***
Ужасные сырые темницы подземелья замка охотно распахнули свои страшные объятия перед смельчаком, что осмелился ступить в пределы их мрачной обители. Тусклый свет, сочащийся из маленьких отверстий в каменных стенах и потолках, не в силах был охватить всё помещение, и в нём вечно царила густая тьма. Но для Стефана она совершенно не являлась помехой, особенно с недавних пор: глаза каким-то чудом неимоверно быстро приспосабливались к ней, и всё вокруг становилось намного светлее, приобретая некий серебристый оттенок; а вскоре и очертания предметов, элементов стали хорошо различимы, словно в темницах свет был, но видел он его сквозь серую пелену. Удивительные метаморфозы. С каждым разом их становилось всё больше и новые возможности значительно превышали старые. Так, парень считал, что видеть во тьме намного полезнее и лучше, чем явственно чуять омерзительный смрад всего окружения; разного рода запахи, что приходилось волей-неволей вкушать, были сильнее, чем мог ощутить человеческий нюх, а их резкость резала ноздри и вызывала неприятную горечь во рту. Впрочем, ароматы здешних тюрем далеко от остальных не ушли: раньше, когда Стеф томился в одной из клеток, ему уже приходилось дышать трупным душком, застарелой кровью и нечистотами. Тогда привыкнуть к ним получалось гораздо легче, чем сейчас, когда обоняние отличается особой остротой. Молодому человеку только и оставалось, что брезгливо фыркать, сдерживать кашель, дабы не создавать лишний шум, и вертеть головой, подобно лошади, отгоняющей слепней от собственной морды. Хотелось как можно быстрее выбраться из смердящего жуткого подземелья, с которым было связано столько ужасных воспоминаний. Однако, нужно признать, что по прошествии времени хочешь не хочешь, но память исказится и возникнет своеобразная ностальгия по событиям, отличавшиеся своей жестокостью, деспотизмом и кровопролитием. В конце концов, своя прелесть в них всё же была. Вернее, дополняла их щепоткой удовольствия и смесью разнообразных чувств, которые овладевали телом, разумом и душой полностью и беспощадно. Но даже несмотря на это, при других обстоятельствах Стефан ни за что бы не выбрал тайный проход в темницы замка Димитреску, через тот самый колодец, который в своём время показал ему Карл Гейзенберг; уж слишком много проблем и опасности, что может поджидать простого человека на каждом шагу. Но отныне Стеф не обычный человек: он сильнее, ловчее, живучее, и прекрасно сможет защитить себя, если “питомцы”, обитающие в тёмных недрах, решат рискнуть вновь отведать людской плоти. Тем не менее, парню до сих пор неизвестно, какая же теперь сущность скрывается внутри его существа, и на что она будет способна, если придётся впустить её во весь ход. «Кем бы я ни был – монстром, зверем… богом, я остаюсь собой. Ведь так?». Тугой ком, что внезапно забил горло, никак не желал проглатываться. «Пожалуй, не лучшее место и время я выбрал для того, чтобы забивать голову лишней тревогой». И отогнав эту навязчивую мысль, молодой человек продолжил свой тянувшийся вдоль пустых клеток путь. К его везению, ни одна мороайка не подкинула никаких трудностей; не возникла, не напала, лишь покряхтела где-то за стеной и быстро замолчала. Марать руки и получать ссадины (которое, так или иначе, всё равно бы затянулись) абсолютно не хотелось, да и схватка подняла бы ненужную шумиху, отчего выбранный курс стал бы бессмысленным. Решив войти через парадные двери, вероятнее всего, молодой человек наткнулся бы на хозяйку замка – Альсину Димитреску, или же на её главную камеристку – Камелию, которая мигом бы подняла тревогу, завидев его на пороге; такая встреча явно бы обернулась парню боком. Конечно, где-то в глубине души он грезил столкнуться с первой служанкой и размозжить ей голову об мраморное напольное покрытие, которое она самолично драит день ото дня, перепачкав его тем самым кровью этой хитроумной дряни. Однако, благоразумие всё ещё брало верх, и он с лёгкостью подавлял желание прикончить Камелию на месте. Сладость её испуга, когда та заметила его в особняке Донны, была намного слаще. «Узнала меня, Лия, и испугалась. Правильно. Тебе есть, чего бояться, вероломная ты сука». Уголок тонких бледный губ дрогнул в гадкой ухмылке. «Мы ещё поквитаемся». Выйдя из зловещего неосвещённого подземелья, и поднявшись по длинным ступеням, парень оказался на знакомой кухне, где проводил достаточно много времени, пока прислуживал четырём хозяйкам. По прошествии трёх месяцев здесь практически ничего не изменилось: всё тот же стол для разделывания мяса, всё та же печь, из которой валил жар, испепеляющий всё помещение, подвешенные на крюки выпотрошенные мясные туши с срывающимися и разбивающимися о кафельный пол каплями крови, и невыносимая духота. Майское солнце потоками вливалось в закрытые окна, ощутимо грея всё небольшое помещение, из-за чего и в без того тёплой комнате воцарился нестерпимый зной. Воздух был спёртым, и запасы хозяек замка, безусловно, стремительно начали подтухать, наполняя кухню страшной удушливой вонью разлагающейся плоти. Это показалось Стефану странным, ведь такое расточительство необходимого им продовольствия могло оставить всех четырёх женщин без продуктов единственного питания, а они, в свою очередь, так небрежно относятся к мясу, оставляя его без нужной прохлады и заморозки. «Пустой перевод продуктов. И чего они не следят за качеством пищи?». Разумеется, он не исключал мысли, что делается это специально, ибо дочери Леди Димитреску, в связи с их сущностью, вряд ли придираются к свежести животной или человеческой плоти, но что насчёт самой Альсины? Здесь же мигом возникают сомнения: слишком мала вероятность того, что напыщенная аристократа стала бы есть мясо с неприятным душком. Вероятнее всего, она предпочла бы в своём рационе овощи, чем низкокачественный продукт не первой свежести. Посему здесь явно было что-то не так. Прикрыв нос пальцами, молодой человек, аккуратно перешагивая через деревянные тазики с любопытным месивом из требухи, коробки и прочие преграды, двинулся к близ расположенному окну, дабы отворить фортку и впустить чистый воздух в помещение, которое в нём чрезвычайно сильно нуждалось. Из всей омерзительной вони лишь запах ещё неостывшей крови привлекал его больше всего. В какой раз удивительно, но он не вызывал приступы тошноты, не казался отвратительным – стоило ему тонкой струйкой достигнуть носа и угодить в мозг, как Стеф представлял эту солоновато-сладкую жидкость на своём языке; затем воображал, как вонзаются зубы, острые клыки в ещё живую тушу, что билась в дикой агонии от мощности его челюстей, которые отрывали большой кусок плоти с небывалой лёгкостью, подобно оголодавшему хищнику. Эти мысли моментом вызвали по всему телу двоякую дрожь, а внутри из-за них проснулся невероятно сильный голод, отчего желудок, громко проурчав, затребовал немедленно положить в себя хоть что-нибудь. И парень, пусть и немного стыдясь, вкусил бы крохотный ломтик свивающейся с мясного крюка убоины, запив его тёплой густой кровью, если бы не мерзкий запах, намекающий на царствование паразитов, которые принялась за добычу намного раньше. Когда Стефан отогнал навязчивое желание отведать плоти, наконец принялся открывать плотно закрытое окно, слегка жмурясь от падающих сквозь стекло ярких лучшей дневного солнца. Снаружи стояла очередная тёплая весенняя погода, чудесно подходящая для небольших прогулок; лёгкий ветерок, дующий с юга, треплет маленькие листья деревьев, травку, играет с бутонами цветов, что росли в клумбах во дворе, и суетится, бьётся в окна, желая проникнуть внутрь и очистить своей свежестью затхлую комнату. Молодой человек предвкушал, как сейчас, стоит ему только открыть окно, маленькое дуновение коснётся лица, а безмолвную кухню заполонит свежий воздух, звук шелеста листвы и прекрасное пение птиц, что разрушат стоявшую невыносимую тишину. Однако, не успел он и затвор отодвинуть, как уловил совсем рядом посторонний назойливый звук – прямо над ухом раздалось хорошо знакомое жужжание. И в эту минуту, когда трепет крыльев насекомых становился громче, а в волосах почувствовалось копошение чего-то маленького, Стеф ощутил незначительный холодок, волна эмоций мгновенно пронзила тело, а где-то в самом нутре, глубоко под ребрами, возник сладостный трепет предвкушения. И как только он собрался было повернуть голову назад, дабы встретиться взглядами с той, что поймала его раньше сестёр, парень получил в висок сильный удар чем-то тяжёлым и твёрдым. Яркой вспышкой озарило сознание, боль прострелила мозг и огнем разлилась по коже, а по боковой части лица побежала струйка тёплой жидкости. В тот же миг всю кухню залила непроглядная чернота и Стеф пластом упал на холодный кафельный пол, услышав лишь напоследок гулкий издевательский смех.***
