12 дней софта.

Предновогодние заёбы — дело привычное. Денис знает, он не один такой, тут и начальники бегают в мыле, и мелкие клерки. Ладно ещё те. Кто делегировать умеет, они себя поспокойней чувствуют… Он не умеет. Все вокруг кажутся криворукими, а каждый процесс надо проконтролировать лично, от и до. Прямо как в построении кода. Это потом, когда он компилироваться будет, можно задницу расслабить. Пока Титов и его команда только на стадии написания. До нового года остаётся всего одиннадцать дней. Праздничное настроение в офисе так и не было создано. Какая там ёлка, какие украшения, когда приложение работает через одно место, а мелкий баг с загрузкой никак не хочет устраняться? Да, на него инвесторы может и внимания не обратят, но ему он костью в горле стоит. Каждое утро Денис думал, что сегодня сдохнет или сделает как надо. Сдыхал он исправно в четвёртом часу утра, чтобы на ноги подняться к девяти, но проблема как-то не устранялась. Огоньки на зданиях по обеим сторонам дороги, которые он проезжал каждое утро, стоит признать, больше бесили, чем радовали. Иногда казалось, что моргают они даже слегка ехидно, мол, смотри, у нас-то настроение есть. Другие разы Денис понимал, что у него банально едет крыша и нужен отдых. Отдыхал ли он при этом? Угадать можно с трёх раз. Макс в Москву перебрался не так давно, и был от нее в полном восторге. От иллюминации на пекарне рядом с его домом, от улыбчивой девушки на кассе в ярком красном колпаке. От главной ёлки страны, катка и красных шаров, напоминавших наливные яблочки. Фотки, которыми была забита его галерея, даже если они получались нечёткими или размытыми, никуда не девались. Делиться, впрочем, он тоже особенно не спешил. Да и не с кем было, на самом деле. Романыч вон только свои фотки всё скидывал, но он, в отличие от Макса, обитал где-то в области, и приезжал в город только встретиться со своей суженой. Друзьями пока он здесь тоже не обзавёлся, хотя знакомств завёл — кучу. В основном, как водится, детей. Их к Шустову магнитом тянуло, а он только и рад. Развлекал, как мог, давая родителям немного времени выдохнуть и заняться собой. Все молодые родители в его дворе всегда знали, если Максим выходит, то у них будет время обсудить последние новости, залипнуть в телефон или до ближайшего магазина добежать. Доверие своё он заработал, особо не стараясь. Может, конечно, сыграла роль и резонансная новость о спасении им детей в Карелии прошедшим летом, конечно. Узнавать не хотелось, та история оставила парочку шрамов не только на коже. И хорошо, что занятый своими мелкими повседневными делами, Шустов почти о них не вспоминал. Любил Москву, любил людей, и даже хмурого соседа, который как-то утром зыркнул на него, протаптывающего себе дорожку для пробежки, любил. Жизнь двигалась дальше. Хмурый сосед жизнерадостного кудряшку запомнил тоже. Денис вот таких совсем не понимал. Откуда у него силы жить-то только? А вон, топчет большими ботинками снег, а глянув на него, улыбается солнечно. Странная хрень, от такой улыбки весь снег на его заметённой за ночь машине должен был растаять сам, но остался лежать, заставляя отфыркиваться от свежих снежинок, попадающих на нос, и скрести только усерднее, отвернувшись. Уезжая, Титов нет-нет, да глянул в зеркало заднего — правда бегает что ли? Правда бегает, вон как круги наворачивает, притормаживая только ради того, чтобы на своих дедовских проводных наушниках пару раз нажать кнопку смены трека, или шапку, ползущую выше по лбу, поправить. Спортивки и шапка, смешной. Каких только в городе не встретишь, и это Денис ещё перестал в метро спускаться, пару лет уже как. Здесь, конечно, люди суровые, но, чтобы не улыбались в ответ, так таких крепких даже в столице по пальцам можно было пересчитать. Макс смотрит