***
Вскоре весь восток северной части региона оказался освобождён, столь неожиданный даже для нас успех стал для мятежников полной неожиданностью. Оставив у берегов реки патрули на случай очередных высадок, мы перевели все силы на запад. Взяв шоссе, что соединяло наш регион с остальной страной под наш контроль, мы наконец смогли получить новые партии свежего снаряжения и техники. Прибывающие новобранцы стали залатывать дыры в наших рядах, восстановление нашей военной мощи пошло полным ходом. Новый план по наступлению на запад предусматривал полное освобождение севера региона от повстанческой нечисти. В этот раз мы скорее всего встретим жесткое сопротивление, вряд ли этот же трюк сработает с ними во второй раз. А тем временем осень была в самом разгаре, грязь и слякоть уже не были такой редкостью, но мы решили не оставлять нашу затею и поставили перед собой ясную цель – освободить весь север региона до наступления зимы. Такое торопление событий было из-за того, что нас уже душили ограничения по времени, мы должны были успеть перетянуть верёвку победы на себя до того, как миротворцы уйдут. Передохнув и восстановив силы, мы всей армадой начали наступление на запад, на последний оплот мятежников на нашем берегу. Самолёты возобновили свои налёты с прежней эффективностью, повстанцам вновь приходилось осторожничать, где бы они не находились. Однако танковое наступление несколько забуксовало, и их скорость было не настолько большим, как планировалось – бомжахедов было чуть больше, чем дохрена. И несмотря на такие условности мы всё равно понемногу выталкивали повстанцев с их позиций, попутно пытаясь прощупать слабости в их обороне. И после кровопролитных боёв мы смогли довести мятежников до изнеможения и добиться прорыва танковой бригады. И Танкист, вопреки нашим приказам немного притормозить и подождать остальные силы повёл свои войска вперёд, и наша подоспевающая за ними пехота встречала на своём пути лишь руины и изрытые окопами и воронками поля недавних битв. Танковая бригада во время таких маневров практически всё время находилась под угрозой окружения, но ополченцы командира закрывали появляющиеся многочисленные бреши. Пал и западный фронт, мятежники обратились в бегство. Мы начали редко натыкаться на сопротивление, и освобождение остальной части севера пошло быстрыми темпами. У рек мы начали встречать некие каркасы понтонных мостов, похоже, они нужны были для того, чтобы высадить на этот берег ещё больше мятежных сил. Но то ли из-за нехватки у мятежников знаний или времени все они к нашему приходу оказались незавершенными, и это просто отлично, ведь что было бы с нами, если бы они всё-таки соорудили их?.. Тогда у нас просто не было бы и единого шанса! Оставшиеся легионы мятежа на севере пали, и теперь нас и все силы повстанцев в регионе отделяла лишь река. Контроль над двумя нефтяными вышками на севере был восстановлен, и наш бюджет наконец вздохнул с облегчением. Экономист начала сообщать о восстановлении торговли и производства в штабном городе, однако мы решили не отменять военное положение и не переводить весь штат нашей операции обратно в бывшую резиденцию на поверхности – сейчас это слишком рискованно и не стоит свеч. Эксперты Директора начали восстанавливать улицы города, в которых совсем недавно бушевала борьба. Когда-то процветающие кварталы превратились в руины и серые облезлые отголоски былого спокойствия. В городе теперь большие проблемы с электричеством, водой и отоплением, последнее же может быть катастрофическим, так как зима уже здесь, а жители даже ещё не отошли от недавних уличных боёв. В воздухе витает напряжение, но чувствуется в ней и нотка торжества. Торжества, что всё это наконец окончилось... В комнате командного пункта, наполненного сигаретным дымом, я, Танкист, Командир и Брюс обсуждали наши дальнейшие планы действий. Все как один говорили, что нужно приступить к возведению понтонных мостов, если мы хотим полного освобождения региона, но тут есть одна проблема – нам вполне могут помешать оборванцы на той стороне. А строить переправу под постоянным обстрелом – дело не для всех, мягко говоря. Сейчас наш бюджет позволяет проворачивать дорогостоящие проекты, но вот как потратить их так, чтобы от них точно был толк – непонятно. Поскрипев мозгами, мы пришли к выводу, что одной артиллерией мы тут ни к чему не придём – чтобы отшугнуть такую армаду на той стороне, одних снарядов не хватит, тут нужно что-то, что пройдётся по ним основательно. И тут мою голову посетила настолько безумная идея, что я на мгновение приоткрыл рот. Разглядев эту идею со всех сторон и не увидев в ней значительных огрехов, я удовлетворенно потёр ладони, и, посмотрев на своих подопечных, на их испуг вдруг выдал: — Б-52, детка!***
