Вся правда о лягушке

Проснулся Никита бодрячком. Царевич потянулся и чуть не скатился с кровати, ибо взгляд натолкнулся на хмурую супругу. Лягушка примостилась на полке рядом с кроватью, здесь же помещался небольшой сверток. - Доброе утро. – Осторожно и как можно ласковее пробормотал Никита. - А ты уверен? – хмуро поинтересовались в ответ. - Теперь как-то не очень, - честно признался царевич. - Вот и я о том же, - буркнула лягушка. – Завтрак на столе, ковер вот – лягушка ткнула лапкой в сверток, - может быть, вечером увидимся. - В каком это смысле «может быть»? – ошарашенно прокричал в след упрыгнувшей окно супруге Никита, но ответа не дождался. Наскоро поев, царевич подхватил сверток, на ходу припоминая, как выглядит ковер, и не маловат ли образец предоставленный супругой, потопал во дворец. В дверях тронной палаты Никита столкнулся с братьями, обремененными рулонами покрупнее. Вид у Федора и Семена был немного помятый, а общее настроение далекое от радужного, видимо, Марфа и Настасья тоже без особого энтузиазма восприняли проверку своих ткацких способностей. - Привет, - поприветствовал братьев Никита. – Как оно? - Тебе в двух словах расписать или попространнее? – хмуро спросил Федор. - Да я ж из самых лучших чувств, - обиделся Никита. - Ладно тебе, - одернул старшего брата Семен, поправляя на плече ковер, - он же по-хорошему хотел. Пошлите что ли посидим где-нибудь? Надо только мануфактуру сдать. - Пошли, - решительно заявил Федор. Утро у царя Берендея выдалось распрекрасное: проснулся, потянулся. Тут тебя и одели, и накормили, сплошные плюсы. Поэтому встретил хмурых сыновей царь в самом прекрасном расположении духа. Посмотрев на довольного родителя, царевичи, не сговариваясь, скривились – вот же жук! – сидит себе радостный, а они плюхи за него получают. - Ну? – вопросил Берендей с высоты трона. – С чем пришли? - Да мы, собственно, и уйти можем, - не остался в долгу Федор. - Еще чего! – царь потер ладошки и хлопнул ими о колени. – Где мои ковры? Братья переглянулись и Федор, вздохнув, развернул свой. Видимо в Настасье умер художник-супрематист, потому что предпочитала девушка квадраты и треугольники, что и выткала на ковре. Пару секунд царь озадаченно разглядывал работу невестки. – Ну, просто, зато со вкусом, – наконец изрек родитель. Федор облегченно выдохнул. – Принимается. Следующий. Семен развернул ковер и зажмурился. Царь крякнул. Марфа оказалась девушкой практичной и выткала подкову. – Зато ясно, куда предназначается сие творение, - почесал корону царь. – Ну, показывай, - обратился Берендей к Никите, - что у тебя? Никита развернул ковер и застыл. - Ох, ты ж колокольню мне в… - Не выражаться, - прикрикнул на среднего сына царь. – Сынок, ты уверен, что у тебя одна жена? – вкрадчиво обратился Берендей к младшему царевичу. - Да вроде как. - Ты точно уверен? - Будет вам, папа. Вы меня на одной женили. Не помните что ли? – обиделся Никита. - Я вас троих тогда женил, мог и напутать, - озадачился царь. - Так чего с ковром? – Федор никогда не отличался терпением. - А чего с ковром? В раму и в музей, - распорядился родитель. – Буду послам показывать. Никита снова посмотрел на творение лягушки и действительно усомнился в количестве своих жен. Ковер был почти невесомый, а вышитое море с кораблями-облаками и лесами, казались живыми, разве что не двигались. – А говорила, что не волшебная,- пробормотал царевич. - В принципе, я доволен, - подвел итог царь. – Можно и чего посложнее придумать. Облегченно выдохнувшие царевичи разом напряглись. Не заметивший посмурневших сыновьих лиц, Берендей мечтательно продолжил, - … и рубашки у меня позаканчивались уже, ни одной приличной нет. – В зале стало совсем тихо, даже мухи на окнах заинтересованно прислушивались к разворачивающейся драме. – В общем, пусть ваши жены мне сошьют по рубашке через два дня. - Накрылась вечеринка, - мрачно подвел итог Семен.