***
В классе по обыкновению царил хаос. Перемена уже давно закончилась, но Жаба Васильевна все еще не пришла, поэтому кабинет номер сто один был наполнен негустым дымом одноразовых сигарет и громкими разговорами, часть из которых, похоже, норовили перерасти в физическую перепалку. Сидевшие за первой партой Лена и Лена (фамилии не помню, различать этих дур не собираюсь) о чем-то громко спорили, выхватывая друг у друга телефон. — Это он, я точно говорю! — Нет, у него год рождения две тысячи пятый, слишком мелкий. — Так он мог любую дату рождения указать, имя и фамилия совпадают! — Дура, что ли? Имя тоже можно придумать любое… Лена, которая темненькая, выхватила восьмой айфон соседки и тыкнула им мне в плечо, пока я проходил мимо. — Смотри, Жень, это новенький! Я сама его нашла, мама узнала фамилию и имя через родительский комитет, — светилась гордостью она. — Сейчас Жанна Васильевна приведет его знакомиться, инфа сотка. Я быстро оценил открытую на экране фотографию. Кадр был смазан, и лица новенького почти не было видно. Тело же запечатлелось в какой-то странной изогнутой позе, будто парень танцевал, извернувшись в корпусе. Я отметил аккуратно уложенные волосы, черную футболку с принтом какой-то группы и про себя подумал: «Новенький-хуевенький». А вслух зачем-то сказал: — Есть еще фотки? Лена, которая светленькая, цокнула языком и потянула руку подруги на себя. — Че ты ему показываешь, это вообще не точно… Вдруг твоя мама что-то напутала? — Ничего она не напутала! — втянулась в новый эпизод скандала темненькая Лена и отвернулась от меня к соседке. — Она всегда все быстрее всех узнает! — Ага, еще бы узнавала правильно… Продолжение диалога я не услышал. В конце класса, около книжных полок, отделяющих кабинет от личного места классухи, стояли Лера, Оля и еще пара человек, чьих имен я не знал. Все они курили одну-единственную ашку, передавая её по кругу и нервно посматривая на входную дверь. — Будешь? — на правах владелицы Лера забрала сигу у Оли и предложила мне. — Ты знаешь, я херней не страдаю. Тем более, мы только покурили у гаражей нормальные сигареты, а не это дерьмо. — Вечно ты такой, — обиженно надула губу Лера, немного задержав на мне взгляд, и отдала электронку подруге. — Знаешь новости? Про новенького. — Ну допустим. — Гулять когда пойдем? Ты обещал, — задала она неожиданный вопрос. В этот момент двери класса резко распахнулись. Оля испуганно разгоняла рукой вонючее облако дыма возле себя, пока Лера невозмутимо поправляла густые каштановые волосы, пытаясь прикрыть ими улики нарушения школьного устава. — Фух, ну вы и перепугали! — закричала Оля, заметив входящих в класс Антона, Кирюху, Диму и Вову. — Предупреждать надо! Вова махнул на девочку рукой, та закатила глаза и обратилась к подруге: — Лерунчик, пошли, оставь ты его. Еще наговоритесь. Наговариваться с ней, если честно, не хотелось. Мы встречаемся, как думает Лера, и как-то от нечего делать засосались на хате Антохи, думаю я. Долго выдерживать общество Леры я не мог, и все мои друзья только крутили пальцем у виска, приговаривая, что девок надо брать тепленькими, пока они не успели переключиться на кого-то другого. «Брать там нечего», — парировал я, потом заходил во ВКонтакте, смотрел страницу Леры, пытаясь найти хоть сколько-нибудь объективные причины для того, чтобы она не казалась мне симпатичной. Не получалось, и я блокировал телефон, приходя к выводу, что одними красивыми глазами и хорошей фигурой меня не зацепить. «Ебать ты даун», — нецензурно комментировал эту ситуацию Вова, который сам уже давно пускал на Лерочку слюни, но та регулярно его