Constanta

В дождливых сеульских вечерах есть своя уникальная неповторимость. Неспешность, звенящая нега и оглушающая безмятежность. Особенно, если это поздняя весна, лето или ранняя осень. Особенно, если это пятница или суббота. Особенно, если есть, куда податься от скуки. Особенно, когда есть, куда податься с кем-то. Например, с лучшим другом. Черный «мерседес» наворачивает круги по практически безлюдным улицам, потому что время — почти полночь. В салоне свежо и уютно. В динамиках — хорошая музыка. Справа от водителя сидит хороший человек, с которым даже помолчать приятно. И скука — одна на двоих. Потому что — четверг. Времени свободного куча, а деваться пока некуда. Но хочется. — Слушай, — говорит Юнги, включая поворотник и съезжая с проспекта, — Пак сказал, что Калеб вернулся в «Верону». Пассажир вздёргивает бровь, на секунду задумываясь. Калеб… — Не тот ли это супер-диджей, который таскает с собой крутых музыкантов и устраивает крутые вечера в клубе? — задаёт вопрос он, глядя на друга. — Ага, тот самый. Сегодня у него большой прогон, а завтра большое выступление. Может, заедем в «Верону», вдруг там Богом, билеты прихватим, — предлагает Юнги, внимательно прислушиваясь к реакции собеседника. — А почему раньше не взял? — Так… — заминка короткая, но какая-то не очень комфортная, — мы же с тобой в Пусан летали. Думал, не вернёмся к пятнице. — Сам поражаюсь, что быстро справились… — пожимает плечами друг, задумываясь.к Дела действительно были очень важные. Долги надо собирать, а должников — наказывать. Этим Чон Чонгук периодически и занимается, выступая в качестве доверенного лица своего старшего брата, Чон Хосока. К слову, Хосок, которого все называют просто — Председатель, мог послать на дело кого-то другого, но в этот раз Чонгук вызвался сам, а отказывать любимому брату старший не привык. Заодно проверил мальца в работе. Знал бы, что Чону-младшему удастся решить всё малой кровью, задачу бы усложнил, придумал бы ещё что-нибудь. Но первый раз за пределами столицы — всегда самый сложный, поэтому пока отпустил братца, дал выходных до понедельника следующей недели. Вот так бывает: у мафиози тоже должен быть отдых. Клан Чон — один из самых обширных и агрессивных в Корее. Численность его составляет порядка полутора тысяч человек, и это не считая шестёрок, раскиданных по всей Азии. Зона влияния Председателя — колоссальная. Наверное, именно поэтому он очень хочет разделить ответственность и деньги, конечно, с Чонгуком, который остался единственным родным человеком. Друзья тоже есть, всего несколько, потому что в криминальных кругах современного мира друзья — роскошь непозволительная, но всё же они есть. Так или иначе. Например, Мин Юнги — личный помощник и друг детства Чонгука. Или Пак Богом — владелец самого крутого закрытого клуба в Сеуле. Или Пэ Дуна́ — матёрая сутенёрша, которая поставляет девочек для разных нужд разным людям тогда, когда Хосоку это особенно нужно. Они, к слову, когда-то были в отношениях, но мадам Пэ не смогла смириться с постоянными изменами возлюбленного и решила расстаться с ним как можно скорее, пока всё совсем не испортилось. Она же и помогла в своё время Чонгуку принять свою бисексуальность и объяснила всё его старшему брату так, что тот не только понял, но и поддержал младшенького. Что уж тут, трахайся, мол, с кем хочешь, только нормы приличий соблюдай. А Чонгук и рад, и приличия блюдёт, как наказывал ему старший. А Дуна, красавица лет тридцати пяти, стала чуть ли не матерью для него и лучшим другом для Хосока. Остальные же — «семья», но не в том понимании, что прям родственники, а именно в мафиозном понимании: долг, ответственность за поступки, общая на всех мораль, своеобразная, но уж какая есть. В