***
Восстание разразилось на юге, мятежники на удивление быстро захватили свои первые зоны и стали наступать на остальной регион. Все наши подразделения были сразу же задействованы в боях, были даже вызваны две бригады Коалиции – повстанцев было слишком много. За небольшой городок у юга началось сражение, которое пока идёт очень тяжело, и какая сторона выиграет не знает никто. Мятежники явно знают, что делают, и в сражении с ними даже ополченцы Командира, что по идее должны быть крепкими парнями не особо справляются. За такой короткий промежуток времени набралось уже множество примеров, когда повстанцы превосходили нас тактически. Недостаток передового вооружения они с лихвой компенсировали своей находчивостью и необычайно высоким боевым духом, которое ну никак не сходилось с картиной их полного поражения в прошлых регионах. Похоже, это даже не боевой дух – это отчаяние. Отчаяние и ярость, что копилось в них всё это время, и вот, когда им уже нечего терять, всё это высвободилось с ошеломляющей силой. Весь их опыт, нереализованные идеи и заготовки, всё это они решили испробовать сейчас, ведь дальше уже некуда, уже нет времени для нерешительности, любой метод ведения войны по своему хорош, и нужно использовать всё и по максимуму. Наши солдаты попытались окопаться, но повстанцы начали лезть изо всех щелей ещё раньше, чем бойцы даже успели схватиться за лопаты. По широкому фронту развернулись баталии, от гор на западе, и до нефтяной вышки на самом востоке – всё попало под линию огня, всё стало полем брани и страданий. Даже шести подразделений начало не хватать, и я сквозь досаду вызвал ещё один контингент миротворцев. Я бы не прочь вызвать ещё один, но из-за особенности должности Директора это оказалось невозможным. Семь бригад – это целая армия какой-нибудь небольшой страны. И вся эта махина находится в одном единственном регионе, при этом всё равно как не в себя получая смачных лещей от Ахмедов с Калашами. Танки впервые на нашей памяти напоролись на жестокое сопротивление, и потери бронетехники в первом же бою оказались огромны. Повстанцы подготовили кучу гранатомётов, которыми они не побрезгались воспользоваться. Танкист был в ужасе, потери такого количества танков его танковая бригада не испытывала ещё никогда. Вертолёты, что раньше несли смерть с небес, теперь боятся даже взлетать с площадок, так как количество ПВО у повстанцев заметно подросло. Большинство техники мятежников – самодельные эрзац пикапы с различными приблудами, которых бородатые мужики в своих мастерских наделали сотни штук, причём тем, что попалось под руку. Но даже так эти машинки необычайно опасны в бою и их не стоит недооценивать, что мы поняли на своём горьком опыте. Чтобы хоть как-то сдержать нашествие, мы решили оснастить наших пехотинцев БМП «Брэдли», прекрасными стальными коробками на гусеницах, что достойно могут сдержать любое внешнее воздействие... кроме прямого попадания всемогущего РПГ, конечно же. Мы накупили таких несколько сотен, и сказать, что наш бюджет приохренел от такого – ничего не сказать. И даже несмотря на все наши усилия и огромную военную армаду под нашим командованием, повстанцы каким-то образом все равно умудрялись сражаться на равных. Мы сдержали их дальнейшее наступление на север, но всем было ясно одно – легко уже не будет. Мятеж так просто теперь не исчезнет, все козыри раскрыты, обеим сторонам нужно действовать быстро, и мы не упустим ни одного шанса дать повстанцам пинка под зад... Но есть ли у нас прямо сейчас такой шанс? Нет. Никакого. Поэтому всё что мы можем сейчас сделать – это держаться, и ждать удобного момента...***
