***
Жители деревень всё чаще стали жаловаться на то, что из окрестных лесов доносятся выстрелы и взрывы. А над их головами то и дело пролетают самолёты, которые тише всю эту какофонию звуков не делают. Им было предложено на время боевых действий переехать в город в жилые площади за счёт бюджета операции. Но подавляющее большинство отказалось, указывая на то, что здесь они выращивают фисташки, у некоторых даже целыми хозяйствами, и без них у них просто не будет средств на существование. Банкир хотела решить эту проблему социальным обеспечением по безработице, но они снова отказались, аргументируя это тем, что от фисташек у них побольше прибыли будет, чем от этих пособий. И тут она разошлась, решив повысить их до месячной зарплаты местного адвоката. Я еле-еле привёл её в чувства, мол, «У нас тогда все вдруг безработными станут, дурила!», и она ограничилась небольшим повышением, чтобы хотя бы вполне хватало на жизнь. А я же решил на всякий всучить этим на удивление хитрым болванчикам список городских вакансий, где не требуется хорошего образования. Это произвело на деревенщин мотивирующий эффект, и они налетели на город, как мухи на дерьмо. Не сказал бы, что это прям хорошо, и городскому люду это вряд ли понравится, но хотя бы теперь жители деревень подальше от боёв и больше не беспокоят нас своими долбанными жалобами... Эти жалобы поступали и раньше, но на фоне нашего недавно начавшегося крупного наступления по всей протяженности леса они стали приходить тоннами однотипных кривых рукописей. В них были ошибки через каждое слово и непонятный деревенский слоган, об который всё время спотыкаешься и пытаешься из своей памяти выскрести, что же этот набор закорючек таки означает. Но в целом у всех этих бумажек была одна незавидная судьба – всю эту макулатуру я заботливо приказывал сжечь в ближайшем мусорном баке, так как читать каждый раз одно и то же без всяких отличий мне особо не хотелось. А, да, насчёт наступления... В середине лета мы решили наконец действовать, а то сидеть на попе ровно было конечно комфортным занятием, но мятежников этим мы никогда не выбьем. В рамках миссии, которая получила название «Укрощение Уродов», наши войска сделали по предполагаемым позициям мятежников артподготовку и добротно обработали всё это дело штурмовиками. После стали осторожно и методично зачищать клочки леса от повстанческих паразитов, в процессе подозрительно часто выкрикивая «Они на деревьях!». Иногда в шутку, а иногда изо всех сил спасая свои задницы. Все три подразделения вошли в леса, которые уже везде и чем можно были помечены мятежниками, дескать, это их территория. А сражались они за свою территорию и вправду как животные. Один раз у, казалось, обычного лесного грибника за пазухой оказались килограммы взрывчатки, и он успел унести с собой на тот свет двух парней из взвода, который наткнулся на него. В другой раз прямо под ногами миротворца буквально провалилась земля, и он до смерти закололся установленными в спрятанной яме кольями. Так... Похоже, господа мятежники реально собрались мутить здесь афганский Вьетнам? У солдат Коалиции на всю эту дрянь было странное ощущение дежавю, будто всё это они уже видели в Голливудских фильмах про войну в джунглях, которая произошла где-то полвека тому назад. Только это не джунгли – это простой лес, хоть и густой, а мятежники всё равно умудряются вытворять такие трюки, как у них всё это получается? Вот оказывается что происходит когда у людей руки вместо клешней, а? Бороться с таким изворотливым врагом было делом не из простых. Штурмовики хоть и оказывали наземную поддержку, порой даже пачками срубая мятежников, но их вклад в общую картину был не таким уж большим, чем ожидалось. Мятежники успели за время отсутствия наших ребят частично отстроить подземные тоннели и хорошо так набраться рекрутами, большинство из которых, похоже, пришли благодаря интернету, чтоб его... Это сужало для нас возможные перспективы вплоть до того, что наступление могло даже стать полностью провальным, чего нельзя было допустить. Мы решили немного модифицировать тактику, которую наши войска использовали в ещё далёком Горном Проходе. Тактика разведки боем небольшими отрядами и последующего окружения более крупными была там вполне себе успешной, но здесь она начала немного барахлить и в ней появились изъяны, что