Боль. Первое ощущение и мысль, возникшая в голове, когда сонный туман наконец рассеялся. Эта адская боль в висках, затылке, руках и ногах долбила изнутри по черепу, по костям словно искала дорогу наружу. Но именно она вернула его из пустоты в реальность; помутившееся, меркнущее сознание возвратилось обратно, а вместе с ним пробудились и органы чувств, пусть не так молниеносно, как должны были. После того, как звон в ушах прекратился, Стеф смог уловить различные голоса, доносившиеся будто из тоннеля – сплошным эхом. — Он... мёртв? — Нет. Я слышу, как бьётся его сердце. — А я, как в венах циркулирует его кровь. М-м-м... кровь. Дайте же мне её отведать! — Размечталась! Я первая его поймала. Это моя добыча. — Он был моим ещё на празднике! — И что? Плохой из тебя охотник, сестрица, раз ты его упустила. Но ничего, теперь он мой! Стефан попытался открыть глаза, но они, налившись свинцовой тяжестью, не желали открываться. Тогда он попробовал пошевелиться – тоже тщетно: чувство возникло такое, словно всё тело онемело или же было связано по рукам и ногам. — М, жадина! — Завидуй молча. — Успокойтесь! — Она первая начала! — Я ещё ничего не начинала. Тяжёлый, едва слышимый хрип парня, выбивающимся из звуков ругани, попытался привлечь на себя внимание, однако, голоса были слишком увлечены друг другом. — Прекрати лезть к Даниэле, Кассандра. — Я к ней не лезу. Больно она мне нужна. — Скажи ей же, Бэла, чтобы она не жадничала и поделилась со мной! — Вот ещё! Я первая буду снимать пробу. — Никто его пробовать не будет. — Это ещё почему? Ответа не последовало. В помещении повисло молчание. Однако, длилось оно недолго. — Да не думай ты об этом, Бэла! Простое совпадение. — А если нет? Даниэла сказала, что он гость Матери Миранды. — Всё так. Она не дала мне убить его! Услышав знакомые имена и распознав наслышанные голоса, молодой человек вновь попыталась открыть глаза, и получилось у него только с третьего раза – стоило чуть-чуть разомкнуть веки, как яркая вспышка огней от горящих свечей заставляла снова зажмуриться. Стеф повернул голову набок, в попытке спрятаться от света, которым большая люстра озаряла всю комнату, и кое-как огляделся. Первое, что он увидел – это золотую волну волос, падающих ему практически на лицо. Их владелица сидела на краю кровати, по правую от парня сторону, склонившись так низко, что прямые пряди едва не касались его кожи. От такой неожиданности Стефан машинально дёрнулся, и тогда, пошевелив конечностями, он понял, что действительно привязан: руки – над головой, ноги оттянуты врозь, не позволяя ему, в случае чего, брыкаться. Эти прочные, тугие верёвки слишком больно стягивали запястья и лодыжки. Парень явно ожидал другого приёма. — Чт... — хриплый глухой звук сорвался с тонких губ. — Заче... — Глядите! — воскликнула стоявшая близ изножья кровати Кассандра, тыча в него пальцем. — Очнулся. Даниэла и Бэла тут же взглянули на привязанного узника. Они обе сидели по бокам, по разные друг от друга стороны, и внимательно, совсем не моргая, стали разглядывать его лицо. — Ты права, Бэла, — наконец-то заговорила рыжеволосая девушка. — При свете он и правда на него похож. Только... посимпатичнее. — Хватит вам! — слегка возмутилась брюнетка. — Вы же знаете, что это невозможно. Что мы... — Ч-что вы похоронили меня... три месяца назад? — превозмогая боль в висках и сжимая зубы от резкой в тех рези, смог промолвить Стефан. — Что ж, плохо закопали. Все трое мигом уставились на молодого человека, изумлённо округлив свои золотые глаза. На их бледных красивых лицах застыло искреннее удивление, недоумение и некое любопытство, а на лике Кассандры и Бэлы ещё и вдобавок забавная растерянность, ведь именно они стали свидетельницами его гибели. В комнате по новой воцарилось напряжённое молчание. Сложилось впечатление, словно девушки только что увидели перед собой приведение. Хотя, нужно признать, отчасти, так оно и было. — Это что, шутка такая? — сложив руки на груди, выдала Касс. Она всегда умела нарушить любую тишину. — Кто тебе дал слово? — Подожди, что он сказал? — с сомнениями переспросила блондинка, а затем склонилась к ему ещё ниже. В один момент Стеф почувствовал, как в области боковой стороны лица что-то изменилось; будто бы нечто мокрое убрали оттуда. И это нечто явно было нужно, дабы сдерживать поток крови. — Здравствуй, Бэла... — он произнёс эти слова настолько тихо, словно на самом деле из груди не вырвалось ни звука, лишь губы чуть шевельнулись, выдыхая заветное имя. Парень смотрел на неё снизу-вверх: её красивые груди и золотые волосы покачивались в нескольких сантиметрах от его лица, жёлтые глаза округлялись всё больше, а пухлые губы то и дело вздрагивали, пытаясь что-то произнести, но не решались – собирались с мыслями. В её руке Стеф заметил грязную, испачканную в крови влажную тряпку, которую она, по всей видимости, прижимала к ране, оставленной одной из её сестёр. Вероятно, Кассандрой. — Стефан? — несколько неуверенно уточнила старшая сестра. В её голосе ещё звучало сомнение, но вместе с тем и маленькая нотка... надежды. Она с трудом смогла выдавить из себя хоть что-то. — Но он же умер, — звонкий голосок Даны под самым ухом действовал совсем не так, как принято было считать, когда речь заходила о приятном женском тембре. Произнесённая ею фраза до сих пор вызывала обилие ледяных мурашек по всей спине. — Вот именно. Причём давно. Лежит себе в земле и гниёт. — Не угадала, — Стеф напряг кисти, пытаясь порвать веревки, которыми привязаны запястья к изголовью роскошной кровати. — Понимаю, что в это трудно поверить, но я и впрямь Стефан! — А я – Матерь Миранда, — за этим едким тоном Касс всегда шло закатывание глаз. — Сперва докажи! — Легко, — с каждым усилием верёвка медленно начинала рваться. Девушки совершено не могли предугадать какой ныне силой он обладает. — Залезь мне в карман. — Что? Ты в своём уме, извращенец? — Бэла, — он взглянул на старшую сестру. — Я всё ещё храню твой рубин. Если самого факта того, что мне об этом известно недостаточно – проверь. Он лежит в правом кармане брюк. Блондинка немного насторожилась и на какое-то мгновение оцепенела, словно раздумывая над всем сказанным. Её лёгкое колебание было почти незаметным, но не ускользнуло от присутствующих. Тогда средняя дочь Альсины Димитреску хотела было что-то сказать, упрекнуть свою старшую сестру в лишней доверчивости, но не успела – Бэла встрепенулась и свободным жестом запустила руку в углубление штанов парня, резво ощупывая изнутри каждый уголок в настойчивых попытках найти красный драгоценный камушек. — Серьёзно? — раздражённо выдохнула Кассандра, глядя на то, как невозмутимо её сестрица рыщет в штанах привязанного молодого человека. Однако, Бэла её проигнорировала и продолжала нащупывать необходимое доказательство. Её прикосновения в опасной от паха близости мигом отзывались характерной тяжестью в области живота, отчего Стеф слегка дрогнул. Ощущения, нужно признать, были чертовски приятные, но, сжав челюсть, он попытался противиться им, дабы подавить нежеланную в такой ситуации реакцию; иначе придётся со своим мужским началом распрощаться. Кассандра уже давно желает его ему отсечь. Нашарив в кармане что-то твёрдое и стеклянное, Бэла сразу же вытащила руку и извлекала из выемки свой драгоценный камень. Стефан облегчённо выдохнул, а все остальные стали осматривать зажатый промеж пальцев рубин, будто видели минерал впервые. — Ты же сказала маме, что потеряла его, — удивилась Даниэла, приблизившись к старшей сестре ещё ближе. Из-за того, что между собой их разделял раскинувшийся по всей кровати парень, рыжеволосой девушке пришлось чуть развалиться на его