A window to the past-L’Orchestra Cinematique
Он больше не обнимал её, сохраняя дистанцию вокалист уставился в потолок, обдумывая всю абсурдность ситуации. Большой палец скользил по рельефу её тела, находясь в воздухе, рассматривая каждую родинку на женских плечах, каждую впадинку, Дамиано пролежал так до самого утра, не смыкая глаз. Тихо одевшись, он взял уже собранный заранее чемодан, чёрное пальто пахло улицей и дождём, а ранее утро, больше напоминающее серую массу, наделённую городским ландшафтом, что медленно выбивала из колеи. Ему не терпелось вернуться в солнечную Италию, вновь ощутить тепло родных земель, напоминавших сапог на карте мира. И всё же, Париж был не тем местом, где мужчина смог бы прожить всю оставшуюся жизнь. Та атмосфера хоть и притягивала, но надоела, красивая желтая осень быстро сменилась на пасмурную и угрюмую, а яркие краски больше не радовали карие глаза, ибо почти каждая улочка выглядела совершенно одинаково, так серо, что город свободы мог стать собственной тюрьмой. А если ко всему прочему сюда добавить каждодневную рутину местных жителей, то жизнь в Париже, со всеми его недостатками была просто адом. Грязное и ужасно вонючее метро, где десятки бездомных пытаются согреться. Воры, готовые залезть в твой карман за толстым бумажником в любую минуту, когда ты потеряешь бдительность. Прокрутив в голове небольшие мысли, вокалист присел на карточки рядом с кроватью. Мишель спала, совершенно в таком же положении, казалось, она словно стеклянный сосуд, не двигалась. Дамиано хотел коснуться кожи, но боялся разбить. Придерживая расстояние между своими пальцами и щекой девушки, он вырисовывал силуэт её лица, пришёптывая: — Увидимся в Риме, цветочек. — целуя волосы, мужчина покинул мрачную комнату, глубоко вздыхая. Крепкая сигарета быстро привела его забитую чувствами голову в нормальное состояние, сосредоточиваясь на работе, он поехал в аэропорт, надеясь, что хотя бы по дороге в Рим выспаться. Ведь впереди его ждал тринадцати часовой перелёт в Лос-Анджелес, а после две недели каждодневной работы над новым альбомом. На следующее утро Мишель проснулась поздно, лучики света проникали в комнату, попадая прямо в глаза. Чувствуя холод, исходящий от открытого балкона, девушка закуталась в своё одеяло. — Чёрт, ты мог бы его закрыть. — выругалась Мишель, прежде чем вздрогнуть от двери, которая внезапно открылась. Дамиано давно должен был уехать, кто это? Посмотрев в сторону, светловолосая вскочила, стрелка часов давно преодолела отметку двенадцати, а это значило, что нужно было срочно освободить номер. — Мадмуазель? — женщина средних лет, в приятной униформе, держала поднос, заполненый большим количеством еды. — Доброе утро, месье Давид сказал подготовить вам утреннюю ванну и завтрак. Всё ещё прокручивая сказанные слова в голове, Мишель лишь кивнула, наблюдая как незнакомка раскладывает столовые приборы. — Номер оплачен ещё на три дня, вы можете остаться тут или же вернуться в свой. — отодвигая стул, женщина позвала девушку к завтраку. — Господин сказал мне предоставить вам выбор, ну так что? Смешок почти сорвался с губ светловолосой, Дамиано Господин, для неё это было слишком, ещё никто так не называл его в её присутствии. — Спасибо, я вернусь в свой номер. — делая вид, что ищет телефон, Мишель незаметно подошла к завтраку, в надежде, что женщина покинет номер в ближайшие минуты. Однако она всё не уходила, лишь молча стояла за спиной девушки, наблюдая, как та пытается начать есть. — Вы можете идти, — отпивая стакан воды, Шель скривила осанку, — спасибо. — Я должна приготовить вам ванну, — не дожидаясь ответа, незнакомка отправилась в другую комнату, добавляя, — меня попросили это сделать, после, я не буду вам мешать. Номер будет в вашем распоряжении пока вы в Париже, можете вернуться в любое время, ключ будет у вас. Опустив вилку, Мишель выдохнула. Зачем он это сделал? В голове сразу всплыла фраза с первой ночи «Номер оплачен до вечера, можешь остаться тут». Мурашки пробежались по кожи Мишель, так мало времени прошлого и так многое изменилось в её жизни. И самое главное, как же изменились они по отношению друг к другу. Отчаянно