морозила. — Пошли, — ответила девушка Оле, уже успевшей пустить изо рта новое облако пахучего дыма, как именно в это мгновение вслед за моими друзьями в класс вошла она. Немцова Жаба Васильевна собственной персоной. Я так сильно засмотрелся на её крашенные в фиолетовый цвет волосы, что не заметил новенького, стоящего за широкой спиной этой женщины. — Так, это что такое? А? — Темно-лиловые пряди были собраны в неряшливый пучок на затылке. В сочетании с белой блузкой в красный горошек, выглядело это все более чем трешово. — Булгакова, Колоскова! Кто дымится? Прихерел не только я. Лена и Лена зашушукались за спиной Жабы, незаметно тыкая пальцем в ее спину. Остальные будто ожидали чего-то подобного после того, как Васильевна уже экспериментировала с прической, перекрасив волосы в жгуче-рыжий цвет. — Жанна Васильевна, это от холода пар… — проблеяла Оля Колоскова, вжимаясь в пол. — Не позорились бы перед новеньким… — Жаба покачала головой, и вдруг ее круглые маленькие глаза сощурились. — Кстати, вот и новенький! Арсюша, выйди вперед. Арсюша, про которого я успел забыть, смело обошел крупную фигуру Васильевны и встал прямо перед ней. Его серо-зеленые глаза совсем не смотрели на одноклассников, рассредоточенных по всему кабинету. Он говорил, лениво шевелил тонкими губами, будто читая по бумажке занудный доклад, и таращился куда-то в стену в конце класса, но я упорно воспринимал этот взгляд так, как если бы он был обращен исключительно ко мне. — Всем привет, я Арсений Сидоренко, ваш новый одноклассник и все такое… Переехал в Норильск из Москвы. Зачем-то, — уже тише добавил он и развернулся к Немцовой лицом: — Жанна Васильевна, где мне можно сесть? Жанна Васильевна смотрела на Арсения, как сорока на золотую безделушку, и, игнорируя его вопрос, одним взмахом руки отодвинула паренька в сторону. — Арсюша вам не все рассказал, — закашлялась она, пытаясь унять волнительную радость, — в Москве, — женщина сделала акцент на городе, как будто речь шла о Дубаях или Нью-Йорке, — он профессионально занимался танцами! И теперь сможет помочь нам с новогодним конкурсом! Ведь так, Арсений? Классуха повернулась к «городскому» и наверняка окатила его удушливым амбре духов Шанель, купленных в переходе по дороге в школу. По крайней мере, все рядом с ней инстинктивно отшатнулись. — Ну-у, в общем, да… — обреченно выдохнул Арсений и поправил темно-каштановые волосы рукой. Цвет их был один в один, как у Лерки, и этот факт меня почему-то разозлил. — А как же моя идея для конкурса? — возмутилась Даша и приподнялась со своего места. Сидящий рядом с ней Лёва проснулся, оторвал голову от парты, посмотрел на прическу Жабы Васильевны, затем на новенького и снова опустил голову вниз, утопая во сне. Лёва — один из немногих в классе, у кого был безлимитный интернет, крайне дорогой для севера, соответственно, он был одним из немногих, кто мог позволить себе рубиться в доту целую ночь. — Внесем коррективы… Уверена, у Арсения есть чему поучиться! Мы уже семь лет подряд проигрываем с твоими, кхм-кхм, затеями, Куляшова… Воспользовавшись тем, что Жаба переключилась на другую жертву, Арсений снял рюкзак с плеч и пошел в мою сторону. Вернее, он шёл к свободной парте у окна, но так уж вышло, что путь этот пролегал мимо меня и девчонок, с интересом наблюдающих за новеньким. Оля кокетливо поправляла облегающую юбку-карандаш, вечно задирающуюся вверх от ходьбы, пока Лера, скрестив руки на груди и смяв под ними черный пиджак, сканировала Арсения скептическим взглядом. — Ну и зачем ты сюда переехал? Из своей Москвы? Арсений посмотрел на Леру скучающим взглядом