Тёплый сборник

      На часах было около десяти вечера, когда Сергей вспомнил о том, что организм необходимо периодически снабжать едой. Разработка очередного плана по «очищению города» захватила его настолько, что пришлось найти взглядом часы и уточнить, сколько времени он провел в прострации. Ничуть не удивившись прошедшим восьми часам, Разумовский потащился на кухню, по дороге пытаясь вспомнить, осталась ли дома хоть какая-то еда. Обычно закупкой провизии занимается Олег, и, судя по тишине, дома его нет. Об отсутствии Волкова также сообщала пустая вешалка в прихожей. Собираясь позвонить ему, Разумовский заметил сообщение, которое подтверждало его предположения — Олег поехал за едой, не хотел отвлекать от рабочего процесса. Улыбнувшись такой тактичности друга, Сергей решил всё равно поискать что-то съедобное.       Привыкнув игнорировать свой организм, Разумовский только сейчас заметил, как устали глаза от долгой работы за монитором. Дискомфорт и сухость стали слишком ощутимы и не проходили от простого моргания. Решив, что раз уж поднялся с кресла, то можно и эту проблему устранить, он завернул в ванную, где стояли капли.       На долю секунды, видя себя в расфокусе, Разумовскому показалось, что глаза стали жёлтыми. Сердце пропустило удар, а после застучало в ускоренном темпе. Подступающая паника приказала крепко зажмуриться и задержать дыхание. Руки похолодели, внутренняя дрожь начала растекаться по всему телу. Страх парализовал мужчину, не позволял сдвинуться с места или изменить положение тела. Время тянулось бесконечно, и невозможно было определить, стоит он так одну минуту или тысячу минут. Собрав все свои силы, Сергей медленно вдохнул и выдохнул, досчитал до пяти, а после небольшой заминки продолжил счёт до пятнадцати. Чуть успокоившись, подключил свою рациональную часть, убедил себя, что сказалась усталость и освещение. Простой обман зрения. Как картинки с иллюзиями, где из-за фона и формы видишь какие-то новые фигуры. Прошлое осталось в прошлом, вся мистика закончилась в Сибири. И ему уж точно не стоит продолжать стоять в ванной, будто ему снова десять и он боится взглянуть на своё отражение. Приняв все доводы, Разумовский уговорил себя медленно открыть глаза, чтобы обнаружить свой привычный цвет.       До кухни Сергей добрался практически бегом. Внутренняя дрожь постепенно стихала, но срочно хотелось на что-то отвлечься. Из еды нашлись только пол-лимона, упаковка чая, несколько ложек кофе и начатая пачка овсяного печенья. Решив, что чашка чего-то горячего сейчас точно не помешает, поставил чайник. Захотелось вдохнуть свежего воздуха и, открывая окно, он удивился сколько снега намело за день. Несмотря на вечернее время, во дворе было достаточно много ребятни, которые возились в снегу, забрасывая друг друга снегом и громко хохоча. Эта картина и происшествие в ванной вызывали воспоминания о его собственном детстве.       Расти в детдоме нелегко. Отличаться от других в детдоме еще сложнее. Другие не могли просто так принять его. Не могли понять, отчего он выглядит по-другому, ведет себя по-другому, не хочет принимать суровые правила их жизни. Мальчик не хотел выгрызать себе место под солнцем, ему не нужно было кому-то что-то доказывать. Привыкая к резко изменившимся условиям, он пытался найти себе друзей, но «чудаковатость» и мягкость чаще всего расценивалась как слабость, возможность обидеть. Нападки от других детей очень быстро от словесных перешли к физическим. Сергей был вынужден научиться сначала быстро бегать, затем хорошо прятаться. Всё Сережино нутро сопротивлялось тому, что нужно ударить в ответ, причинить кому-то боль.       И тогда пришёл он. Птица. Поначалу просто нашептывал слова поддержки, говорил, что все вокруг дураки. После начал подсказывать, как ответить пожёстче, на что надавить, чтобы противник заплакал. Сергей не понимал, откуда Он взялся, но за неимением лучших вариантов слушался Птицу. Чаще всего этот помощник появлялся, когда Сергей не мог дать отпор. В спокойные дни Птица являлся реже, просто комментируя происходящее, ругался на окружающих людей и устройство мира. Одиночество прекратилось, хотя друзья так и не появились. Осязаемые, по крайней мере. Хотя другом назвать Птицу можно было с большой натяжкой: с течением времени комментарии становились всё острее, требуя, чтобы Сергей начал применять физическую силу, ругали и обвиняли мальчика в бездействии, указывали на его слабости самыми последними словами. Сопротивляться Его голосу было тяжело, но, по крайней мере, Птица не мог взять под контроль тело мальчика. Так продолжалось до момента первой ярости: разозлившись на выходку мальчишек, обижавших собаку, Сергей почувствовал, что как будто наблюдает со стороны, как его руки проворно достают спички.       