пытавшиеся ограничить общение, но тайно желая находиться рядом. Именно так и поступила Мишель, скидывая все формальности, которые могли бы возникнуть, вступив они в нормальные отношения. А так, всё было проще, в конце концов они просто насытятся друг другом и успокоятся оба. Будут посредственностью. Лишь этапом жизни, который почему то нужен был двоим. Прошло около десяти минут, однако и кусочка не было съедено. Светловолосая всё рассуждала, согласиться ли Дамиано на такое? Она ведь даже не догадывалась, что творилось в этой кудрявой голове. Он приехал в Париж, целенаправленно к ней, прояснить и закончить на хорошей ноте. Было ясно, вокалист не хотел продолжения, раз вытворял такое до этого, однако, Дамиано был не против близости, прикосновений, поцелуев и даже сам оказывал взаимность. Это был не просто секс без эмоций, они определенно были, взять тот же танец. Он такой со всеми, глупая и наивная Мишель, он уже говорил тебе эти слова. Оправдывай и дальше свой поступок разбитой детской мечтой, не пытаясь взять ситуацию в руки, и обдумать всё нормально. Больше француженка не думала. Вокалиста не было в её мыслях эти три дня, как и не было воспоминай той ночи, она даже не знала, долетели ли они в штаты, принципиально не просматривая истории в Инстаграмм. И лишь Итан, испугавшийся за долгое молчание в их переписке, позвонил девушке, они проболтали около часа. Шель злилась на него, что тот подтолкнул Дамиано отправиться в Париж, но не рассказала, о том, чем они занимались тут. Ограничившись одним мы разошлись на хорошей ноте, Мишель попрощалась. *** Месяц спустя. На протяжении всего времени они не связывались друг с другом, их концерты в штатах давно закончились, хоть группа и осталась там на какое-то время, Дамиано вернулся в Рим. Как сказал Итан, прийти немного в себя. Из всей группы, казалось, он был больше всех привязан к дому, к своей квартире, Мишель все гадала, как же она выглядела? Скорее всего это мрачное помещение с большими окнами, пропитанное минимализмом. Карьера шла в гору, съёмки были каждую неделю, а фотографии с её участием красовались на первых страницах популярных журналов. Чувство эйфории немного отвлекало Мишель, заставляло забыться. Произведения искусства, созданные Микеле украшали её тело, дополняя и подчёркивая каждую деталь. Ослепительная улыбка, она носила маску по двенадцать часов в сутки, всё время находясь в окружении сотни других, желающих занять её место девушек. А позже приходила домой, скидывала неудобные туфли и давала себе быть настоящей, на крохотное мгновение. Дни шли, а молчание со стороны Дамиано так и продолжалось, смерившись, Мишель расценивала это как отказ. Совершенно с каменным лицом, она напечатала пару слов, прежде чем отправить сообщение, вздохнула.-Расцениваю это как отказ.
-Да, так будет лучше. На самом деле девушка даже выдохнула, возможно, в нём ещё осталась какая-то часть совести, и одного тела для секса было достаточно. Доставая новый выпуск Vogue Italia, светловолосая принялась тщательно рассматривать каждую страницу, вырезать понравившиеся ей образы и вклеивать их в свой голубой блокнот, давая личную оценку каждому наряду. Это успокаивало Мишель, во время такого занятия весь мир переставал существовать, погружаясь, она чувствовала себя лучше. Марко стал появляться в квартире Шель реже, стараясь свести встречи на минимум, она почему-то до сих продолжала держаться за него. Осенние дни шли, погода заметно испортилась, однако солнце всё равно продолжало радовать итальянцев своим теплом. Близилась середина месяца, традиция, которой придерживались ребята, теперь коснулась и девушку. Они собирались каждый месяц в квартире Виктории, готовили вместе ужин, а после просто разговаривали. Сегодня Шель должна была увидеть их всех, часть группы наконец-то вернулась из штатов. Она безумно соскучилась по Итану, они общались буквально каждый день, совершенно на глупые темы, по Вик и Томасу, но скучали ли она по нему? Француженка сама не понимала, она была в предвкушении встречи, Мишель долго думала, как вести себя? Девушка осознавала, что Дамиано ничего не должен ей, последние разы были её