общем, те, кто входят в само понятие — клан. — Заедем? — снова спрашивает Юнги, в принципе, самостоятельно сворачивая к алее, ведущей к огромному зданию с броско-неоновой, но изящной вывеской — «V.Erona». Откуда такое название и такая интерпретация, никто не знает, а спрашивать у Богома даже не пытаются. Он мыслит на несколько ином уровне мировосприятия, учитывая его необычность, поэтому грузиться этим лишний раз недосуг. Чонгук улыбается: Мин всё решил сам. Настроение отличное, день был хороший. Почему бы не провести его в компании с дорогим алкоголем в окружении интересных людей. Клуб — закрытый. То есть, простой смертный туда не войдёт, а если войдёт, то сразу выйдет. Фейс-контроля как такового в клубе нет, но каждый посетитель отмечен в системе, лишних мест нет, а стоимость билетов порой превышает все разумные пределы, но за уникальную атмосферу отдать ничего не жалко, поэтому там всегда появляются практически одни и те же. Лишь с некоторыми корректировками. О них Чонгук спросит у Богома лично, прежде, чем заплатит за свой столик. Есть нюансы. Господина Пака они нашли у барной стойки. Сегодня, в четверг, он не как обычно в строгом костюме, а в простой повседневной одежде: в рубашке с закатанными рукавами и в чёрных джинсах. — Добрый вечер, — улыбнувшись, приветствует он. — Давайте угадаю: узнали, что Калеб в городе, приехали за билетами, да? Он хитро и по-доброму щурится, вытаскивая из нагрудного кармана две золочённые карточки. — Знал, что приезд Лендри вы не пропустите. — О, да, — тянет Юнги, выхватывая билет. Он давно знает англичанина, обожает его работу, уважает за талант. А ещё Калеб постоянно привозит с собой что-то новое. Такое, чего в Корее днём с огнём. И это тоже бодрит и впечатляет. Чонгук, который всегда полагается на музыкальный вкус друга, ни разу не был разочарован, поэтому тоже предвкушает. Правда, самого диджея он отчего-то недолюбливает. Есть в нём что-то… потустороннее. — Смотрите, время почти полночь, а Калеб с Ви пашут, как кони, — восхищенно вздыхает Пак Богом, указывая на верхнюю галерею клуба, где на диджейском помосте стоят двое. Один из них Лендри, тот, что с рыжими нечесаными, как обычно, волосами. Его вечно болезненный вид порой удручает, но это фишка такая, как говорит Мин, поэтому Чонгук не загоняется. Но вот тот, кто стоит рядом с Калебом, светя в направленном луче прожектора яркой синей шевелюрой, привлекает особое внимание. Он — кореец. — Кто это? — кивает в его сторону Чонгук, задавая вопрос Богому. — Это молодой и очень перспективный композитор. Зовёт себя Ви, родом из Сеула, но долгое время прожил в Уэльсе. Он учился с Калебом в каком-то художественном колледже, дружит с ним уже много лет, но впервые, как мне известно, приехал на родину. Показать себя, как говорится. Вообще-то, мне кажется, что это Лендри его надоумил. Сам-то он не особо идёт на контакт. Но, ребята, скажу я вам, оно стоит того. Как только Богом произносит эту фразу, в пространство прорывается тяжёлый низкий звук, вибрирующий, отзывающийся в груди всполохами экстаза. Чонгук задерживает дыхание, снова поднимая взгляд на галерею. Ви двигается с закрытыми глазами, прижимая пальцами одной руки наушник, а другой дирижирует сам себе. По мере развития звука композитор, кажется, отключается от реальности и утягивает всех, кто его видит, за собой. За собой и за своей музыкой. Она амбиентна. Построена на электронном звучании с добавлением качественных басов и ударных. Калеб, надев огромные наушники, кивает головой в такт, не сводя глаз с Ви, но тот будто не видит ни его, ни кого-то другого. Он продолжает двигаться. Танцевать. Чонгук смотрит завороженно, он никогда не встречал подобных неземных людей. Ви невероятно