Так как наше начальство, которому в последнее время в голову ударила щедрость, издала указ о разрешении использования всех видов вооружения кроме запрещённых организацией ООН, то даже такие абсурдные штуковины, как громадные бомбардировщики вполне могут попасть в наши грязные руки без особых проблем. Б-52 – это то, с чем бы ты не хотел связываться ни при каких обстоятельствах, эти "Стратосферные крепости" вполне могут стереть в порошок что угодно, дай только им приказ. Мы закупили таких три штуки (обошлись они нам очень недёшево), и сформировали из них отдельную эскадрилью под обозначением «Щелкатели Фисташек». Даже трёх таких гигантов вполне будет достаточно, чтобы по ту сторону появился целый промышленный район из кирпичных заводов, и даже не факт, что после них там хоть что-то вообще останется... Мы также закупили для наших вертолётов модификации для их БКО, чтобы они могли более эффективно защищаться от сюрпризов в виде ракет. Кроме увеличения нашей военной мощи мы решили пока не принимать никаких активных действий и прождать хотя бы до февральских потеплений, когда наступать будет не так тяжело и геморрно, в таких щекотливых вопросах как война – время года играет далеко не второстепенную роль. Я доверил будущее строительство понтонных мостов нашему главному инженеру, Банкиру я наказал обеспечить все материалы для их быстрого сооружения, Экономисту и Директору указал привести город в порядок, а сам вместе с Командиром и Танкистом начал строить планы на освобождение остальной части региона. Две тысячи восемнадцатый встретил нас годовым пополнением бюджета, выпавшим снегом на севере... и в пустыне. Ага, бывает и такое. Причём выпал необычно толстый для этих краёв слой, что снова вставило нам палки в колеса. Впрочем, остальной январь прошёл тихо, и лишь иногда мы с мятежниками обменивались через реку артиллерийскими обстрелами. Термометры к нашему несчастью показывали абсурдно низкие температуры, и мной овладело беспокойство, что такими темпами мы можем и не успеть к сроку. А если мы не успеем, тогда всё – игра окончена, три подразделения миротворцев уйдут, и уже никакие новые государственные бригады (которые даже не факт что шустро обучаться и на них вообще хватит снаряжения) их не заменят. Однако в феврале ситуация с погодой более менее устаканилась, раздирающую кожу мороз заменила терпимая прохлада. И хоть снег ещё даже не начал таять, мы решили не тратить ни единого дня, и начали проводить операцию, как планировалось. А начальным её этапом была... Смерть с небес. Эскадрилья «Щелкателей Фисташек» поднялась в воздух и направилась к месту нашего будущего плацдарма. Для начала нам нужно построить понтонные мосты, чтобы переправить наши силы на ту сторону реки. И чтобы мятежники за этим делом не были нашим инженерам помехой, нам необходимо на месте планируемого плацдарма устроить настоящий ад на земле... Так... Для профилактики...***
Три бомбардировщика приблизились к зоне сброса. И стоило повстанцам только их увидеть, как у них что есть мочи засверкали пятки. Под гул двигателей и паникующие крики бомбовые люки самолётов открылись, и из них посыпался арсенал демократии. Ленты бомб со свистом полетели к земле, и вдруг стал раздаваться грохот за грохотом. Заснеженные поля начали уродоваться разрывами и воронками, и вскоре покрылись бурым, едким туманом. Прогремел последний раскат, повисло молчание, и лишь в небе остался слышен гул. Позиции повстанцев сравнены с землёй, и бомбардировщики, маневрируя, начали возвращаться назад, на базу. Модифицированные вертолёты поднялись в воздух и, добив оставшихся мятежников, патрулировали окрестности, пока через реку в ускоренном темпе проводили понтонную