К концу весны две тысячи семнадцатого сражения разгорелись с новой силой. Неумолимый натиск мятежников стал невыносим, и фронт стал медленно, но верно двигаться на север, всё ближе и ближе приближаясь к реке. Ключевой городок на юге был потерян, и вторая бригада государства оказалась в такой бурлящей гуще событий, что из всего солдатского состава в тыл на ногах отступила лишь половина, потери были дьявольские, и если бы они остались там ещё на чуть-чуть, то всё подразделение могло бы просто не вернуться. В городе больничных коек и пространства в палатах уже не хватает на всех, приходиться располагать раненых прямо в коридорах. Мина после репортерства в одной из больниц оказалась не в состоянии написать статью. Ужасы, творящиеся там, словно пепел, принесенный прямо из ада, что разгорается на фронте. Я лишь слышал об этой ситуации в госпиталях, но сам туда не заходил – не хотел убеждаться в очередной раз, что на горизонте навязчиво маячит наш конец... Сражения перекинулись на подступы к мостам через реку. Нам было предельно ясно одно, если мы потеряем мосты – то пиши пропало, там и до нашего штабного города будет расстояние в полтора чиха. Поэтому на защиту этих стратегически важных объектов было перекинута целая орава недавно мобилизованных сил, что пополнили наши огромные потери. В целом весь юг был потерян. Западный небольшой городок с нефтяной вышкой, что находился за холмами мятежники уже тоже отжали, но вот уничтожать сооружение по добыче чёрного золота они что-то не спешили. Мы с непониманием с помощью дронов наблюдали за тем, как повстанцы вдруг начали учиться пользоваться вышкой. И как только выяснилось, что они таки стали самостоятельно добывать нефть, до нас дошло, что дело, черт побери, дрянь! Мы попытались самолично уничтожить вышку авианалетами, но их ПВО отогнало нашу эскадрилью и даже сбило один из самолётов. Вышка оказалась нетронутой, а это значит, что сейчас наша ситуация ещё даже более плачевная, чем была раньше. Теперь, когда мятежники получили доступ к нефти, у нас есть все причины волноваться и начинать заранее копать себе могилы. Перед повстанцами открылось множество возможностей, как эту нефть использовать. Они не только могут воспользоваться ею для обогащения и финансирования своей растущей военной машины, но и для того, чтобы обеспечить свою технику топливом – переработать нефть вполне можно и кустарно. А теперь представьте, в какой же глубокой заднице мы сейчас находимся? Если до этого наше положение было еле терпимым, то сейчас всё вот-вот взлетит на воздух, достаточно лишь одной маленькой искры... Командир, что сражается на передовой со своими людьми присылает нам в штаб не самые успокаивающие вести – положение наших войск на фронте крайне тяжёлое. Мятежники медленно, но верно продвигаются к мостам, их атаки настолько мощны и масштабны, что даже танкам приходится постоянно отходить со своих позиций. Когда натиск повстанцев становится настолько напористым, что держаться дальше нашим солдатам больше не представляется возможным, они покидают свои позиции, отходят, окапываются на новых, на них вновь нападают, и так происходит по кругу, снова и снова, а расстояние между мятежниками и мостами становиться все меньше... Мы вошли в порочный круг, из которого вряд ли сможем выбраться обычными средствами...***
Мой секретарь принёс мне кипу новых бумаг на рассмотрение. Одни на подпись, другие для отчёта, и ещё одни прямиком в топку. Но один конверт приковал к себе моё внимание сразу же, как я увидел на нём печать Коалиции. Эти бумажки были довольно краткие, и обычно, когда такие если и приходили, то это всегда было что-то неотложное и важное. Я, сглотнув, вскрыл конверт, достал из него небольшой документ и стал внимательно читать. «Предназначен для Губернаторов операции “Соколиный Глаз”. Высшее Командование Коалиции запрашивает немедленный вывод всех миротворческих войск из региона по причине срочной необходимости их использования в другом уголке планеты. Другой конфликт на Ближнем Востоке достиг своего пика, и контингентам, дислоцированным там, необходима срочная помощь. Как только тот конфликт будет улажен, все выведенные войска будут возвращены в регион в полном составе. Войска будут переданы под прямое командование Коалиции через день после получения вами этого оповестительного сообщения.» ... Выведены? Оповестительное сообщение?.. Какого..? ... Да они охренели?! У нас тут в самом разгаре битва, решающая будущее и стабильность целой мать