и поставил рюкзак на парту. «Истпак», — прочитал я лейбл на автомате и вгляделся в принт. Куча мелких цветастых кубиков-Рубиков. Какая же херня. — В Москве холодно, скучно и совсем нечего делать. Не то что тут, конечно же, — ответил Арсений, усаживаясь на стул. Я стоял совсем рядом, опираясь на парту позади него. До носа дошел аромат чужого шампуня, какой-то травянистый и чересчур свежий. По уложенной вихрастой макушке захотелось втащить. — Ой, да ты у нас шутник, — Лера закатила глаза. — Но Жанна Васильевна… — Не обсуждается! — продолжали спорить на фоне Даша и классуха. — Ой, а ты у нас та самая типичная стерва класса, под которой стелются парни и которой завидуют все девчонки? — хлестанул словами Арсений так неожиданно, что у Леры отвисла челюсть. — Че-е-е? — протянула Оля, и я сам не помнил, как все-таки влепил этому зазнавшемуся чудику по ебалу. Пощечина смачно прилетела на правую половину его лица и оставила едва заметный красный след, посреди которого темной точкой зияла небольшая родинка. Арсений с неприкрытым испугом повернулся в мою сторону, схватившись за обожженную ударом щеку. Аккуратные тонкие брови поползли наверх, блядски зеленые глаза округлились, будто новенький совсем не ожидал, что за слова может прилететь ответочка. — Гераклов, что ты делаешь?! — заверещала Немцова, расталкивая людей около себя и подбегая к нам. — Ты что делаешь, я спрашиваю? Ой, Господи, боже мой… Она мельтешила возле Арсения, толкая меня в сторону. Антон и Вован, стоя сзади нее, в немом удивлении тянули большие пальцы вверх, Кирюха побледнел и схватился за плечо Димы, меланхолично поджавшего губы в стиле «ну вот опять». Арсений же не замечал Жабу вовсе. Продолжая держать правую руку у щеки, а левую на лямках рюкзака, он буравил меня испытывающим, полным злости и страха вперемешку взглядом. Стоящая рядом Оля присоединилась к переживаниям Немцовой, а Лера быстрым шагом подошла ко мне. — Вот и первый подвиг Геракла, — тянула крашеные губы в улыбке девушка. — Гулять-то когда пойдем? Я не мог перестать смотреть в глаза новенького. Был в них такой отчаянный вызов, такая воля и пафос, что казалось, если отвернусь — обязательно проиграю ему, пусть и неясно в чем. Ударил я, думаю, не из-за смысла сказанных им слов. Скорее, дело было в интонации. Слишком уверенно, слишком нагло для того, кто только пришел в новый коллектив и тут же начал устанавливать свои правила. — Хз, — коротко бросил я и все-таки разорвал зрительный контакт. Пошел к выходу под завывающий голос Немцовой. — Гераклов, ты ку-уда? Матери позвоню! Хотелось курить. И я пошел курить. Благо, что туалеты на наличие дыма палят только во время перемен. Сейчас же — разгар классного часа, и никакой крысеныш-дежурный не помешает мне выпустить пар. Следом за мной тенью шмыгнули Антоха и Вован. Остальные, видимо, слишком увлеклись спектаклем, в котором главный Оскар должна была получить Жаба Васильевна за лучшую драматическую и хуй-с-горы Арсений за лучшую пидорастическую роли.***
— Ебать ты крейзи, — то ли одобрительно, то ли осуждающе прокомментировал инцидент Антоха, когда двери туалета закрылись. Мы сели на широкий пластмассовый подоконник, исписанный отборной похабщиной и матами. Худощавая нога Тохи прикрывала начало одной из надписей, но по многозначной концовке «...