инициативой, но чувство обиды всё ещё продолжало сидеть глубоко внутри. Кожаные брюки и молочный свитер одиноко валились на краю кровати, никак не решаясь одеться, Шель посмотрела в зеркало. Разноцветные глаза были подведены лёгким коричневым карандашом, а белые кудри разбросаны по плечам, касаясь лопаток. Казалось, что её тело и вес не менялись с лет семнадцати, юная девочка, с такой разбитой и истерзанной самолично душой, смотрела на неё. — Боже, кем ты стала… — коснувшись своего отражения, Мишель отвернулась, — ты предложила человеку, который тебя использовал, трахаться, пытаясь как-то оправдывать это. Усмехнувшись, девушка быстро оделась, дополняя образ строгим плащом. *** Топчась на месте, светловолосая все не решалась зайти, в конце концов дверь сама поддалась вперёд, а сильные руки заключили её в объятья, это был Итан. Его хоть и не большие, но крепкие мышцы сжимали Мишель, барабанщик обнимал её так долго, что Виктория начала бить мужчину полотенцем, которое свисало с её плеча. Следом накинулись Вик и Томас, и лишь Дамиано стоял позади всех, улыбаясь. Он не подходил, а лишь наблюдал, как Шель приветствует остальных. — Мы так соскучились, — басистка дёрнула руку девушки, как бы втягивая в квартиру, дабы закрыть входную дверь, — наконец-то все вместе соберёмся. Повисло лёгкое молчание, Дамиано и Мишель единственные не поздоровались друг с другом. Склонив голову, мужчина лишь наблюдал, перекладывая приветственное действие на светловолосую. Нерешительно она протянула руку, в надежде, что он пожмёт её в ответ. Так и произошло, одобрительно кивнув, вокалист развернулся обратно на кухню. Как и в прошлый раз, Мишель и Итан были ответственны за салаты, Дамиано готовил основное блюдо, ибо по навыку кулинарии у него был чёрный пояс, язвила Виктория, которая вместе с Томасом лишь дурачилась, параллельно распивая белое вино. Барабанщик начал забирать овощи у девушки, устраивая тем самым соревнование. Увлекаясь игрой, Итан не заметил, как случайно задел кончик указательного пальца француженки, когда в очередной раз пытался отнять у той болгарский перец. Вскрикнув, Мишель поднесла палец ко рту, пытаясь остановить кровь. — Шель, — убирая руку, Итан внимательно посмотрел на кровь, что сочилась с бешеной скоростью, — боже, прости, пойдём, нужно обработать… Однако почти сразу же мужчина качнулся, проникая пальцами в свои волосы, его глаза прикрылись, а рвотный рефлекс дал о себе знать. Его просто выворачивало, добегая до раковины, барабанщик казалось бы опустошил весь желудок, тяжело сползая вниз по стенке. Закатывая глаза, Дамиано налил ему стакан воды, мысленно жалея парня за то, что тот при одном виде крови превращался в это. — Пошли. — холодно сказал он, хватая Мишель за руку. Его ладонь была тёплой и мягкой, он так крепко держал руку девушки, что та начинала болеть. Поднявшись на второй этаж, Дамиано открыл комнату, лёгким движением кисти достал из верхнего шкафчика белый чемоданчик. Выталкивая Шель, он жестком показал ей сесть на кровать, всё так же молча. Мужчина разложил бинты, смочил ватные тампоны перекисью водорода, и достал пластырь. — Думаю, — оглядев все ещё раз, он не смотря на девушку, начал уходить, — тут есть все, что нужно, обработай рану сама. Как только его спина скрылась за дверным проёмом, лёгкий холодок коснулся светловолосой, на душе стало так тоскливо, а чувство безразличия с его стороны заставило Шель до боли прикусить губу. Вернувшись вниз, вокалист застал весьма интересную картину, Итан до сих пор приходил в себя, а Виктория с Томасом виновато смотрели на друга. Стоял сильный запах гари. — Прости, мы сожгли твою Минестроне. — отходя слегка назад, басистка протянула их ужин. Лицо Дамиано не выражало никаких эмоций, откинув волосы, он лишь закатил глаза. — Ничего, закажем пиццу. — доставая телефон, мужчина вышел на балкон, параллельно закуривая сигарету. Время близилось к полночи, алкоголь дал в голову, разговоры сходили на нет, поэтому Томас предложил поиграть. Идея пришлась по духу всем, на удивление даже самый ворчливый был не против. Суть заключалось в том, что участник загадывает другому слово, а тот должен описать