Глушь

— Прости. Единственное, что он мог сказать в тот момент. Шиничиро разбито смотрит на брата. А как ему быть-то? Он не может бросить одного, ради другого, он их одинаково любит, дорожит ими, они — его семья. Только вот, к сожалению, он — взрослый человек, который не уследил за двумя братьями, точнее за одним, что наломал дров. Как будто самому Шиничиро было приятно это узнать и отправить Изану к дедушке в другой город. — Прости? — повторил младший, слегка в жесткой форме. Сейчас он разговаривал не с директором школы, а со своим братом, теперь можно и не сдерживаться. Майки возмущённо смотрит на брата, не зная даже как следует реагировать на это. Конечно, он понимал его, со стороны выглядит так, будто они буквально выгнали Изану из дома, но гнев и обида дурманят мысли младшего, и ничего, кроме ненависти, он не видит. — Манджиро, закрыл окно! И слез от туда! — уже приказным тоном говорит старший Сано и грозно смотрит на брата. Майки не реагирует. Обычно всех немного пугает то, что спокойный и весёлый Шиничиро злиться, но только не его. — Ах… Майки, ты заболеешь, пожалуйста! — он начал подходить к нему, боясь, что брат сейчас грохнется. Он рывком подошёл к Манджиро, обнял его и оттащил от окна, при этом закрывая его. Майки не сопротивляется и лишь крепко обнимает брата. Шиничиро смотрит на него и гладит по головке. Майки редко обнимает его, малыш себя считает сильным и независимым. Но в самые ужасные и сложные минуты в своей жизни, он подходит к старшему и обнимает его, просит успокоить. Так происходит и сейчас. — Прости меня, — тихо говорит Шиничиро, — ты же понимаешь, что он был не в себе, он не хотел делать тебе больно. — Уже всё равно, — тихо отвечает младший, — я всё равно не буду жить там. И мне без разницы против ты ил… — Хорошо, — тяжело вздохнув, вдруг сказал Шиничиро. — Хорошо? — не понимая, повторил Майки и поднял свои глаза на него. Уж такого он точно не ожидал. Он не думал, что Шиничиро разрешит, у младшего уже были мысли о том, как он из дома сбегать будет, если старший захочет запереть его. Но Шиничиро лишь понимающе кивнул ему и погладил по головке. «Не буду же я заставлять его жить в собственном доме», — думал Шиничиро, самому смешно. Нет. Так дела решать нельзя. Придётся отпустить его и дать время. Но прошло уже достаточно много времени, и как быть? Майки всю жизнь будет игнорировать его? И жить не понятно где? — Только, я должен знать у кого, — он бережно гладит его за тонкие плечи и улыбается ему, — но это на время. Майки это его «на время» не очень нравиться, но что поделать уже? — Майки, ты уже достаточно взрослый и умный мальчик, ты не должен всю жизнь от него бегать. Майки на это лишь опускает голову. — Я… пойду к Кенчику, хорошо? — И как ты ему объяснишь то, что жить у него будешь? — Я не знаю.

***

— Как ты? — тихо спрашивает Соя, удобно расположившись около кровати возле лежащего брата, — тебе не холодно? Принести ещё одеяло? — Холодно… — честно отвечает он и смотрит, как Соя встаёт со своего места и идёт к пакетам, вытаскивая большой плед. С ним связанно много хороших воспоминаний. Они, когда смотрят фильмы, всегда кутаются в него. Накрыв бережно брата, младший близнец лёг возле старшего. — Почему ты дрожишь Соя? — вдруг спрашивает Нахоя, поворачивая голову в его сторону. Соя молчал. Перевернувшись на бок лицом к нему, он приподнял плед к носу и закрыл свои глаза. — Мне было очень страшно сегодня, — тихо шепчет он и прижимается к своему брату, — в глазах застыла картина: ты лежишь на снегу без сознания… — Перестань, — спокойно произносит старший и берёт за руку своего брата, — прости меня, я не хотел заставлять тебя переживать. Мне сказали, что тебе тоже не хорошо стало. — Я должен был быть рядом с тобой, — произносит Соя, — но я рад, что с тобой всё хорошо. Но что это было? — Я испугался дохлой птицы, — смеясь, сказал розововолосый. Улыбка снова появилась на его бледном лице. Соя очень любит улыбку брата. От нее становиться так тепло и уютно. Улыбашка — это жизнь Сои, потому что парню кажется, что без него, его самого существовать не могло. — Улыбашка, я вот услышал, что у тебя была паническая атака. Хоя приподнял свою бровь и посмотрел на брата. Он совершенно не мог вспомнить, что именно произошло. Когда он очнулся, то вроде бы что-то видел, вспомнил, а сейчас забыл. Совершенно. Повернув свою голову в другую сторону, он задумался. Соя внимательно наблюдал за его действиями. — Хоя… — Я не знаю Соя, не помню. Может это и правда, я помню, что задыхался. — Ясно.