здец» любой мог бы догадаться, что хотел сказать автор. — Чего ты так жестко сагрился на него, Жень? — спросил Вова. — Не знаю. Заебал. Есть курить? Вова пожал плечами. — Не, пачка у Кира осталась. — Хуево, — отметил я и уставился в окно. Темнота приходила к нам рано, не давая солнцу и шанса хоть немного прогреть эту чертову землю. — Пошли обратно, что сидеть тут? — Не хочу. В туалет как ни в чем не бывало зашла Лера и зашагала в мою сторону, отбивая невысокими каблуками ритм. — Это мужской, — уточнил Антон. — Мне плевать, — равнодушно ответила девушка и приземлилась прямо рядом со мной. Тесно, близко, так, что ее левое бедро практически оказалось на моей ноге. Вован раздражительно дернул носом. — Пошли, Антон. Оставь этих голубков наедине. Зря я полагался на умение Антона читать по глазам. Он так и не понял, что я просил остаться или хотя бы отмазать меня от этого идиотского мероприятия, которое задумала Булгакова. Тоша виновато пожал плечами и, пнув пустую упаковку жвачки на полу, побрел к выходу вслед за Вовой, уже успевшим скрыться в коридоре школы. — И что теперь делать будем? — заискивающим тоном протянула Лера и, несмотря на освободившееся пространство на подоконнике, еще сильнее прижалась ко мне. Её благодарный взгляд бесил — неужели она могла смотреть так на каждого, кто хотя бы раз вдарит по её обидчику? — Курить есть? — Только ашка, — уже менее слащаво сказала она и вытащила золотистую палку из карманов пиджака. — Манго-клубника. — Пиздец, — прочел я вслух слово, отчетливо читаемое после ухода Антона. Мы сидели еще минуту молча, пока я курил ущербное подобие настоящих сигарет. Лера жалась ко мне, и я понял, что ей действительно холодно, потому что с окна неприятно сквозило. Однако она легко могла согреться в классе, уйдя отсюда, поэтому все её притирания ко мне я воспринимал скептично. — Холодно, — пожаловалась она, видимо принимая меня за тугодума, — а тебе? Тугодумом я не был. Просто умел вовремя не замечать ненужные мне намеки. — Норм, — ответил я и попытался сделать кольцо из дыма. Не вышло, и тогда я отдал электронку Лере, спустился с подоконника и пошел к выходу. — Какой же ты все-таки мудак, Женя, — прилетело мне в спину, на что я лишь устало вздохнул и с силой захлопнул за собой двери.***
Последним уроком была физика. Единственный предмет, на котором я хоть что-то понимал и который у меня, бывало, даже списывали. Жвакин Егор Егорович с первого дня как-то внушал мне уважение, быть может, поэтому я иногда делал домашку. Не из желания хорошо учиться, а чтобы как-то выразить учителю свою признательность. Иногда Егор Егорыч стоял с нами за гаражами, пока мы курили, сам тянул древнюю, как динозавры, красную Яву и затирал нам с ребятами за жизнь. Слушать его было интересно не только в курилке, но и на уроке, поэтому физика заслуженно стала моим любимым предметом. — Так, друзья мои, — начал урок прокуренным голосом Жвакин, пока ученики вытаскивали на парты тетрадки и пеналы, попутно поглядывая то на меня, то на новенького, занявшего место на противоположном конце кабинета. Предусмотрительно с его стороны. Сидел он один и с немигающим взглядом слушал бодрую речь преподавателя. Румянец на его щеке почти полностью спал, и я всматривался в его лицо, желая понять, не померещилась ли мне родинка на впалой скуле. — Тем, кто будет сдавать ЕГЭ по физике, я сейчас раздам новый пробник. Остальным — самостоятельная. — На этом моменте все в классе тихонько заскулили. — Поднимите руки, товарищи сдающие. Я лениво вытянул руку, толкнул локтем зазевавшегося рядом Вову и снова, блять, снова посмотрел на Арсения. Тот тянул руку еще неохотнее меня, собирая рукав черной толстовки в небрежные складки. А потом вдруг взял и резко повернулся в мою сторону. Я дернулся, как ошпаренный, под давлением чертовски прожигающего взгляда. «Гнида», — мысленно отреагировал я, надеясь, что зазнавшийся придурок не заметил моего