве я воспитывал тебя подобным образом?! — Просто подумай. Она настолько невыносима и своенравна, что отказывалась жить с нами и есть за одним столом. Думаешь, она сможет смириться с жизнью инвалида? — Ты всегда желал ей смерти? — Я, — парень запнулся на полуслове и многозначительно посмотрел на сестру, и в этом взгляде невозможно было выделить одну эмоцию. Но чего мужчина точно не увидел ненависти. — Никогда не думал, что она может умереть, но всегда презирал, что подобный человек делит с нами одну крышу над головой. Она казалась мне жалкой, но даже такое ничтожество было достойно жить. — Это я виноват.       Тихий приглушенный голос заставил их обернуться, и мужчина впервые видел такое отчаяние в глазах своего младшего сына. То, как он склонился над её кроватью и с силой сжимал металлические прутья, трепало сердце и раздирало душу. — Во всем виноват я! — Уже громче повторил парень, и его голос полностью пропитался безумием. — Я настолько хотел, чтобы она хоть раз разделила с нами пищу, что постоянно портил объедки, которые эта дура ела тайком ночью! Если бы я только забил на это, то она бы сейчас не умирала! — Он перевёл взгляд на мертвецки бедное лицо, осунувшееся в борьбе со страшной болезнью. — Просто очнись, чтобы я мог извиниться перед тобой, идиотка! — Мы все виноваты в её состоянии, — мужчина грустно покачал головой и медленно приблизился к кровати. Он прошёл мимо сына и накрыл руку девушки своей ладонью. Сухо, не так, как должен отец, но этот жест — единственный, который он подарил ей за всю жизнь, не считая неуверенного касания плеч, когда она только появилась в их доме. Если бы только этот ребенок смог очнуться, то точно не поверил бы своим глазам, но девушка все также продолжала вянуть на глазах, подавая еле заметные признаки своего присутствия в умирающей оболочке. — Вернись к нам, Ча Сиен.