животе. И когда их тела встретились, он тут же охнул и закусил губу то ли от боли, то ли от ещё одного приятного ощущения. Но Дана не придала этому никакого значения. — Угу, — глухо подтвердила блондинка, не отрывая глаз от красного, как кровь, минерала. Старшую дочь явно терзало смятение. — Да быть не может! — Кассандра запрыгнула на изножье постели и быстро проползла, подминая коленями одеяло, к сёстрам на четвереньках. — Мы видели, как ты сдох! — Знаю! Но это всё Миранда – она вернула меня к жизни. — Чушь. На кой чёрт ей это делать? — Понятия не имею. Я только собираюсь это выяснить. — Мы же закопали твоё тело, — после собственных размышлений, малость усомнилась Бэла. — Как она его нашла? Не могла же случайно наткнуться на одинокую могилу. Стефан отрицательно помотал головой. — Случайно – нет. Как я понял, Миранда искала меня. Внезапно раздался насмешливый хохот средней сестры. Смех Кассандры всегда вызывал у парня смешенные чувства: умение пошутить над любой ситуацией это, несомненно, прекрасная способность, но даже она не всегда бывает к месту. А уж тем более в такой рокочущей манере. — Сдался ты ей! — А как ещё объяснить ЭТО? — он интенсивно зашевелился, как бы демонстрируя свои жизненные функции. — Я и сам не понимаю, зачем, почему, но Матерь Миранда вживила в меня этот… Каду и держит при себе словно своего ребёнка. — Каду? Сёстры разом переглянулись и захлопали глазами. — Это что получается, — неуверенно начала брюнетка. — Ты теперь такой же, как… мы? — Или как мама? — дополнила Даниэла. — Я… я не знаю. — Нет. Он точно не такой, как мама. Она – уникальна. Младшая, тепло улыбнувшись, согласно кивнула головой. В какой раз Стеф поражался их непомерному восхищению матерью. Нет, безусловно Леди Димитреску относилась к тем женщинам, на которых можно было смотреть бесконечно и любоваться утончённостью, красотой и великолепием фигуры, лица, а также всего существа в целом, но ведь… все трое в этом плане далеко от неё не ушли. А сама Альсина настолько хорошей матерью, чтобы так превозносить её, явно не была. — Где он? — слишком резко и громко бросила Бэла. — Кто? — Дар. Молодой человек легким кивком головы указал на собственную грудь, и в ту же минуту старшая дочь хозяйки замка начала яро развязывать шнуровку жаккардовой рубашки, чтобы ещё раз удостовериться в честности его слов. Стеф невольно подметил, что эта ситуация была бы романтичной, находись они одни и при других обстоятельствах; да и без веревок, что неприятно стягивали кожу, было бы аккурат лучше. Хотя… чего срывать, есть в этой беспомощности своя сладость, и Даниэла это ему, в своё время, продемонстрировала. Распахнув на нём одежду, обнажая грудь, Бэла уставилась на длинный выделяющийся шрам, что рассекал бледную кожу на двое; а потом, вдоволь на него насмотревшись, дотронулась до бело-алого рубца и мигом отдёрнула руку. — Он в самом деле там, — пояснила блондинка, когда заметила недоумевающие взгляды сестёр. — Поверить не могу! — интонация Касс прозвучала как-то непонятно. В её голосе проскальзывали нотки восторга, удивления, но в то же время некого разочарования. — Смерть тебе теперь не страшна? — Говорят, что нет. Бэла в ту же секунду проверила висок Стефана в том самом месте, по которому её средняя сестра нанесла внушительный удар: правая сторона лица была вся выпачкана запёкшейся кровью, волосы вокруг слиплись и блестели от этот высохшей солоноватой жидкости, но раны никакой не было. — Затянулась. Брюнетка огорчённо цокнула языком. — Неужели теперь у тебя и сил столько же, — Дана с любопытством провела пальчиками по гладким мускулам оголённой мужской груди. Ощутив, как он сдерживает дыхание, звонко хихикнула, затем сразу же продолжила: — Сколько и у нас? Тогда молодой человек, не выдержав, резко, с особой силой дёрнул руками – верёвки с треском разорвались, освобождая его от плена изголовья кровати. Запястья слегка обожгло, но боль была мимолётной, и внимание на неё обращать не имело смысла – куда интереснее было смотреть на удивлённые лица сестёр: Бэла в замешательстве хлопала длинными ресницами, Даниэла глядела на него с изумлением, даже приоткрыла ротик, а Кассандра – по-прежнему Кассандра; она выпрямилась, скрестила руки на груди и скептически выгнула бровь. — Так неинтересно! — разочарованно воскликнула она. — Вся забава исчезает, когда жертва мало того, что не дохнет, так ещё и боли не чувствует. — Я чувствую боль, — освобождая запястья от оборванных путов, зачем-то успокоил её парень. — Но вряд ли ты мне её причинишь. — Хочешь проверить? — Кассандра, — вовремя встряла Бэла. — Он, по всей видимости, находится под покровительством Матери Миранды, а нам проблемы не нужны. Та лишь досадливо фыркнула и заскрежетала ровными белыми зубами. Касс, как и две остальные сестры, не очень любила, когда кто-то присваивал себе их имущество (Стефан это помнил ещё с позаимствования его Карлом Гейзенбергом), но против слов и действий Матери Миранды она ничего сделать бы не смогла. И это её явно раздражало. — Интересно, а может, ты ещё и кровь пить начал? — поинтересовалась рыжая, из-под чёрных пышных ресниц игриво стрельнув золотыми глазами. От этих слов и взгляда у парня перехватило дыхание, ускорилось биение сердца, а в желудке заурчало голодными позывами. — Нет. Не начал. — А хотел бы? Стефан судорожно сглотнул. Даниэла вела себя так, будто знает, что он чувствует, чего тайно желает и что испытывает от одного лишь взгляда на эту красную, приятно пахнущую жидкость; она словно читала его мысли. И это пугало не меньше, чем истинный ответ, который он предпочёл бы скрыть. — Почему ты спрашиваешь? — Хочу узнать насколько ты стал похож на нас. — младшая дочь Леди Димитреску, чуть изогнувшись, неожиданно села на парня сверху; её тело плотно прижалось к его бедрам. — Ну же, Стефан, удовлетвори моё желание узнать ответ! Из-за пристальных и выжидающих взглядах девушек молодому человеку стало очень не по себе. Возникло чувство, словно от ответа зависела его жизнь или, по крайней мере, будет ли утолён постоянный голод, который пугал и изводил беднягу изрядно часто. Ко всему прочему, ещё и движения на его нижней части заставляли испытывать неловкость. Разумеется, намеренные елозания Даны были чертовски приятными, но не в момент, когда за этим наблюдает Бэла, отчего возникала необходимость как-нибудь незаметно скинуть с себя дразнящую его ведьму. Однако, руками не выйдет, а ноги всё ещё привязаны. — Не хотел бы, — солгал Стеф. Но кому больше, себе или им – непонятно. Даниэла захихикала, определённо точно насмехаясь над такой маленькой невинностью. — Ну и зря, — продолжила она, и, вцепившись своими длинными пальчиками в запястья, растянула Стефана на кровати, после чего налегла на мужскую грудь всем телом. Когда прядь рыжих волос коснулась щеки, а теплое дыхание – уха, он задрожал. — Ведь она та-а-акая вкусная. Её лицо медленно опускалось ниже, обдувая слабым дуновением бледную кожу, пока не остановилось на шее, прямо у пульсирующей венки. Тогда Стеф, ощутив прилив сильного возбуждения, отвернул от неё голову, неосознанно тем самым подставляя всё главное угощение, и взглянул на сидящую рядом Бэлу, которая изо всех сил старалась демонстрировать полное равнодушие. Однако, несмотря на то, что у неё это прекрасно получалось, парень заметил пылающие огнём собственничества искорки в золотых радужках, что испепеляли в первую очередь именно его, а не младшую сестру. Ещё более стыдно стало в момент, когда Дана провела язычком вдоль жилок, полнившихся слабым пульсом, вследствие чего в ответ на ласку, буквально через секунду, он издал короткий утробный стон. — Твоя была какой-то другой, — резко отпрянув от молодого человека, рыжая выпрямилась. — Не такой, как прежде. — А какой она была? — подползая чуть ближе, с неимоверным любопытством присоединилась к ним Кассандра. Ладонь брюнетки осторожно легла на левое плечо младшей сестрицы, а подбородок – на правое. — Солоновато-сладкой и... кислой. Кислой, как мамино вино. — Кислой? — соблазну поддалась и Бэла. — Как мамино вино? Изучение в их взглядах быстро сменилось хищной жаждой и желанием как можно скорее её утолить. Стеф мигом напрягся. — Э-эй... дамы? — Попробуем? — проигнорировав его