его страны, а они просто собираются вывести пол грёбаной армии подавлять других Ахмедов хер знает где?! Это что за железная логика?! Ох, лягать меня в дыню, это что же получается, они просто-напросто выведут своих молодчиков отсюда, и оставят нас здесь подыхать? Да это же как отрубить полумертвого от аппарата жизнеобеспечения! Пол нашей армады – это чёртовы гаврики из страны Макдональдса! И они собираются отправить их нести свет и демократию в другое место, когда тут происходит такая заварушка?! Убить нас решили?! Да нас же эти бомжахеды разорвут на части в мгновение ока! Я уставился на эту бумагу с сильным желанием порвать её и засунуть кому-нибудь в задницу, желательно тому, кто писал этот грёбаный приказ. Так, вдох, выдох... Опять сейчас пол хаты разнесу... Я человек вспыльчивый, уважаемые, помилуйте же мои нервные клетки ради своего же блага! Поскрипев мозгами, я мысленно сплюнул и решил, что раз нас пытаются закопать свои же, то мы должны как можно быстрее забрать с их обезьяних рук лопату, и этой же лопатой их анально покарать, пока не стало слишком поздно. А как мы это сделаем? Верно! Сейчас же пойдём с Коалицией на чёртовы переговоры! Нужно же доказать этим джентльменам, что они мутят какую-то несусветную пургу? Командир и танкист этим новостям, понятное дело, рады не были, и оба как один повторяли одну и ту же фразу: «Мы в заднице!». Я прям чувствую, как наши хрустальные надежды и чугунная жопа реальности идут на сближение, но нам надо как-то это остановить, а то удар будет для нас смертельным... В этот же день мы ответили начальству Коалиции категорическим отказом и развернули переговоры, чтобы убедить их в острой необходимости оставить весь контингент миротворцев у нас. После жарких споров, дискуссий, долбления об стену и щепотки драмы нам таки удалось навязать Коалиции нашу позицию, но они согласились лишь с одним щекотливым условием – через год они должны будут уйти, и тогда уже никакие бунты и крики не помогут, миротворцы свалят в закат вне зависимости от наших хотелок. Значит, у нас есть всего лишь год... А точнее, есть время до конца лета следующего года... Не густо, не густо. Других вариантов для компромисса попросту не было, поэтому это самое лучшее, на что мы могли рассчитывать. Но время уже тикает, и за этот год мы должны каким-то образом поменять всё положение дел на фронте, и потом непонятными окольными путями умудриться наголову разбить повстанцев. Вот только... А как это сделать? Прямо сейчас нас жмут со всех направлений, и если всё так и продолжится, то скоро нам придётся сжигать мосты... буквально сжигать... А как нам ещё сдерживать эту долбанную толпу? Если они попадут на тот берег, то всё, гейм овер, считай, более десяти лет прогресса ты просто выкинул в мусорку... Черт, в таком глубоком дерьме я пожалуй не был довольно долгое время... Сражения прямо сейчас происходят в опасной близости к мостам – буквально пару сотен метров отделяет мятежников от доступа к другому берегу, отступать нам больше некуда, позади уже штабная зона. Я совру, если скажу, что среди жителей и вообще сотрудников штаба нет паники, некоторые жители уже покинули город, другие скупают всё с полок магазинов и собираются отсиживаться в подвалах или погребах, и лишь меньшинство уверено, что мятеж не доберётся до города. Честно говоря, в штабе витает не самая лёгкая атмосфера, ведь война может грянуть прямо к нашим дверям... Я и Брюс объявили вынужденное военное положение, город скоро превратится в крепость: на улицах возводятся баррикады, некоторые пригородные здания превратились в огневые точки, роются рвы и окопы, среди местного населения проводится набор в добровольческие патрули. Командир заявил, что наша армия не будет вытеснена на тот берег без боя, мы будем стоять до конца, ибо других вариантов у нас просто нет. Мы проходим через ад, но мы должны продолжать идти, невзирая на трудности и усталость. Мятеж будет остановлен, и неважно, какими потерями...***
