Грехи наших отцов

— Алё, гараж! Подъём — и на выход! Грубый голос одного из солдат Ланге заставляет Конни Леонхарт резко открыть глаза. Да и закрыла-то она их будто лишь секунду назад… Неужели, уже всё? Мы так и не успели ничего обсудить… — Сколько я спала?.. — приподнявшись на деревянной наре, выдыхает девушка. Морщась от боли в треклятом пальце, она вопросительно смотрит на парней, сетуя, что они отчего-то её не разбудили. Светлая голова принца, поднимающегося с пола, встречает её пробуждение тёплой улыбкой: — Ты спала чуть больше двух часов. Возьми уже, ну, — он снова протягивает свои прекрасные часы. — Не знаю, увидимся ли мы ещё: на всякий случай хочу оставить их тебе на память. — Ник… — вздыхает Конни, до смерти уставшая с ним спорить, — опять ты за своё. Ну почему ты сомневаешься, что мы увидимся ещё раз?.. К тому же, мне некуда их деть. Мне сложно убрать их… с моим пальцем. — Обещаю: в этот раз не буду никого провоцировать, — шепчет Ник, — Крис, будь добр, засунь часы в карман её брюк. Крис, отчего-то жутко раскрасневшийся за время её сна (Ребята… Чем это вы тут занимались?..), с готовностью перехватывает часы принца и засовывает их Конни в карман. — На выход, я сказал! — один из близнецов, нахмурившись, заглядывает в камеру и дулом автомата заставляет всех построиться в ожидании конвоя. В коридоре пленников ждёт его брат, наморщенный лоб и недовольное лицо которого несут на себе отпечаток жёсткого недосыпа. Подавляя зевок, он вопросительно смотрит на старшего: — Вико, куда их?.. Сразу к полковнику? — Масо, ну не тупи, а? Давай сперва переоденем. Ланзо нам вставит по первое число, если приведём их в таком виде. Пленников снова заводят в комнату для пыток, воздух которой так и остался пропитанным запахом крови. Всех троих отправляют на уже знакомую скамью. Младший близнец, вздыхая, чешет курчавую макушку: — Ну и во что мы их будем переодевать?! В душе не ебу, где взять для них одежду. — Ща-а… найдём что-нибудь… — открыв один из многочисленных ящиков, Вико начинает рыться в сложенном там тряпье, — Во, от прошлых пленников осталось, сойдёт. Ник тут же морщит нос и отворачивается от предложенной ему невзрачной мышиной давно-уже-не-футболки, которой разве что впору мыть полы: — Э-э-э, уважаемые. Если сопроводите меня до наших рюкзаков, я принесу сюда наши вещи. Это тряпьё я надевать отказываюсь. — Слышь, «королевич»… — рычит Масо, приподнимая острый подбородок принца дулом автомата, — Здесь никого не ебёт твоё мнение. Сейчас ты умоешь свою моську, а потом как миленький наденешь то, что тебе дают. Усёк? Ник колеблется, замирая на несколько секунд: он явно сражается сам с собой, чтобы не надерзить чернобровому. Облизывая губы, принц бросает взгляд на Конни, и, видимо, вспоминая о данном ей обещании никого не провоцировать, в конце концов вздыхает, встаёт и самостоятельно направляется к раковине, еле слышно бормоча: — Ничего-ничего: когда-нибудь вам за это воздастся. Спустя пару минут, уже умытый и крайне недовольный, Николас всё-таки послушно влезает в футболку размера на два больше положенного (Что за магией ты владеешь, Ник? Почему твою красоту не портит даже это тряпьё?..) и со вздохом плюхается обратно на скамью. Теперь моя очередь. Честно говоря, Конни плевать, что ей предложат, лишь бы не оставаться в таком виде: бельевой чёрный топ обнажает её плечи и ключицы, а главное подчёркивает вырез, на котором она не раз уже замечала до омерзения похотливые взгляды близнецов. — Сорян, милашка, но женских вещей нет. Накинь-ка это, — в сторону Леонхарт летит подобие зелёной клетчатой рубашки, явно снятой с плеча… мальчика-подростка. Точно такие же носил Крис в возрасте тринадцати-четырнадцати лет. Думать о предыдущем владельце страшно и немного мерзко, так что девушка в который раз ощущает волну мурашек, бегущих по её рукам. Господи. Кого же тут пытали до нас… — Я не могу… застегнуть… — средний палец правой руки Конни отёк и воспалился настолько, что