Я не буду подбирать выброшенный мусор

Я была в замешательстве. Было ощущение, что кто-то сильно ударил меня сзади по голове. Это было то, о чем я даже не думала в своих снах. Я тупо смотрела на Филена и женщину в его объятиях. По мере приближения расстояния я отчетливо её видела. Платиновые волосы, переливающиеся под лучами солнца, были прекрасны. Чистая кожа, похожая на белый нефрит, указывала на то, что эта женщина была необычной. Я не могла хорошо разглядеть ее лицо, потому что между нами было некоторое расстояние. Что отвлекло мой взгляд от ее лица, так это выпирающий живот, контрастирующий с худыми конечностями. Сначала я подумала, что это потому, что она сидит, но учитывая ее фигуру… Только не говорите мне, что она… — Женщина на руках у хозяина, она беременна? — Служанка рядом со мной выразила то, о чем я думала. Другие служанки и слуги тоже задавались этим вопросом: — Почему хозяин привел в дом беременную женщину? —Не может быть… эта женщина, может это ребенок хозяина?.. — Все замолчите! — Все захлопнули рты от возмущенного крика Мисы. — Этого не может быть! — твердо сказала Миса, дрожа от волнения. — Хозяин не такой. Должно быть, это какое-то недоразумение. Действительно ли это недоразумение? К сожалению, моя интуиция, в отличие от интуиции Мисы, убедила меня в том, что она носит ребенка Филена. Иначе Филен не стал бы держать ее в своих объятиях. — Ха. Я рассмеялась над этой мыслью и ситуацией, потирая пальцами виски. Если у этой женщины действительно ребенок Филена, что мне делать? «Должна ли я схватить ее за волосы и использовать злые средства, как другие женщины? Или я должна игнорировать ее, даже если она благородная леди? Нет, не только это. Есть ли у меня право так поступать? Я даже не жена Филена. Я всего лишь его невеста.» Окружающие обращались ко мне так, словно я уже стала герцогиней Виллиот, но моя фамилия по-прежнему оставалась Тебеса. Лейла Тебеса, а не Лейла Виллиот. Я задумалась, имею ли я право говорить что-либо о женщине, которую привел Филен. Я была его невестой, поэтому в какой-то степени могла что-то сказать, но я была не в том положении, чтобы называть женщину любовницей. Поэтому я не знала, что сказать Филену. Я не могла понять, какое лицо я должна сделать, приветствуя его. Пока я была потрясена и мучительно думала о будущем, Филен слез с лошади и проделал путь ко мне. Спустя шесть лет он стал настоящим мужчиной. Его ранее незрелое лицо потеряло всю детскую пухлость, демонстрируя острую линию челюсти. — О, Боже! Однако озорная улыбка, нарисованная на его губах, все еще была там. Он посмотрел на меня и стоящих позади служанок и слуг, озорно ухмыляясь, как и прежде. — Вы, должно быть, потеряли язык, пока меня не было. Взгляд Филена остановился на мне. Он погладил свой подбородок и весело сказал. — Лейла, ты ведь не стала тупой за 6 лет? — …Как будто. Только тогда я пришла в себя и ответила слабым голосом. — Это просто немного шокирует… — Что именно? Он спрашивал, потому что действительно не знал? Или он проверял меня? Или… может быть, эта женщина родит не его ребенка? Возможно, последнее. Нет, я очень надеялась на это, но мысли об этом не объясняли, почему Филен привел ее сюда. Это единственная причина, по которой он держал ее на руках и нес на своей лошади. Я посмотрел в сторону женщины, которая все еще сидела на лошади Филена. В этом не было ничего необычного, если смотреть издалека, но женщина, которую я увидела вблизи, была невероятной красавицей. Большие голубые глаза сверкали, как драгоценные камни. Женщина была одета в простое льняное платье, не слишком броское, но так она выглядела красивее, чем я, которая была пышно одета. Чувствуя таинственное поражение от этого факта, я крепко сжала руку. Я думала, что больше не хочу видеть эту женщину, но, как ни странно, я не могла отвести от нее глаз. Она была такой великолепной и красивой. Если Филен взял ее в любовницы, то я могу понять, почему он это сделал. — Ох… — Филен, который внезапно оглянулся, проследив за моим взглядом, подошел к женщине с небольшим вздохом. — Ты устанешь, если будешь продолжать скакать, так что спускайся сюда. Филен спустил женщину с лошади чрезвычайно вежливо и ласково. Женщина робко обняла Филена, ее щеки покраснели. Даже тогда Филен не отпустил ее. Напротив, он еще крепче обнял ее за плечи. — Как может хозяин… — Вы не можете так поступать с молодой госпожой. Служанки и слуги были возмущены необычным появлением этих двоих. Даже Миса, которая еще мгновение назад все отрицала, сказала: — Он сумасшедший. — Она осмелилась выплеснуть грубые слова в адрес своего господина. Миса и слуги заслуживали того, чтобы их отругали, но я ничего не сказала, потому что тоже так думала. Скорее, я бы похвалила их за то, что они сказали это. Хоть мы с Филеном и были помолвлены не из-за