Банкир и Экономист уже бьют тревогу, из-за потерянной вышки на юго-востоке региона поступление финансов в нашу казну заметно сократилось. Под нашим контролем все ещё находятся две вышки на севере, но вряд ли они смогут подпитывать нашу военную машину в долгосрочной перспективе. Придётся сэкономить на некоторых "неважных" аспектах в гражданской сфере, и это дело, наверное, можно доверить контрабандисту, у него уже есть опыт в подобных делах. Экономия вынужденная, ведь новое поступление в бюджет от начальства будет лишь в начале следующего года из-за особенностей Экономиста. Всё-таки, хорошо, когда ты получаешь за раз кучу денег на год, но когда к тебе в бюджет поступает понемногу каждый месяц – с этим, пожалуй, куда удобней работать. Вдруг со стороны улицы донесся крик: — Я видел гей-парады равнее, чем эта шеренга! Узнав голос Лиама, я выглянул наружу. Листва на деревьях стала желтеть, и опавшие охапки собирались в золотистые сугробы. И среди них на плаце стоял Лиам перед линией построившихся людей в форме, что неуклюже пытались встать в ровную шеренгу. Верно, добровольцы... Местное население не особо обрадовалось военному положению, но недовольствия не было, так как все понимали, что это вынужденная мера. К нам в патрули начали записываться довольно много добровольцев, и по численности эта городская стража теперь почти сравнялась с парой регулярных бригад. Конечно, люди эти обученные на скорую руку и вооружённые не самым лучшим образом, но они всё равно смогут внести существенный вклад, если нам вдруг всё-таки придётся их задействовать. А сейчас, я бы даже не хотел выставлять это зрелище напоказ мятежникам, может быть, лет десять тому назад они бы и трепетали, но вот сейчас разобраться с такими дохляками им не составит особого труда... Вдруг вдалеке раздался гулкий грохот. Оно донеслось со стороны одного из мостов. Я быстро открыл тумбочку, нащупал там бинокль, и затаив дыхание присмотрелся. Там по какой-то причине поднялось большое облако пыли, и когда оно развеялось, я внезапно для себя понял, что моста больше нет. Мост подорван. Медленно опустив бинокль, я в неверии смотрел на еле видимые отсюда остатки переправы. Не сдержали? Мятежники уже вплотную подошли к мостам? Не успел я вразумиться, как с другой стороны раздался ещё один грохот. Посмотрев в бинокль, я убедился, что дело ещё хуже, чем я предполагал. ... Что же, теперь мы закрыты на этом берегу. Все мосты подорваны нашими войсками, похоже, мятежники всё-таки смогли вытеснить нас... Вот только, а что теперь? Что они теперь собираются делать? Когда единственные переправы разрушены, что они будут предпринимать? Я без понятия, но одно я знаю точно – у нас наконец появилось немного времени для передышки. Мы сможем перегруппироваться и в спокойствии, лишь немного ощущая давление со стороны недовольного начальства строить планы касаемо следующих действий нашей операции. Вот только, теперь у нас самих нет особых планов... Мы закрыты на этом берегу, а мятежники – на том, и как мы собираемся мериться силами? Непонятно... Командир виновато сообщил, что натиск повстанцев был бы сдержан лишь в случае, если бы все наши солдаты были спартанцами, чем мы, к сожалению, не располагаем. Однако мы смогли избежать полного уничтожения бригад, и это просто отлично.***
Я решил проехаться и проинспектировать наши войска... или же то, что от них осталось. База нашей танковой бригады находилась у берега реки, и представляла собой что-то похожее на огромную складную зону. В ангарах простаивали повреждённые танки, находящиеся на ремонте. И некоторые из них были в настолько плачевном состоянии, что я невольно задумывался, как экипаж умудрился заставить эту подгоревшую сковородку доехать до самой базы без разваливания всей машины до кучки металлолома. Я разговаривал с капитаном и по совместительству главным инженером нашей операции насчёт дальнейших планов и о понтонных мостах, как вдруг до нас донесся свист. Мы рефлекторно пригнулись, и над нами с пронзительным воем пролетела ракета, что влетела ближайший ангар и ударной волной заставила нас отлететь. Раздалась сирена, стали слышны крики и рев двигателей. В