***
Битвы на юге оказались на удивление кровавыми и жестокими. Три наши бригады еле справляются с фанатичным напором мятежников. Первая бригада государства, единственная, у кого есть танки, ещё не оправилась от поломок после прошлых сражений, и поэтому в роли обороняющихся довольно быстро оказались мы, инициатива сразу же перешла не в нашу пользу. Ополченцы командира не пришли к нам на помощь, потому что они заняты междоусобицей друг с другом. Лояльные командиру бойцы ополчения всё ещё остались, но они заметно проигрывают соперникам по численности. Между ополченцами происходят стычки, и командир пытается подавить восстание даже теми малочисленными средствами, что у него остались. Хоть и числа не в его пользу, будучи атакован силой в три раза большей, чем у него есть, он держится крепко и, похоже, не собирается так просто отдавать свои позиции. Даже несмотря на все попытки раздобыть финансы, он всё равно не смог удержать в узде тех, с кем прошёл практически всю прошлую войну. Те, кто ещё верны ему борются что есть сил, но их конец предрешён – они лишь оттягивают то, что неизбежно. Первая танковая бригада прибыла к нам на помощь, и весь юг для мятежников оказался под угрозой. Под лязг гусениц и грохот орудий наши солдаты стали прокладывать дорогу к победе над мятежом, раз ополченцы не могут нам сейчас помочь, мы справимся и в одиночку. Лиам внёс некоторые правки в отбор солдат, требования стали более жёсткие, и бойцами Государственной Армии теперь могут стать лишь развитые как физически, так и морально кандидаты. Военный устав тоже претерпел изменения, были убраны лишние или по сути бесполезные пункты, а также добавлены новые, старые же были перефразированы или упрощены. Если вспомнить, какими были наши солдаты лет десять тому назад, то сразу видна огромная разница между ордой туземцев с палками-стрелялками и армией, подготовленной и оснащённой по последнему слову техники. Однако мятежники тоже не стоят на месте. От еле-еле организованных отрядов душевно больных бомжей они превратились в хорошо налаженную военную машину, в основу которой заложены партизанские тактики ведения боя и методы устрашения и террора. Повстанцы куда организованнее чем раньше, а их хватка за оружие за эти года стала лишь увереннее, они начали походить на обученных бойцов, которые знают что делают, а не на посмешище. То же самое произошло и с нашими солдатами, из причины для стыда они превратились в силу, с которой не каждый может потягаться. А сейчас единственные на всем Ближнем Востоке, кто может с ней сразиться на равных – так это Мятежники. Годы бесконечных сражений и битв сделали как нас, так и нашего главного врага сильнее, чем мы когда-либо были раньше. Это словно гонка, где побеждает тот, кому хватит сил до решающего конца. Мятежники отступили в горы и укрепились там, прекрасно зная, что наши танки там пройти не смогут. Пришлось выбивать их оттуда самолётами и пехотой, над горами заревел гул перестрелок и разрывов.***
Я сидел в кабинете и читал последние отчёты с фронта. Похоже, мы там не только застряли, а даже с треском начали проигрывать. Это явно не то, на что я рассчитывал... И что теперь нам делать? Отступать? Но если мы и отступим, то мы точно потеряем в глазах общественности репутацию всемогущего босса качалки, что одним щелчком пальцев может остановить бескрайние орды мятежников, и тогда нам будет только хуже... Но и терять солдат тоже ведь совсем не хочется! М-да, и снова дилемма... Потерять людей, либо потерять репутацию, а вместе с ней и куча политической силы нашей операции, что же делать..? Мои раздумья прервал внезапный стук в дверь. — Войдите. Я взял кружку кофе, глотнул с него, и тут же подавился увидев, кто стоял в дверях. Это был командир. Он зашёл в кабинет медленной походкой. Усталые глаза, изрезанное свежими шрамами бородатое лицо и мозоли на руках. От него пахло копотью и чем-то