Возбуждающая Волны

      Мы с ней знакомы не более недели. За эти встречи я не только успела подружиться с ней и влюбиться, но и даже у меня получилось каснуться ее. Но мимолетное ясное небо сменилось тучами, меня ожидали тяжёлые дни, и мне хотелось ещё немножко погреться перед огонем ее веры. Так хотелось прикоснуться к ней…       Она сидела на своем месте, как всегда одна, нависая над всеми, и светя ярким светом, не видимым для этих смертных дуралеев. Она занимала один стул, другой же ожидал меня, место ее личного ангела. Этот ангел опять оказался на грани падения, смертный пыл чуть не спалил его крылья. Я пыталась набрать в грудь воздух, но получалось не сразу.       – Доброе утро, Целестина! – прокричала я на весь класс.       Ее ошарашил мой крик, а аккомпанировали ее немому ответу спешки вокруг.       – Доброе утро, Оля. И не нужно было так кричать.       Она не оценила моего отношени, и даже в ее глазах я показалась дурой. Я почувствовала собственный жар, тихо села, и тихо добавила слова прощения.       – Прости.       – Ничего, бывает… Наверное.       Ну вот, она теперь точно думает, что я стремная…       – Оказывается мне и правда не здороваться, дышать иногда трудно, вот и возникают проблемы с интонацией. – соврала я.       – Тогда почему ты в школе? – она взволнованно повысила голос, и посмотрела на меня, водная гладь ее глаз точно так же взволновалась – Так, я тебя проведу в мед…       – Не надо, спасибо! – быстро прервала я, – Я уже на поправку иду, врач говорит, что все должно быть хорошо.       Я славно продолжала врать, хотя одноклассники вокруг некоторые быстро словили что к чему, а моя Целестина верит мне…       – Ну раз ты с такой радостью говоришь, то ладно… Но если почувствуешь себя плохо, то сразу говори мне.       – Ага.       Больше мы не нашли, что сказать. И больше. На нее не смотрела. Понимала, что мне больше не отвертеться, она же ебнутая, в хорошем смысле, отведет меня опять в медпункт. И почему это она вдруг меня боламутит? Я ведь ангел, не должна ли это я там на плаву ее держать или типа того?       Надо было придумать как вести себя непринужденно, и урок мне помог, решала на очень полезной математике задачи, и тихо помогала своей любимой девушке, которая не была столь же научена, как я.       И лишь ближе ко второй перемене я начала понимать. Беседа не личного характера даётся мне легко. И тогда я…       – Оля, а можно вопрос? – первая она спросила, и причем как-то аккуратно.       – Ну… да.       – Ты что-то про вампиров спрашивала и про демонов. Тебя больше эти темы не интересуют?       – Ну… да, пока мы были в ссоре, мой интерес уталился сам собой. – уже не с такой энергией ответила я, пока мы собирали сумки.       – Вот как… Ну и это хорошо на самом деле. Неподготовленному человеку трудно с моими родителями ладить.       – А что, ты меня хотела с родителями познакомить? – спросила я, чуть снова не растеряв своего дыхания.       – Да нет, просто не общаемся, а мы ведь подруги, вот и завела разговор.       – Потому что тем для разговора нету. – звонко огласила я и объявила о своем первенстве в иерархии наших отношений, – Вот, учись у меня. Ты какую музыку слушаешь?       – Не слушаю. Прикольную родители запрещают, а ту что разрешают, нудная.       Эта девочка не излучала обиды, а лишь грустное смирение. Но это только подкололо меня. Теперь я знаю, что ее уши, почти никогда не ласкала мелодия. И я могу быть первой…       – Оля, ты в порядке? – спросила она       – Ага, а типа… хочешь, побуду твоим искусителем, предлагаю послушать мою музыку вместе… со мной… – говорила я и снова начала задыхаться в истеричной улыбке.       – Нет, тебе точно плохо… Мы уже покинули класс, а она приобняла меня, и через силу потащила по направлению медпункта.       «Сосредоточится, Деротиль, да ее касания приятнее звуков органа и скрипки вместе взятых, но однажды ты себя выдаш», – сказала я себе. Я окружила себя водоворотом серьезности, заставила играть его и саму себя новыми нотами, обволакивая свое поведение в маску, которая не теряет способность дышать в присутствии такой… очаровашки.       – Целестина, я в полном порядке, – ровным тоном прозвучал мой голос.       – Ты уверена? Может у тебя астма?       – Сейчас я говорю ровно и размеренно. А теперь… – по-дьявольски я потянула руку в рукопожатии, – …я предлагаю тебе послушать мою музыку, смертная, уверяю, слаще твоих ушей ещё ничего не касалось.       – Ну прямо самый настоящий демон ты… даже жутко стало.       Я усмехнулась. Я не заметила, как этот образ снаружи похож на ту, кто находится внутри меня. Волна как кривая иголочка пронзила мои губы в дуге, и, быть может, даже, я действительно жутко выглядела       – Нет, давай все же не уподобляться им, пусть даже и таким искаженным, какими их поп-культура рисует. – возразила она, и этими словами заставила мою искорку задора потухнуть. – Просто давай сюда наушник.       