Обыкновенный мир

      Частички пыли, крохотные и невесомые, парили по складу, как волшебные светлячки из детских снов. Каждый порыв ветерка подхватывал и кружил их в своих ласковых свежих объятиях. Пробивающийся через неплотно прикрытую дверь солнечный свет, казалось, оживлял все предметы вокруг. Все, что было мертвым и серым, становилось сияющим и живым в его магических лучах. Маленькое чудо посреди скучного мира коробок и стеллажей. Дерек широко раскрытыми немигающими глазами смотрел на игру света и пылинок, на омывающий зал золотистый поток, ослепительными брызгами накрывающий банки, коробки из-под хлопьев, пакетики чипсов и разбросанный по полу полиэтилен.       А Рик все говорил и говорил. Он рассказывал о брате, как они воровали незрелые груши в саду мистера Беренгуса, об отце с матерью, о своей учебе в средней школе Фуллертона. Краем уха зацепившись за знакомые истории, в его монолог то и дело встревала Нэнси, и тогда Рик действительно понимал, что иногда лучше помолчать.       Почти ничего из того, что говорил Рик, Дерек не слышал, так как был занят делом. «Если хочешь, чтобы я что-то узнал, обрати на это мое внимание», — написал он однажды в блокноте, который Рик все время теперь носил в кармане брюк, — «и пусть это будет что-то действительно важное».       Не сразу Рик понял, что именно его молчаливый коллега имел ввиду. Но чем чаще обращался взглядом к этой короткой надписи, тем больше начинал задумываться перед тем, как сообщить Дереку очередную новость или вновь предаться вслух обрывочным воспоминаниям, радостным или тягостным, но чаще второе. И порой, сказав что-то и поразмыслив над только что сказанным, Рик понимал, что в словах, которые он вот уже как полчаса бубнит себе под нос, нет абсолютно никакой важности или нужды.

***

      Дерек с нескрываемым восхищением рассматривал старенький домишко Штайнов, несмотря на то, что товарищ торопил его скорее пройти внутрь. Ему неловко было перед педантичным коллегой за совершенно заросший сад, неухоженную лужайку, заставленные горшками скрипучие ступени, ветку, которую он за несколько месяцев так и не удосужился убрать с крыши веранды. Но Дерек словно бы не замечал несовершенств. Через каждый шаг, пока приближался к облупленной хижине, он останавливался, чтобы рассмотреть изгибы кривых балясин, полюбоваться захватившими подходы к дому дикими кустарниками, поправить болтающуюся на одной петле москитную дверь.       — Будь как дома, иди куда хочешь, — произнес Рик и уверенным шагом направился на кухню.       Достав с полки непочатую бутыль и тумблер, а из холодильника форму со льдом, он наполнил бокал, но прежде чем отхлебнуть, решил предложить напиток своему приятелю.       — Я не заставляю тебя со мной бухать. Но хоть попробуй. Это лучший виски, который можно достать в этой дыре.       Нагнувшись и вдохнув поднимающиеся от бокала алкогольные пары, Дерек резко сморщил нос и решительно помотал головой.       — Ну и пофигу! Мне больше достанется, — Рик снисходительно посмотрел на приятеля и, сбегав на кухню, вернулся с холодной банкой имбирного эля.       Ночь антрацитовой вуалью зависла над крышами домов; шелковистую глубину украшали мелкие блестки бесчисленных звезд. От самого горизонта тянулся отчетливый рубец млечного пути, словно бы кто-то проплыл по небосводу на катере, оставив позади густой вспенившийся шлейф.       Рик сидел на веранде, устремленный взглядом туда, где верхушки деревьев встречались с бездонными небесными водами. Мерный стрекот сверчков лишь изредка прерывался встревоженным лаем собак. Округа спала, окутанная едва ощутимым пьянящим ароматом летних трав. На сердце у Рика было легко и спокойно. Ему казалось, он мог бы сидеть так вечно. Всем телом облокотившись о поручни, рядом стоял Дерек. Прикрыв глаза, он слегка поворачивал голову то в одну, то в другую сторону, как будто пытался уловить неслышимый ни для кого мотив. Резко обернувшись, он сосредоточенно посмотрел в бледное лицо приятеля.       — Я ничего не говорил, — едва шевеля губами, прошептал Рик.       Но Дерек продолжал смотреть на него, словно бы ожидая, что тот должен сказать что-то еще — возможно, пожелать ему спокойной ночи и отправить домой. Губы Рика начали шевелиться. Не в силах до конца уловить смысл сказанных слов, Дерек сосредоточился, но вскоре понял, что тот просто напевает себе под нос какую-то песенку.       — А кстати, — произнес он, закончив куплет. — Какого это, жить без музыки? Я бы не смог.       Дерек пожал широкими плечами.       Рик протянул ему бумагу и ручку.       Под бледным светом фонаря, держа блокнот на весу, Дерек выводил слово за словом. «Многие глухие могут слышать музыку. Есть специальные приборы», — прочитал Рик, получив блокнот обратно.       — А ты бы хотел? — Рик оживился и, вскочив со скамейки, подошел к своему молчаливому гостю. — Я тут узнал, что у нас в Линкольне есть центр слуха. Может, тебе стоит туда обратиться? Хочешь, съездим вместе. Я на днях получил-таки свое небольшое наследство, и если дело только в деньгах, то… — разжав пальцы и передав блокнот собеседнику, он ожидал восторженного согласия.       «Благодарю тебя, Ричард. Но я не понимаю, к чему мне это. Музыка — это что-то, чего никогда не было в моей жизни, и, следовательно, я не могу сказать, чтобы мне сильно этого не хватало».       Рик тоже не понимал. «Неужели безногий не захочет ходить, а слепой — видеть, если им будет дан такой шанс?»       — Как насчет расширения граней понимания мира? — с вызовом спросил он товарища, внимательно глядя в его блестящие в свете фонаря глаза.       Дерек задумался и вновь потянулся к листку.       «У таких людей, как ты, очень много граней, даже слишком много. Если бы вам удалось изучить хотя бы половину… Но многие не понимают, а порой даже не замечают ни самих этих граней, ни их преломлений. Они суетятся, что-то делают, постоянно думают и говорят».       — Ты говоришь загадками, — нервно отозвался Рик. — Ну, конечно же, я думаю. Прямо сейчас я думаю о том, что случится со мной завтра, а также о том, что я должен успеть сделать сегодня; о той официантке из бара, которую я бы не прочь пригласить к себе, но ей, как и тебе, тоже нет еще двадцати одного.       Уловив последнюю фразу, Дерек сконфуженно улыбнулся.       — Хочешь сказать, что ты ни о чем не думаешь прямо сейчас?       «А зачем?»       — А что тогда сейчас с тобой происходит?       Дерек расслабился и огляделся. Потом написал: «Я вижу кошку, которая переходит через дорогу. Могу описать, как она выглядит и как двигается». — После небольшой паузы он продолжил: «Чувствую, что ветер усиливается. Завтра-послезавтра возможен шторм. Ощущаю твой запах. От тебя пахнет, как от мистера Уилсона», — из его груди вырвался легкий смешок.       — Старик Мейсон пьет «Джек Дэниэлс»?! Вот же ж транжира! А сам все время жалуется на жизнь…       Дерек вновь расплылся в широкой улыбке.       Вдохнув прохладный чистый воздух, Рик вернулся на скамейку и кивнул гостю на место рядом с собой. Дерек послушно уселся на край, облокотившись затылком о шершавую стенку дома. Рик последовал его примеру. Полностью расслабившись, он ощутил в голове и теле неописуемое блаженство. Он и сам не понимал, почему ему так хорошо и спокойно, ведь никуда не делись ни его нынешние проблемы, ни туманное будущее. Он лишь знал, что это как-то связано с присутствием рядом этого странного глухонемого парня в костюме индейца, абсолютно пустого и бесцельного, но в то же время такого всеобъемлющего, как бесконечное небо над головой.       