***

Снег продолжал всё идти и идти. Темно, холодно, и сильный туман, который закрывает вид на горизонт. А Майки всё шёл и шёл, наступая на белоснежный снег и оставляя на нём следы от своих сапог. В руках пакеты, которые ему собрал брат. Майки даже на порог своего дома не ступил, не захотел видеть вновь его. Шиничиро вообще не знает, что с этим делать, но он должен решить эту проблему. — Уже достаточно поздно, — говорит Шиничиро, смотря на младшего, — я провожу. — Не нужно! — Манджиро берёт пакеты со своими вещами и начинает отходить, — не переживай, тут не далеко. Обещаю, в школу ходить буду! И он ушёл. Сейчас Сано стоит около небольшого участка. Перед ним старый и потрёпанный временем забор, а за ним маленький одноэтажный дом, там жил его лучший друг. На улице идёт снег, и дороги не чищены, следы друга на снегу были видны, значит дома. Майки не раз тут бывал и прекрасно знал, как без ключей открыть ворота и пройти дальше. Постучав в дверь, он стал придумывать то, что сейчас скажет Кену, ну, по какой причине он собрался жить с ним. И вообще, пустит ли он его? Зная Доракена, может и нет. Доракен — так его любили все называть. Высокий, с татушкой на виске, парень, весьма строг и сдержан, но очень силён. Иногда старшие могли пристать к ним, и Кен мог их разнести. Не успел додумать. Дверь открылась. — Манджиро? Кен был в шоке, это было понятно по его удивлённому голосу и тому, как он полностью произнес его имя, что было очень редко. Значит, он не ожидал его тут увидеть. Омеге стало не по себе от этого. Опустив голову, он не нашёл ничего лучшего, чем сказать: — Привет. В этом тихом «привет» Кен уловил не мало ноток. Он сразу же заметил пакеты с одеждой и пока что не стал спрашивать в чём дело, а молча пригласил. Разувшись и оставив пакеты около двери, Кен закрывает ее на ключ, ибо гостей он больше не ждёт. Он в принципе один живёт. Сано проходит в маленькую, но уютную гостиную и садиться на диван. Кен подходит к нему и садится напротив. — Не спрашивай… — честно говорит Сано и поправляет свою чёлку. Сейчас меньше всего хотелось даже дышать, не то, что говорить. Усталый вздох в сторону омеги, и Доракен, встав со своего места, направился в другую комнату, но при этом сказав: — Приготовлю что-нибудь, давай посмотрим какой-нибудь фильм, а потом спать, завтра рано вставать. — Спасибо, — лишь говорит он и улыбается. Кен уходит. В такие моменты ты понимаешь, как же хорошо, когда у тебя есть друзья, особенно такие как Кен, которые понимают всё без слов. Конечно, Майки понимает, что придется рассказать ему потом что и как, но не сейчас. И это хорошо.

***

— Чиф, давай спать! — мама злобно посмотрела на сына, уже в сотый раз грозясь выкинуть в мусорку эту мангу. — Хорошо… — тихо отвечает Чифую и убирает мангу, её лучше не злить. Она с самого утра такая злая, интересно почему? Видимо день плохой у неё. Но не смотря на такое настроение, она подошла к сыну и поцеловала его в лоб. — Спокойной ночи. — Споки, мам. Она ушла, выключив свет. Чиф повернулся лицом в сторону окна, так тихо и спокойно, но только не в мыслях. Он встал сегодня очень рано. День такой странный: он познакомился с близнецами, подружился с ними, и вроде бы всё хорошо, кроме того, что старшему Кавата стало плохо. Он ведь действительно переживал. Но самое ужасное, что расстроило Чифую — это поведение и слова Баджи. А Казутора молчал и не встревал. Неужели он тоже так думал? После этого стало как-то не по себе. Он знает, что они их знают всего лишь пол дня, но разве можно быть такими бесчувственными? Омеге стало плохо. Смеяться над этой слабостью? Разве Кейске такой альфа? Чиф до этого времени так не считал. Заснул он только глубокой ночью, и то не выспался. Но при этом, его телефон, который был на зарядке и лежал на столе, вибрировал от сообщений. Первое от Кейсе.