переправу. На мост заехал первый грузовик, и конвои машин двинулись вперёд. Не встретив никакого сопротивления, мы заняли прочный плацдарм на том берегу. На месте уничтоженных огневых точек и траншей мы возвели свои линии укреплений, и вскоре основная часть наших сил кроме танковых частей была переброшена на тот берег. Снабжать такую армаду через реку без нормальной переправы довольно проблематично, поэтому за неимением оной мы решили соорудить ещё несколько понтонных мостов как временную замену, пока обычные находятся на ремонте. Танки остались на нашем берегу, ведь как оказалось, они были слишком тяжёлые, чтобы проводить их все и сразу, поэтому вся танковая бригада попадёт на тот берег только через некоторое время. У нас есть инициатива, и если мы не хотим её вот так просто просрать, придётся наступать без них, прямо сейчас. Наши механизированные части ударили по всей линии фронта, и линия огня стала стабильно двигаться всё дальше на юг. Прорываться через орды мятежников, в особенности через их автомобильные группы было делом муторным и тяжёлым в условиях зимней войны, хоть и в самом конце заморозков. Снег не был для гусениц БМП особой помехой, но вот обычной пехоте было несладко. Грузовики часто застревали, а грязь, которая где-то уже проступала, напрочь останавливала продвижение целых рот. Но даже несмотря на все препятствия наши войска продолжали наступление, и вскоре под наш контроль перешли первые посёлки. С тяжёлыми боями был отбит очень значимый перекрёсток – стратегически важный узел снабжения чуть южнее центра региона. И на этом мы решили остановиться и восстановить силы. Сейчас ситуация крайне многообещающая – хоть и запад прямо сейчас полностью под контролем мятежников, нас от них отделяет приличная горная гряда, поэтому сдерживать западное направление более-менее плевое дело. Что касается юга – то здесь остались лишь небольшие группы мятежников, которые не успели вместе с остальными отступить на восток или перебраться через горы на запад. На самом юге региона находится городок, который мы потеряли практически в самом начале мятежа, и в нём, как мы предполагаем, эти силы попытаются держать нас, пока к ним не прибудет помощь извне или им не поможет боженька с небес, в чем у меня есть определённые сомнения. На востоке также есть небольшой город с нефтяной вышкой возле неё, к которым ведёт одна из дорог недавно отбитого нами перекрестка. Но только здесь сил мятежников гораздо больше – без танков мы вряд ли добьёмся здесь каких-то результатов, как и они вряд ли пробьются через нашу армаду, поэтому фронт ожидается быть статичным. И так наступила весна. Солнце начало печь, и наша армия потихоньку стала адаптироваться к изменениям. Вся танковая бригада успешно переправилась, и тут встал вопрос, куда их отправлять. Запад сразу отпадал, ведь как гласит одна военная поговорка: «Танки в горах – горе в семье», поэтому оставалось только два варианта – юг, или восток. Захапать восток было бы просто прекрасно, но вот некоторая часть наших сил всё ещё пыталась закрыть группы на юге, и всё никак не достигала в этом особого успеха. Если мы сначала разберёмся с югом, а затем переправим силы оттуда на восток, то у нас будет заметно больше шансов одержать победу. Решено – сначала разбираемся с югом! Перебросив танки на юг, мы сходу начали наступление на город. Остатки легионов мятежа хоть и могли с горем пополам сдерживать пару наших бригад, но вот против танков у них не было никакой контригры – им пришлось бежать, и бежали они как не в себя. Бои быстро перенеслись в центральные районы поселения, и вскоре перестрелки начали затухать. В один момент выстрелы прекратились, и над руинами города был слышен лишь рокот вертолётов. Но вдруг нам начали открываться сюрпризы – пленных и убитых мы в общем насчитали всего три сотни, в то время как разведка докладывала о как минимум тысяче активных боевиков. Такое несоответствие заставила наши мозги вскипеть, пока вдруг в подвалах некоторых зданий наши сапёры не обнаружили подземные тоннели. Это всё прояснило, и одновременно не прояснило ничего вообще. В моей голове плавал всего один вопрос – куда делась остальная орава? Не провалились же они сквозь землю в какое-нибудь