подозрение, спросила у сестёр средняя. — Да-а! Даниэла тотчас же оскалила белоснежные ровные зубы и намеривалась влиться ими в прямо в шею – точно в место, где под кожей пульсировала сонная артерия, как вдруг ладонь сестры накрыла половину её лица, а потом откинула назад голову, не позволяя сделать то, чего та хотела. Рыжеволосая девушка смогла лишь протестующе замычать. — Нет, — серьёзный голос старшей обогатил парня облегчением. — Мы не будем его пробовать. — Да ладно тебе, Бэла! Мы лишь один раз укусим... ну, может, два. С ним всё равно ни черта случится. А за такую маленькую шалость нам от Миранды даже не прилетит! Давай же, сестрица, или ты... — в один миг Касс переменилась в лице. Её улыбка стала смотреться недобро, хитро, а янтарные глаза засверкали смешливыми огоньками. — Или ты желаешь одна им насладиться? Своим спасителем, да? Брюнетка отпрянула от младшей сестры, осторожно перелезла через раздвинутую ногу Стефа, и, заняв место подле него (где раньше сидела Дана), грубо схватила за подбородок, вынуждая смотреть исключительно на себя. — Ты молодец, Стефан. Не каждый на твоём месте поступил бы таким образом. Сколько возможностей у тебя было сбежать? М? Три? Пять? Плевать, всё равно ни одной нормально не воспользовался. Но то, что ты тогда сделал... — склонившись, брюнетка придвинулась губами к его уху, отчего по коже молниеносно забегали мурашки. — Хороший мальчик. Касс засмеялась, смех её прозвучал негромко, необычайно бархатисто. — Чего ты щеришься? Я без капли иронии говорю! Верилось в это с трудом. Хотя, может ли он знать наверняка, что на самом деле происходило в этой безумной голове? Кассандра не из тех, кто любит показывать тёплые эмоции, чувства или хотя бы намёк на них; она привыкла брать силой, демонстрировать жестокость и грубость. Но иногда даже в этом, стоит им остаться наедине, проскальзывает некая привязчивость. Ценить полюбившиеся вещи мать их несомненно научила. Однако, Стефан не желает более быть чей-либо игрушкой. Второй шанс ему был дан точно не для этого. И они в этом вскоре убедятся. — Я же говорила, что он храбрый, — ласково пролепетала Дана, наконец отпустив его запястья. Вновь раздался издевательский грудной смешок средней дочери Димитреску, и Стеф почувствовал, что кровь его будто заменили на эссенцию гнева – так сильно она забурлила в вздутых венах, неприятно засвербев. Он моментально сжал челюсти, стараясь справиться с приступом нарастающего гнева. В такие моменты молодой человек жалел обо всём случившемся, а сейчас пожелал, что и вовсе пришёл к ним, известил о своём возвращении. «Что ещё, чёрт возьми, нужно сделать, чтобы изменилось их отношение ко мне?!». — Хватит вам, — приказным тоном произнесла старшая сестра. — Слезай с него, Даниэла. — Что, сестрица? Твоя очередь? — съязвила рыжая с явной каплей яда в голосе. Точно научилась у Кассандры. — Может, и моя, — не поддавшись на очередную провокацию младших, спокойно ответила она. — Давай, не заставляй себя ждать. Когда Дана медленно слезла с парня, Бэла тут же сменила её – запрыгнула на него сверху и крепко обхватила бёдрами бока. Стефан шумно, хрипло выдохнул. Улыбка на лице Даны мгновенно исчезла, а вот у Кассандры – напротив, лишь сильнее засияла язвительными огоньками. — Надо же, — немного подумав, выдала она. — Как и я говорила: не хочет делиться. Единоличница! Бэла не ответила. — Это нечестно! Он был моим. — А я его поймала. — Зато я первая его попробовала… дважды! Скажи, Стефан, тебе же понравилось? Да? Знаю, что понравилось! Оторвавшись от разглядывания лица, фигуры и волос блондинки, он глянул на Даниэлу, что повалилась в объятия средней сестры, едва не свалив их обеих на пол. — Ты меня чуть не убила. Ни капли не сожалея, рыжеволосая девушка равнодушно пожала плечами, а потом захихикала. — Чуть не считается, — ответила за неё Касс, поглаживая своей ладонью пухлую щёку сестры, легким движением пальцев убирая тоненькую прядь рыжих волос с лица. Ещё недавно они яро препирались друг с другом за то, кому достанется первый укус, а теперь с удовольствием нежатся в тёплых сестринских объятиях. Это безусловно говорило об их сильной привязанности и чувствах, что каждая взаимно испытывала, совершенно не смотря ни на какое соперничество и розни, возникающие у них абсолютно на любой почве, будь то делёжка добычи или борьба за внимание матери, которое очевидно, пусть и доставалось всем, но в разных количествах, не хватало ни одной из них. И за этим, как подметил Стефан, было гораздо приятнее наблюдать. — Впрочем, теперь-то смысла возмущаться нет. Всё равно не сдохнешь. — Я не уверен, что было бы со мной, не придя Матерь вовремя… — Есть резон сомневаться? — поинтересовалась Бэла, не стесняясь, ложась на его грудь. — Не знаю, — ощутив на себе легкое тело, и что преград между ними стало меньше, он осторожно положил руки ей на спину, дабы удовлетворить крохотную жажду дотронуться до неё. — Но я чувствую боль, а рана, которую нанесла Дана, была слишком серьёзной и глубокой. Кто бы что не говорил, но... какова вероятность, что я просто не умру от болевого шока? — А вот нам боль неведома, — немного хвастливо заявила Кассандра. — По крайней мере, вся прочая, и до тех пор, пока мы неуязвимы. — Если в нём такой же дар, что в вас и маме, то почему его тело восприимчиво к повреждениям и боли? — Значит, не такой же. «И правда. В мух-то я не оборачиваюсь. Да и головой потолки не сшибаю. Но…». — И отлично, — в голосе брюнетки молодой человек опознал маленькое воодушевление. — Будет не так скучно. «Боги, дайте мне сил…». — Каса-а-а-андра-а. — Что? — Он нужен, — прежде чем договорить, старшая немного помолчала. — Матери Миранде… зачем-то. Не забывай. В ответ Касс исторгла вздох, похожий на рык. — Ну и что? Неужели целиком? Какая ей будет разница, если у него, например, будут отсутствовать пару пальцем на ноге? Или… ухо? — она игриво коснулась его мочки, затем с силой дёрнула за неё, заставив молодого человека поморщиться, и тут же злорадно посмеялась. — Заодно узнаем на что ещё способен наш новый Стефан и его “чудо тело”. Сможет ли он восстановить себе отрубленные конечности, а то и отрастить… новые? Тогда он поднёс левую, несколько пальцев которой некогда были откушаны мерзкими, безмозглыми чудовищами, обитающих в их темницах, и демонстративно помахал ею перед лицом девушки, как бы подтверждая её предположение. — Как видишь. Той данный жест не очень понравился, отчего Стеф чуть вновь не остался без парочки фаланг – Кассандра буквально в паре сантиметров от ладони угрожающе и громко клацнула зубами. Благо, того не подвела хорошая реакция – вовремя отдёрнул руку. «Пора бы намотать на ус, что в рот им класть ничего не стоит…». — Уймись ты уже, Кассандра. — Вот ещё! Стало быть, Даниэла развлеклась, а мы нет? — и с старшей сестры перевала внимание на парня. — Какая жалость, что тогда я не наткнулась на тебя первая! — В общем-то… наткнулась. В прямом смысле. Средняя дочь Леди Димитреску, прикусив губу, на мгновение задумалась, вспоминая ту самую ночь и, вероятно, всех потенциальных жертв, которых только заприметила на празднике, после чего воскликнула: — Так, это был ты! Дурацкая маска. — Даниэла меня не узнала и без неё. — Я думала, что мне показалось! Не каждый день видишь того, кто давно умер, знаешь ли. Стеф нервно усмехнулся. — Да и ты немного изменился, — сказала Бэла, пальцами касаясь его щеки, очерчивая на коже изящный овал. — Видно, что смерть оставила на тебе свой след. В один момент Стеф почувствовал над собой её дрожь – дрожь, разливающегося по телу жгучего желания; от одного лишь упоминания смерти она затрепетала в непонятной ему неге. И этот факт заставил сглотнуть подступивший к горлу ком. — Мёртвым ему даже лучше, — несмотря на то, что Касс сказала это без явно выраженного негатива, насмешка в её голосе точно была издевательской. — Ну нет! Когда он был жив, от него исходило такое сладостное тепло, такой телесный жар... м-м-м-м. — Ах, да-а-а, точно, — почти сразу же согласилась с младшей Кассандра. — А как горячее, обычно шумное дыхание замирало от страха, и сердце начинало биться быстро-быстро? Ох, сейчас этого практически не слышно! — Тогда и кровь с шумом неслась по сосудам, словно бурлящий