маневра. Весь пробник я сидел как на иголках, то и дело поглядывая на Арсения. Каждое резвое и стремительное движение его ручки приводило меня в бешенство. Я и сам ускорялся в процессе решения, но как-то запнулся на задаче с электрическими схемами. Цепь была нестандартной, и я совсем не понимал, как здесь следовало искать общее сопротивление, да еще и Вова сопел и пыхтел над ухом, застряв на самом первом вопросе. — Ну не помню я, подскажи, тебе что, сложно? — уже начинал бычить он. — Я занят. — Петушара, — беззлобно огрызнулся Вова, что-то вычёркивая у себя на листке. — За петушару ответишь, — говорю, а сам глубоко отчаянно смотрю, как Арсений идет по классу походкой ебучей модели, чтобы вручить решенные задачи Егор Егорычу. — О-о-о! Молодец, новичок! — хвалит его Жвакин и жмет руку с длинными худыми пальцами. — Далеко пойдешь! Арсений вымученно улыбается, пожимает плечами и с барского плеча отсыпает преподу «спасибо». Затем садится на свое место под тающий взгляд Колосковой, почти расплывшейся на парте, когда новенький проходил мимо нее, легко качая бедрами. После этого я посмотрел на него всего лишь один раз. К Арсению повернулся сидящий рядом Кирюха и что-то тихо уточнил у него, тыкая пальцем в выданную контрольную. — Жек, ты чего? — спросил меня Вован, когда заметил отлетевший в сторону грифель моего карандаша. Кажется, со злости я вдавил его в бумагу слишком сильно.***
— Мам, я дома, — рутинно оповещаю родных, снимая тяжелую куртку. Не получаю ответа — значит, еще на смене. Отца нет уже месяц, но к Новому году должен вернуться, обещал, по крайней мере, что командировка не затянется. В коридор выбегает кот Васька, видит меня и будто специально поворачивается жопой. Наглая черная морда. Залетаю в свою комнату, откладывая ужин на потом, плашмя падаю на незаправленную кровать прямо в одежде. Похуй. Подключаюсь к вай-фаю и захожу в вк. Представшая взору лента быстро наскучила своим однообразием, поэтому, пролистнув пару постов для приличия, я открыл диалоги. Зря. Голубыми кружочками подсвечивались два непрочитанных — от Леры и из беседы класса. «Мы расстаемся», — написала девушка полчаса назад. Я на автомате зашел на ее страницу, просмотрел фотографии, на которые не поставил ни одного лайка, убедился, что ничего особо не теряю, и перешел к беседе класса. Одиннадцатый «В» пополнился новым представителем биомассы. Теперь в беседе было уже двадцать пять человек: десять минут назад Ольга Колоскова пригласила в неё Арсения Сидоренко со знакомой фотографией на аватарке. Я тут же открыл страницу новенького, чтобы изучить ее более детально. Не знаю, зачем мне нужно было это делать, но за полчаса я смог просмотреть всю информацию, которая была доступна пользователям не из списка его друзей. Дата рождения: 01.10.2005. Младше всех нас на два года, а такой борзый. Что он забыл в одиннадцатом классе? Гений, типа? Статус о семейном положении гласил «все сложно». Я поморщился, закрывая раздел «о себе». Около трехсот друзей, пять фоток, две из которых из какого-то танцевального клуба. На них парень застыл, вытянув руки в сторону и поджав ногу, сзади него как под копирку, в точно такой же позе стояло еще несколько человек. Видео с каких-либо выступлений я не нашел, хотя не сказать, что вообще искал. Остальные фото особого интереса не вызвали — вот Арсений стоит на мосту на фоне ночной Москвы, загадочно смотря куда-то вдаль, как типичная телка. Похожая фотка есть на странице Леры, только сзади нее — не Москва-река, а озеро Долгое, широкое и вечно холодное. Еще какой-то кадр, видимо, с Красной площади. Арсений стоит на открытом