здешние леса любезно нам показали перед тем, как надрать нам зад. Наш штаб внёс в тактику некоторые изменения, чтобы из гор адаптировать её к лесам, и немедленно опробовал его в деле. Не сказал бы, что наши бригады теперь неостановимы, но продвигаться в глубины леса стало заметно легче. После небольшого перерыва и перегруппировки мы решили возобновить наши атаки с новой силой, надеясь отбить у мятежников как можно больше территорий и высот. Однако тамошние постоянные проблемы с нашими военными вынудили меня наконец поднять свою тушу от удобного дивана и переехать в командный пункт неподалёку от злополучного леса. Не хочется мне по каждому неположенному чиху какого-то рядового ехать и всё тут самолично разруливать, так что пришёл к выводу, что поближе к месту самого экшена я буду полезнее, чем в своей шарашкиной конторе. Ну, и какие же приключения меня тут ждут?***
Сопротивление мятежа было яростным, и сквозь засады и ловушки наши солдаты зачищали метр за метром, подрывая тоннели и уничтожая укрепленные позиции. И на замену мелодичной природной тишине деревьев и красочных цветочных полян пришёл непрекращающийся шум битвы и канонад артиллерийских орудий. Над обширным лесом, который с высоты полёта дрона казался громадным зелёным океаном теперь возвышаются столбы чёрного дыма. Между деревьев томным течением плывёт тёмный, чесночного запаха туман, который покрыл почти все ближайшие чащи своей полупрозрачной пеленой. Когда-то ярко светящегося солнца больше не видно, оно скрыто то ли за тёмными облаками, то ли за туманом, и казалось, она появится только тогда, когда эта битва наконец будет окончена. Я сидел на лавочке возле палаточного штаба, смотря на, честно сказать, раздолбанную опушку леса, и то и дело слышал далёкие и редкие отклики выстрелов, которые за несколько дней пребывания здесь начали напоминать мне стрекотания каких-нибудь насекомых. Сначала, как только я приехал сюда, я шугался каждого неизвестного мне звука, но уже через несколько недель мне по большей части стало по барабану на то, что где-то там кого-то потенциально убивают. Скажу сразу, смерти мне неприятны, но не настолько, чтобы по ним убиваться. Я на посту Губернатора уже несколько лет, поэтому не переживаю каждую смерть как что-то катастрофическое. Эх, а если подумать... не слишком ли всё это цинично? «Фронт», если изволите так всё это детище назвать, медленно, но верно сдвигается всё дальше на юг, оставляя за собой лишь разруху. Этот когда-то девственный лес, в который люди сьезжались, чтобы отдохнуть. С друзьями на шашлыки или просто посидеть с семьёй за пикником – неважно, ведь и так и так ты мог лицезреть здесь прекрасную природу. А сейчас... А что сейчас? Это одно большое поле брани, которое по воле случая намного ужаснее чем все наши предыдущие, разве есть здесь что-то ещё что можно сказать? Недавно к нам в медпункт привезли очередную партию раненых, и я решил проведать, как у них там дела. Зайдя внутрь, меня встретили несколько удивлённых взглядов. Внутри стоял стойкий запах бинтов и железа, который на самом деле не железо, а епт-твою-мать кровь. Вдоль стен стояли кровати со всевозможным медицинским оборудованием, в которых я ничего не понимал и никогда, наверное, ничего не пойму. Мимо торопливо проходили медики с белой повязкой, на которой был изображён красный крест, и пытаясь сделать вид усердной работы что-то высматривали в своих замудренных приборах и устройствах. Помешкав у входа, я решил подойти к случайному солдату, у которого была загипсована рука. — Приветствую, как отвоевал? — сказал я, приметив, что выглядит он по сравнению с другими пациентами довольно зелёным. — Отвоевал? А я и не воевал! — ответил он с некоторой досадой, — Еб*л я ваши перевозки на грузовиках. Ездил я значит с моим батальоном неподалёку отсюда, ну и борт ху*во закрепили и моя жопа выпала на асфальт. Ох*енно повоевал! — сказал он, пытаясь жестикулировать загипсованной рукой. Осознав, что разговариваю с культурным человеком вне моей компетенции и лиги, я поспешил как можно быстрее ретироваться к другим койкам. У других всё оказалось... Менее удачно. У одного в плече застрял осколок и чтобы вытащить его придётся проводить операцию, у другого отстрелили колено и он не сможет ходить как минимум несколько месяцев, в общем, проблем и забот у них предостаточно. Узнал, что