суматохе я проморгался и посмотрел в сторону, откуда прилетел снаряд, и моя челюсть повисла. На реке по направлению к нам плыла армада из лодок и катеров, что были под завязку заполнены вооружёнными до зубов мятежниками. Раздались пулемётные очереди и грохот орудий. Гладь реки начала тревожиться сотнями пуль и снарядов, всплесками забрызгивая повстанцев. Уже через минуту на реке появились красные пятна, к берегу прибило несколько безжизненных тел. Мятежники высадились, и бои перенеслись на сушу. Неотремонтированные танки поспешно выезжали с ангаров и сразу же рвались в бой, солдаты с казарм хватали оружие и стремились в пекло, со всем экипажем или без, с полным обмундированием или в одних шортах – это был хаос. Хаос, где каждый знал, что должен делать. Раздалась завершающая пулеметная очередь, и последний мятежник испустил свой предсмертный вздох.***
На экране воспроизводится видео. На кадрах виден отряд солдат, идущих между холмов. Где-то издалека доносились глухие, одинокие выстрелы, что были похожи на смиренные постукивания дятла. Вдруг один из бойцов подаёт голос: — Мы скоро? Кому там нужна помощь? Впереди идущий монотонно ответил: — Ещё немного, и мы выйдем на дорогу. Там ребятам из Альфа-5 нужна рука помощи, они снова вытаскивали кого-то из задницы, и теперь сами попались в западню, — проговорил он, и, поразмыслив о чём-то своём, продолжил, — Странное дело, обычно они со всем справляются в одиночку... Отряд продолжил идти дальше, и через некоторое время на две сотни метров впереди показалась дорога. Это было шоссе, на котором стояли поспешно брошенные гражданскими автомобили и мотоциклы. Недавно здесь проходил бой, на что толсто намекали пулевые отверстия на стёклах машин и разбросанные повсюду пустые гильзы. Тел видно не было, но пятна крови на асфальте давали понять, что без жертв обойтись попросту не могло. Выйдя на дорогу, солдаты начали оглядываться, и выглядели явно смущенными. Они рассчитывали, что тут будет перестрелка, но единственное, что они увидели, так это её последствия. Командир включает рацию. — Приём, Альфа-5, вы твою мать где? Мы пришли на место, но битвой не пахнет. В ответ прозвучала тишина. Но вдруг раздался писк, и в радио канале раздался глубокий голос: — Альфа-5 Бете-2, вы подошли к нам на расстояние плевка, о чём вы? Из ближайших зарослей донеслись шаги, бойцы прицелились, но вместо мятежников оттуда вышли свои. Это была группа Альфа-5. Их командир отряхиваясь от листьев усмехнулся и проговорил: — Будь на нашем месте повстанцы, от вас бы уже мокрого места не осталось. К счастью, ваша помощь не понадобилась, ждали вас тут. Вдруг где-то дальше по шоссе раздался крик о помощи. Две группы встали в оцепенении, но тут же спохватились и побежали к источнику звука. С каждой секундой крики становились всё отчетливее и громче, и в один момент отряды встретили прикованного к бензовозу человека. Это был гражданский, у которого до этого, видимо, рот был заклеен скотчем. Оператор подбежал к нему, но увидев сваренную в цистерну металлическую коробку, тут же отошёл. — Чёрт, тут бомба! Увидев солдат, глаза прикованного человека загорелись огоньком надежды. — Прошу вас! У меня семья! Командир Альфы-5, будто не услышав его, приказал: — Всем отойти, мы находимся в зоне поражения. Нужно, чтобы только двое человек начали обезвреживание СВУ. Бойцы отошли, человек в панике начал оглядываться, словно умоляя. Через время к нему подошли два солдата и сели возле предположительной коробки со взрывчаткой. Оператор наблюдал за ними из укрытия за машиной. Безуспешно попытавшись освободить заточенного и открепить от бензовоза коробку, они медленно вскрыли крышку корпуса устройства и заглянули внутрь. Убедившись, что внутри находится лишь электроника и провода, они вдруг заприметили в углу маленький экранчик. Это был простенький электронный таймер. И если верить ему, то осталось лишь около минуты, прежде чем пробьёт ноль. А когда таймер закончится... Последствия обещали быть ужасающими. — Чёрт возьми, не вовремя мы... Эти засранцы ещё и к