чесночным, и единственная догадка посетила мою голову – он был прямо в центре боевых действий, сражаясь бок о бок со своими людьми. — Так ты пришёл? — сказал я, в неверии отложив отчёты в сторону. — Я пришёл, чтобы извиниться за прошлое. Эта фраза от чего-то вклинилась в мой разум. — Так ты понял свою ошибку? — Да, понял. Я видел уже достаточно крови своих людей, и я больше не могу это выносить. Мне нужны деньги с бюджета, чтобы оплатить восставшим неустойку. «Он видел достаточно крови своих людей»? И это говорит тот, кто может запросто расстрелять их за дезертирство? — Странно слышать это от человека, что убивает своих людей за оплошности лишь ради того, чтобы "мотивировать" остальных. Я не вижу в этом логики, что в тебе вдруг проснулось к ним сострадание, — Он посмотрел на меня грустным взглядом, и я понял, что мне не стоило этого говорить. — У меня всегда было сострадание к ним, — сказал он, глядя мне в глаза, — Война – это время ужасных перемен, для которого нужны такие же ужасные меры. Если солдат не следует приказам и сбегает с поля боя, это плохой пример для остальных. Понимаешь, к чему я веду? — я кивнул, — Верно, это вынужденная мера в сложные времена, когда нет никаких других опций, и я понял это на своей собственной шкуре в прошлую войну, когда половина наших солдат могло сбежать, оставив остальных на растерзание. Дисциплина тогда была ужасной, настолько, что мы вряд ли излучали хоть каплю мнимой угрозы, и я решил взять всё в свои руки. Эти меры были необходимы, или поражение для нас было бы неизбежно. Лучше так, чем если все окажутся в лапах врага. Война не прощает ошибок и мимолетных моментов передышки, и я считал так уже несколько десятков лет. Но вот сейчас... — он опустил голову, — Похоже, мне придётся адаптироваться под новые реалии. Я всматривался в его измученное лицо, и не понимал, что мне ответить. С одной стороны, он решил действовать в одиночку, и поплатился за это, но с другой, он признал свои ошибки и возвратился сюда, прекрасно понимая, в какое положение это его ставит. Немного подумав, я решил, что если выгоню его, то лучше нам всё равно не станет. — Ладно, ты прощен, можешь возвращать свои активы сюда. Но с одним условием – к нашим двум бригадам правительства больше не прикасайся, хорошо? Он оживился и облегчённым тоном в голосе сказал: — Без проблем.***
Сражение в горах стремительно оборачивалось не в нашу пользу, и вторая бригада государства в любой момент могла оказаться под угрозой уничтожения. К счастью, к нам на помощь прибыли ополченцы. Восставшие солдаты ополчения поумерили свой пыл после того, как им были выплачены их заработанные потом и кровью средства, и они вновь встали под лидерство командира, что немного ослабил наказания за просчёты своих бойцов. Вместе с ними мы смогли продавить мятежников из их укрепленных позиций, и поражение повстанцев теперь стало лишь делом времени. Танки всё ещё стояли внизу и ждали своего звёздного часа, но так и не дождались. Я приказал им ехать на поиски оставшихся маковых полей, если таковые вообще остались, пока наша пехота будет разбирать оплот повстанцев в горах и искать там их лагерь. Но довольно быстро я спохватился и приказал экипажам гнать свои консервные банки на гусеницах обратно, так как из гор начали набегать кучки выживших мятежников, что начали закрепляться уже в ущелье. Танки припёрлись обратно, и их радушно встретили целой армадой пикапов, что были по самые гланды их несчастных водителей заполнены взрывчаткой. Пара танков превратились в куски горящего металлолома, но атаку смертников удалось отбить. Обычная пехота мятежников решила не испытывать свою судьбу и бодренько перебежала в другую горную гряду, что была по другую сторону от той, где происходила битва. Лагерь был найден и уничтожен, но остатки Ахмедов с Калашами всё ещё сопротивлялись, всеми силами пытаясь прожить как можно дольше, тратя