один из раненых пережил три выстрела подряд, прикрывая отход своего взвода, и его за это уже наградили медалью, что лежала на тумбочке возле его койки. И знаете, кем оказался этот раненый? Джексон! Тот самый подопечный Лиама. И он как-то приуныл, что-ли... Ну, это бывает практически со всеми, кто бывает в подобных рода схватках, не каждый день идёшь в самое пекло... — Ну, собираешься домой отъезжать? — спросил я у него, усаживаясь на стул, — Или остаться хочешь? Хотя, кому это нужно... — Думаю, останусь, сэр, — выдал он, на что мои глаза чуть не выпали из орбит. — Ага, вот как... Ну, твоё дело, — и тут приуныл я. Не знаю, имеет ли смысл спрашивать у него, почему конкретно он желает остаться, но раз хочет, то пусть, не буду его останавливать, — А Лиам знает о твоём подвиге? — «Подвиге», сэр? — Да-да, подвиге, скромничать не надо. Так знает или нет? — Ну, да. Сказал, что он не ожидал от меня такого. — Ха-ха... Судя по вашим взаимоотношениям – неудивительно. Я хотел сказать ему что-то ещё, но вдруг услышал голос лейтенанта. — Так вот вы где, а я вас везде искал, — подошёл он ко мне с каким-то взволнованным видом, — Так вот, у нас это... Ещё одно нападение на зону... — Где? — надорвался я с места. — В горах к востоку, повстанцы появились там совсем недавно. — Твою ж! И тут мятежники поставили нам шах подобным ходом. Они воспользовались тем, что все наши силы проливают кровь в другом месте, и начали атаку на абсолютно незащищённые зоны. И как вы предлагаете это разгребать? Однако же, они поставили шах, но не мат, у нас ещё есть время на то, чтобы***
Две бригады миротворцев прибыли в горы и сразу же напоролись на отчаянное сопротивление тамошних варваров с автоматами. Там было легче, чем на юге, но было ясно, что особых результатов мы такими темпами не добьёмся, придётся поторопить Лиама с третьей бригадой и надеяться, что весь этот сброд не вырвется на свободу из своих гор. В это время боевые действия в лесах стали стремительно идти не в нашу пользу, мятежники яростно борются буквально за каждый метр, и фронт, к моему несчастью, встал, как вкопанный. В какой-то момент нашим войскам продвигаться в горах оказалось намного легче, чем в лесу, поэтому пришлось быстро изменить свои планы. Единственное подразделение миротворцев, которое помогало нам против повстанцев на юге, было отправлено на восток к двум другим для уничтожения там очага мятежа. Две оставшиеся бригады государства на юге окопались, так как теперь все надежды на какое-либо продвижение вперёд канули в небытие. Самолёты нам помогали, причём хорошо, но они всё равно не могли сдержать весь этот понос, так и рвущийся из этих диких лесов. Мятежники уже несколько раз пытались их сбить с помощью РПГ, но их криворукость во владении подобными тяжёлыми гаджетами на нашу радость всплывало на поверхность. Три подразделения миротворцев вполне неплохо начали сметать мятеж на востоке, подавая надежды, что ещё не всё для нас потеряно. Но уход одной из бригад усложнило жизнь нам здесь, в южных лесах. Теперь бояться каждого дерева предстоит вместо Джонни Ахмеду, вот так поворот, да? Людей с уходом миротворцев у нас стало меньше практически на треть, что ослабило нашу и так державшуюся на соплях и слезах оборону. Сидя в полевом штабе у леса, откуда у нас принимались все важные военные решения, я всё больше понимал, что такого напряжения я вряд ли смогу долго выдерживать. Внутри штаба есть всевозможные коммуникативные радио устройства, которые позволяют выходить на связь с офицерами и через них командовать войсками. А если настроиться на правильную волну, можно услышать даже рядовой состав. Во время боёв радио канал пытаются держать чистым и не говорить там какой-нибудь бред просто так, поэтому там в основном говорят по делу, но это, похоже, относиться не ко всем афганским солдатам, отсутствие дисциплины делает своё дело, и во время затишья там нередко можно услышать что-нибудь о бытовухе. Порой я, занимаясь в штабе работой с бумагами, невольно краем уха слушал, что там говорят, и один раз мне не посчастливилось подслушать один диалог между, похоже, пулеметчиком и его помощником во время какой-то очень вялой перестрелки. — Ты видишь их, Бехзад? — сказал хриплый голос на фоне каши потрескиваний и радио шума. — Нет, никого. У тебя предохранитель на этой мясорубке