красив. Высокий, очень стройный, даже чуть более худой, чем мог бы быть, но в этом раскрывается особый шарм его внешности. Он словно и правда пришелец из космоса. С этими синими волосами, с этой красной банданой на лбу, в чёрной простой футболке и светлых голубых джинсах. Он весь такой простой на первый взгляд и в то же время невероятный. И танцует. Плавно, чуть покачивая стройными бёдрами, обрисовывая при каждом движении знак бесконечности. Хочется подойти к нему со спины и положить руки на талию, проверить, насколько она тонка, насколько он весь такой вот — космический. И руки у него необычные — длинные с тонкими пальцами. Жаль, что снизу не разглядеть лица, лишь общие черты, но Чону почему-то кажется, что и там он тоже очень и очень ничего. От музыки бегут мурашки по коже, пробивают в самое сердце, он почти захлёбывается в восторге. Она качает не просто по мере развития, она словно спираль — захватывает, отпускает и так по кругу. Минут восемь-десять, а кажется, будто заново родился. Эта музыка похожа на сам секс, такой вот будоражащий и возбуждающий. После него всегда хочется закурить, даже если давно бросил. Хочется застыть и сохранить ощущения. И когда всё заканчивается, хочется, чтобы всё началось заново. Потому что тишина оглушает, потому что в пространстве образовывается вакуум. Чонгук переводит дыхание, пытаясь вернуть собственное сознание в реальный мир. Подальше от этого наваждения. И всё же… — Завтра он представляется здесь один? — спрашивает он Богома, всё ещё не до конца придя в себя. — Да, два часа чистого космоса. — Зарезервируй нам самый лучший столик в первом ряду, Богом. Умоляю… — Уже, — довольно улыбается Пак, прищурившись. — Понравился? — Музыка шикарная! — искренне восторгается Чонгук. А ведь он прослушал лишь одну композицию. Что с ним будет за два часа? — Поверь, — говорит Богом, — Ви тоже весьма и весьма недурён. Калеб с него пылинки сдувает. Правда, без особой взаимности. Но всё же. Чонгук вскидывает брови. Вот оно что! Лендри, красавчик, времени зря не теряет. Странно, правда, что за столько лет он так и не добился взаимности от этого таинственного Ви. — Кстати, — спрашивает Чон неожиданно, — а Ви — это вендетта? — Нет, — смеётся Пак, — Ви — это победа. Смекаешь? Чонгук смеётся в ответ. Бросает взгляд на галерею и тут же ощущает укол лёгкого разочарования: композитора там нет. Оглядевшись, он вскоре наблюдает преинтереснейшую картину. У диджейского помоста что-то происходит. Калеб активно жестикулирует, будто пытается кому-то что-то объяснить, но, судя по выражению лица, его не очень понимают. Или не хотят слушать. В тени, там, в нише второго яруса, мелькает синяя макушка, а потом лёгкое движение, и Лендри разочарованно машет головой. Похоже, кому-то сегодня явно ничего не перепадёт. И Чонгук удивляется собственному злорадству. Не любит он этого рыжего, и всё тут. Пока Юнги допивает сок, Чон всматривается в присутствующих в клубе людей. Никого лишнего. Из посетителей только они с Мином, остальные — работники заведения. Что-то суетятся, подготавливают, расставляют, застилают, натирают и украшают. Готовятся к завтрашнему представлению. Значит, действительно будет что-то фееричное. Чонгук довольно поправляет воротник куртки. Не зря они с Юнги заскочили в «Верону». В тот момент, когда они уже решили отчалить, понимая, что клуб закрывается, сзади слышится глубокий бархатный голос. — Добрый вечер. Чонгук оборачивается и замирает. Прямо перед ним, на расстоянии вытянутой руки, стоит Ви собственной персоной. И он охуенен. Вот именно так — охуенен. Огромные глаза с удивительным разрезом, тонкие, будто прорисованные черты лица и невероятно притягательные ровные губы — всё это заставляет Чона забыть, как его