кипяток. А сейчас, — Бэла плавно опустила руку чуть ниже и заманчиво провела ноготком по слабо пульсирующей яремной вене на его шее. — Течёт спокойно, холодно, как воды местной реки. Парень вновь напрягся. — М-м-м, — с наслаждением протянула брюнетка, а после сразу же засмеялась. — Но нет смысла спорить, что ему так идёт намного больше. Этот высокий рост, эта сила, которой можно кости дробить, и эта бледная кожа... — Как у нас! — Как у нас. — Ты права, Кассандра, — согласилась старшая. — Возможно, так и впрямь лучше. Брюнетка снова посмеялась. — Надо будет заставить его съесть сырое мясо! — О, да! И принудить испить крови! — кто-кто, а Дана идею сестры несомненно поддержала. — Что... я не... — Можешь даже не возражать. Быстро войдёшь во вкус, и ещё сам, стоя на коленях, будешь просить добавки. Не сомневайся. От слов Кассандры во рту быстро собралась слюна, и он тут же тихо, с трудом сглотнул её, распарывая горло, наспех сшитое внезапным голодом. — КАСА-А-А-АНДРА-А-! — слишком громко прозвучало за дверью комнаты голосом Альсины Димитреску. Имя её средней дочери, как показалось, оглушительным эхом разнеслось по всему замку, отчего Стеф инстинктивно вздрогнул. Крик их матери стал понятным сигналом того, что нужно отсюда выбираться. И как можно скорее. — Вот чёрт... — необычайно испуганно буркнула носительница имени. — Ой, кажется, мама пришла, — со звонким смешком, которого даже не пыталась скрыть, ляпнула Даниэла. — Это всё ТЫ! Брюнетка быстро вытолкнула из своих объятий младшую сестрицу, на что та, в свою очередь, вновь захохотала и демонстративно показала язык. — ДАНИЭЛА! — в следующую секунду, почти следом, ещё громче грянуло имя, но теперь второй дочери. И тогда смешно стало уже Кассандре. Сёстры торопливо спрыгнули с кровати, начали игриво толкаться, махать друг на друга руками, изображая драку, а потом, будто бы сообща, растворились в воздухе роем больших мух, мигом разлетевшихся по комнате. Когда Бэла и Стефан полностью остались одни, парень хотел поинтересоваться, что же такого натворили её сёстры, раз гневный возглас матери заставил содрогнуться весь замок; но прежде чем он успел что-либо сказать, блондинка, ни с того, ни с сего, взяла его лицо в свои ладони и крепко поцеловала. От такой неожиданности Стеф вздрогнул подобного зелёному мальчишке, что впервые коснулся девушки, но потом тотчас же приоткрыл губы, и её язычок резво проскользнул внутрь, жадно, по-хозяйски, заскользив по зубам, дёснам, пощекотав нёбо, и встретившись, наконец, с его. Их языки сплелись в страстном поцелуе, лаская, посасывая, наслаждаясь друг другом; и Стеф обшаривая глубины её рта, ощутил железистую чужую кровь, смешанную с терпким, горьковатым вкусом сырого мяса; судя по всему, она не так давно ела. Если раньше этот привкус, надолго остававшийся в полости рта, на кончике языка, доводил до тошноты, то сейчас волной желания захлёстывал с головой – настолько сильно хотелось распробовать его, упиться им вдоволь, хоть бы даже вперемешку с её вязкой слюной. Окутанный горячим паром страсти, истосковавшийся по женской ласке, по её телу, молодой человек заключил лежащую на нём ведьму в объятия и крепко прижал к себе, да так сильно, что у той хрустнул позвоночник. Но Бэла будто ничего и не почувствовала, лишь слегка изогнулась, затем ткнулась бёдрами в его пах и судорожно простонала в рот, впиваясь ногтями в впалые щёки, что цепко продолжала держать своими ладонями. И отпускать друг другу они совершенно не хотели. Однако, так было сделать нужно. Бэла первой оторвалась от поцелуя, облизнулась, слезла со Стефана и с отрешённым видом уселась на край постели. Молодой человек шумно выдохнул, и тоже чуть привстал, после чего принялся развязывать путы, связывающие его ноги с изножьем кровати. — Так, — начал он в попытке нарушить неловкое молчание, повисшее в спальне. Комната, как заметил парень, была ему незнакомой. До этого момента посещать её не доводилось. — Что натворили твои... сёстры? — М? А. Да ничего особенного. Опять изводили Камелию, вследствие чего разбили несколько дорогих маминых ваз. — Изводили Камелию? — искренне удивился Стеф, присаживаясь рядом с ней. Блондинка, совсем не взглянув на него, утвердительно кивнула. — Она как из особняка вернулась, сама не своя. Вот Даниэла с Кассандрой над ней и издеваются. Мама-то интерес к этой выскочке потеряла. Парень злорадно улыбнулся. Он испытал бесчеловечное удовольствие от мысли, что в скором времени Камелию отправят в подземелье кормить оголодавших тварей, руку, к созданиям которых, она отчасти приложила сама. — Чего же она такого сделала, если... — Не всё ли равно? — не позволила ему закончить беловолосая. — Не желаю обсуждать ни её, ни сестёр. Есть вопросы поважнее и интереснее; и лично мне хочется разобраться с ними намного сильнее. — Боюсь, что не на все я смогу дать ответ. Мне известно слишком мало. Бэла немного помолчала, якобы что-то обдумывая. На самом деле она изначально знала, что следует сказать, но по какой-то причине не решалась. — Значит, — наконец начала она. — Теперь ты один из нас. — Получается, что так. Пусть парень в этом немного сомневался, но её вывод прозвучал слишком очевидно – размышлять над ним не было никакого смысла. Посему Стефан посчитал, что Бэла так и не приняла решение. — Как мама и остальные лорды? Он неоднозначно пожал плечами. — Донна сказала, что я стану частью “семьи”, а Гейзенберг намекает на некий “нюанс”, о котором хочет поговорить. Собственно, изначально я должен был встретиться с ним в деревне, но посчитал важным прежде наведаться в замок, чтоб… — И только сейчас? — слегка возмутилась блондинка. — Как давно Матерь Миранда даровала тебе новую жизнь? — Почти сразу же, — невозмутимым голосом ответил молодой человек. — Если я правильно понял. Но дело в том, что я ни черта не помнил. Несколько месяцев проживал чужую жизнь и находился в полном забвении… до недавних пор, по крайней мере. — Ничего не помнил? Совсем? Он кивнул. — Совсем. Точно так же, как и вы. В моей голове были только слова Миранды, якобы о моём прошлом, и кошмары… вернее, кошмар – один и тот же, практически постоянный: лишь кровь, смерть и душераздирающий крик. Бэла резко оторвалась от разглядывания паркетного пола в своих владениях и повернула голову в его сторону, явно заинтересовавшись знакомым описанием, которое выдал молодой человек, рассказывая о таком же беспамятстве, что волновало и её. — Не пойму, зачем Миранде нужно было… — Как у тебя получилось всё вспомнить? — как-то встревоженно перебила парня старшая дочь Леди Димитреску. Её слова прозвучали так резко, даже жёстко, что Стефан не меньше минуты просто сидел молча и ошарашенно глазел на неё, пока блондинка вновь не отвернулась, устремив взгляд в разнообразные линии, переплетающиеся в узоры на тёмном паркете. — Не без помощи, — неловко прочистив горло, прервал молчание молодой человек. — Этому поспособствовали Карл и Донна. Одна наложила кое-какие… видения, — об их сути он решил умолчать. — А второй помог найти нужные заметки, в которых Матерь расписала то, что мне удалось вспомнить. Гейзенберг назвал это “триггером” – и чёрт пойми, что это означает. — Так… просто? — Нет. Это было совсем не так просто, — уголок его губ невольно дрогнул в едва заметной улыбке. — Пришлось поднапрячься, столкнуться с различными тварями и выдержать последствия возвращения памяти – через мозг словно электрическим ток пропустили. Неприятно. Ещё и Миранда со своими запретами… Девушка непонимающе покосилась на Стефана. Звучало это действительно странно. — Если раньше мне было запрещено покидать замок, то отныне – пещеру. Из огня да в полымя, чтоб меня… В комнате зазвучал смех. Искренний, чарующий, но не без доли насмешки. Её чуть сдержанный смех являлся большой редкостью. — А ты настырный, не так ли? Постоянно пытаешься сбежать. — Хочешь жить… впрочем, поначалу да. Пришлось пару раз тайком выбираться наружу. В последний меня даже поймали. Но всё чудеснейшим образом обошлось – мы договорились; и теперь в определённые дни мне разрешено спокойно покидать убежище, чем я и воспользовался. Однако, всё равно без ограничений, к сожалению, не обходится: до наступления ночи я должен вернуться в пещеру. Не иначе. Перед