любви, такое поведение не должно было проявляться передо мной, его невестой. Он заслуживал критики. Я хотела сделать это, хотела схватить его за воротник и спросить, что он сейчас делает. Кто эта женщина? Я хотела крикнуть, что она родит его ребенка, но, как ни странно, мои губы дрожали. Я молчала, как немой, питающийся медом, и только смотрела на него глазами, полными гнева. [T/N: Немой, питающийся медом = выражение относится к человеку, который обычно говорит без проблем, но в определенных ситуациях предпочитает молчать]. Словно не чувствуя моего взгляда, Филен позвал Мису, которая стояла позади меня с невозмутимым лицом. — Миса. Миса вежливо подошла к Филену, как будто она не была недовольна. Он позвал Мису, но Миса, к которой он обращался, была женщиной в его объятиях, а не служанкой. — Вы, должно быть, устали от долгого путешествия, так что возвращайтесь в свою комнату, отдохните и позаботьтесь о себе. —Мне нравится солнечная комната. После слов женщины, сказанных фальшивым голосом, Филен задумался на мгновение, а затем посмотрел на Мису. — Миса, отведи ее в комнату в конце восточного коридора на втором этаже. Услышав эти слова, глаза Мисы расширились. Другие служанки и слуги были удивлены и открыли рты. Комната в конце восточного коридора. Это была комната, которой пользовалась герцогиня Виллиот на протяжении многих поколений. Даже я, игравшая роль герцогини, не могла ею пользоваться, а если бы даже император захотел ею воспользоваться, это было место, которое не следовало отдавать. Я была уверена, что нет такого глупого императора, который хотел бы использовать такое место. Однако не было ничего удивительного в том, что все были шокированы, когда услышали, что комната будет отдана неизвестной женщине. Когда я удивленно посмотрела на Филена, я вскоре поняла, что он не знает об этом вопросе, и позвала его: — Филен, эта комната принадлежит герцогине. Услышав мои слова, Филен повернулся ко мне. Его глаза были полны вопросов. —И что? Как будто он не знал. Неприятные ощущения усилились во мне. — Комната герцогини не предназначена ни для кого иного. Ею может пользоваться только герцогиня. — Но мой отец пользовался ею. — Потому что он герцог. — И ты тоже пользовалась. — Ничего не поделаешь, потому что я должна была работать. Даже если бы я хотела работать в своей комнате, бухгалтерская книга этого дома в то время находилась в комнате герцогини, и было строго запрещено выносить ее наружу. Так что это было неизбежно, герцог и его жена понимали это. — Я там только работала. Я там не спала. Герцогиня сказала, что пользоваться ею можно, но это не вежливо, поэтому я безоговорочно спала в своей комнате. — Мы не можем поместить ее в комнату герцогини. — Но та комната хорошо освещена. — Есть и другие комнаты с хорошим освещением. — Оно не такое хорошее, как в той комнате. На мои ответы Филен вздохнул и недовольно пробурчал. — Я не знал, что услышу твое ворчание. Я собираюсь использовать комнату, которую все равно никто не будет использовать. — Это не ворчание, а правила особняка… — Это владелец особняка устанавливает правила для особняка. — Филен прервал меня, словно, не желая больше ничего слышать, затем посмотрел властным взглядом. — И теперь я владелец особняка. —… — Если ты умная, то понимаешь, что я имею в виду, не так ли? Я не понимала. Он имел в виду, что приведет эту женщину в комнату герцогини, несмотря ни на что. Даже если бы я хотела возразить, это не имело никакого оправдания. Как он и сказал, правила в особняке устанавливает его владелец. Как я могу остановить владельца, если он сказал, что сделает это? Даже если бы я была настоящей герцогиней, я бы не смогла остановить его. Пока я молчала, Филен, который воспринял это положительно, приказал Мисе: — Миса, отведи ее в комнату в конце восточного коридора. И выдели служанку, чтобы не было неудобств в пребывании. — Поняла. В другое время она настаивала бы на том, что это противоречит здравому смыслу, но Миса согласилась мгновенно. Миса взглянула на меня и повела женщину в особняк. — Вы действительно поместили ее в комнату герцогини, да? Это было так нелепо, что у меня вырвался смех. Я кусала губы, чтобы выпрямить свое искаженное лицо. Из-за этого мои губы, которые красиво накрасили, были безжалостно испорчены. Филен посмотрел на меня и спросил: — Ты сердишься? Его голос ничем не отличался от обычного, в нем не было и следа сожаления. Филен не знал, что он сделал не так. А я даже не знала, почему не должна была пускать других людей в комнату герцогини. Что будет, если я рассержусь на этого человека? Тогда мои губы могли и вовсе лопнуть. — …нет. — вместо того, чтобы рассердиться, я покачала головой. Служанки и слуги испустили небольшой вздох, а Филен кивнул, как будто это было естественно. — Да. Ты не можешь расстраиваться из-за этого.