зовут и где он вообще находится. — Рот прикрой, парень, — раздаётся смешливое в его адрес, от чего Чонгук смущённо отворачивается. — Мистер Пак, — обращается теперь к владельцу клуба Ви, — я закончил, можно заказать машину? — Конечно. Через пять минут у подъезда, — кивает Богом. — Мы можем подвезти, — вырывается у Чонгука прежде, чем он вообще осознаёт происходящее. И смотрит, ожидая реакции. Почему-то ему не кажется это чем-то глупым и неуместным. Что такого в его предложении, правда? — О, нет, спасибо, — вежливо отказывает композитор. Он прищуривается едва заметно, будто изучает, но продолжает улыбаться. — Боюсь, я бы хотел отдохнуть и на разговоры нет ни сил, ни желания. Прошу прощения. — Да, конечно, — продолжает смущаться под взглядом чёрных глаз Чонгук, не замечая того, как смотрит на него друг. Тот же, скрестив руки на груди, приподнимает одну бровь и ехидно лыбится. Он понял — Чонгук, похоже, запал на музыканта. Но комментировать он это, конечно же, не станет. Себе дороже. — Осталось решить только один вопрос, — произносит Мин Юнги, оглядывая пустое помещение. Барная зона погружена в полумрак, звуки ощущаются ярче, поэтому он продолжает полушёпотом: — Ждать ли завтра здесь кого-то из братьев Ким? — Вряд ли, — отвечает буднично Богом. — Слышал, их младший брат вернулся в Корею, и они отдыхают в загородном доме. — У них есть брат? — ошарашенно спрашивает Чонгук, мгновенно включаясь в диалог. Он обожает подобного рода информацию, и о том, что кроме Намджуна и Сокджина в семье противоборствующего клана есть кто-то ещё — он не знал. Правда, не знал. — Я тебе больше скажу, у них и сестра есть, тоже младшая, только она никогда сюда не приезжает, — улыбается, довольный произведённым эффектом, господин Пак. — Ого… — тянет Чон, ухмыляясь. — Надо сказать Хоупу. — Для чего ему эта информация? — Ну, он же должен знать… — пожимает плечами Чонгук, чувствуя лёгкое воодушевление. — Для чего ему эта информация? — повторяет Богом, серьёзно заглядывая в лицо собеседника. — Вы не сможете надавить на Сокджина, используя их младшего. Да и Директор, если решит выйти на тропу войны, сотрёт вас в порошок. — Они против нас — никто. — Не обольщайся, малыш. Подобная самоуверенность никогда не приводила ни к чему хорошему. У них против вас есть миллионы методов устранения… — Только не говори, что их сила — один единственный стрелок! — ехидно тянет Чон, вставая в позу. — И вообще, ты на нашей стороне или как? — возмущается. Совсем по-детски в свои-то двадцать пять. — В данном конкретном случае я ни на чьей стороне, Чонгук, — устало выдыхает Богом, запуская пальцы в волосы. — Да, Хосок мой хороший друг. Но и Кимы мне очень полезны. И против вас у них не только Фантом, хотя об этом парне я не стал бы так пренебрежительно… интонировать, у них есть то, чего у вас не так уж и много — это деньги. Много-много денег и власти. И если Сокджин скажет Намджуну стереть весь ваш клан с лица земли, он это сделает. — Почему до сих пор не сделал? — уже не так уверено. Богом задумывается ненадолго, смеряя взглядом и одного, и другого парней. Они молоды и очень горячи. Им жить бы да жить, а они вон куда лезут. И ничего пока не понимают. — Потому что Кимам ваша кровь не нужна. Не вы с Хосоком это начали и не они, а вы сами знаете кто. Поэтому просто не лезьте к их семье… — Их стрелок наших людей устраняет. — Это не ваши люди, а ваши шестёрки! — повышает голос Богом, теряя терпение. — Которые почему-то думают, что, провоцируя Директора и его старшего брата, могут безнаказанно просто так уйти! Ты, Мин, лучше всех знаешь, как работает Фантом. Он убирает только того, кто реально лезет не на ту территорию. Тихо и незаметно. Это не ваш метод, ведь так? Это вы собираете