Все мысли о тебе

      Первая пара по истории Ли Юэ прошла тогда для Чайлда как в тумане. Он не запомнил ни темы, ни то, как записывал что-то в тоненькую тетрадку в тот день. Единственное, что крутилось в его голове — преподаватель. Чертовски привлекательный преподаватель по, черт её в задницу дери, истории Ли Юэ.       Хватило, наверное, одного только взгляда на стройную фигуру и бархатистого голоса, что, словно мёд, тягуче вливался в барабанные перепонки юноши, чтобы понять, что он попался на крючок. Вляпался в коровье дерьмо в деревне на родине и не спешил вымыть ноги. Перчатки, в которые были облачены кисти преподавателя, его изящные, твою блять мать, кисти, что изредка разглаживали невидимые взгляду кривозубых крестьян складки.       «Говно идея» — первая здравая мысль в голове Тартальи за половину прошедшей жизни.       «Ахуенный план» — последняя мысль в голове Тартальи за сегодня перед тем, как он спустя несколько недель с начала учебы идёт проситься на дополнительные занятия по абсолютно неинтересному ему предмету.       Чжун Ли хорош, дэмн, он в порядке. И Аякс совершенно точно не хочет его поцеловать.       Так ему приходится себя убеждать каждый раз, когда он видит выглаженный плащ на широких плечах, слабую усталую улыбку и расслабленный блеск глаз, подобных янтарю.       Ему нравится слушать. До дрожи в коленях, до слипающихся глаз после бессонной ночи, до потери сознания.       Голос Чжун Ли — одна из причин, почему Чайлд не спит очередную ночь. Его сосед, похоже, какой-то хикка с зелёными волосами и вечными наушниками в ушах. Они не особо общаются, но Тарталье до сих пор стыдно смотреть тому в глаза после того, как он застал его мастурбирующим на записанное аудио с пары.       Год канул в лету, а фантазии о чарующем преподавателе никуда не делись. Порой Чайлд диву давал тому, насколько она бывает изощрённой. Засыпать под мысли о Чжун Ли и просыпаться с ними же — ну не день сурка ли?       Осень безжалостно стучится в окно по утру. Тарталья не спешит раскрывать очи и шагать в новый день. Ему так хорошо прямо сейчас под одеялом, пока ещё не ускользнувший сон о путешествии на какой-то заморский курорт стелется в сознании. Будильник без зазрения совести оглушает сонную головушку.       Чайлду требуется время, чтобы нашарить рукой проклятый телефон и выключить его к чертям собачьим. Соседа в комнате нет, юноша может облегчённо выдохнуть.       Глаза слипаются. Первой парой, если он правильно помнит, стоит история Ли Юэ, которая столь полюбилась ему за прошедший курс.       Обучение с Чжун Ли тет-а-тет — сплошное удовольствие. Он никогда бы не подумал, что сможет настолько сильно проникнуться историей доселе неизвестной ему страны. История Снежной — кромешный пиздец, который он в здравом уме никогда бы не вызубрил. История Ли Юэ — совсем другое дело.       Скорее всего, секрет кроется в преподавателе, чей подход порой сводит с ума. Ну, ладно... может быть, не скорее всего, а абсолютно точно.       А подход у Чжун Ли действительно выделялся среди остальных предметников. Чего только стоят костюмы прошлого, которые мужчина изредка показывает ему на дополнительных, и которым отродясь отнюдь не пара месяцев.       Несколько раз — Тарталья готов был расплавиться от смущения, словно мороженое в жаркий день, — они даже разыгрывали ситуации. Это проводилось для лучшего понимания участников сражения, чтобы можно было анализировать действия каждой стороны.       Он до сих пор с вожделением вспоминает шершавую ткань перчаток на своей коже у щиколотки, когда Чжун Ли, не рассчитав силы, случайно задел ту ножкой стула. Преподаватель тогда состроил взволнованное выражение лица и осмотрел ногу пострадавшего.       Нежные прикосновения. Без перчаток!!! Чайлду казалось, что он ещё немного, и он умрет. Да, его смерть будет одновременно и самой лучшей из всевозможных, и самой смешной. На могиле так и напишут: откинулся от касания к щиколотке голыми пальцами Чжун Ли.       Преподаватель определенно знал, что делает, ведь подобные импровизации стали их рутиной. Он ловил неловкие взгляды Тартальи и перехватывал инициативу в диалоге между древним воином и самураем из далёких земель. Он изредка слишком долго смотрел на рыжую макушку на парах. Он делал нечто, что не подобает его статусу.       