тем, как ответить Бэла чуть ревниво фыркнула. — Ты принадлежал дому Димитреску! — сразу же заявила она серьёзным, властным тоном. Таким, каким обычно говорила её мать. — И подчинялся нам, нашим приказам и законам. Правило “вассал моего вассала – не мой вассал” на неё что, не распространяется? Стеф не совсем понял, что значили эти слова. В принципе, он привык к тому, что дочери Альсины (по крайней мере, Бэла – точно) заметно превосходят его по уму своей начитанностью и знаниями, отчего, по всей видимости, данный случай не стал исключением. Поэтому, не зная, что правильным будет сказать, каким образом ответить, всего-навсего пожал плечами. Однако, отмалчиваться всё же не стал. — Принадлежал, — пусть и с неохотой, согласился он. — Пока не умер, а она, в свою очередь, моё бездыханное тело не воскресила... или что она там сделала. Так что… прав Миранда заимела на меня больше. — «Боги, как херово это звучит». Бэла ничего не ответила. Такие обстоятельства её, как и Кассандру, не шибко удовлетворяли, ведь воспитание, данное им Альсиной, основывалась на том, чтобы все три девушки ни за что не забывали о своих графских корнях, а значит, в силу возможностей титула, знали о собственном превосходстве и могли обладать чем, а также абсолютно кем угодно – хотят те того или нет. Посему факт того, что кто-то их этой возможности лишил, сильно бил по гордости. На той ноте к дверям комнаты подступила удушающая тишина; настолько тягостная и давящая, что даже Стеф, невзирая на сильное желание, не знал, чем можно было её нарушить. Тогда он просто забегал глазами по комнате, осматривая и изучая каждый уголок. Она была просторной, светлой и несомненно роскошной, как подобает всем чертогам этого замка. Два огромных окна, чуть ли не во всю стену, забранные металлическими решётками, выходили на хвойный лес и горы – Карпаты, что при свете дневного солнца не выглядели такими угрюмыми. Двуспальная кровать, на краю которой они сидели, была довольно большой, с свисающим над ней узорчатым балдахином темно-бежевого цвета; располагалась она в центре комнаты, придвинутая изголовьем притык к стене. Рядом с ней, по левую сторону стоял письменный стол, на котором аккуратно лежала стопка толстых книг и несколько листов бумаги, а по правую – небольшой комод, точно такой же, что стоял в Главном Зале. Это комната напоминала ему покои Даниэлы: аналогичный размер, та же мебель, освещение и подобная конструкция (иной была лишь расстановка). Однако, Стефан ничуть не сомневался, что Кассандра приволокла его в другую спальню, не Даны и уж точно не Альсины – в спальню, кого-то из них. Стефан невольно поймал себя на мысли, что совершенно не горит желанием покидать комнату одной из сестёр, ибо, даже не обращая внимание на давящее безмолвие, находил её довольно-таки интересной; но практически сразу из головы её выбросил – вовремя вспомнил, что где-то поблизости расхаживает главная хозяйка этих господских хором, внимание которой ему было особенно не нужно. Да и, пока солнце полностью не скрылось за горами, в Мастерскую стоило всё же наведаться, дабы осчастливить четвертого владыку своим визитом. Одну из главных целей этой “прогулки”, по сути, он всё равно уже выполнил. — Я, — осторожно вставая с края кровати, начал парень. — Должен идти. Извини. За его спиной оставалось прежнее ледяное молчание, что резало изнутри, словно проглоченное лезвие её серпа. Оно вынуждало ноги непроизвольно подкашиваться, заставляло тело отдаваться дрожи, оно волновало… и длилось оно недолго. — Куда это ты собрался, дорогой? — донесся до него нежный и игривый голос в момент, когда рука коснулась дверной ручки. Этот тон, эта фраза вызвала странное ощущение дежавю, после которого тело затрепетало по-другому – более приятно. — Я задержался здесь, — стараясь вести себя спокойно, промолвил он. — Меня ждёт Гейзенберг. Да и на вашу мать не хочу нарываться. Ещё раз прошу прощения. Молодой человек дёрнул за, покрытую золотом, ручку, и дверь отозвалась глухим лязганьем. Не поддалась. Тогда он рванул еще раз, намного сильнее – безрезультатно. Дверь явно была заперта. Выругавшись себе под нос, Стеф не придумал ничего лучше, чем навалиться на неё плечом и с силой толкнуть в надежде выломать замок. Однако, толстое дерево лишь гулко грохнуло, затрещало, сливаясь с шумом глумливого бархатистого смеха девушки, что медленно приближалась к парню. — Слушай, это совсем не смешно. — Разве? — интонация в голосе Бэлы отличалась от той, с которой она говорила ранее. Сейчас в нём чувствовалась какое-то скрытое озорство, и даже мягкость. — Не утруждай себя. Уже не уйдёшь. — Но я должен! — в каком-то отчаянии молодой человек стукнул ладонями по запертой двери. — Выпусти меня... Издав приглушённый грудной смешок, блондинка отрицательно покачала головой, а затем взглянула в окна. Лучи солнца всё ещё светили сквозь большие стекла, просачиваясь в комнату оранжевым огнём. Вечерело, но очень медленно. — До первых сумерек ещё есть время, — тут же подметила она. — А Гейзенберг подождёт следующего раза. В одну секунду Бэла подошла практически вплотную и встала перед ним так, что всем своим видом могла демонстрировать полную серьёзность сказанных слов. — Ведь... ты всё ещё наш. Пусть и до заката солнца. — Пожалуйста, — парень неожиданно почувствовал, как мышцы спины каменеют, а вдоль позвоночника разбегаются мурашки гнева. — Отопри дверь. Девушка карикатурно похлопала себя по чёрному платью в поисках карманов и, не найдя, пожала плечами. — У меня нет ключа. Тогда в его глазах блеснуло багровым и, чтобы успокоить злость, Стеф машинально ударил кулаком по двери. Звук вышел очень громким, даже слишком, отчего сразу же понял, что это явно было лишним – удар мог привлечь ненужное внимание. Но с приступом злобы он попросту не мог ничего поделать, словно всякий раз, когда возникала очередная вспышка гнева, терял контроль над всей своей сущностью. Блондинка же даже глазом не моргнула. — Ещё не устал колотить дверь? — Бэла... скажи, где он? — Не скажу. Можешь попробовать поискать, если осмелишься. Молодой человек, чуть не зарычав, готовился было выбивать препятствие ногой, как вдруг несколько больших мушек, что вылетели из тела старшей дочери, облепили его лицо и стали нещадно кусать. Низкий, грудной рык вырвался из глотки намного громче предыдущего. — Прекрати дебоширить, не то я... Отмахнувшись от насекомых, Стефан ловко подхватил Бэлу за талию и закинул на одно плечо, как тряпичную куклу, отчего та, не успев договорить, негромко взвизгнула, после чего тут же ухватилась руками за ткань его чёрной рубашки. Беловолосая ведьма, не желая лежать мешком на мужских рамёнах, собиралась обратиться роем озлобленных мух и искусать охамевшего мужлана, но немного опоздала: парень в пару быстрых шагов преодолел расстояние от двери до кровати и грубо бросил её на мягкие подушки. В момент, когда она попыталась встать, он налёг на неё и придавил своим мощным телом к шёлковым простыням. Тогда Бэла сопротивляться перестала, даже намеревалась обхватить бёдрами его таз, дабы прижимать его к себе сильнее, как бы говоря, что ситуацию контролирует она, однако, Стеф действовал решительно: поднял две её сцепленные руки вверх, над головой и стал привязывать оборванной верёвкой к изголовью постели. Стефан поступал совершенно необдуманно, будто бы находился под действием какого-то аффекта – желание выбраться из комнаты охватило его необъяснимо и внезапно сильно; мысль того, что он вновь попадёт в плен угнетала и пугала, пробуждая где-то внутри небывалый животный страх. И он сам не понимал почему. Убедившись, что путы на её худых запястьях затянуты крепко, молодой человек быстро поднялся и как ошалелый забегал по комнате, чем вызвал у девушки насмешливый бархатный хохот. — Ты действительно думаешь, что это меня остановит? Судорожно открывая ящики комода и рыская в них, ища необходимый ключ, Стефан не сразу понял, что она имела ввиду; но, когда получил новую разгневанную тучку насекомых в свою сторону, которая мигом полностью обкусала и ослепила лицо, вспомнил о её необычных способностях. Для неё ничего не было помехой и преградой. Абсолютно. Избавиться от этого роя далось ему труднее, но всё же насекомые, оглушённые мощными