наше время, пока их остальные отряды берут под свой контроль горы по другую сторону ущелья. Мы решили отправить к ним одну из бригад Коалиции, просто, чтобы задержать их до тех пор, пока мы не разберёмся с остатками вражеских сил. Ситуация с мятежом более-менее уравнялось, а стабильность стала разрастаться по региону словно зелень. На карте прямо в центре региона располагается приличных размеров зелёная лепешка, которая символизирует стабильные зоны. Борьба с наркотиками принесла свои плоды, и теперь основной доход региона проходятся не на наркоту, а на множество отраслей промышленности, сельского хозяйства и информационных технологий. Из пропахшего дерьмом города наша штабная зона превратилась в гордость нашего региона, такое качество жизни и количество профитных предприятий и бизнесов обеспечил процветание когда-то разрушенному войной и поголовной зависимостью центру забытого всеми региона. Эксперты восстанавливают сельские зоны и посёлки, внедряя там инновации вроде передовых аграрных технологий и скоростного широкополосного интернета, позволяя людям быть на связи даже в полной глуши. При починке дорог стали использовать более качественный вид покрытия, который гораздо более долговременен и устойчив ко множеству погодных условий. Директор делает всё, чтобы превратить это место во что-то утопическое, а я всё ещё удивляюсь тому, что вместо огромной свалки всякого мусора возле нашего штаба теперь стоит крупный торговый центр. Подавляющее большинство жителей Афганистана теперь имеет доступ к интернету, конечно, с образованием всё ещё надо поработать, что доказывает содержание в афганском интернете... Кстати, об интернете – жители теперь пробуют себя в разных сферах и выкладывают свои достижения в интернет. Довольно часто на просторах нашей сети можно встретить какие-нибудь любительские рисунки, 3D модели и анимации. Хоть и некоторые из них не отличаются особым качеством, ведь руководства на афганском языке для большинства программ ещё не завезли, но наши отечественные переводчики над этим уже работают. Если вспомнить эту страну в том состоянии, в каком она была лет десять тому назад, то единственной адекватной реакцией будет только облегчённый вздох, ведь мало кому бы захотелось жить с постоянной угрозой помереть от голода, простой простуды, жажды, или от воли какого-нибудь чувака с Калашом. Руины, истощенные люди, поголовная бедность, вечная угроза жизни где бы ты не находился и серое небо, готовое в любой момент разразиться ливнем слез афганского люда – это всё, что я хорошо помню с тех времён, и я ни в коем случае не хочу возвращать их обратно, даже под дулом пистолета какого-нибудь мудилы, работающего на мятежников. Возможно, командир видел намного больше, чем я, и он даже был здесь тогда, когда тысячи ни в чём неповинных жителей его страны только-только начинали погибать от разрушительной гражданской войны. А война, что происходит сейчас – это её логическое продолжение, и, я надеюсь, когда-нибудь, она будет и логическим завершением...***
Остатки сил мятежа возле руин лагеря были добиты, и все наши войска были переброшены по ту сторону ущелья для уничтожения сбежавших повстанцев. Войска Коалиции смогли задержать их до прибытия основных сил, но теперь им крайне нужна перегруппировка, в их рядах за столь короткие, но жестокие перестрелки появились бреши. Мы отвели миротворцев из гор, и, похоже, там с ними реально делали всякое, не получишь же ты целую бригаду солдат с подтверждёнными ПТСР на ровном месте? Мятежники сражались яро, но их давили со всех сторон. Во время вылетов авиации наши самолёты несколько раз попадали в зону видимости вражеских ПВО, один раз по одному из самолётов даже несколько раз попали, но он благополучно вернулся на базу с не критическими повреждениями фюзеляжа и левого крыла. И вот тут высветилась проблема – в этом случае нам просто повезло, а чуть позже всё