снят? — ответил ему более молодой голос. — Снят, конечно! Я не такой придурок, знаешь ли... В эфире воцарилась довольно длительная тишина. Было слышно лишь щебетание птиц и шатание веток, которая иногда приправлялось приглушенными голосами солдат где-то рядом. Это спокойствие резко оборвалась свистом и оглушающим разрывом неподалёку. — Твою мать! Стали отчётливо слышны выстрелы из пулемёта и карабинов, откуда-то издали слышалась ответная стрельба, возможно, никто даже не видел, по кому они стреляют, но хотели врага хотя бы подавить. Вскоре выстрелы стихли. И опять тишина. Были лишь слышны эхо далёких перестрелок и томное дыхание солдат. И в конце концов один из них сказал: — Что это было? — спросил Бехзад. — Гранатомёт, эти мерзавцы не брезгают бахать даже ракетами по нашим окопам, — не сразу ответив, сказал тот же хриплый голос, — И теперь попробуй высмотреть, откуда такой сюрприз прилетел... — Эм... Шад? — обратился Бехзад к пулеметчику, — Твоя рука... — Что? — в момент разразилась неестественная тишина, которая стала нарушаться учащенным и громким дыханием Шада, — О, чёрт... — в тоне его голоса проскользнуло волнение и страх. На фоне стало слышно, как он, похоже, тщетно пытается остановить кровь на руке и нервно роется в своей сумке. — Медика! Медика сюда! — послышался незнакомый голос, владелец которого подбежал к раненому и осмотрев, добавил: — Куча треклятой крови, наверное артерия! Пуля или осколок, не могу понять... — Жгут! Ставьте чёртов жгут! — добавил ещё один, — Он уже бледнеет! Да где же этого медика носит?! — Аллах, помоги мне... — в радио канале начал происходить какой-то хаос из криков солдат и странного, неравномерного и быстрого дыхания Шада, словно всё никак не мог надышаться. Дальше я не слушал. Не хотел, и не желал. Подобных случаев здесь наверняка происходило десятки, если не сотни или даже тысячи. Взять тех же солдат Коалиции – Они сюда приходят, и они здесь же подыхают своей поганой смертью. Что наши, что зарубежные напарники, что даже повстанцы – все они сталкиваются с одним и тем же, и страдают тут все одинаково, включая местное население. Иногда я и вправду задумываюсь – а в чём цель этих мятежников, и зачем им всё это? Они просто слетевшие с нарезки религиозные фанатики или жаждущие власти? К сожалению, их истинная цель известна только их лидеру. Ведь тому, что у него на уме никто не имеет доступа, кроме него самого...***
Осенью мятежники в горах были окончательно разбиты, они явно не ожидали, что к ним припрётся целая армада вооружённых до зубов американцев. Хоть и повстанцы успели хорошо закрепиться, но это не спасло их от своего предсказуемого конца. Все три синих подразделения я перебросил к нам на юг, с такой громадной армией будет запросто перекосить все здешние леса до самого основания, однако они ещё получили усиление в виде только завершившей свою подготовку третьей бригады. С таким подкреплением дела пошли куда проще, но шума, естественно, меньше не стало. Теперь приходилось работать под шумом нескончаемых артиллерийских обстрелов и перестрелок где-то вдалеке. Раньше были хоть какие-то перерывы, а сейчас это всё сплотилось в один большой бесконечно-долгий звук, который похож на далёкий раскат грома, а вместе с вечно пасмурной и дождливой погодой это превратилось в повод для грусти. Это продолжалось некоторое время, пока канонады не начали стихать, а интенсивность стрельбы стало заметно меньше. Это означало, что даже несмотря на все усилия мятежников, им не удалось переплюнуть нас по огневой мощи, и были сметены, как веником. Как стало известно позже, оставшиеся отряды повстанцев начали массово сдаваться в плен, но среди них их лидера снова не оказалось. Видимо, с выбором места для справления нужды он теперь стал более осторожен? Со временем перестрелок почти не стало слышно, и лишь изредка их отголоски порой терялись среди звуков оживающего леса, который словно начал восстанавливать свои былые яркие краски. Вернулось пение окрестных птиц, а мелкая живность вновь начала обитать неподалёку от нашего лагеря. Одним утром я вышел на улицу, и заметил, что стало как-то... Светло? Я посмотрел наверх, и увидев там среди пасмурных туч выглядывающее жёлтое светило, похожее на лепешку, произнёс: — О, а вот и солнце... — сказал я, улыбаясь так, будто вижу это солнце впервые в своей жизни.