Ловушка для генерала

Мота бросил ленивый взгляд на рог крайт-дракона, который я держала в руках, а затем пророкотал: — Сто кредитов за каждый, как всегда. Я кивнула и положила рог в сумку к еще четырем таким же. Пятьсот кредитов стоили того времени, что я потратила на охоту за этим крайт-драконом. Этих денег должно было хватить на несколько месяцев. Мота сделал повелевающий жест, и сумку тут же унесли, а взамен принесли пять стокредитных карточек. — Жемчужины, конечно, не было? Я отрицательно помотала головой. Конечно, Мота всей душой желал найти хоть одну жемчужину крайт-дракона, но те звери, которые обитали на Улани-II, в отличие от своих татуинских собратьев, жемчужин не оставляли. Хатт прикрыл глаза и высунул язык — так у него выглядела досада. — Я не буду работать в следующем месяце. Язык высунулся еще больше — мои слова не обрадовали Моту. Впрочем, он ничего на них не ответил. Я вышла на улицу и зажмурилась на закатном солнце. Улани был хорошим миром, был похож на Дантуин с его обширными травянистыми пустошами. Даже странно, что здесь смогли прижиться крайт-драконы с их тягой к пустынному климату, впрочем, эти твари могли приспособиться почти где угодно. Я открыла глаза и посмотрела на вывеску ближайшей кантины. В отличие от многих других хаттов, Мота вел свои дела не в самой кантине, а рядом с ней — возможно, не любил суету и шум. Я тоже их не любила, но сейчас хотелось пропустить стаканчик. В полутемном помещении было чадно и пахло выпивкой. Я устроилась за барной стойкой и заказала себе местной водки. Дроид-бармен немного грустно пикнул, и через секунду передо мной появился бокал с крепким пойлом. Почему-то эта охота далась мне особенно тяжело. Неделя поисков в пустошах, четыре часа минирования прямо под носом у чутко дремлющей твари и десять секунд боя. Даже оглушенный акустическими зарядами и обожженный плазмой ящер был опасен и ухитрился дотянуться до меня самым кончиком одного из своих рогов. В больших концентрациях яд крайт-дракона был смертелен, но я отделалась только онемевшей на несколько часов левой рукой. Я потянулась ею к стакану и не удержала гримасу — все еще было больно. Но с этим водка должна была мне помочь. Вечер лениво тек. Я продолжала пить, глядя на вход в кантину. Охотники и торговцы приходили и уходили, в них не было ничего необычного. Но что-то не давало мне покоя — чувство опасности. Раньше я могла бы определить эту опасность конкретнее, но теперь от моих навыков остались лишь жалкие крохи. — Можно угостить тебя? Я повернула голову в сторону, откуда раздался вопрос, и увидела через место от себя Рандона. Он тоже был охотником или, по крайней мере, иногда промышлял этим для Моты. Я пересекалась с ним пару раз, но толком знакома не была. Я на секунду задумалась — интрижка на одну ночь была бы сейчас кстати. Но могли быть последствия — мы с ним все же иногда будем пересекаться. Наконец я кивнула, и Рандон пересел поближе. — Ты ведь Джина? — Да, а ты Рандон… кажется, тебя прозывают «Бевиин». Рандон отчего-то усмехнулся и приложился к бокалу — судя по виду, он пил то же, что и я. Отпив, он заговорил: — Это значит «Копье» на… — На языке мандалорцев, я знаю. Казалось, он ничуть не удивился моему знанию мандо’а. Вообще, мне стоило бы остеречься — встреча с мандалорцем сейчас была бы некстати. Впрочем, мне не показалось, что он меня узнал. Чувство опасности не ослабевало, но, кажется, исходило не от него. Через некоторое время мы перебрались от барной стойки за столик в глубине кантины. Отсюда я все еще могла контролировать вход, но здесь можно было откинуться на спинку дивана и ноги не торчали в воздухе, как на высоких барных стульях. Мне нравилось общество Рандона. Нравилось, как он себя вел — не лез на рожон, но и не создавал лишних иллюзий возвышенной влюбленности. Кантина начала понемногу пустеть — приближалась ночь. Я чувствовала, что вполне довольна собственным опьянением и не хочу больше его усугублять. Рандон увлеченно рассказывал о том, как охотился на катарнов на Кашиике: — …оказывается, все то время, пока я шел за этой тварью, другой катарн — более мелкий и ловкий — шел за мной. Часов шесть он меня «вел», передвигаясь по ветвям. Честно