на то, как активно его сосед скребком работает, и хочет даже было помощь предложить, да понимает, что скорее всего её не примут. С чего бы? Подкатываются тут всякие. Мысли поднять настроение хмурому воробью, как окрестил его про себя Шустов, покидать не торопились. Что он про него знает-то вообще? Машина вон хорошая. Из дома рано выходит, только дворники двор доскребают, а он уже наледь на лобовом ковыряет. Да и ничего больше, на самом деле. Имя, точный адрес, это всё остаётся за завесой тайны, которую безумно хочется приподнять. Вызов у него такой, что поделать. Домовой чат оказывается отличным источником информации, в котором Денис, — теперь-то он знает, — отметился всего пару раз, когда высказаться должны были все. По номеру телефона нашлась и страничка в социальной сети, оттуда — работа. Дальше в личное Макс нос совать не стал бы в жизни, поэтому страничку закрыл, раздумывая, как же ему поступить. Так и не придумал по итогу, хотя вариантов в голове перевертел за вечер массу. Спать лёг с одной мыслью — завтра само как-нибудь придёт. Кудрявое нечто Титова утром во дворе не встретило. Он удивился даже — как так-то? Вроде он уже неделю тут круги нарезает, а то и дольше, это просто он неделю как из окна начал выглядывать, оценивая то, как много за ночь насыпало, и сколько придётся ковыряться. В любом случае, нет и нет, ему-то что. Может простыл, а может вообще ближе к родне на праздники перебрался, не его дело. Стабильность просто какую-то нарушил, что ли. Не любит Денис таких вещей. Эту самую стабильность шатает, кроме прочего, огромный смайлик, нарисованный во всё стекло водительской двери. Кривоватый, видать снег опадал, пока художник старался, но явно очень сердечный. Перед ним Титов замирает в секундном удивлении, смотрит недоумённо, и… Да не понимает, чего уж там. Ругаться на детей, которые решили сотворить какую-то херню? Так не испорчено ничего. Мило вроде как даже. Так или иначе, улыбка края губ трогает невольно, и Титов даже фотку делает, прежде чем соскрести этот символ современного искусства со своей машины, забираясь в её прохладное после ночи во дворе нутро. Макс, внимательно следивший за всем происходящим через своё окно, победно взмахивает рукой. Машина Дениса прямо под фонарём стоит и улыбка, тронувшая его губы, не прошла мимо взгляда. Начало положено, значит? Не зря вскочил такую ранищу сегодня со своей пробежкой. Удача его не подвела. Идея, возникшая сегодня во дворе при взгляде на заснеженное стекло, постепенно обретала прочную ось. Последующие пару дней Шустов продолжает свои творческие порывы и расширяет их. Смайлики становятся более детализированными, приобретают даже какой-то условный объём, подписи, сердечки… В общем, весь набор, который дурную голову посещает. Денис, выходя во двор, постоянно смотрит на это так долго, что страшно становится… А потом каждый раз улыбается, и каждый из них — всё шире. Как будто старого знакомого встречает. У Макса на душе теплеет сразу так, как будто рядом пара пушистых котиков мурчит. Лучшим приобретением становится день, когда Максим, всё так же тусуясь с чашкой кофе у окна после пробежки, слышит, как Титов, мастерски мешая в речи русский и английский языки, говорит с кем-то по телефону. Рутина Дениса изменилась за эти дни заметно. Утром, вставая с постели, он снова, конечно, оживал скорее, чем на самом деле просыпался. Заливался кофе, просматривал список дел на день, скрипел зубами на чёртов баг, срался с помощником по телефону… И ждал. На самом деле ждал, что его таинственный художник выдумает в этот раз. Потому что получалось у него хорошо. И стекло не пачкал, и рисунки даже какую-никакую, а осмысленность приобретали. Совсем немного, глядя на них, Титов оживал. Глядя на него, такого, подуспокоенного, девчонки