его своими ассоциациями. Первым начал Томас, задавая вопрос Итану, он аккуратно обхватил кусок пиццы своими длинными пальцами. — Звёзды. — запихивая тесто в рот, гитарист иронично улыбнулся, зная, что для барабанщика не составит труда описать ночное небо действительно красиво. На пару мгновений он задумался, его тёмные глаза сузились, поддаваясь корпусом вперёд, Итан тихо начал: — Они напоминают мне огни, которые так близко, ты можешь их видеть, смотреть, свет от них освещает тебе путь, но осознание того, что эти огни такие недоступные. Что нет существа, который мог бы коснуться их. — глаза мужчины смотрели в одну точку, он не реагировал на посторонний шум, продолжая рассуждать. — Я бы соотнес их с неизвестностью и недосягаемостью, с неосуществимой детской мечтой стать супергероем. Все в один голос залились смехом, Виктория комично начала изображать друга, накидывая на плечи тёплый плед, размахивая им, словно плащом. — Ладно, Дам, что для тебя спокойствие? — прекращая спектакль девушки, Итан вновь принял серьёзный вид. Склонив голову, вокалист задумался, он не знал ответа на поставленный вопрос, казалось, жизнь в вечном стрессе научила держать его эмоции всегда под контролем. Острые скулы напряглись, он помнил лишь один момент, когда расслабился на столько, что смог почувствовать это. — Холодное помещение, красивый бокал шампанского, приглушённый свет и музыка, скорее не на итальянском. — Дамиано говорил это на одном дыхании, словно вспоминая тот вечер у себя в голове. — Запах никотина, который перемешивается с цветочным, образуя своего рода наркотик, и балкон, балкон который заставляет согреваться, наталкивая на безумные поступки. Лицо девушки побледнело, лишь Шель понимала, о каком помещении идёт речь, о каком балконе и музыке. — И танец, свободный и лёгкий, не разученные движения, а произвольные, покачивания в разные стороны. — договорив, мужчина понял, что это было слишком лично и откровенно для него. Не предупреждая, вокалист вышел, принимая удар холодного воздуха на себя, мятая пачка сигарет почти закончилась, а зажигалка смогла осуществить своё предназначение лишь с пятого раза. Пара секунд молчания, тишину нарушала Виктория, тихо прошептав: — Наверное, он про Людовику. — вздохнув, девушка грустным взглядом посмотрела в сторону балкона, где курил Дамиано. — Лишь про неё он мог говорить вот так, с горящими глазами, практически не моргая. С тех пор, как мужчина рассказал Мишель про неё, девушка много раз представляла образ женщины в голове. Скорее всего это была какая-нибудь статная итальянка, с пышными бёдрами и длинными чёрными волосами, глаза которой блестели особой искоркой. И именно эта искорка и убила всё хорошее и доброе в юном мальчике. Мишель не знала всех подробностей, спрашивать такое у Дамиано было слишком, даже после того, как они переспали три раза. Ей оставалось лишь гадать, какую степень боли принесла ему эта девушка много лет назад, если даже сейчас вокалист до сих пор не может оправится, не подпуская к себе никого. — Я наверное пойду, завтра мне очень рано вставать, — поднявшись, Шель потрепала Итана по голове, — спасибо Вик. — Останешься может? — схватив её за руку, барабанщик потянул светловолосую вниз. Не ожидая, она упала прямо на грудь Итана, соприкасаясь своей щекой с тонкой тканью его водолазки. Мышцы мужчины заметно напряглись, понимая это, он мягко отодвинул девушку, глазами извиняясь за своё поведение. — Оставайся, Итан и Томас пьяны, и ты сейчас вряд ли вызовешь такси. — наливая неизвестно какой по счёту бокал, басистка протянула его подруге. Дверь со скрипом открылась, потушив сигарету, Дамиано схватил своё пальто, параллельно кидая француженке её плащ. В его глазах читалось отвращение и некий ужас, готовый вот вот поглотить его тело. Стиснув губы в тонкую полоску, он холодно бросил. — Я довезу тебя, — оглядывая друзей, вокалист наконец-то посмотрел на Шель. — Я не пил. Мишель не заметила этого в квартире, но он правда был трезв, в салоне автомобиля пахло свежестью, а тихая музыка клонила в сон. Его челюсть была сжата, казалось, он пытался делать всё, только бы не смотреть в глаза француженки. Рука