говоря, мне просто повезло — он чуть-чуть промахнулся, и удар пришелся не на голову, а на спину. Если бы не броня… Бевиин прервал себя для того, чтобы сделать глоток, а затем произнес с явственной грустью в голосе: — А сейчас на Кашиике так просто не поохотишься — нужно быть другом вуки… Я знала об этом горе сотен охотников — несколько лет назад вуки разгромили аванпост корпорации «Цзерка» и изгнали из своего мира всех инопланетников, кроме тех, с кем имели особые отношения. Меня общая печаль по утраченным кашиикским угодьям не трогала — не люблю лесистые миры. Рандон снова взялся за бокал. Я положила руку ему на плечо: — К тебе или ко мне? — Ко мне, если ты не против. — Не против. Только… у меня много шрамов. — У меня тоже. Подождешь меня пару минут? Я кивнула, и Бевиин скрылся в уборной. В кантине оставались только мы, пара местных пьянчуг и четверо родианцев. Эти четверо вели себя очень тихо. Но это не было странно — четверо родианцев при оружии — скорее всего, они были наемниками или бандитами. На меня они, казалось, не обращали внимания. Неожиданно из уборной раздалось несколько глухих звуков. Я в этот момент допивала из своего бокала, но даже так увидела, как родианцы одновременно поднялись из-за стола. В это же мгновение левую руку ожгло резкой болью. Я узнала это чувство — это был яд крайт-дракона. Но не того, который поранил меня на последней охоте — это был дротик, вонзившийся мне в плечо. У меня были доли секунды, чтобы оценить ситуацию. Чувство опасности все же было неспроста — эти родианцы были по мою душу, а я упустила их, увлекшись выпивкой и Рандоном. Яд, очевидно, был сильно разбавлен, иначе я уже билась бы в предсмертных конвульсиях. Чем разбавлен? Раз они не хотят меня убивать, яд должен меня обездвижить и дать время подействовать еще чему-то — скорее всего, транквилизатору. Они не знают, что после всего того яда, который я получила во время охоты на ящеров, у меня к нему некоторый иммунитет — тело будет менее послушным, но полного паралича не произойдет. А вот с транквилизатором дело обстояло хуже — мне нужно было вколоть себе шприц с универсальным антидотом, причем быстро. А еще мне должно было повезти — если родианцы взяли редкое вещество, которое нельзя нейтрализовать обычным антидотом, я скоро усну крепким сном. Впрочем, с этим можно было разобраться позже Я оторвала бокал от лица и резко швырнула его в ближнего родианца. Бокал попал прямо в его зеленое лицо и разлетелся на осколки. Однако его приятелей это не смутило — я едва успела нырнуть под стол, прежде чем на том месте, где я только что сидела, появились две бластерных опалины. Стол был слишком тяжел для того, чтобы его опрокинуть, поэтому об обороне не могло быть и речи — нужно было атаковать. Я прыгнула в сторону, доставая свой бластер. Долететь до соседнего стола не вышло, но родианцы вновь промахнулись. В следующую секунду один из них с характерным высоким звуком упал на пол — этот звук был родианским криком боли — я прострелила ему ногу. Неожиданно надо мной возникла какая-то фигура с занесенным мечом. Я вскинула бластер и выстрелила, не целясь — на этот раз вместо крика был хрип. В следующее мгновение труп упал на меня. Это было кстати — выстрел, который должен был поразить меня, попал в мертвеца. У меня перед глазами стало темнеть — транквилизатор начинал действовать. На инстинкте я выстрелила туда, где должен был находиться один из наемников, а потом уронила голову без сил. Двигаться было неимоверно трудно — я оставила бластер и потянулась к карману с медикаментами. Замок долго не поддавался моим непослушным пальцам. Наконец, мне удалось его победить. Теперь нужно было достать желтый шприц. Желтый или красный, но не белые — в них были лишь стабилизаторы состояния и стимуляторы. Только бы поднять голову. Вокруг как будто что-то происходило, но я не видела уже ничего, кроме цветовых пятен. Неожиданно мне стало легче дышать — я поняла, что кто-то убрал с меня труп. Потом кто-то сдвинул мир вокруг меня. Среди пятен одно светлое пятно стало главным и центральным. Раздался какой-то звук, похожий на голос, но я не могла разобрать слов. Наконец, организм устал бороться, и я погрузилась в черное забытье.