бригаду толстолобых мужиков с битами и валите крушить всё и вся. У них всё намного интеллигентней. И скажи, Чонгук, с вас убыло, когда чужими руками вас избавили от кучи проблем? Бля, как бы не было неприятно, но Богом чертовски прав. Те, кого устранил стрелок братьев Ким, действительно сильно мешали и самим Чонам. Они мутили воду там, где не стоило. И пару раз это могло привести к весьма и весьма некрасивым результатам. Так что да, методы у клана Ким изящнее. — Так, всё, — нетерпеливо ворчит Богом, подталкивая друзей в сторону выхода. — Я устал. Завтра длинный и насыщенный день. Идите спать. Забудьте о Кимах, забудьте об их младшем брате, может, он убогий какой, и вообще, наслаждайтесь жизнью, пока молоды. — Можно подумать, ты старый… — ржёт Мин. — Мне тридцать! — восклицает Пак. — Конечно, я уже старый! — И только не говори, что ты ни разу не видел его, — говорит Чонгук, всё ещё не отпуская эту новость. — Мне это не за чем. Захотят, сами познакомят. Я к ним лишний раз не лезу. — Но уважаешь! — Очень, Чонгук-и, очень уважаю. И вас с Хосоком. И Юнги с Дуной. Всех люблю и уважаю. А теперь… съебитесь отсюда, наконец! И выталкивает из клуба. * * * Чонгук критично рассматривает себя в зеркале, оценивая внешний вид. В «Верону» он решил принарядиться. Понимает, что вряд ли он сможет произвести впечатление на загадочного композитора особенно после вчерашнего короткого диалога, несмотря на то, что Юнги его почти успокоил. — Я вёл себя, как идиот, — стыдливо стонал Чонгук в машине, когда они уже отъехали от «Вероны». — Фигня, ничего не как идиот. Нормально вёл… — фыркал Юнги. — Он мне сказал, чтобы я рот закрыл! Я что, реально пялился на него с открытым ртом? — Нет, просто завис немного и всё. Думаю, для него это нормально. Он привык. По крайней мере, я не заметил, что ему было что-то неприятно. Наоборот, он был вежлив. Даже мил, что ли… — Он буквально отшил нас! — Ты видел, как Калеб на него слюни пускает? Я вот заметил. Как ты думаешь, Ви это не утомляет? Меня бы утомило. Музыкант произвёл нормальное впечатление нормального парня. Не грузись, Гук. Это глупо… И Чон решил не грузиться. Оценив свой, так сказать, экстерьер, он остался доволен. Джинсы обтягивали что надо и где надо, но без фанатизма. Лёгкая футболка в полоску и простой пиджак с рукавом в три четверти вполне себе дополнили образ некой небрежностью. Добавив растрёп на голове и парочку серебряных колец в уши, Чонгук удовлетворённо чмокнул своё отражение. И засмеялся. Чуть нервно, конечно, потому что ждал вечера с самого утра. И ещё немного предвкушая. Он и правда очень хочет увидеть композитора вновь. Посмотреть, каков тот в деле. Ощутить энергетику его музыки, погрузиться в его мир. Ведь он невероятен. Он чертовски невероятен. К «Вероне» подъезжают уже в сумерках. На стоянке машин пятнадцать, не больше. Значит, вечеринка действительно закрытая. И им с Юнги очень повезло, что Богом хорошо к ним относится и оставляет самые лучшие места. Чонгук поверить не может, что мог пропустить такой вечер. Но сейчас даже не начало. Начало будет минут через тридцать, поэтому стоит осмотреться. Столик расположен очень удобно. Отсюда прекрасно видно всё, что происходит на небольшой сцене, которую, видимо, поставили только сегодня. Её оформление шикарно. На заднем плане закреплена световая сетка, импульсами разгоняющая мрак вокруг, основными цветами которой становятся нежно-сиреневый и голубой. Два стробоскопа по сторонам сцены отражаются в движении от любых более или менее гладких поверхностей. Атмосфера в целом царит потрясающая. Чонгук видит, как стафф делает последнее подключение двух рабочих станций, больше похожих на старые добрые синтезаторы. Но Чон разбирается в подобном