Свисток чайника отвлёк Сергея от жутких воспоминаний. Точно нужно увеличить количество сна и уменьшить количество кофе. Достав кружку из прозрачного стекла, забросил туда чайный пакетик и залил кипятком. Подумав, сходил в прихожую и достал из кармана куртки два пакетика сахара, взятые на какой-то заправке. Помешивая горячий чай, Сергей снова подошел к окну, чтобы понаблюдать за зимней суетой. Никто не знал, что в происшествии с поджогом виноват Сергей Разумовский, однако сам мальчик не мог такое забыть. Он начал бояться Птицу. Стараясь уберечь окружающих, он начал избегать любых контактов: сторонился компаний, забросил попытки завести новых друзей, разговаривал только с воспитателями и учителями только в тех случаях, когда к нему обращались. Окружающие, как будто ощущая исходившую угрозу, постепенно изменили свое отношение к нему. Даже те, кто раньше относился к нему нейтрально, сейчас стали настороженно обходить его стороной, перешептываясь, что Сергей, возможно, умеет наводить порчу или что-то подобное — пострадали ведь парни, которые его задирали. Птица шептал ему, что это только плюс, что все начинают бояться и чувствуют, у кого здесь Сила. Но Сергею не становилось лучше от этого положения, его тяготило присутствие Птицы, с ним он начал чувствовать себя еще более одиноким. Начал чувствовать себя измученным, потому что Птица решил, что Сергею может понравится жестокость, если он будет видеть её чаще, стал насылать яркие сны, из-за которых мальчик стал спать по пару часов в сутки. Сергей не знал еще толком, о существовании психиатрии, но решил, что явно с ним не всё в порядке.       И в один день Сергей набрался смелости всё это прекратить. Была снежная зима. Воспользовавшись предпраздничной суетой, Серёжа сбежал к заливу. Пробираясь по знакомым тропам через прилегающий лесок, мальчик изо всех сил отвлекался на красоту окружающей природы, чтобы Птица не заподозрил о его планах. Оказавшись на берегу, мальчик вплотную подошел к воде. Воздух пах солью и давал надежду, что скоро это всё закончится.       Но планам Разумовского не суждено было сбыться: на полном ходу в него врезался кто-то на санках. Потеряв равновесие, Сергей упал на колени в воду. Чертыхаясь, мальчик с санок подбежал к нему и помог встать. — Неуправляемый занос! Но ты видел, какая была скорость?! Ух! — темноволосый мальчишка указал рукой на гору, с которой он съехал. — Воспетки запрещают оттуда кататься, мол в воду упадёшь, но с их «хороших» горок едешь медленнее черепахи!       Сергей удивленно смотрел то на мальчика, то на гору, ожидая, что сейчас набегут его друзья. Никак не складывалось в рыжей голове, что кто-то в здравом уме пойдет на такой риск в одиночку. Но больше никого не появилось, а собеседник продолжал без умолку возмущаться, пока не заметил растерянность Серёжи. — Ой, прости! Я не ожидал преграды, поэтому не успел вырулить! Сильно промок? Надо сейчас будет незаметно пробраться в комнаты, а то от МарьСанны за мокрые штаны может прилететь. Я Олег кстати. Олег Волков. Ты ж вроде Сергей, да? — Задумавшись, добавил: — Сергей Разумский?       Растерянность Сергея сменилась непониманием. Он видел Олега в детдоме раньше, тот находился здесь чуть дольше и жил в другом крыле. Разумовский точно знал, что Волков не раз слышал, что говорят про Сергея. И всё равно стоял здесь, протягивая ему руку для приветствия. — Разумовский. — На автомате исправил Сергей. — Я пошёл.       Стараясь не начать бежать, Серёжа направился в сторону леска. Ничего, планы можно изменить. Но хлюпая промокшими ботинками, мальчик никак не мог понять, что не так с этим Волковым. Остальные сторонились, как огня, а этот стоял и улыбался. Может он тоже, слегка того?       От размышлений его прервал громкий оклик и бегущий за ним Волков. — Слушай, а я давно спросить хотел. Ты реально умеешь какую-то чертовщину делать? А что ты тут вообще в такое время делал? А что меня видел, расскажешь кому-то? А ты тетерева видел когда-нибудь? А хочешь я тебе покажу место, где он точно был?       Нет, ну точно дурак какой-то. Почему он столько вопросов задаёт? Вот же, точно слышал про Сергея, чего не обозвал? Но любопытство всё-таки оказалось сильнее настороженности и мальчики уже вдвоем зашли в лес. Битый час Волков водил Разумовского среди деревьев, показывая на какие-то особые веточки и примятый снег. Не то чтобы Сергей что-то понимал в птицах или охоте, но впервые за долгое время ему было так интересно! И тихо в голове.       