ударами рук, тактично отступили, сразу же вернувшись в тело девушки. Протерев глаза костяшками пальцев, избавляясь тем самым от дискомфорта, что причинили склере огромные мушки, парень глянул на кровать и искренне удивился – Бэла всё ещё лежала привязанная по рукам к деревянному изголовью и... ухмылялась, как дьяволица, которая была чему-то очень-очень рада; она будто бы играла с ним, проверяя, сколько ещё он сможет противиться ей и пытаться уйти. Эта мысль молниеносно привела его чувства и голову в порядок. «Что ж, ну давай поиграем». — Плохой мальчик, — томно изрекла она, стоило Стефу подойти к кровати. — Что за бардак ты устроил в моей комнате? Но он промолчал. Неторопливо, как зачарованный, забравшись, коленями на кровать, Стефан устроился рядом с ней. — Что ты делаешь? — Где ключ, Бэла? Из груди ведьмы вырвался негромкий короткий смешок. Сегодня она была по-особенному раззадорена. — М-м-м, — блондинка изобразила задумчивое лицо. — Не помню. — Жаль, — эту дурацкую игру пришлось подхватить. — Мне бы это очень помогло. Бэла вновь предалась думам. В сей раз по-настоящему. — А если бы я вдруг вспомнила? — Тогда я бы захотел, чтобы ты рассказала. — Сомневаюсь, что поддержала бы твоё желание. Просто так ничего не делается. — Да? Даже за "спасибо"? — Тем более за "спасибо". Стефан усмехнулся. — И что же нужно сделать, чтобы ты вспомнила, где спрятан ключ? Хитрая ухмылочка тоже озарила её бледное лицо. — Найти "триггер", полагаю. — и беловолосая ведьма украдкой глянула промеж ног. Прозвучало это слишком многозначительно. Настолько, насколько она даже представить себе не может, но вот он – вполне мог. Вследствие чего с трудом сглотнул слюну, а после залез на неё сверху и присел чуть ниже живота, обхватив своими бедрами её. Бэла глубоко вздохнула. Далее, недолго думая, молодой человек задрал готическое платье до талии, оголив длинные ноги, облачённые в чёрные ажурные чулки, а также обнажив самое вожделенное – одно из средоточий её женственности, что скрывалось под кружевным нижним бельём. Его голову тут же затуманили самые тёмные и грязные мысли. Но он их мигом отогнал. «Не с ней» — следом промелькнуло в сознании. «Она не Кассандра, которая с ума сходит от жестокости, не Даниэла, которую хочется проучить и наказать, она – Бэла». Та Бэла, что прониклась им, проявила сочувствие и понимание; та Бэла, за которую он умер, и к которой вернулся, несмотря ни на что; именно к ней он испытывает большее влечение и чувства; и именно с ней хочется быть нежным, хочется отдать ей всего себя, чтобы она получила высшее удовольствие. Даже если она продолжает вести себя так, будто ничего не произошло. Оторвавшись от разглядывания красивого нижнего белья, Стефан коснулся внутренней стороны её бедра, потом скользнул рукой между ног, и провел двумя пальцами по тонкой ткани трусиков. Она была прохладной и по манящему влажной. — О-о-о... — чуть сдавленно простонала Бэла. — Правильно мыслишь. Продолжая гладить ведьму через намокшую от желания кружевную ткань, парень самодовольно улыбнулся. Когда он пальцем нащупал её клитор и слегка надавил на него, она вздрогнула, выдохнула и закатила глаза, как если бы этого было достаточно, чтобы довести её до пика. — Вспоминаешь что-нибудь? — хрипловатым голосом поинтересовался он с очевидной иронией. — М-м-м-м... смутно. Намёк был понят. Парень медленно растёр палец по кругу и усилил нажим, вдавливая влажную ткань в ноющую плоть, отчего ведьма двинула бёдрами ему навстречу; невольно, но сдавленно вскрикнув, она сильно закусила губу, дабы не застонать ещё громче. Услышать кому-то из родных её крики было ни к чему. Когда Бэла начала кое-как выгибаться под тяжестью его тела, прося большего, Стеф деликатно отодвинул полоску её кружевных трусиков в сторону. Облизнув два пальца, парень прошёлся по нежным намокшим складкам, огладил края входа, немного сжав, а потом проник внутрь: сначала одним, растягивая мышцы влагалища, вводя им круговые движения, затем просунул второй, после чего начал двигать рукой, засаживая их глубже, и с каждым разом наращивая темп. Видя, как беловолосая ведьма извивается, дёргает связанными руками, как из её приоткрытого рта вырывается свистящее тяжёлое дыхание, Стефан почувствовал обильный прилив крови к члену, его пульсацию и стремление пробиться сквозь плотную ткань. Голову моментом пробивает животное возбуждение. — О-ох... м! — немного возмутилась ведьма, когда его пальцы резко покинули лоно. — Ещё рано прекращать! Стеф, не промолвив ни слова, привстал с её ног, и принялся приспускать брюки, что невероятно сильно мешали и явно были лишними. Тяжёлое дыхание парня и его неудержимый порыв позабавили ведьму: издав бархатный короткий смешок, она закинула ноги и обхватила его за талию, вынудив прижаться к ней ещё плотнее. И когда окаменевший член коснулся половых губ, разгорячённых и жаждущих ещё большего удовлетворения, парень вздрогнул. Страсть, что овладела им была не меньшей. В конце концов, с момента смерти прошло достаточно много времени, а в женщине он так и не побывал. — В ход вступают козыри? — её изнеженный голос усилил возбуждение. — Так, не томи же! Молодой человек согласно кивнул. Проведя головкой члена по влажным складочкам, задев клитор, он нащупал ею вход и стал медленно погружаться в истекающее диким желанием лоно. Затвердевшая плоть вошла совсем беспрепятственно, мягко скользя внутрь на подготовленной смазке; стенки влагалища плотно сжали долгожданного гостя, лишая возможности двигаться. Это ощущение, как мышцы туго охватывают налитый похотью и кровью член, и как болезненно зудит воспалённая возбуждением головка от неимоверного желания сейчас же извергнуться в горячее лоно кипящей спермой, породила неумолимую жажду, что сжирала и обгладывала кости; оно превратило его в безвольное дрожащее от похоти существо, которое неистово трясётся, как и она, требуя трахнуть её быстрее. — Да! Да-а! — сдавленный крик вырвался из груди ведьмы, обласкивая его уши. И парень быстрыми, мощными толчкам начал двигаться внутри неё, выходя, а потом погружаясь снова-снова. Чувствуя, как по позвоночнику словно бегает что-то маленькое, он начал тихонько постанывать; темп не сбавлял, лишь с каждым разом усиливал. Ему чертовски нравилось, когда бёдра исступленно бились об её, когда они сливались телами в обоюдной страсти – звериной похоти; нравилось, как оба задыхались, в диком темпе движений не успевая насытиться кислородом; и он сходил с ума, когда в ноздри просачивался их смешанный запах – сладковатый аромат тел и секса. Непонятное щекотание со спины перешло на всё туловище и нижнюю его часть. Оно было приятным, но в то же время причиняло небольшой дискомфорт, отчего Стеф, желая узнать, чем вызвано это ощущение, глянул вниз. На своём животе, груди, ногах он обнаружил носящихся больших мух, что облепили некоторые участи его кожи. Они не жалили, не грызлись – лишь лизали бледную плоть и периодически покусывали в безудержной попытке насладиться солёными капельками пота, что выступали на нём, но в малых количествах. Слишком малых. От такой картины парень поморщился, а Бэла сквозь прерывистое дыхание весело посмеялась. Насекомые были частью неё, как то мерзкое существо, сидящее внутри грудной клетки, для него, посему отгонять их он не стал – пусть сидят. По крайней мере, пока не вгрызаются в кожу, ничего плохого не делают. Да и выбора-то, на самом деле, у него особо нет. В один момент Стеф схватил её за бедра, с силой сжал, заставив протяжный стон сорваться с сизых губ, притянул к себе так, что блондинка дёрнулась – верёвки крепко держали руки у изголовья, отчего появилось чувство будто бы ту растягивали на дыбе, но медленно, осторожно, – и, сделав замах, толкнулся в неё до упора. Сквозь плотно стиснутые зубы, молодой человек не смог сдержать громкого шипения, вызванного острыми ощущениями, а когда почувствовал на своём мужестве лёгкое сокращение стенок, сжимающие его сильнее, с такой силой, что причиняли необычную, но вполне терпимую боль, противиться и вовсе больше не стал – громко застонал ей в унисон. Дойдя до своего пика, Бэла кончила первой. Сдерживая рванувшийся изнутри крик, она закусила нижнюю губу целиком, а после запрокинула голову назад, прямо