в офисе всё-таки решились на гирлянды и ёлку в фойе. Реакции большого босса боялись — жуть, но поставили, потратив на это пару часов после рабочего дня. Оставалось только увидеть его и понять, насколько сильным будет разнос. Разноса не было. В голове у Дениса — другое совсем. Утро своё вспоминает. Ожидая увидеть очередное художество со стороны водителя, Титов не сразу понимает, что там пусто. Сначала, конечно, расстраивается. Потом — почему-то злится. Раздразнил и бросил? Зараза, кем бы тот художник ни был, даже если это чёртов ребёнок из сто сорок пятой. Ещё секунд десять спустя смирение приходит. Хрен с ними, с рисунками, на работу надо, а то ещё в пробку встрянет… С открытым ртом и скребком в руках Денис замирает в этот раз у заднего стекла. Ещё более криво, чем самый первый смайлик, на нём крупно, явно от всей души, большими буквами выведено одно: «BE HAPPY» И когда последний раз он так смеялся? Заливисто, может, истерично даже слегка, но тут тоже явно от всего сердца. Счастливым быть захотелось, а ёлка в офисе, моргающая разноцветными лампочками, впервые показалась ему не глупой, а очень даже приятным аксессуаром. Золотые звёздочки в тёмных глазах, стоя на кухне за занавеской, Шустов видел даже с такого расстояния. И кажется, они теперь ему сниться будут, не отпуская ни на секунду. Куда он себя завёл-то вообще? Хотел просто посмотреть, как загадочный прогер улыбается, а теперь хочется быть причиной его улыбки. Макс отходит от окна, дёргая занавеску в сторону. Раньше ему всё больше хотелось дарить, теперь — сделать хоть что-то для себя. И как это устроить мысли не было ни единой. Вопрос, который утром точно не разрешится. Вставать рано — та ещё срань. Вставать раньше обычного — вообще для совсем отбитых. Титов, поспав только два часа за сегодня, чувствовал себя как кусок плохо переваренной пищи, которая прошла трудный путь. Кофе — не помогал. Была даже мысль, по-студенчески, влить в себя ядерную смесь из кофе и энергетика, но пришлось её откинуть. Чай, не мальчик уже, тридцатка почти, сердце может таких развлечений и не выдержать, куда ему. Пришлось ограничиться холодным душем, чуть более тёплым кофе и взглядом на свои синяки, мешающиеся с мешками, под глазами. Вот красавчик, конечно. Нужно будет попросить кого-нибудь из девчонок консилера набросить на всё это великолепие, иначе слова о благополучии ТруТока для инвесторов будут звучать не очень-то и убедительно. Неужели, и до неё дожили. Выбегая на улицу, спешно кутаясь в куртку, Титов щурится на стоянку подслеповато, а потом замирает мышью, совсем тихонько подбираясь к своей машине, вокруг которой, определённо, кто-то крутится. Неужели его таинственный любитель посланий? Хочется поймать его за руку. Буквально. Денис и хватает, с ходу оценивая, что рука у того огромная, как и рост, а поднимая глаза, узнаёт сразу. Кудряшка собственной персоной. Не пропал и не уехал, а готовил ему вот эти вот сообщения. Засранец. Макс на него смотрит чутка испуганно. Ну, как ему кажется. В глазах там на самом деле — такой водопад обожания, что любому неловко должно было стать. Хотя Титову вроде не становится, смотрит на него сурово, и руку не отпускает, как будто думает, что тот сразу или сбежит, или будет своё сегодняшнее творчество заканчивать. Солнце, стоит признать, вышло у него крайне достоверным для снежного рисунка. — Я объяснить могу, — начинает было Шустов, невольно сжимая пальцы вокруг аккуратной ладони Дениса, — или не могу. Пока не уверен, если честно. В общем… — Так, тихо, — затыкает ему рот свободной ладонью Титов. В глаза смотрит, и убедившись, что продолжать он не собирается, говорит сам: — Ты занят? Если нет, давай в машину. Поговорим, как у меня время будет. Это нарушение всех ритуалов и рутин, но упустить того, кто