Несильно толкнул Дерека локтем, Рик привлек его внимание.       — Завтра выходной. Может, поиграем в боулинг или в гольф?       Сосед сначала помотал головой, а потом прошептал губами слово, которое Рик сразу понял — «бабушка».       — Все с тобой ясно, — отозвался он вполголоса.       «Хочешь с нами?»       — Куда? — удивленно воскликнул Рик. — На меньшее, чем поход в библиотеку, я не согласен: дряхлые старушки в милых платьицах обсуждают дамский роман, макая в чай имбирное печенье, и чашечки трепетно подрагивают в их немощных ручонках… ммм, воскресенье мечты.       Дерек, беззвучно смеясь, покачал головой и махнул в сторону сбегающей с холма змейки дороги. Полторы-две мили на юг — и придешь на берег неглубокой речки Лууп, где жители Фуллертона устраивают пикники и купаются в жаркие дни.       Рик безразлично повел плечами.       — Все лучше, чем сидеть в душной церкви и слушать по третьему кругу рассказы бедолаг из клуба «душевных изгоев». Предупрежу с утра миссис Барретт и объясню, что у меня есть дела поважнее. И будем надеяться, что она не вызовет по мою душу санитаров из Колумбуса лишь потому, что я предпочел имбирное печенье твоей старушки ее миндальному пирогу, — Рик выдавил из себя озорную ухмылку.       Кивнув в знак согласия, Дерек поднялся со скамьи с тем, чтобы попрощаться и двинуться в обратный путь.       — Ты можешь остаться у меня, — радушное предложение приятеля застало его врасплох. — Постелю тебе в зале — диванчик раскладывается.       Подметив замешательство товарища, Рик добавил, что они могут посмотреть какое-нибудь кино.       — Сварю тебе кофе, если хочешь.       Легким касанием Дерек провел подушечками пальцев по пыльной полке, заставленной статуэтками и горшками с засохшими фиалками. Здесь же стояла настольная лампа с солнечно-желтым абажуром. Щелкнув выключателем, он обвел глазами залитое неярким теплым светом помещение. Настенные часы застыли на половине восьмого, рядом с одним из кресел валялись несколько пустых бутылок из-под виски. Черные следы на ворсистом ковре свидетельствовали о том, что хозяин несколько раз засыпал с непотушенной сигаретой в руках.       — Прости, тут полный срач. Но сейчас я немного приберусь, и будет тебе гнездышко на ночь, — выпалил Рик, поспешно собирая бутылки и брошенные на соседнее кресло мятые вещи.       Вернувшись с подушкой, он начал раскладывать диванчик.       — В той комнате, слева от входа, есть ванная, если захочешь помыться, — продолжил он, вновь повернувшись лицом к следящему за ним товарищу. — Полотенце найдешь… Черт, чистое ты вряд ли найдешь. Можешь взять то, что для рук — я им почти не пользовался.       Дерек жестами пояснил, что ему ничего особо не нужно.       — Ну ты пока выбери что-нибудь, а я по-быстрому сварю тебе кофе и скоро вернусь, — сунув пульт в руку гостя, хозяин дома оставил его одного перед темным квадратным экраном.       Вернувшись с дымящейся кружкой для Дерека и бутылкой лагера для себя, Рик устроился в соседнем кресле и непринужденно уставился в телеэкран. И тут брови его взлетели вверх.       — Индейцы?! Да еще черно-белые?!       Дерек его не услышал, так как был полностью поглощен происходящим на экране. Пять минут невнимательно последив за течением старого фильма, Рик щелкнул пальцами перед самым лицом товарища.       — Ты уверен, что хочешь смотреть это?       «Ты разрешил мне выбрать», — бегло начертил в блокноте Дерек и с вызовом посмотрел приятелю в глаза.       