с выпирающими венками замертво покоилась на кожаном руле автомобиля. Переднее кресло стало для неё уже привычным, и тишина, всё время и всегда, когда она ехала с ним куда-то он молчал. Таинственная тень захватывала его лицо и казалось душу, но даже в этой тьме он был таким красивым, эстетично красивым. Холодный воздух не проникал внутрь, заставляя окна автомобиля потеть, вырисовывая круги, Шель пыталась скоротать время, дабы быстрее доехать домой. — Всё что произошло в Париже, — делая музыку тише, музыкант даже не моргнул, — пускай это останется между нами. Как будто семь острых лезвий воткнули в тонкую спину, душевная боль на пару мгновений прошлась от самой макушки до пят по женскому телу. Быстро откидывая подступающие эмоции, Мишель лишь кивнула, сильнее вцепившись в кресло. Спустя почти полчаса они наконец-то доехали до заданной точки, девушка чувствовала, как ком в горле подходил к самому верху, казалось, ещё секунда и все содержимое желудка выйдет наружу. Не произнося слова, Мишель выбежала, быстрее забегая в подъезд своего дома. Она не могла больше сдерживаться, слёзы буквально полились из её глаз, стекая по шее, скатываясь по стенке, светловолосая обвила руками свои ноги, опуская лоб на колени. Это не должно было ранить её, не должно причинять такую боль. Она ведь не успела почувствовать к нему что-то серьёзное. Не успела сделать этого брюнета чем-то важным в своей жизни. Новое, совершенно не знакомое для неё чувство, Мишель никогда не любила мужчину, ей никогда они не причиняли боль. Что происходит сейчас, почему её тело не смогло продержаться ещё немного, почему так предательски слетела маска безразличия, заставляя одинокую девушку плакать одну в центре Рима, сидя на холодном бетоне? Поднимая маленькую сумку, Шель поплелась в квартиру, ступени казались бесконечными, а пятый этаж самой высокой точкой в мире. С каждой новой ступенькой увеличивалась боль, и почти на каждой оставались слёзы, стекавшие по щекам. Доставая ключи, светловолосая кое как открыла старую дверь, прикладывая усилия, дабы толкнуть её на себя. Зайдя в квартиру её встретил аромат кондиционера для белья и чистоты, на мгновение стало легче, теперь она была дома. В безопасности, в месте, где маска была не нужна, а всё эмоции могли выйти наружу, а стены квартиры могли навечно запечатать их в себе. Плачь сорвался с женских губ, держа руку на дверной ручке, Шель положила на неё голову, пытаясь подавить в себе эту боль. Тело предательски болело и просило мягкой поверхности, она поднялась, закрывая дверь. Но что-то помешало светловолосой, носочек лакированных ботинок выглянул из самого угла, он не дал ей закрыть её. Толкая со всей силы, Дамиано вошёл внутрь, закрывая ненавистную деревяшку. Его красные глаза смотрели прямо на Мишель, чьё лицо блестело от слёз в темноте. Импульсы электрических разрядов с бешеной скоростью били по телам обоих, казалось, совсем немного и они упадут, от истощения, боли и недостатка друг друга. — Я не хочу влюбляться в тебя. — сорвавшись на крик, вокалист схватил плечи девушки. — Я боюсь тебя, Мишель. Он сокращал расстояние между их телами, маленькими шажками девушка отходила назад, пока не уперлась лопатками в стену, поднимая свои мокрые глаза. Дамиано был зол, от него так сильно пахло никотином, что даже парфюм больше не чувствовался, наверное, он выкурил около трёх подряд сейчас. Пальцы сжимали кожу, заставляя сердце биться сильнее, губы дрожали, он сам дрожал, показывая наконец-то свою уязвимость. — Сейчас ты видишь меня таким, — тыкая пальцем в себя, мужчина сморщился, — я не могу держаться подальше от тебя, блять, это выше моего самоконтроля, я ненавижу тебя за то, что так влияешь на меня. Он говорил это с такой сильной болью, с таким упреком к себе, что казалось, если бы было возможно выкачивать все чувства, то он был не раздуваясь сделал это. — Не допусти того, чтобы я стал зависим тобой, Мишель. — наконец-то выплюнул он, сквозь стиснутые зубы. — Я согласен на твоё предложение, но не веди себя так, будь лишь посредственностью, каким и я буду для тебя. Отпуская плечи, он хлопнул дверью, оставляя трясущееся тело стоять на ногах.