приносил ему столько эмоций, — настоящих, блин, эмоций! — не хочется от слова совсем. Макс соглашается так легко, как будто совсем не боится возможности оказаться на обочине в каком-нибудь мешке из-под картошки. По частям. Напротив, всем видом показывает, что ему это вообще никакого труда не составляет, помогая очистить машину от остатков снега, и после весь роняя его на коврик переднего сидения. Ладно, думается Денису, чего такому лосю-то боятся, он сам кого хочешь куда хочешь увезти сможет, и даже машина нужна не будет, на плечо закинет. — Как тебя зовут-то? — заводя автомобиль, ворчливо спрашивает Титов, — я Денис. — Я Макс, и я знаю, — отвечает тот, определённо довольный собой. Была бы у Дэна сейчас с собой какая-нибудь ложка, чтоб потяжелее — обязательно по лбу заехал. А ещё лучше — веником, для полного экспириенса. Большую часть пути молчат. Денис по утрам в принципе не болтливый и таких не любит, да и что сказать? Не придумал пока. Вот встречу проведёт, а там — посмотрят. Он вообще всё это на тех самых эмоциях совершил, а теперь рядом с ним мужик… Макс, в спортивном костюме, сидит, поглядывая то на дорогу, то на него, и, видимо, проведёт ближайшие часы у него в офисе. Если это не какое-то Рождественское чудо, то он даже и не знает, что это всё тогда значит. Высокое офисное здание, уходящее макушкой в самый верх, и скрывающееся где-то за смогом вызывает у Шустова совершенный восторг. Когда по долгу работы ты регулярно прыгаешь с разных высот, такое не может не восхищать. И огни, которые здесь кругом, и ёлка на круглой клумбе в центре, под стать всем этим зданиям, пушистая и богатая… Красота. За главной красотой Макс тоже не забывает приглядывать. Они не говорят почти, но это ничего. Пускай решает свои дела сначала. Если бы только в них помочь можно было, но определённо, не та специализация. А вот просто взглядом погладить — это завсегда, и очень приятно. Даже с уставшим лицом Денис выглядит шикарно. По мнению Шустова, конечно. Его передают в руки некой Ольге, просят выдать кофе, чай и всё по желанию, а сам Титов, в сопровождении помощников, торопится наверх. Проводив его взглядом, Макс усаживается на диванчик, оглядывая пустоватое помещение. Ольга на него большими глазами смотрит, но недолго. Не выдерживает. — Извините… Максим, так? Денис Олегович вас так назвал, — обращается она к нему, и Шустов кивает, не перебивая. — Поможете украшения довешать? Вы высокий такой, мы с девчонками не достаём, а стремянку у администрации здесь выписать — целое приключение. С места Максим подрывается кометой. — Показывайте, что у вас тут, да как. Зал, встретивший Дениса два часа спустя, выглядит так, как будто он случайно заглянул не в тот офис. Всё блестит, переливается, на ёлке значительно прибавилось украшений, а в комнате персонала со стеклянной стенкой, если знать куда заглянуть, Титов видит, что Макс, сменивший свою шапку на новогодний колпак, распивает чаи с его девчонками. Посмеиваясь над всем этим, и получая восхищённые комментарии от коллегии, которую он вышел провожать, Денис чувствует, что больше совершенно ничего не понимает в этой жизни. Вот прямо от слова совсем. — Соседа мне отдайте, — заглянув в этот своеобразный аквариум, когда инвесторы покинули здание, обращается Денис к коллективу, — и кофе в мой кабинет. Побыстрее, в идеале. И совсем-то он не тиранит, просто понимает — ещё полчаса без кофе, и вот тогда тирания начнётся и не выключится до самого вечера. Шустов ожидал от своей маленькой выходки с рисунками чего угодно, на самом деле. Что Денис таки объявится в домовом чате и скажет, что человек, который занимается наскальной живописью может пойти и найти себе работу. Что просто внимание не будет обращать, а поймав за руку, скажет не заниматься ерундой. Ладно, большая