бензовозу эту штуковину прикрепили для пущей эффектности... — пробурчал один из бойцов. — Так, где тут запал? Опа... — сказал солдат и вцепился руками во что-то, схожее с металлическим кубом, из которого торчали провода, — Это, похоже, источник питания... Теперь надо её аккуратно... Вот дерьмо!.. — Из под куба вылетели искры. Ничего больше не произошло, но лицо солдата стало крайне напряжённым, — Так, Рахман, достань у меня щипцы и попробуй перерезать вот этот красный провод. Мне кажется, если я отпущу эту хрень, то всё тут взлетит на воздух... — Когда кажется, креститься надо... — сказал второй и осмотрел ремень напарника, — Погоди, а где щипцы? — В заднем кармане, быстрее! Двадцать секунд! — Тут дохрена задних карманов! — На моей левой булке! Левой булке, черт побери! — Сейчас достану, охлади траханье! — порывшись в карманах и достав щипцы, солдат поспешно приставил его к красному проводу, но вдруг взглянул на напарника с выражением неуверенности на лице, — Е*анет? Боец посмотрел на него в ответ с ещё более неуверенным лицом и голосом не внушающего доверия проговорил: — Не должно... Экран уже показывал четыре секунды до взрыва. Три, два, один... Над шоссе на мгновение повисла тишина. Оператор прижался к земле, но не услышав ничего, он медленно выглянул изо машины. Оба солдата и заложник были как вкопанные. И они, будто вспомнив, как дышать, вдруг начали оглядываться во все стороны, словно не веря, что они всё ещё живы. Один из бойцов поднял руки в воздух в победном жесте. — Эта псина обезврежена! Какого же облегчение, когда смерть проносится мимо тебя, словно лихая пуля...***
Я этого не ожидал. Да и вообще, все не ожидали. Но это всё-таки произошло, и произошло сразу в нескольких местах. Нападение, что было проведено во время моей инспекции – одно из многих, на самом деле, эти высадки были проведены почти по всей протяжённости реки, а в некоторых местах они были даже успешны. Я ожидал от мятежников кучи всего, но не этого. Они умудрились на скорую руку соорудить огромный флот лодок и даже скоммуниздили откуда-то катера, вот как их после этого не называть хитрожопыми мудилами? Высадиться то они высадились, но по ту сторону воды они явно не ожидали встретить столь жестокое сопротивление, особенно после того, как они смешали нашу армию с грязью перед всем мировым сообществом после нашей длиннющей череды сокрушительных поражений... Я всё ещё не понимаю, как они это сделали. Весь север был поглощен пучиной сражений и битв. Город оказался под угрозой, и местное население окончательно слетело с катушек. В попытках покинуть город, жители поспешно паковали вещи и уезжали. Из-за этого на шоссе образовались пробки, и эти пробки оказались лёгкой мишенью для повстанцев. Огромное количество брошенных на дороге машин стали проблемой для наших танков, а сбежавших водителей можно было легко спутать с мятежниками. Это была неразбериха, настоящий хаос и беспорядок, и я в первый раз почувствовал, каково это – потерять контроль над ситуацией полностью. Жертвы среди мирного населения были огромны, настолько, что точно посчитать их было уже просто невозможно. Улицы города опустели, а мутные лица редких прохожих всей своей оболочкой кричали о надвигающемся конце. Мятежники прорывались к городу, и с каждой минутой они становились только ближе... Укрепления города завершены и готовы к бою, добровольческие отряды приведены в боевую готовность, весь штат нашего штаба эвакуирован в подземный бункер, к городу подтягиваются остатки наших подразделений... Каждый Губернатор теперь всё время носит с собой табельное оружие, опасность теперь близка как никогда. Мы готовы держаться до последнего, иного варианта у нас просто нет. Танковая бригада была окружена и практически уничтожена, но её остатки смогли вырваться и добраться до города. В её распоряжении осталось всего пару десятков танков, а от людского состава сейчас может стоять на ногах лишь половина, остальные или ранены, или уже покоятся в земле. Ополченцы и миротворцы отступили в город, заняв оборону на окраинах вместе с остальными. Кольцо вокруг нас начало медленно, но верно сужаться. И я задался вопросом, который появился в моих мыслях в первый раз за все эти года – неужели, это конец..?***