Закат пробирается в аудиторию, освещая аккуратно сложенные атрибуты золотого века Архонтов на одной из парт. Блики сверкают на золотых вкраплениях в плаще преподавателя. Рыжие волосы юноши, сидящего у распахнутого окна, наливаются ярким оттенком и становятся ещё более рыжими, чуть ли не огненными.       — Профессор, Вам нравятся закаты? — подаёт голос студент.       Чжун Ли смотрит неотрывно, жадно впитывая в себя облик юноши. Прекрасен. Картина словно написана маслом, выглядит, будто всё и должно быть так. Правильно, уютно, тепло.       — Предпочитаю рассветы. Они вдыхают новую жизнь в окружающий мир, в то время, как закаты забирают её, — подходит ближе, становится рядом.       — Как по мне, закаты успокаивают — говорят о завершении дня, позволяют расслабиться и сбросить оковы.       Мужчина вглядывается в тёплые тона небосвода. Пытается рассмотреть то, что видит Чайлд, и что не в состоянии разглядеть сам.       — Интересная позиция, однако я ничего не могу увидеть.       — Как же?! — студент оживает, подскакивает с подоконника и подбирается поближе к преподавателю. — Позвольте показать.       Чжун Ли мягко кивает, вверяя свою ладонь, облаченную в чёрную перчатку, юноше. Тарталья поднимает чужую кисть вверх и направляет её указательный палец куда-то вдаль.       — Смотрите, там проглядывают звёзды. Казалось бы, ещё даже не сумерки, но некоторые из них, особенно яркие, уже можно разглядеть. А вон там можно увидеть полумесяц. Правда, из-за облаков это трудно сделать, — Чайлд отпускает руку и слегка отстраняется. — Сложите в голове эту картину. Разве не удивительное зрелище? Разве Вы не чувствуете этой атмосферы равновесия, просто посмотрев на небо?       И Чжун Ли видит. Отчётливо понимает каждую деталь картины. Все будто встаёт на свои места. Так комфортно. Не небо, не эта аудитория, наполненная золотом уходящего солнца. Тарталья. Этот сумбурный юноша, что каким-то образом сумел пленить его сердце. Совсем размяк, кажется ему, но позволяет себе дать слабину и молча усесться на подоконник вместе с Чайлдом.       Юноша неловко мнется у порога двери в небольшом трёхэтажном доме. Снова звонит в звонок. За дверью слышится пронзительная трель и грохот. Что-то упало? Или кто-то? Этот кто-то через добрую минут наконец доходит до входной двери и отпирает её.       — Ах, это ты, — Чжун Ли пропускает парня внутрь и запирает замки. — Почему не написал, что приедешь?       — Я решил устроить тебе сюрприз, — слабо хихикает, даже немного печально.       Стоит им пройти из прихожей в гостиную, как Чайлд наваливается на мужчину и сжимает в объятьях.       — Прости, что не приехал вчера, — и только сильнее прижимается к груди.       Чжун Ли устало вздыхает и кладет руку на лохматую голову юноши. Обнимает в ответ.       — Глупости. Главное, что сейчас ты здесь.       — Тогда, кхм, — Тарталья неловко откашливается и достает из рюкзака небольшую коробочку, — с прошедшей годовщиной.       Мягкая улыбка стелется на лице преподавателя. Он аккуратно разворачивает пакет, уделяя особое внимание краям обертки. Нельзя повредить этот подарок. Ведь это подарок от Чайлда.       — Я помню, как ты долгое время на него засматривался, когда мы с тобой по магазинам ходили, — тихонько подмечает юноша, видя широко раскрытые от удивления глаза.       — Аякс... зачем?       — Ой, да перестань, я же знаю, что оно тебе понравилось.       — Понравится-то понравилось, но цена... Аякс, это же очень дорого.       — Ты прямо как моя мама, — устало выдыхает Тарталья. — Ну, а в целом, как тебе?       Чжун Ли неотрывно смотрит на широкое серебряное кольцо. Опоясывающие драконьи чешуйки тянутся по всему периметру, а их периодичность увеличивается у чуть выпуклого камня. Ох, ему стоит уделить особое внимание.       Кор ляпис манит глаз больше всего остального, никакие выгравированные рисунки не сравнятся с ним. Смотрится так величественно и аккуратно. Это уже даже не кольцо, это самый настоящий пиздецки дорогой перстень.       Чайлд пристально наблюдает за реакцией. Чжун Ли точно нравится такое? Может, действительно стоило купить что-то подешевле, чтобы не смущать возлюбленного? Он неосознанно закусывает губу.       — Я... мне нечего сказать, — мужчина поворачивается к Тарталье с мокрыми глазами.       — Эй-эй! Ты чего? — Аякс подлетает к любимому и хватает его за щёки.       — Я согласен, — Чжун Ли утыкается лицом в плечо парня.       Чайлд несколько раз моргает. Стоп, что? А потом до него доходит смысл слов. Он пытается сдержаться, но проваливается достаточно быстро. Смех отпрыгивает эхом от стен.       — Что?       — Ну ты даёшь... Это... ну, ещё не предложение, — он не знает куда себя деть.       Не так просто сказать человеку, что всё это — недоразумение, и он пока что никого замуж не зовёт. Ключевое слово «пока». Но всё ещё неловко, и красная полоса румянца ползет по шее к щекам.       Чжун Ли смотрит так грустно-грустно.       — Ох, извини, я, кхм...       — Я обещаю, что сделаю тебе настоящее предложение после выпуска в этом году, — оно как-то само собой вырывается, волна смущения поднимается с новой силой, озаряя багровым цветом уже уши.       — Ты прав, — мужчина мягко смеётся и вытирает выступившие слезы, — что-то я расчувствовался. Сейчас я принесу подарок для тебя.       Тарталья не знает, благословлен ли он или проклят, но совершенно точно уверен в том, что его будущий супруг — лучшее, что случалось с ним. Совместные вечера после трудного дня стали для них обыденностью. Чжун Ли очень уж любил включать телевизор, неизвестно какого года, пролистывать список каналов до восемьдесят третьего, где постоянно крутили старые фильмы. А Чайлд очень уж любил Чжун Ли и готов был смотреть эти треклятые фильмы хоть тыщумиллионов лет.       Их отношения нельзя было назвать бурными в том плане, что они постоянно сидели дома за исключением редких случаев, когда могли выбраться в город и банально сходить на свидание в кафе. Страстными — возможно. Всю страсть излучал Тарталья, а Чжун Ли перенимал её на себя.       Однако Чайлду не нравилось, что большинство его знакомых, которые были осведомлены о его связях, если быть точнее, четверо из пяти, считали их отношения какой-то секс-производящей-машиной. Это даже в какой-то мере оскорбляло его достоинство. Извечные шутки Итэра про ненадобность одежды им на свидании или «ведь сосать — это талант» как его характеристика, вызывали только раздражение.       Секс, конечно, есть в их отношениях, однако, что Тарталья, что Чжун Ли, по бо́льшей части уставали настолько, что мирных объятий под мелодраму девяностых годов им хватало по уши.       Упоминая мелодрамы девяностых — Чайлду удалось найти канал с его родины. «Снежная 1» вызывал очень противоречивые ощущения. Чжун Ли первое время, смотря всю ту ересь, что несли телеведущие, горько плевался и переключал на «Одиннадцать друзей Оушена». Тарталье же было смешно.       — Да не хочу я!       Юноша в протестующем жесте скрестил руки на груди и упёрся ногами в кресло профессора.       — Аякс, пожалуйста, — умоляюще протянул мужчина, держа в руках палочки.       — Не могу я ими пользоваться нормально! Бредятина и только! Чем тебе моя вилка не угодила?       — Потому, что это — национальное блюдо, и есть его можно только с помощью палочек.       Картина маслом: утро воскресенья только наступило, а они уже ругаются из-за столовых приборов. Ну, как ругаются? Чжун Ли находит эту сцену забавной, а Тарталья — раздражающей. Никогда не умел и не горел желанием пользоваться палочками, и тут те раз, заставляют!       Мужчина тяжело вздохнул. Ну что за напасть?       Чайлд встал в позу и отказывался принимать условия. Поэтому в голове Чжун Ли промелькнула шальная мысль. О Архонты, сколько ему лет?       — Тогда ты не оставляешь мне выбора, — он поднимается с кресла и отправляется на кухню за порцией томленого свиного супа с бамбуком.       Зайдя в комнату, он поймал нервный и в то же время несколько заинтересованный взгляд партнёра. Подошёл поближе, встал прямо перед юношей с тарелкой супа. Он демонстративно выловил кусочек свинины и положил к себе в рот. Тарталья смотрел неотрывно, ожидая подвоха.       Подвох здесь реально притаился. Чжун Ли подцепил палочками ещё один кусок мяса, отставил тарелку на стол. Наклонившись вплотную к Чайлду, он провел пальцем по линии челюсти и надавил на губы, заставляя открыть рот. Откусил кусок свинины, а оставшуюся часть положил юноше на язык. Слегка сдавил челюсть.       Тарталья вспыхнул. Янтарь в чужих глазах горел адским пламенем. Сколько, мать его, Чжун Ли лет, что он поступает вот так?       — Вкусно?       Парень заторможено кивнул.       — Замечательно, значит буду кормить тебя с палочек, как маленького. Или ты все ещё предпочитаешь пользоваться вилкой?       Чайлд молчит, не в силах спрятаться или хоть как-то оправдать свою красноту щёк.       С тех пор, чтобы не схватить сердечный приступ, Тарталья всерьёз начал обучаться владению палочками.