Секретные записи Агентства Белого Кролика
— Ты и правда очнулась? Тишина комнаты была безвозвратно нарушена, заставляя Уну оторвать взгляд от зеркала в сторону вошедшего. И она никак не могла ожидать, что герцог лично придет в комнату Пенелопы, чтобы проверить ее самочувствие. Девушка замерла, позволяя мужчине сократить расстояние между ними, по его глазам стало ясно, что увиденное не стало для него шоком, похоже весть о чудесном возвращении с того света фальшивой леди распространилась по всему поместью. Только вот Пенелопа не ожила, но Уна вовремя прикусила язык и подняла глаза в немом вопросе. Почему он пришел? Разве ему правда было дело до неродной дочери? Неужели герцог действительно смог полюбить ребенка, который вошел в его семью чтобы облегчить общую утрату? — В тот момент, когда ты випила яд, я действительно испугался, что ты больше не сможешь открыть глаза… Пенелопа, почему ты так поступила? Или кто-то из слуг специально подстроил это? Выпила яд? Уна напряженно закрыла глаза, стараясь вспомнить подробности полюбившегося сюжета, но лишь пришла к выводу, что все давно идет не по первоначальному сценарию, и ее воспоминания полностью бесполезны. Правда теперь девушка была уверена: тот страшный сон, убийство и мучительная смерть — все это пренадлежало последним минутам жизни настоящей Пенелопы. Тогда именно Ивонн любезно предложила ей покончить с собой, вкусив яд из церемониального кубка, но она, Уна, не могла сказать подобное герцогу. Ему сложно будет принять горькую правду, что его вернувшаяся дочь на самом деле злодейка. Он не сможет поверить ей, даже если его отношение настолько улучшилось. Уна желала все исправить, но если ей хочется изменить реальность, то придется постараться своими силами. Она не в том положении, чтобы произносить обвинения в адрес Ивонн без доказательств. — Нет, отец, я сама выпила яд. — Пенелопа? — Просто я… Боялась, что после появления Ивонн стану вам не нужна, и вы избавитесь от меня. Сейчас я бесполезна для семьи Эккарт, — Уна осторожно подняла взгляд, желая прочесть мысли в глазах герцога, но те были пусты, словно у мертвеца, и это пугало до появление холодного пота на коже. Она поймала себя на мысли, что дрожит, и крепко сжала рукава ночного платья. — Я сожалею, что смогла выжить… — Пенелопа Эккарт! Уна вздрогнула, почувствовав тепло в нескольких сантиметрах от своей щеки. Пальцы герцога замерли в воздухе, не касаясь ее бледного лица, но стоило им сжаться в кулак, как рука прижала девушку ближе, заключая ту в объятья. Неловкие, скупые, непривычные, но не лишенные отеческой ласки. В распахнутых лазурных глазах словно пролетела целая жизнь, проведенная рядом с родителями, только ни одно их касание не смогло вызвать подобные чувства, не заставило Уну схватиться за их одежду так крепко, чтобы никогда не отдаляться. Она не понимала, почему сердце разрывает такая невыносимая боль и почему так приятна эта боль в напряженных пальцах, что утопали в темном мундире. И отчего так сладостная грусть обернулась горячими слезами, обжигающими кожу. Осознание того, что в родном мире она была лишней, ударило с новой силой, превращая тихий плач в неконтролируемое рыдание. — Никогда больше не смей произносить такие страшные слова! — Прости, прости меня! — Ты давно стала для нас членом семьи. Возвращение Ивонн стала для всех радостью, но ни у кого не было мыслей выгнать тебя на улицу. — Правда? — Я давно считаю тебя своей дочерью, Пенелопа. «И она тоже любила вас». Уна осторожно разжала пальцы и отстранилась, но тело с трепетом приняло невесомое касание пальцев. Герцог стер слезы с ее лица и не смел больше продолжать: все же в том, что Пенелопа пошла на подобный поступок и хотела расстаться со своей жизнью, была его вина. Если бы он показывал свои истинные чувства и заботу, возможно, она никогда не испугалась бы, что снова окажется на улице. Он так и не смог стать отцом для них… Герцог замер, стоило только ей улыбнуться. Так ярко и искренне, как никогда прежде. Пенелопа не была такой рядом с ним, она падала на колени каждый раз, стараясь более тщательно скрыть свое лицо, а если и дарила ему свою улыбку, то та скорее походила на маску. В этот раз все было по-другому. Он и не знал, что его дочь умеет так красиво улыбаться. Уна не была уверена, кому принадлежат эти чувства, но она не скрывала неожиданные эмоции, а позволила им захватить себя полностью. Ей очень хотелось, чтобы герцог перестал чувствовать эту вину, девушка желала вдохнуть жизнь в эти уставшие глаза. Робкое прикосновение к его ладоням разбило каменную стену недопонимания, и оно говорило лучше тысячи слов. Вот только впервые хотелось быть услышанной, ведь в эту секунду Уна была уверена, что герцог нуждался в ее словах, а ей был необходим его отклик. Именно так люди становятся семьей друг для друга. — Спасибо, папа.* * *
