***
Перед их отъездом в Мексику Галатея отводит его в сторону и очень серьезно начинает — ты не плохой человек, Сэл, да и Дин тоже, поэтому я желаю тебе только добра — спасибо — так что послушай меня, Сэл. Дин как огонь, если за ним не уследить, он выйдет из-под контроля и начнет поглощать все вокруг, сжигая на своем пути деревья, дома, книги, людей. Пока не останется только пепел. И поэтому я прошу тебя, Сэл. Будь осторожнее. Дин обжигает всех, кто рядом с ним, и тебя это не обойдет стороной. Передумай, пока не поздно — я принял решение Галатея пожимает плечами — дело твое***
Люди ошибаются. Это их природа, их свойство, им положено ошибаться, так уж задумано. Но в этот раз ошибается почему-то не Галатея. Истощенный горячкой, долгой болезнью и дорогой обратно, выгоревший на беспощадном солнце, Сэл находит себя под грузом тяжёлых мыслей. О, он отдал бы все, чтобы оказаться правым, чтобы ошиблись все, Мэрилу, Галатея, Дин, только не он. Только не в Дине. Так горько и обидно разочароваться в человеке, который согревал тебя, дарил свое тепло и свет, вел тебя сквозь тернии жизни и американской дороги… Дин появляется у него на пороге, узнав о его возвращении лишь спустя две недели после оного. Улыбается как ни в чем не бывало, снова пышет энергией и желанием творить, изучать, открывать для себя новое — мне пришла в голову идея… Сэл равнодушно и не вникая в суть выслушивает его измышления. Не кивает на «здорово же, да?», не улыбается, когда Дин заливисто смеётся, не реагирует, когда тот хлопает его по плечу. Но Дин не замечает. Поворачивается к нему лицом, когда заканчивает свой рассказ, и опаляет солнечной улыбкой — ну что, ты со мной? — нет Дин смотрит на него удивлённо и горько, наверное, так же на него смотрел Сэл, когда Дин собирал вещи, бросая больного друга на произвол судьбы и доброго Стана — нет? — я выгорел, Дин. Как выгорает трава вокруг костра, как выгорает дерево, оставляя после себя угольки — я не понимаю — ты словно огонь. Ты греешь, даришь тепло и свет, манишь к себе, но ты не остановишься, пока не сгоришь сам, и не сгоришь, пока будешь гореть другими, принося их в жертву своему пламени. А гореть очень больно, Дин, поверь мне, я знаю. И Мэрилу знает. Только она отскочила вовремя, а я, как дурак, бросился в твой костер с головой, сам же в него полез. И выгорел, до уголька прогорел. И ты этот уголёк выбросил, когда он перестал тебе быть нужным, перестал поддерживать твой огонь Дин молчит, уперев взгляд в пол и засунув руки в карманы. Не вставляя ни слова в свою защиту — когда-то давно ты мне сказал, чтобы я был осторожнее с костром, потому что он может меня больно обжечь. Мы тогда сидели в лесу недалеко от Детройта, помнишь? Дин неохотно кивает — так вот, ты был прав, Дин. С костром надо быть осторожнее. Я обжёгся Дин поднимает на него взгляд, больной и потухший. Сэл не чувствует, скорее видит свое отражение в чужих глазах, видит, как по его, Сэла, щекам текут слезы бессилия, и вдруг ощущает, как он устал. Как силы в миг покидают слабое тело, и он опускается на край дивана, а Дин продолжает неотрывно смотреть на его сгорбленную фигуру, угловатые плечи и осунувшееся лицо — ты меня обжёг, Дин