инструменте и понимает, что это именно то место, где будет находиться Ви. Он будет создавать музыку, параллельно сводясь с диджейским пультом. И это будет фантастика. Чон в предвкушении осушает бокал шампанского и готовится к зрелищу. Когда Ви вызывают на сцену, зал рукоплещет. Лёгкая ритмичная музыка задаёт тон всему настроению, он выходит чуть пританцовывая, а в некоторых моментах смеясь, реагируя на хвалебные речи владельца клуба. И если вчера он был охуенен, то сегодня Чонгук не может подобрать слов, чтобы описать то, что он видит. На сцене происходит чистый секс. Конечно, выражение образное, но то, что вызывает каждое движение этого прекрасного тела, его взгляды, его короткие ответы, иначе не назовёшь. Чонгук чувствует, как дрожит, он испытывает такой восторг, что не успевает дышать. И как только Ви вдевает один наушник, касаясь черно-белых клавиш своего инструмента, Чон понимает — это полный улёт. И если сегодня он хотя бы не поговорит с этим человеком, если сегодня он не услышит что-то в ответ и не увидит его вежливой улыбки, он просто умрёт. Вот так бывает. Наверное, это и есть та самая любовь с первого взгляда. Беспощадная стерва — любовь. Два часа проходят секундой. Они заполнены эмоциями настолько, что слёзы наворачиваются, а лицо сводит от непроходящей улыбки. Только музыка может вызвать эти ощущения, только музыка и тот, кто её творит. И это невероятный коктейль, он опьяняет лучше любого шампанского. Ви великолепен. Затянутый во всё белое, он блещет на сцене, словно самая яркая звезда в чёрном небе. Он кайфует от того, что делает, распространяя настолько мощные флюиды, что, кажется, его просто раздерут, поддаваясь экстазу. Чонгук аплодирует стоя, порывисто прижимая кончики пальцев к своим губам и посылая воздушные поцелуи. Он счастлив, что видит эту красоту, что слышит эту красоту, что участвует в этой красоте, пусть и в качестве зрителя. Он навсегда запомнит этот вечер, потому что впервые он не знает, как выразить собственные чувства. Из бандита он сегодня превратился в эстета. Из парня, умеющего убалтывать должников, он превратился в расчувствовавшегося влюблённого фаната. Из человека, который всегда считал себя пусть не самым, но всё же красивым человеком, он превратился в того, кто видит и слышит того, кто не просто красивее, а невероятнее и сексуальнее. Потому что каждое его слово, каждое движение его изящного тонкого запястья буквально сводят с ума. Ви — это самое эротичное создание, самое созерцательное, самое обескураживающее и запоминающееся. И когда концерт заканчивается, а композитор под восторженные крики уходит со сцены в закулисье, Чонгук не думает. Он вообще отключает эту ненужную сейчас функцию. Он просто следует в том же направлении, игнорируя удивлённый взгляд друга. Чонгук просто хочет увидеть Ви. Он продвигается сквозь плотный людской коридор, гомонящий на разные лады, не спуская глаз с ярко-синей макушки. Ему можно здесь находиться, ему все двери в этом заведении открыты. Поэтому он беспрепятственно оказывается у гримёрной, в которой скрылась белая фигура. Чонгук уже собирается постучать, как она вновь открывается. Ви поражённо распахивает глаза, чуть приоткрывая рот. Думает буквально секунду, потом хватает Чонгука за локоть и втягивает внутрь комнаты. Чон не видит ничего вокруг. Его пространство сузилось до ярких мерцающий точек в зрачках композитора, который дышит глубоко, но прерывисто и не моргает. Он ни слова не говорит, когда делает шаг к Чону и прижимается к нему губами. Чонгук едва не теряет сознание от шока, но мгновенно отвечает, раскрывая свои, пропуская влажный горячий язык. И когда по комнате раздается их общий стон, до него доходит — ему пиздец. Окончательный и бесповоротный.