Рик еще раз взглянул на экран, где на фоне легкой классической мелодии вели неспешную беседу раненый ковбой и симпатичная девушка. С пышными волнистыми волосами и обворожительной улыбкой, она была похожа на звезду с пин-апного плаката. «Негодяй и ангел», — гласила пробежавшаяся по низу экрана лента анонса.       «Очередной фильм про картонного подонка и прекрасную глупышку, спасающую его продажную жизнь», — подумал Рик, а вслух сказал:       — Это же так скучно… Но, если ты хочешь…       «Да. Мне нравится этот фильм. Его приятно смотреть».       — Ты что-то понимаешь?       — Разве вы не помните: мы с отцом повезли вас в город? — спросила черно-белая красотка, присаживаясь на край черно-белой кровати. — Доктор сказал, что с вами все будет в порядке. Вы были без сознания. Два дня и две ночи.       — Может быть, поэтому я так чертовски голоден? — шаблонно отозвался раненый мужчина, не сводя восторженного взгляда с приблизившейся к нему очаровашки.       «Хочешь тоже понять?» — последние написанные в блокноте слова всерьез озадачили Рика.       Не дожидаясь ответа, Дерек потянулся к пульту. Он нажал на одну из кнопок — и звук полностью пропал.       Комнату наполнила непривычная для слуха звенящая тишина. Было слышно, как урчит алкоголь в его желудке, ровное дыхание Дерека, звук капающей из крана воды. Поставив бутылку на пол, Рик еще плотнее вжался в мягкую спинку и сосредоточил все свое внимание на черно-белом экране.       Приподнявшись на постели, ковбой убрал свой кольт под подушку и смерил девушку восторженным взглядом. От его морщинистого лица с крупным мясистым носом веяло мужеством и несокрушимой уверенностью. Вскоре в мансардной комнате появилась еще одна женщина, лет сорока или около того, в такой же пышной, как у красотки, юбке и белом переднике. Волосы ее были аккуратно собраны на затылке. Девушка невероятно обрадовалась ее появлению, а лицо раненого мужчины выразило небольшое замешательство, но ни на миг не утратило твердости и непоколебимости. Можно было предположить, что вошедшая была мать кудрявой красотки и что у них очень дружная и радушная семья, раз они даже вооруженного незнакомца встречают с неподдельной искренней радостью.       Сцены сменялись, в них появлялись новые люди, а потом снова вели беседу лишь девушка и ковбой. И каждый раз, когда говорил один из героев, камера показывала его лицо крупным планом и держалась на нем — за редкими исключениями — до тех пор, пока речь не была окончена. Живые лица актеров, казавшиеся Рику поначалу шаблонными и чересчур ненатуральными, теперь играли всевозможными оттенками, так что даже без слов можно было понять, какие отношения выстраиваются между персонажами и как каждый из них относятся к любому из сюжетных поворотов.       Не в силах оторвать глаз от экрана, Рик даже забыл про оставленную у ножки кресла бутылку пива. Действие на экране разворачивалось неспешно, размеренно, позволяя зрителю насладиться рельефными пейзажами, поселением протестантов-квакеров — добродушных и прямолинейных отшельников, размеренной рысью прекрасных лошадей и их же галопом через пустынные прерии Аризоны.       Даже стрельба и нечастые потасовки в фильме были наполнены героическим шармом и романтизмом. Радость героев была понятна и искренна, их тревоги и волнения отражались на благородных красивых лицах четкими слепками, не оставляющими зрителя в замешательстве или недопонимании. Рик подумал о том, что раз уж он со своей рассеянностью и невнимательностью смог так проникнуться этой простенькой картиной, которую никогда бы в жизни и не вздумал смотреть, будь он один на один с телевизором, то сколько всего может постичь из нее Дерек, прекрасно понимающий, о чем идет речь в каждом конкретном эпизоде.       «Да, — понял Рик, — такие фильмы специально созданы для того, чтобы Дерек их смотрел».