парализует работу всей кисти. Крис тут же бросается ей на помощь, и совместными усилиями им всё-таки удаётся привести рубашку в приемлемый вид. Затем пленников ведут на второй этаж в сторону звуков классической музыки, звучащей из-за резной рыжей двери, которая, должно быть, стоит целое состояние. Постучав и получив разрешение на вход, старший близнец распахивает дверь, провожая пленников в светлый кабинет, сочащийся роскошью даже в мелочах: абсолютно каждый предмет интерьера изготовлен из дорогого дерева, на стенах — старинные портреты, куда ни кинь взгляд — всюду блестит позолота. По правой стене расположился ряд дубовых стульев с бархатной бордовой обивкой, куда и усаживают всю троицу. Несмотря на разгар солнечного дня, полковник додумался задействовать всё доступное освещение. Так что Конни, усевшаяся на самый краешек роскошного стула, морщится от обилия ослепляющего света. Немного привыкнув к яркости, она оглядывается вокруг, замечая, что все сыны Ланге, кроме близнецов, выстроились в шеренгу за спиной полковника, восседающего за дубовым рыжим столом. Все четверо стоят перед полотном с огромным символом освободителей. Кошки тут же скребут сердце когтями: среди них есть и Браун. Стоит точно в такой же позе, как и тогда в столовой. Скользнув взглядом по своей-даже-не-сестре и остальным, нахмуренно утыкается в пол. Кажется, так и не удосужился помыться, хотя времени для этого было предостаточно. — А вот и вы! — полковник встаёт, распахивая руки, — Подоспели как раз к отличным новостям! Но всему своё время. Для начала позвольте мне извиниться за причинённые неудобства. Честно говоря, ранее вы разозлили меня своим неуважением, а потому пришлось ответить вам зеркально. Но человек я отходчивый, так что позвольте вновь сделать вас своими гостями. Не желаете ли чаю, кофе? Сигареты? На этот раз молчит даже Ник. Также, как и Рой, он не сводит взгляда с глянцевого паркета у себя под ногами, позабыв даже про рыжего. Слава богу… хоть сейчас ты адекватен. — Что ж… Ваше право, — лисий оскал клацает зубами и останавливает взгляд на Конни, — Мадемуазель, прошу, проследуйте на стул передо мной. Начнём и закончим, пожалуй, на вас. С остальными всё чисто, Ланзо? — Да, сэр, — кивает рыжий, — Правда, с Ленцем я не закончил. Допрошу его потом лично. От этих слов принц, ссутулившийся на одном из роскошных стульев, выпрямляется. Поджав губы в горькой улыбке, он отчего-то смотрит на Криса. Господи, Ник… Кажется, ты всё же вызвал дьявола по свою душу. — Мисс Леонхарт, я вас жду, — холодный голос полковника заставляет Конни отвести взгляд от Ника и приподняться с места. Ковыляя к роскошному стулу, девушка пытается выцепить взгляд Брауна. Хотя бы на секундочку… Посмотри же на меня, ну!.. Знаешь же, что смотрю. Ну не делай вид, что меня здесь нет… Не игнорируй меня… Только не сейчас. Руки Ланзо, учтиво выдвигающего для Конни стул, внезапно расстёгивают её наручники. Это приносит облегчение, но в то же время настораживает. Зачем?.. Разве не слишком рано?.. Ханс Ланге, с удовлетворением оглядывая сжавшуюся девушку, щёлкает пальцами, подавая Ланзо знак убавить музыку золочёного граммофона. Затем, демонстративно облизнувшись, протягивает: — Корнелия… Вы та-ак похожи на мою Элизу. Считывая замешательство на лице Конни, полковник переплетает пальцы между собой и откидывается на спинку роскошного кресла:  — Но — обо всём по порядку. Не будем забегать вперёд, а начнём с самого начала. Обсудим некоторые события прошлого. Не сомневаюсь, вы неглупая девушка: с такими-то генами!.. У Конни пересыхает в горле. Предчувствие чего-то чудовищного вынуждает её ещё сильнее вжаться в рыжий стул… в который наверняка вжимались десятки несчастных до неё. — Корнелия, вы, конечно, знаете, что произошло с нашей страной вследствие так называемого Гула Земли, устроенного Эреном Йегером? — Знаю, — тихо отвечает та. — Вам наверняка известно то, что во время него была уничтожена подавляющая часть