может закончиться для нас гораздо хуже. Было решено немного ограничить присутствие авиации до тех пор, пока повстанцы не будут полностью разбиты, и их ПВО захвачены, ведь их судьба уже предрешена, а сопротивляться им осталось недолго. Борьба с наркотиками подошла к своему разгару, и к лету две тысячи шестнадцатого количество наркозависимых было уменьшено чуть больше чем втрое, по сравнению с тем, что было до прибытия нашей операции. Благодаря борьбе со взятками и коррупцией полицейский аппарат наконец начал адекватно расправляться с наркоманами и наркодилерами, больше не ведясь на взятки с баснословными суммами. Ранее распространённая наркомания в военных структурах теперь поставлена под контроль благодаря совместным действиям Брюса и Командира, что каким-то образом помирились. Производство опиума во всех зонах пришло в упадок, и теперь регион полностью перешел с опиумной иглы на более законные и безопасные источники дохода. А это означает, что мятежники конкретно обосрались в своих попытках заставить всё население региона подсесть на опий, и приличный когда-то источник финансов теперь обвалился также, как и обваливаются лагеря повстанцев под нашими авиаударами. Кстати о повстанцах, после небольших скирмишей и стычек мятежники наконец были на голову разбиты в решающем сражении, когда они попытались удрать в другую зону. Посверкать пятками у них не получилось, и придется им вместо этого пахать под предводительством командира в угольных шахтах Афганистана, наша молодая промышленность сама себя не отстроит. У нас открылось множество новых предприятий за эти последние годы, и использование***
У нас в наличии есть довольно много бригад. Две регулярные государства, две ополчения, и ещё две миротворцев, ими мы можем покрыть практически весь правый берег региона вплоть до песчаных дюн на востоке. И этой вот армадой мы накрыли незадачливых мятежников, и весь восток региона погрузился в хаос. Вертолёты сыграли свою роль, и в дополнение к самолётам учиняли натуральный ад с небес. Бедолаги с Калашами этого явно не ожидали, и их численность стала стремительно идти ко дну, некоторые группы уже начали сдаваться в плен, но большинство повстанцев всё ещё не пали духом и сражаются против нас с ещё большей силой. Благодаря учтивости директора дороги в большей части региона были восстановлены, и снабжать огромную армию на востоке теперь не было особой проблемой. По силе ополченцы, что вооружены практически также, как и наши регулярные бригады могут вполне дать им фору, однако не нашей танковой. Танки снова начали показывать свою лучшую сторону, и несмотря на некоторые потери от гранатомётов, они стали грозой на равнинах. Но вот вертолёты были эффективны абсолютно везде, им было до лампочки, сидит ли бомжахед на открытом поле или в подземном бетоном бункере – Они всё равно достанут его. Мятежники начинали нести катастрофические потери каждый раз, как на поле боя появлялись танки или в небе начинали видеться точки – силуэты приближающихся вертолётов, готовые надрать кому-то задницу. Ночью, смотря на восток, можно было увидеть вспышки разрывов, что вспыхивали и тут же затухали, за ними следовали еле доносящиеся до ушей громыхания и раскаты, словно бы это была простая непогода и гром, а не далёкие отголоски битвы. Мятежники сопротивлялись всё лето и дожили аж до сентября, но и их воли не хватило, чтобы остановить мощь нашей армии. Вертолёты окончательно поставили крест на их попытках выжить в обороне, и вскоре на правом берегу раздался последний, протяжный грохот. В небо поднимались колонны чёрного дыма, широкие поля битвы окутаны туманом, пахло чесноком и железом. Над чёрной как копоть равниной, изрезанной воронками и осыпанной горящей техникой, мерно летели три вертолёта, своими лопастями издавая пронзительный вой. Это – цена победы. И это, отнюдь, не последняя жертва, на которую нам придётся пойти...