катке в ярко-синей куртке и улыбается. «Нихуя себе, эта кислая рожа может и такое?» — с неприязнью думаю я и закрываю вкладку. Изучаю открытые аудио с кучей незнакомых мне, заранее раздражающих групп и посты с односложным, незамысловатым и каким-то позерским текстом. «∅», — заметил я знак «нет решения» и сильно разозлился на то, что узнал его. Выпендрежник. «Все это — ебучая клоунада». — Тупо. «Рот — это шрам от общения на лице». — Так точно, что аж бесит. И оттого тупо. Дальше я листать не хотел, но и выйти со страницы новенького почему-то не мог. Тогда я еще раз открыл его фотографии, надеясь по ним разгадать, что же такого отталкивающего и нестерпимо противного было в его лице. Зашел в комментарии под фото на катке и не заметил, как успел увлечься странным диалогом под ним. «Мммм, кто фотограф?» — писал некий Алексей с абстрактной аватаркой около года назад, почти сразу, как была выложена фотография. «Не знаю, не знаю)))» — столько скобок, но я отчего-то уверен, что писал Арсений это с привычно не выкупающим, постным ебалом. «Когда мне фотосессию устроишь? :)» «Когда на сайд уолке спотыкаться перестанешь))» Еще минут семь ушло на то, чтобы понять, что такое сайд уолк. Ебучее движение стиля танца хаус. Я запрокинул голову и залип на блики, исходящие от лампочек на люстре, чтобы поскорее ослепнуть и развидеть этот пиздец. Однако диалог все еще не давал мне покоя, и я зашел на страницу Алексея, чтобы разобраться, что за хмырь комментит фотки новенького. И первый же пост на его стене поверг меня в ступор. Телефон медленно выпал из рук на постель, но наверное, осознал я все еще медлительнее. «Полгода вместе! Спасибо тебе за каждый день рядом», — гласила надпись с кучей смайликов-сердечек. Снизу селфи, на котором два парня (точно парня, я вглядывался в них целую вечность) сосались на какой-то хате. Прямо за их спинами — новогодняя елка, украшенная дешевой гирляндой с Али, и два нераспакованных подарка под ней. В тот момент мне было глубоко плевать, кто из этих двоих Алексей. Расклад один — они оба педики. Тошнотворные глиномесы. Однако главная догадка ждала меня впереди. Я схватил телефон в руки и проверил лайки под постом — лайка Арсения там не было. Да и в друзьях у этого пидораса он не числился. Отсчитал полгода назад, получил в голове число шесть — июнь. Богом клянусь, я в душе не ебу, зачем я это сделал, но после я снова перешел на страницу Арсения и пролистал стену до конца мая. «)))» — доносил до публики высокую мысль пост. В комментариях маячит Алексей с таким же глубоким «))». От этих безумных расследований уже начинала болеть голова, но я, как примагниченный к чужой странице, стал искать более поздние посты. Стена Арсения «молчала», что было очень нетипично для привыкшего публиковать ежедневную чушь парня. Не знаю, доказательства чего я искал, но я нашел, так сказать, притянув факты за уши и сложив их в удобную для себя правду. За весь июнь я увидел только одну запись. На черном фоне картинки горело пару свечек, под которыми были нарисованы шакального качества розы. Всё это безобразие украшала надпись «похуй» с кучей улыбочек-скобочек после. Ноль лайков. Было похуй всем, даже самому Арсению, но не мне. Теперь я был почти на сто процентов уверен, что новенький — пидор, и это осознание щекотало мне горло подступающим комком ненависти. «В следующий раз сдерживаться не буду», — твердо решаю и отбрасываю телефон в сторону как единственного свидетеля того, чем я занимался почти целый час. «Надо будет рассказать пацанам». Спал я беспокойно, потому что так и не понял, есть у Арсения родинка на щеке или нет.