населения Марлии? — Да… Ответы на эти вопросы знает каждый человек на планете. — Очень хорошо. А напомните-ка мне, почему Гул всё-таки произошёл? Не оттого ли, что наши «избранные» воины знатно опозорились, не справившись ни с одной из своих задач? Конни снова переводит взгляд на застывшего Брауна, догадываясь, что это камень в огород его отца. В её душе как по щелчку пальца начинают бороться два желания: с одной стороны, ей хочется задеть этого желтоглазого игнорирующего её мудака и согласиться с полковником, добавив самый едкий комментарий, на который она способна. Но с другой стороны… мистер Браун не заслужил такого. Какие бы неудачи не постигали его в прошлом, в конце концов, он едва не пожертвовал собой, сражаясь с Йегером в самой последней битве. — Зик Йегер действительно предал нас, — в конце концов отвечает Конни, — Но остальные… сделали всё, что могли, чтобы остановить его брата. — Допустим. Но был ли Эрен Йегер единственным злом? Разве только он вкупе с нашими «недо-воинами» привёл Марлию к краху? Быть может, вы припоминаете кого-то… из его «дружков»? Кого-то, кто внёс свой личный вклад в уничтожение нашей славной страны? — полковник прищуривается в ожидании ответа. — Не совсем понимаю вопрос. У Эрена Йегера довольно много последователей… Не знаю, кто из них вам нужен… — Конни знает, что звучит неубедительно, но просто не может сказать иначе. — О, вы всё прекрасно понимаете, Корнелия. Я не дурак, а вы не дурочка. Я говорю про близких друзей Эрена Йегера. В частности про его лучшего друга, который уничтожил тысячи невинных марлийцев. Причём уничтожил не только физически: он ещё и отрезал для всех остальных путь к отступлению по воде. Ничего такого не припоминаете? Может… имя «Армин Арлерт» вам о чём-нибудь скажет? Сражаясь с сердцем, застрявшем в собственном горле, Конни, наконец, совсем тихо выдаёт: — Да… Это имя последнего Колоссального титана. С вражеской стороны… — Ну наконец-то! — полковник хлопает по столу, заставляя Конни вздрогнуть, — Вы уж заставили меня переживать, что мы просидим тут до вечера. Скажите, Корнелия, как Вам кажется… Колоссальный титан в лице Армина Арлерта уничтожил наш флот и сотни невинных душ по своей воле?.. — Не знаю… Мы никогда не рассматривали этот вопрос с такой стороны. — Хорошо. Допустим, даже если Арлерт сделал это не по своей воле, а из некоего… «долга». Есть ли оправдание у его поступка?.. Напоминаю: в ядерном взрыве гавани погибли старики, женщины и маленькие дети. Как думаете, такое чудовищное преступление должно остаться безнаказанным?.. — Я… я не знаю. Наверное… нет, — голос Конни срывается на шёпот. — Вот и славно. Отрадно знать, что вы всё-таки разумная барышня, и понимаете, что в нашем мире, где люди отвечают перед законом даже за одно убийство, массовый геноцид невозможно спустить с рук. Если мы закроем на это глаза, то превратимся в лицемеров. — Простите, сэр, но вы… описываете только одну сторону медали, — внезапно доносится голос Криса, — Если позволите… я тоже хотел бы высказаться. Ханс Ланге с интересом вглядывается в брюнета, осмелившегося вклиниться в его мысль. Холод его хищных глаз так жутко контрастирует с крайней учтивостью, приглашающей Криса присоединиться к их диалогу: — Очень хорошо, молодой человек. Я вас слушаю. Мне любопытно, что вы скажете. — Сэр… Позвольте посмотреть на этот вопрос с другой стороны… — Крис явно волнуется, и тревога сквозит в каждом его слове, но натура спорщика просто не позволяет ему остановиться, — Если следовать Вашей логике, то самого сурового наказания заслуживают и наши выжившие воины. Ведь они первыми унесли тысячи жизней на Парадизе. Что до причины, побудившей Армина Арлерта уничтожить порт, то… Информация из общедоступных архивов явно свидетельствует о том, что атака на порт была частью предотвращения полномасштабного наступления Марлии на Парадиз. Это было ничем иным, как актом самозащиты и упреждающим ударом. Судя по сузившимся серым глазам, буравящим