Я кивнула, запустив процесс. Течение реки в русле моя рука метнулась в сумку, доставая кассетный плеер и запутавшиеся к нему провода. Забавная вещь кстати. Оказываясь скрытыми от глаз, каждое движение деформирует их изначальное состояние, они сплетаются друг с другом. И кому как не океаниде лучше всего знать, как распутывается этот чистый хаос энтропии. Всего за пару движений, их рябь утихает, превращаясь в гладь, двух простых проводов.       – Быстро ты… – офигела моя подруга.       – Ты ещё узнаешь, я полна сюрпризов. – снова улыбнулась я и протянула ей наушник… А потом и второй. – С двумя звук лучше будет, – пояснила я, – А я… если громко включить…       Вот опять. Мою водную маску разрушила рябь. Я снова потеряла свою уверенность. Не знала, что говорить, зациклившись лишь на том, что бы музыка достигла ее ушей.       – В общем слушай. – быстро взяла я себя в руки, – Мне интересна твоя реакция.       – Да удавалось мне музыку слушать. Просто я думала вдвоем слушать это… По особенному что ли… – с этими словами она протянула мне один наушник обратно.       – Ты меня одновременно и оскорбляешь и соблазняешь. Как же быть?       – Прости, конечно, но чем я тебя обидела?       – Хм… и правда. – согласилась я, подумав, что ее вопрос был риторическим, и быстро вставила пластиковый рожок себе в ухо.       Мы расположились прямо возле ближайшей стены. Мгновение отделило меня от нажатия кнопки. Нажатие кнопки отделило этот мир от движения магнитной ленты. И очередное действительно мгновение, не ощущаемое человеческими чувствами, отделило нас от созерцания музыки. Мембраны внутри наушника начали свою игру, и я, нажавшая на кнопку запуска, чувствовала, как струны моей арфы через пространство и время касаются наших ушей. Ласковыми касаниями, моя собственная работа касалась ее перепонок, возбуждала заряды электрического тока в ее нейронах, и заводила эмоции в ее мозгу. Наши тела, как волны, заимели колебания, прямо в воздухе, наши тела начали едва-заметно раскачиваться, треся волосами. И это ее, наверное, забавило, потому что она начала улыбаться, и не могла перестать улыбаться и я.       – А если закрыть глаза, музыку ещё можно и увидеть. – добавила я, когда поняла, что не могу так долго под ее таким долгим взором сохранять невозмутимость. И я закрыла глаза, – Видишь? Басовые ноты, ударяются, порождая круги во тьме? Общая музыка порождает рябь, и если приглядеться, можно даже увидеть ее цвет. Хех…       – К сожалению, не могу разделить с тобой это зрелище, но спасибо, что поделилась. – ответила она.       Жаль она не видит этого великолепия. Ещё больше жаль, что я в этом мире динамических цветастых колебаний совершенно одна. Одна в своем собственном мире, красоты которого я хочу разделить…       – Тогда просто представь. Я хочу, что бы ты увидела это вместе со мной. – смело заявила я. – Это не честно по отношению к той, кто создала это для тебя. Закрой глаза. И она послушно опустила веки.       – Басы стучат, словно выбивают пыль из дивана, эти пылинки блистают, подхватываются классическими инструментальными инструментами, и уносятся, закруживаясь словно зимняя вьюга в советских мультфильмах, – быстро твердила я, дабы поспевать за темпом, но мой голос начал дрожать,       – И в то же время эти ноты закручиваются обратно. И все это…       Все это время я приближалась к ее уху, пыталась передать те, образы, но чём меньше было между нами было расстояние, тем тише был мой голос. Я снова могла почувствовать пламя веры у поверхности ее тела. Мое дыхание так же кружило у ее кожи, покрывая мурашками мелкие волоскинки рядом с ее ухом. За громким биением своего сердца я почти могла слышать стук ее. И могу сказать точно, она не слушала музыку, а лишь меня.       Не только дыханием я ласкала ее, но звуковыми волнами. Я перестала сдерживаться и нотками музыки проникала в ее уши, и бережно поглаживала изнутри.       – Она имеет не только цвет, но и температуру, ты ощущаешь, Целестина? – шептала я ей уже       – Она… теплая…       – Ты можешь ощутить ее форму, Целестина. Чувствуешь? Она проникает…       Я оказалась достаточно близко, всего в одном миллиметре, что бы не обжечься. Я уже расположилась перед ней и со стороны показалось, что я вдавливаю ее в стену, но она не сопротивлялась, а я не могла приблизиться ещё ближе. Разумеется были и свидетели этого, но я им благодарна, в худшем случае они лишь смотрели, не решаясь прервать нас. Но, как и зрелищу для них, нашей близости не суждено было длиться долго, звонок громогласным дребезжанием разрушил всю идиллию момента.       – А потом, словно хрустальный бокал, оно разбивается, и, словно скалкой размалывается, крошится… – саркастично подытожила я.       Кажется, я перешла черту. Покрасневшая моя будущая жена уже давно открыла глаза, но ими избегала моего образа.       – Мы должны вернуться в класс… – безучастно сказала она, – Нам нельзя опаздывать.