промеж вытянутых рук. Стефан ощутил её судороги и трепет оргазма, из-за чего сам едва не излился в лоно, завершая невыносимо приятный процесс, но вовремя вытащил и сжал у основания. Наблюдая за ним, хорошо отдышавшись, Бэла вновь разразилась хохотом, но каким-то высокомерным. — Ну, хорошо, — произнесла она, после чего внезапно вскочила, повалила его на спину и оседлала, освобождённой рукой вцепившись в плечо, дабы прижать туловище парня к кровати плотнее. Потревоженные мухи, что ещё недавно ползали по нему, стремительно взлетев, закружили вокруг ведьмы, зажужжали, как безумные, образуя черный, стрекочущий живой купол. Она с невероятной лёгкостью освободилась из оковав прочных прядей верёвки, даже без попыток развязать – её тело словно может по одному только желанию просачиваться сквозь любые препятствия, оставляя их нетронутыми. Это удивляло и восхищало одновременно. Любуясь сидящей на нём блондинкой, что, будучи взъерошенной, с задранным платьем и окутанной роем насекомых, выглядела великолепно, он не обращал внимание ни на что другое. И когда она, вытянула ноги, перекинув их через него, обхватила его пах бёдрами, вжимаясь в окаменевший член своей влажной, нежной плотью, вздрогнул от неожиданности. — Думаю, ты заслужил маленькую поблажку. Ведьма медленно задвигала чреслами, потираясь об стоявший детородной орган; она не собиралась вновь принимать его в себя – стимуляция прикосновениями заинтересовала её куда больше. Начав двигаться вверх-вниз, легонько зажимая его бёдрами, она вытянула руки назад, оперлась ими о постель и прогнулась, как тонкая, гибкая ива под сильным ветром. Её ерзанья и сдавливания упругими формами разгорячённую плоть приносили ему удовольствие не меньше, чем проникновение, отчего он даже несколько раз приподнимал нижнюю часть туловища, сильнее пихая член между её бёдер, с жадностью наслаждаясь ощущениями. Это было невероятно. — Весело вам, да? — слишком неожиданно прозвучало откуда-то с стороны. Стефан тут же вздрогнул, будто от удара тока, Бэла чуть вскрикнула. Рядом с ними, на краю кровати, вальяжно положив ногу на ногу, сидела Кассандра и, как ни в чем не бывало, разглядывала свои длинные наточенные ногти, словно нашла в них нечто намного интереснее, чем то, что происходило в нескольких от неё сантиметрах. Парень и девушка настолько были поглощены процессом, настолько окутаны удовольствием, что абсолютно не заметили появление средней сестры. Впрочем, неудивительно. Несмотря ни на что, Касс и без того отлично умела подкрадываться и оставаться незамеченной, заставая свою жертву врасплох, вонзив лезвием серпа в сладостное горло. Когда брюнетка насмешливо посмеялась, её старшая сестра, не мешкая, распалась роем мясных мух, что мигом принялись неистово летать по всей комнате, возмущённо жужжа и влетая той в ехидное бледное лицо. Тогда Стеф резво подскочил, подтянул спущенные брюки вместе с нижним бельём, и нервно выдал: — Как давно ты здесь? — Достаточно. Не успела она снова залиться издевательским хохотом, глядя на смущённую, обескураженную физиономию молодого человека, как из большой тучки насекомых возникла Бэла и, присев той колени, завалила сестру на мятые простыни. — Сучка! — недовольно воскликнула она. Однако, в голосе мелькнула явственная усмешка, отчего ворчливая интонация стала притворной. — Кто бы говорил! И сёстры в унисон рассмеялись, начав притворяться, что дерутся: Бэла, заняла положение сверху, затрепала чёрную шевелюру Кассандры, а та, в свою очередь, делала вид, что защищалась, хватая старшую за локти. Стефан же просто сидел и глазел на них с очевидным непониманием, растеряно хлопая глазами. Несмотря на то, что потасовка была фальшивой, походя больше на какую-то детскую игру, молодого человека она немного напрягла, вследствие чего, не придумав ничего лучше, решил воспользоваться положением и, наконец, покинуть комнату. Однако, стоило ему только встать с кровати, как ведьмы сразу же его заметили. — Ни шагу больше, — серьёзно предупредила Кассандра. Стефан удручённо вздохнул. — Оставь его, — устало проговорила блондинка, слезая с сестры. — Пусть уходит. Лорд Гейзенберг, наверное, уже заждался. Они оба недоумевающе посмотрели на старшую дочь Альсины Димитреску. И если Касс больше удивилась тому, зачем владыке вновь понадобился их бывший слуга, то Стеф – её переменчивым поведением. Вероятно, блондинка изначально планировала такой исход, поэтому затеяла замысловатую игру, в которой для начала слегка поизмывалась бы над ним. «Вечно у них всё не как у людей… а. Ну, да». — А этот мужлан всё никак не угомонится, — черноволосая ведьма раскинулась на кровати, заведя руки за голову. — Что у вас с ним? — Долгая история… — Мы никуда не торопимся. — Мы – нет. Он – да. Касс прыснула. — М, и? — У меня не так много времени до наступления темноты, — заявил Стефан, ловя ключ, который ему неожиданно кинула Бэла. Всё это время путь из спальни лежал на письменном столе, спрятанный под исписанными листьями бумаги, из-за чего он мысленно ударили себя ладонью по лицу. — Прежде, чем солнце сядет, я бы хотел встретиться с Гейзенбергом. Он кое-что сделал для меня, и готов сделать ещё, если я являюсь в указанное место. По тому, как брюнетка бойко привстала и вопросительно выгнула брови было понятно, что она подумала не о том, о чём нужно. — Нет, Кассандра, я говорю про предоставленную им информацию. Он подсобил мне в возвращении памяти и теперь хочется рассказать кое-что ещё, что поможет во всём разобраться. — Ты терял память? Молодой человек молча развёл руками, мол, как видишь. Девушка призадумалась. — Последствия воскрешения, — чуть позже добавил он. — Ни черта не помнишь, просыпаешься другим человек, но зато теперь у тебя в теле какая-то штука и множество невероятных способностей! И после его ироничных слов сёстры посмотрели друг на друга как-то… тревожно. — … мне просто необходимо знать, зачем я понадобился Миранде. И что будет ждать меня дальше. — Ладно-ладно, мы поняли, — безразлично протараторила средняя. — В конце концов, нам тоже интересно, на кой чёрт ты ей понадобился. Парень качнул головой в знак благодарности. — Мне кажется, в деревне происходит то, что далеко за пределами нашего понимания. Насмешливое фырканье в исполнении Кассандры могло смутить аж самого уверенного в себе человека. И Стеф даже случайно заметил за собой, что немного по нему соскучился. — Да ты сама очевидность! — Я не… про это, — сперва молодой человек обвёл руками себя, потом их, как бы намекая на то, кем они являются. — Что если всё гораздо сложнее, чем нам кажется? И это не просто “дар”. Вашей матери обо всём известно… возможно. Неужели ни разу не интересовались? — Нет. А зачем? Подарки нужно принимать молча. Бэла ни произнесла ни слова. Стефан последовал её примеру. — … если, конечно, их заслуживаешь, — продолжила брюнетка, не дождавшись дополнений старшей сестры. — Потому-то и интересно, за что ты его получил. — За то, что он… спас меня? — немного поразмыслив, присоединилась блондинка. Касс отрицательно помотала головой. — Откуда Матери Миранде об этом знать? — Она знает всё. — Возможно, но… — Кассандра права. Дело не в этом. — «Когда отец и местные мужики затеяли бунт, ей было плевать. Она ничего не сделала, чтобы предотвратить угрозу, которая нависала над её детьми. Пусть даже в таких минимальных масштабах. Лишь отправила меня и… погодите-ка. Не было ли это испытанием, якобы заслуживаю ли я занять место подле неё?». Он потряс головой. «Точно нет. Хотя…». — Тогда она… не стала бы держать меня при себе. Разве что… впрочем, неважно. Гейзенберг мне всё расскажет. — А ты расскажешь нам. — в янтарных глазах Кассандры разгорелись искры азарта. — Узнать что-то запретное это так… волнующе. — и эти дьявольские зенки бегло оглядели парня с ног до головы, затем устремились на сестру, что заставило обоих напрячься. — Обязательно. И кивнув головой на прощанье, Стеф направился к двери. Однако, не успел он вставить ключ в замочную скважину, как к нему подошла Бэла. — Я провожу, — спокойно изрекла она и вытянула ладонь, дабы тот положив в неё ключик. — Ты же не хочешь нарваться на маму? Едва заметная улыбка осветила её бледное лицо и в ту же секунду заставило его сердце забиться сильнее.