брюнета, Ланге ох как не нравятся эти слова. — Решили сослаться на причинно-следственные связи, молодой человек? То есть, по вашей логике, любое, даже самое чудовищное деяние можно нивелировать, найдя первопричину? Не будем наказывать Арлерта, потому что наши воины ударили первыми? Может, тогда не будем наказывать и педофилов, ведь многих из них самих развращали в детстве? Не будем рубить руки ворам, ведь их перед этим мог ограбить кто-то другой? Так, по-вашему, это должно работать? — Нет, сэр. Сейчас я вовсе не оправдываю Армина Арлерта, я лишь констатирую общеизвестные факты. Послевоенная коалиция новых правительств договорилась аннулировать преступления прошлого, потому что пришлось бы арестовать добрую четверть населения с каждой стороны. Полковник явно злится, ведь Крис говорит так хорошо. Кто, как не Гиммлер, один из самых выдающихся студентов факультета мировой политики, способен лучше всего защитить общепринятую правду, столь дотошно искажаемую стараниями освободителей. — «Коалиция новых правительств»… — Ланге хмурится, и косая черта недовольства впервые перечёркивает его лоб, — Знаете ли вы, мистер Гиммлер, что одно из этих самых «новых правительств» совсем скоро пойдёт на эшафот? В Марлии их слово больше не закон. А ещё я нахожу забавным тот факт, что Армин Арлерт был одним из тех, кто всеми силами продвигал пакт об аннулировании преступлений. Как удобно, не находите? — Но аргументы Армина Арлерта были весьма… — Достаточно. Я вас услышал и принимаю вашу позицию. Давайте-ка вернёмся к причинно-следственным связям. Даю вам простейшую задачку, Гиммлер. Допустим… Армин Арлерт украл у меня ценный предмет. По вашей логике, имею ли я право… отобрать у него то же самое? От внимания Конни не ускользает внезапная перемена в Брауне: от этих слов его будто прошибает. Он больше не смотрит в пол, а сверлит воспалёнными глазами спину полковника. Крис думает и, в конце концов выдаёт: — Это сложный вопрос. Многое зависит от того, о каком предмете речь. — Мистер Гиммлер, это не ответ. Я спрошу ещё раз: у меня украли ценный предмет. Могу ли я отобрать отобрать у вора то же самое? Предчувствуя что-то чудовищное, Конни слышит голос Криса будто издалека: — Думаю… да. Если исходить из закона баланса. — Какое замечательное слово! «Баланс»… Мне оно определённо по душе. Спасибо, мистер Гиммлер! Значит, так мы и поступим! Армин Арлерт забрал у меня любимую женщину, а я… заберу у него его дочь! Опутанная липким ужасом, Конни в отчаянии смотрит на Роя, который не сводит расширившихся глаз… с рыжего. Ланзо едва заметно отрицательно качает ему головой. — Ваш отец, дорогая Корнелия, преступник государственного масштаба. Сымитировавший собственную смерть, чтобы спасти свою шкуру, а потом сменивший имя и имевший наглость приехать сюда… на землю, которую ранее сам же и испепелил. Моя возлюбленная, Элиза, погибла в тот день. Взрыв, устроенный вашим отцом, Корнелия, разорвал мою любимую в клочья. Конни дурно до тошноты, и, кажется, вся она уже в поту. Теперь понятно, зачем я здесь. Дрожащий от гнева голос Ника лишь усугубляет ситуацию: — Хреновая у тебя логика, полковник. Может, логичнее забрать жену Арлерта, а не дочь?! Ты, сволочь, путаешься в своих же выводах. — Достойное замечание, мистер Ленц. Но что, если я скажу вам, что Элиза носила под сердцем моего ребёнка?.. Стало куда логичнее, не так ли? Ланзо, будь добр, заклей ему рот: я сыт по горло его «манерами» ещё с прошлого раза. До сих пор не веря в происходящее, Конни Леонхарт оборачивается на упирающегося Ника, которому заклеивают рот. Крис, сидящий рядом с ним, и сам ни жив ни мёртв оттого, что происходит. Дальнейшие слова полковника добивают их окончательно: — Мы схватили и Армина Арлерта, и его супругу. Через пять дней его публично казнят, прямо перед инаугурацией нового руководства страны. Ах да, чуть было не забыл о самом главном. Ланге встаёт со своего роскошного кресла и подходит к Брауну со словами: — Альдо, мой милый Альдо. Ты внёс огромный вклад в наше дело! Ведь именно благодаря тебе стала известна истинная сущность Армина Арлерта. Спасибо, что донёс на своих опекунов. … ЧТО???.. На нашу семью донёс… Рой Браун?!.. Да вы шутите… Этого просто… не может быть… Ланге сжимает плечо Брауна, которого отчего-то потрясывает. Премерзко ухмыляясь, полковник обращается к парню: — Альдо… Повтори, пожалуйста, как ты относишься к своим опекунам? Повтори-ка ещё разок то, что сказал тогда в моём кабинете. Скажи это девчонке прямо в глаза. Рой… Пожалуйста… Умоляю тебя… Скажи, что всё это неправда… Докажи нам, что ты всё ещё наш… Пожалуйста… Я всё могу понять, но только не это… Напряжение тишины, накалившейся до предела, давит Конни на виски и неумолимо бьёт по глазам. Кажется, она перестала дышать, замерев в ожидании того, что скажет тот человек… … который никогда не сдаётся. … который идёт напролом до самого конца. … который спас её практически ценой своей жизни. … который владеет силой, вызывающей её восхищение. … который влияет на Конни настолько, что его мнение всегда значило больше, чем все другие вместе взятые. И он… этот самый человек… наконец делает это… Исполняет пророчество родителей многолетней давности. Рой Браун просто… разбивает её сердце на осколки. Стиснув зубы, он смотрит Конни прямо в глаза, процеживая: — Я… вас всех ненавижу. И никогда… не считал вас семьёй… И больше всего на свете я рад… что от вас ушёл. Щёкам Конни мгновенно становится мокро и горячо. Она едва удерживается оттого, чтобы не впиться в собственный сломанный палец зубами. Позади раздаётся голос Криса: — Ах ты… сукин сын… Браун, ты хоть слышишь, что говоришь?!.. Почему же ты не ушёл от нас раньше? Тебя что, удерживали пытками? Ты конченный человек, Браун, конченный! Может, ты и меня уже сдал?! Давай, убей меня вместе с Конни: так тебе полегчает?! Убей своего пидорского даже-не-брата, можешь даже сделать это своими руками! Всё это превращается в кошмар… Конни закрывает ладонями мокрое от слёз лицо, не в силах выносить происходящее. О боже, Крис… зачем?.. Зачем ты всё усугубляешь?.. Я так просто… не могу. — Стоп-стоп-стоп, — Ланге машет руками, явно испытывая восторг от оборота, который принимает ситуация, — Во-первых, мистер Гиммлер, вы находитесь в шаге от того, чтобы я заклеил рот и вам. Во-вторых, вы меня не дослушали. По поводу жизни Корнелии я просто пошутил. Ведь я пообещал Альдо не убивать ни жену, ни дочь Армина Арлерта. А я держу своё слово. Поэтому сейчас мы все расслабимся… и восстановим «баланс» немного по-иному. Снова поднявшись с кресла, Ланге подходит к Конни и убирает ладони от её залитого слезами лица. Девушка послушно позволяет это сделать, зная, что сопротивляться бесполезно. Да и, если честно, после всего услышанного у неё на это просто нет сил. Аккуратно положив левую руку Конни на стол, полковник подносит её правую ладонь до странного близко к своему лицу, лизнув взглядом опухший сломанный средний палец. Вглядываясь в тонкую подрагивающую девичью ладонь, полковник внезапно выпаливает: — Ланзо! Шкатулку! Мгновение спустя изысканная шкатулка стоит на столе, открытая и до жути пугающая. Конни с ужасом видит там кости, по всей очевидности, ранее бывшие безымянным пальцем правой руки. Действуя крайне аккуратно, Ланге снимает с костей золотое обручальное кольцо, а затем надевает его на безымянный палец Конни. О боже… Что он хочет сделать?.. — Невероятно. Колечко вам как раз, мадемуазель. Теперь позвольте мне исполнить обещание, — с этими словами полковник прижимается горячими губами к руке перепуганной девушки, касаясь её кожи надушенным гладко-выбритым подбородком. — Армин Арлерт забрал у меня любовь всей моей жизни и ещё не рождённого ребёнка, — глядя Конни прямо в глаза, шепчет полковник, — А я… заберу у его дочери всего лишь пальчик. А затем, хищно оглядывая бледную как смерть Корнелию, полковник произносит два самых страшных слова на свете: — Ланзо, нож!