Уна смогла присутствовать на семейном ужине в столовой лишь через несколько дней, когда ее состояние смогло прийти в норму. Не было сомнений, что это последствия яда, ведь настолько плохое самочувствие не позволяло подняться с постели. В этот вечер девушка впервые почувствовала такой страшный голод, что нашла в себе силы переодеться и медленно спуститься. Она чувствовала себя странно, когда оказалась сидящей за огромным столом и наблюдающей, как слуги по одному лишь жесту герцога засуетились, чтобы накрыть для нее ужин. Но больше Уну беспокоили частые косые взгляды со стороны Рейнольда. Стоило только ей взглянуть в его сторону, как он полностью терял интерес и отворачивался, а девушка путалась в догадках от странного поведения этого парня. Ну возможно платье на ней сегодня было не в вкусах Пенелопы, которую все знали, или же ленточка развязалась на волосах, это же не значит, что на нее нужно так внимательно смотреть. Это довольно быстро начало раздражать, поэтому Уна желала лишь поесть и снова упасть на кровать. Только вот она не решалась начать трапезу, пока за столом не собрались все. Возможно, это осталось у нее привычкой из прошлой жизни, или же тело продолжало помнить повадки прошлой хозяйки. — Разве остальные не присоединятся к ужину? — Деррику необходимо закончить важное дело, а Ивонн захотела ему помочь. Сегодняшняя трапеза пройдет без них. Для девушки не показался удивительным тот факт, что существуют дела, от которых нельзя прерываться даже ради еды. От воспоминаний своей сгорбленной фигуры над ученическим столом и выполнение работы до онемения пальцев отозвались дрожью в позвоночнике. Уна никогда не сможет забыть то желание побыстрее закончить, чтобы только поесть… Нет. Хватит этих страхов. Она больше не затравленная ученица, и пора перестать дрожать от собственных воспоминаний! Девушка медленно качнула головой, почувствовав, как собранные в хвост волосы оставили на оголенной спине холодное поглаживание, и собиралась приступить к еде. Губы дрогнули в ироничной улыбке, когда ее пальцы коснулись маленькой, будто бы игрушечной, вилки. Кажется, прислуга все так же не любит Пенелопу, но кто сказал, что Уна не сможет с этим справиться? — Папа, твое блюдо выглядит так аппетитно, — девушка с улыбкой наклонилась чуть ближе в сторону герцога, не сводя глаз с его тарелки. — Можно мне попробовать? Она была почти на сто процентов уверена, что он не откажет: в памяти еще был свеж их разговор в комнате. Одного его кивка хватило, чтобы перейти к другой части плана. Девушка сжала вилку пальцами и уронила ее на пол. Звука упавшего прибора было достаточно, чтобы привлечь внимание прислуги. — Приниси мне новую вилку, — стараясь сдерживать улыбку, Уна была горда тем, что сможет не только поесть свою еду, но еще и попробовала блюдо герцога. Правда, неожиданный вопрос Рейнольда заставил ее поперхнуться. — А мое не хочешь попробовать? — Почему ты спрашиваешь? — Если хочешь попробовать, то так и скажи! Девушка лишь молча смотрела, как он с недовольным лицом протягивал ей вилку. И почему Рейнольд ведет себя так странно, Уне было непонятно, но она решила, что легче сделать, как он хочет, чем отказываться. Особенно зная его импульсивный характер. — Ты что делаешь? Девушка не сразу поняла, что подалась ему навстречу, закрыла глаза и открыла рот в ожидании, что он ее покормит. Даже щеки вспыхнули пунцовой краской от этой привычки есть с чужих рук, Уна была зла на себя и свою глупость, поэтому выхватила из его руки вилку и быстро съела предложеное угощение. Пора бы уже привыкнуть, что это не ее старый мир, и она не сидит рядом с Владом, который частенько так кормил ее, когда невозможно было отложить работу для отдыха. Ей так нетерпелось дождаться окончания ужина, но девушка не смогла просто так вернуться в комнату. Это было бы неправильно по отношению к Деррику, который вообще ничего не ел. Уна боялась передумать настолько сильно, что резко выхватила поднос у прислуги, но не успела сделать и пары шагов, как ее остановили. — Пенелопа? — Я хочу отнести еду брату. Он голоден. — Совсем сдурела? Для этого есть прислуга! — Я сама хочу отнести, — холодно бросила Уна, полностью пресекая их попытки помешать ей. Девушка добралась до кабинета Деррика слишком быстро и застыла от страха, не решаясь заглянуть внутрь. Тот поцелуй, который она подарила ему в беспамятстве… Уна понятия не имела, как молодой герцог отреагировал на него, и боялась, что Деррик ее возненавидел за столь наглый жест с ее стороны. Она не знала, как поступить: ей очень хотелось увидеть его, но в то же время сбежать от страха так далеко, где взгляд холодного сапфира не сможет ее найти. Тяжелый вздох сорвался с губ, когда Уна все же решилась, только дверь распахнулась раньше, чем рука девушки коснулась ручки. — Пенелопа?