часть вариантов в его голове была, мягко говоря, не самой положительной. Того, что он будет сидеть в этом серьёзном кабинете и распивать кофе Макс не ожидал от слова совсем. Поэтому, наверное, и вывалил всё без всяких вопросов. Что хотел посмотреть, как мистер морда суровая улыбается. Что наблюдал за его реакцией, и она была, ну, приятной. Едва не ляпнул и про звёздочки, но вовремя себя тормознул. Они не знакомы толком, какая влюблённость, ну бред ведь. Чувство только не проходило, пока он, активно жестикулируя, рассказывал, наблюдая за тем, как эмоции на лице Дениса меняются одна за одной. Столько их там было… Выдохнув в чашку с напитком, Макс мотает головой. Ему этого всего не переварить теперь, но оно того стоило. — Ну и шоу ты устроил, Макс, — усмехается Денис, когда понимает, что история наконец окончена, — честно признать, я давненько так себя не чувствовал, как от живописи твоей. Правда за правду кажется верным решением. Черкануть на стикере свой номер и передать его Шустову со словами «можешь отправлять смайлики тут» тоже выглядит как одно из таких. И Титову вообще-то бы работать нужно, но его утягивает водоворотом разговоров ещё на пару часов точно, а за окном, неожиданно, выходит солнце. И смеётся-то он уже не скрываясь, ведь было б перед кем. Наверное, череда его помощников, работающих за соседней дверью, сейчас в лёгком шоке.

***

С того вечера их разговоры не прекращались. Рисунки от Макса, вообще-то, тоже, но теперь Денис давал им оценку сразу, да голову поднимал к окну Шустова, подмигивая ему. Тот в ответ рукой махал, и находил самое несочетаемое сочетание эмодзи, какое только мог предложить функционал предложения. Они никуда не ходили и ничего друг другу не обещали. Два раза заглядывали на чай, и в один из этих разов Титов просто задремал у него на плече почти в десять вечера, а Максим не решился его подвинуть, так и задремав рядом. Никто ничего не говорил, но с ними определённо что-то происходило. Оба чувствовали — меняются снаружи, меняются внутри. Нужен был шаг, один смелый и резкий, но оба боялись его совершить. Ладно, возможно у Дениса и времени не было на эти шаги, ведь даже вечер перед новогодней ночью он провёл на работе, осилив только один усталый смайлик за весь день. Шустов ответил ему сердечком, а следующей строкой написал только одно: «В полночь во дворе? С меня шампанское» Три пальца вверх звучали как идеальное подтверждение тому, что отступать уже некуда. Да и не хочется, честно сказать. Макса во дворе не оказывается. Денис оглядывает лужи фонарного света, пытаясь поймать что-то в сплетении света и тени, но такого упустить было бы сложно. Уже хочет гневное что-то написать, может, даже голосовое записать, телефон тянет, глядя на то, как цифры на экране стремительно меняются, показывая не только число и время новое, но и год. Под цифрами оперативно появляется короткое:« Глянь на машину.» Титов вздыхает. Ну да, Шустов — да не задумал, да бред какой. Протопав до своего автомобиля, Денис видит огромную надпись на лобовом сразу. Молчит, смотрит задумчиво, роняет телефон в карман, поджимая губы. Интересная история выходит. — Шустов, давай вылезай из своего сугроба, или где ты там, — под крики из ближайших окон, феерверки и даже бой курантов, раздающийся откуда-то со стороны, повышает он голос, чтобы раздавался по всему двору. Макс тенью отделяется от подъездной двери, делая несколько шагов в его сторону. Останавливается. Денис — нет. Денис влетает в своего лося, виснет у него на шее, от чего тот едва бутылку обещанного игристого не роняет. А потом — целует. Под яркими всполохами фейерверков, взрывающимися над домами, и переблеском гирлянд, не включенных, кажется, только в нежилых домах, на лобовом машины переливается ёмкое «I LOVE YOU».