Ночь. Ливень. Я и Танкист стояли под крышей крыльца бункера, наблюдая, как вдалеке вспыхивают и затухают огни. Дождь барабанил по металлической крыше, порой смешиваясь со звуками далёкого боя. Едкий запах от сигары Танкиста не мешал мне улавливать в воздухе нотки гари и жженой стали, предвестников близкого фронта, настолько близкого, что засни сейчас – ты можешь так никогда и не проснуться. — Доигрались мы, — вдруг подал голос Танкист, — Один раз недооценили их, и всё коту под хвост, — пробурчал он, затягиваясь сигаретой, которая в последнее время, казалось, была его верным успокоительным. —... Мы выстоим, — сказал я спокойным тоном, пытаясь скрыть, что сам не верю в правдивость своих же слов, — Непременно выстоим... Вдруг раздался пронзительный свист и неподалёку разорвался снаряд. Мы с танкистом поспешно забежали обратно в бункер, и, спустившись по узкой лестнице, очутились в коридоре. Танкист поспешно попрощался со мной и ушёл к себе в кабинет. Я же остался, прислушиваясь к канонаде, доносящейся сверху. Мятежники бомбят нас артиллерией, да, они настолько близки. Сражения идут уже в пригородах, и повстанцев, кажется, больше ничто не остановит. В коридоре было пусто и тихо. Казалось, что и не работает тут куча людей, и лишь еле уловимый гул работающих генераторов говорил, что я здесь не один. Пройдя по безлюдным коридорам я зашёл в командный пункт. Там я встретил Брюса и Командира, что что-то горячо обсуждали на карте. Пока они были поглощены чем-то своим, я взглянул на неё, и в очередной раз убедился, что дела идут не в нашу пользу. Со всех направлений кроме реки на юге на город наваливаются орды мятежников, мы держим их, но насколько долго мы протянем? Уставившись на карту в грустном забвении и отказываясь верить во всё происходящее, я вдруг обратил внимание на небольшой пробел в рядах мятежников на востоке. Между их группами, похоже, во время их атаки образовалась брешь. Ну, это уже ничем нам не поможет. Мы и так в глухой обороне. И мы всё равно в один день... Вдруг в моей голове что-то щёлкнуло. Я поднял взгляд на Командира и Брюса, и они, увидев моё полное надежд выражение лица, вопросительно подняли брови. — Господа, — сказал я, — Думаю, мы идём в атаку. — Что? Так это же самоубийство! Ты сумасшедший?! — возразил командир. — Да, чёрт побери, я сумасшедший, — я непроизвольно улыбнулся, — Как вы могли заметить – между мятежниками образовалась брешь на востоке. И я хочу предложить вам непременно этим воспользоваться. — Но сэр, — подключился Брюс, — Мы в плохом положении уже в обороне, попытка наступления будет для нас смертельным. — Верно, — ответил я, — Мы проигрываем даже защищаясь. А это значит, что когда-нибудь нас задавят, если всё так и продолжится. — Но эта атака обречена на провал! — Как и эта оборона. У вас есть какие-то другие варианты? В комнате повисла тишина. К нам зашла девушка с сервизом, и почуяв напряженную атмосферу, поспешила побыстрее поставить на кофейный столик пару чашек горячего чая и вышла, ничего не сказав. Я в тишине наблюдал за жидкостью в стаканах, и с каждым артиллерийским снарядом, разрывавшемся сверху, чашки издавали тревожный звон. Первым тишину прервал Брюс: — Никак нет, сэр. Я посмотрел на Командира. Он хмуро всматривался в карту, и наконец побеждённо покачал головой. — Хорошо, — сказал я, — Соберите остатки нашей танковой бригады и перегруппируйте её. Восстановите её солдатский состав за счёт других подразделений, если возможно. Мы идем в наступление. Что же, пусть мятежники и дальше думают, что победили нас, но мы спустим их с небес на землю. Лучшая защита – это нападение, и у нас осталось не так много выбора: Либо мы будем прорываться через ад, либо мы примем свою смерть, и ничего посередине. Хоть мы и были застаны врасплох, но это ещё не значит, что у нас теперь нет никакого шанса. Всё только начинается – это начало конца...