Мальчишки еле успели вернуться к ужину. Проникновение в комнату прошло незамеченным, оба успели переодеться в сухое и пойти есть. Вечером Сергей, вдохновленный прогулкой, сел рисовать. Впервые за долгое время в его рисунках появились какие-то цвета, кроме черного и красного. Впервые за долгое время он рисовал, чтобы оставить воспоминания, а не избавиться от навязчивого образа в голове. Впервые у него появились хорошие воспоминания. Жаль, что Олег сейчас поймёт, что с Разумовским не стоит водиться. Но было приятно, что хоть один раз они интересно провели время.       В дверь постучали и сразу же нажали на ручку. Спешно пытаясь спрятать рисунок (их отбирали не раз и не два), Сергей случайно задел локтем карандаши, которые рассыпались по всему полу. — Я тебя испугал? — Олег поднял карандаши, которые докатились до двери. — Н-нет, я сам, случайно. — Не поднимая глаз, Сергей смущенно собрал оставшиеся карандаши и пытался запихнуть их в коробку. Руки предательски тряслись, в мыслях проскочил шепот Птицы, что Олег пришел с плохими намерениями. Не в силах больше терпеть это напряжение, Сергей выпалил: — Я никому не расскажу, что тебя видел, только не приставай ко мне.       Олег замер в удивлении. Молча протянул Серёже карандаши. — Ты чё, зачем мне тебя трогать? — Не отводя внимательных глаз, добавил: — Тебя эти уроды достают? — А ты разве не посмеяться надо мной пришел? Не слышал, что никто с Разумовским не водится? — Да я по поводу книжки той, про лес. Ну, с картинками такая, ты рассказывал. Взять почитать хотел. — Заметив, что Сергей стал немного спокойней, Волков взял у него из рук коробку и аккуратно сложил карандаши. — Люди много чего говорят. И что мне, во всех слушать? Мне вообще-то уже одиннадцать лет, я слишком взрослый, чтобы во всякие сказки верить.       Сергей почувствовал, как на глазах выступают слёзы. Чтобы этот факт не заметил Олег, отвернулся и полез в свой тайник под кроватью. Олег в это время активно изучал взглядом окружающее пространство. — Ого, это ты сам нарисовал? Как настоящее! А волка сможешь? А чё ты туда полез?       Сергей молча вложил Олегу в руки два овсяных печенья, припрятанные на тяжелые дни. Изнутри его переполняло непонятное чувство, назвать которое он пока даже не знал как. Но точно знал, что сейчас у него хватит смелости, чтобы шагнуть навстречу. Точно знал, что ему шагнут навстречу.       Олег посмотрел на печенье и молча вышел из комнаты. Сергей разочарованно выдохнул. Ну конечно, разбежался. Вот тебе и шаг навстречу. Ну ничего, и не такое переживал.       Через пару минут вернулся Волков, держа в руках кружку с чем-то горячим. Забрал из рук Разумовского одно печенье и уселся на кровать, жестом приглашая рыжего мальчишку. — Две кружки утащить не удалось, но уже лучше, чем всухомятку. Слушай, а ты машины пробовал когда-нибудь рисовать? Я видел журнал в библиотеке, можно его как образец взять… — Волков начал рассказывать о том, что можно нарисовать и плавно его монолог превратился в дружеское обсуждение. Всё это время мальчики поочередно макали сухое печенье в горячий чай.       Чай успел чуть остыть, пока Сергей вспоминал прошедшие годы. Несмотря на то, что странных и темных моментов было слишком много, некоторые пробелы случались. И чаще всего в этих пробелах случался Олег Волков. Менялись города, статусы, люди. Оба через многое прошли, обрели новые черты: разговорчивый Волков стал суров и молчалив, робкий Разумовский твердой рукой управлял огромной компанией. Но не менялось кое-что одно. Среди всей злости и настойчивости Птицы, бескомпромиссности Кутха, влияния Рубинштейна, всё-таки получилось сохранить то теплое чувство из детства. Сергей до сих пор не нашел точного определения ни в одном из знакомых ему языков, но это оказалось неважным. Не хотелось ограничивать какими-то словами то родство, которое возникло у двух покинутых мальчишек.       Хлопнула входная дверь и из прихожей донесся голос Олега: — В магазинах, мне кажется, все жители этого района! И это только четверг. Что ж в субботу будет? — голос приблизился. Олег удивился, увидев Сергея на кухне. — Ого, посмотрите, кто вылез из слепа. Ты в курсе, что там уже город украсили?       Да, кое-что не менялось с течением времени: они были друг у друга. Наедине им не нужно было притворяться кем-то другим, оба знали, что даже самые темные стороны здесь могут принять. — О, печенье! — Олег заметил початую пачку овсяного печенья и схватив одно, опустил его в кружку Сергея.