22:46 Баджи — сан: — Чиф, прости меня,

мне так стыдно за свои слова, я не

знаю, что на меня нашло. Прости.

А второе от родителя Казуторы.

23:56 Мама Казуторы:

— Доброй ночи, Мацуно, прошу прощения, что беспокою, но…ты не знаешь, где Казутора. Он домой не пришёл.

Немного ранее до этого…

***

Полицейский участок. Сюда обычно редко кто попадал, город-то спокойный, и то только мелкие воры и всё такое. Но здешними любимыми гостями являлись нашумевшие братья Хайтани, которые тут кантуются с 13 лет. И вот сейчас тоже самое: оба парня — один с косичками, другой в очках — сидят напротив мента и злобно смотрят на него. — Вас посадить нужно, — на прямую говорит он, не были бы детки в наручниках, вряд-ли он бы говорил такое, — бешенные дети! Один из них — это младший — с безразличием смотрел на него, как будто слова и не ранят его. Он был мальчиком умным и прекрасно понимал, не будь они в таком положении и в таком месте, полицейский бы точно получил бы по башке, например любимой телескопной его старшего брата, который скучал по ней в данный момент. Посмотрев на старшего, он увидел как тот растирает пальцами костяшки своих рук, которые были в крови. — Всё же хорошо закончилось, — подал голос парень с косичками, а потом злобно ухмыльнулся, смотря прямо в глаза пугливому менту, — он жив остался, но с набитой мордой. — Да вы издеваетесь! Вы избили взрослого мужика! — кричал тот. — Ахаха, — на лице младшего появилась улыбка, — успокойтесь, не вас же. Мы вам уже говорили, он сам к нам подошёл и начал курить, выдыхая на нас дым. Ох, как я это ненавижу… Старший улыбнулся, вспомнив, как младший ударил того парня за это. Уж как его горячо любимый брат Риндо ненавидел эти сигареты, терпеть их не мог. Этот запах, этот дым. Ран любил, кстати, но из-за брата пришлось бросить. Дверь открылась, и оба брата синхронно повернули головы и посмотрели на своего дядю. — Вот и вы, — произнес мент и встал со своего места, подходя к нему. Хайтани грустно уставились на усталый вид своего любимого дяди — омеги Азуми. Тот выглядел очень устало и печально. К сожалению, когда они вновь и вновь ввязывались в драки, они совершенно забывали о своём дяде и о том, как он устал от этого всего. Братья его очень любили, он их с самого рождения воспитывал, заменил им родителей, которые бросили их, и о существовании которых напоминал лишь баланс, пополнявшийся каждый месяц на большую сумму. Азуми сам эти деньги не трогал, но и братьям не давал много тратить, а то деньги-то не малые, могут купить всё, что угодно в городе, и не очень полезное и совсем безопасное. Спустя пару минут их отпустили. Выйдя из участка, трое Хайтани пошли к машине. — Сильно злишься? — спрашивает Риндо, подходя к дяде, — мы тебе объясняли уже, что по-другому не можем, — холодно произносит он, но всё же ему от части не было всё равно. — Риндо, пожалуйста… — прошептал он, — давай не сейчас. Он вдруг остановился и посмотрел на младшего, а потом и на старшего. Те лишь хлопали своими глазами. — Вы как? Не ранены? — Обижаешь, — улыбнулся старший, — всё хорошо. А как там твой пациент? Из-за которого мы торчали тут до ночи! — Ран! — вскрикнул тот, — Хватит! Утром поговорим! Марш в машину! Завтра в школу. Хайтани не спорили, уж его они решили изредка слушать. Если к другим они были совершенно равнодушны по своей сути, то это равнодушие давало иногда трещины в лице их дяди. Как они могут быть равнодушным к человеку, который растил их? Никак.