параллельное измерение? Изучение этих тоннелей установило, что дальше они уже были подорваны, поэтому определить местоположение тысячи человек не представлялось возможным. А посему вопрос, куда могла деться столько людей оставалось открытым. Как только с югом было покончено, мы переправили все наши силы на восток. Сейчас почти все шансы были на нашей стороне, и мы приготовились нести мятежникам смерть. В самом разгаре весны это началось. Танковые части словно сорвались с цепей, и как гончие начали сеять ад. Протяженный фронт ввергнулся в пыл сражений, и довольно быстро мятежники начали отступать, по пути уничтожая всё, что могло нам помочь. С каждым днем, нет, даже часом всё ближе и ближе казался нам восточный город. И вдруг мы начали замечать, что радио устройства по всему региону стали барахлить, и координация в нашей армии немного пошатнулась. Но повстанцы бежали словно умалишенные, и мы, слишком быстро вкусив плоды победы и опьяненные успехами, не видели перед собой препятствий и даже малейшего... Подвоха. И это стало нашей ошибкой.***
Я и Танкист сновали по командному пункту в удовлетворении. Наши успехи на востоке были впечатляющими, даже слишком, и мы уже видели перед собой картины мирного Афганистана. Мы разговаривали о том о сём за неимением особых проблем, Командир на передовой хорошо справляется и без нас, и единственное, что от нас требуется, так это грамотное командование нашими бригадами, остальное уже взвалено на плечи многочисленных офицеров. Как оказалось, помехи на радио каналах были вызваны какими-то самодельными устройствами на некоторых радио вышках, которые иногда полностью выводили их из строя. Кто их туда внедрил и с какой целью – неизвестно, но ремонт должен скоро закончиться, и всё встанет на свои места и нам больше не придётся доставлять сообщения с помощью бегунов, как в старые добрые времена... Вдруг я услышал за дверью чей-то торопливый бег, и к нам в комнату вбежал запыхавшийся солдат. В его руке я заметил какой-то маленький свёрток, и держал он его так, будто это самая ценная вещь на свете. Он протянул его нам и дрожащим от волнения голосом произнёс: — Вот просьба об отмене наступления, вы обязаны исполнить его! Отмените атаку! — Кто ты, черт побери? — сказал я, и невольно почувствовал радость, нащупав в кобуре пистолет. — Я старший сержант Джексон Уиллис из специального штабного батальона, сэр! — А, так это ты... — Я не сходу узнал Джексона, того самого неуклюжего подопечного Лиама. Его лицо было искривлено в гримасе паники и даже мольбы. Что же привело его сюда? — Что случилось? — Это прямая просьба Полевого Командира об отмене наступления! Пришла только что, сэр! — Слишком поздно, сержант, — сказал Танкист, затягиваясь сигаретой, — Атака идёт полным ходом, останавливать её уже нецелесообразно. Не знаю, что вдруг нашло на нашего пухляка... — Сэр, это срочная просьба, вы обязаны прочесть! — Но победа на востоке всего в нескольких километрах, тем более эти ублюдки бегут, до их участи осталось всего ничего. — Сэр, прошу вас, прочтите сообщение! Танкисту явно ничего не хотелось слышать об отмене такого удачного наступления, но в последний момент у него словно что-то щёлкнуло. Он неохотно подошёл к солдату и ленивым движением руки схватил свёрток и расправил её. Читал он её недолго, и медленно опустив бумажку, он некоторое время смотрел куда-то в пустоту, пока вдруг не подал голос: — Мой друг. — Да? — спросил я. — Нам нужно остановить атаку, прямо сейчас. Я впал в ступор. Но прийдя в себя, я быстро подошёл к Танкисту и взял у него эту проклятую бумажку. Раскрыв её, я увидел лишь три слова:«Мятежники всё спланировали.»
Я всматривался в них дольше, чем было нужно, и вперил свой взгляд в Джексона, что продолжил говорить взволнованным голосом: — Полчаса назад позади линии фронта беспилотники обнаружили активность мятежников, похоже, они воспользовались скрытыми подземными тоннелями, чтобы зайти к вам в тыл. Из-за неисправности радио вышек доложить об этом получилось не сразу, и по последним данным, мятежники уже вышли к шоссе, но и эта информация может быть не актуальна, сейчас они скорее всего уже полностью окружили наши части. Они готовились несколько месяцев, сэр. Они ждали вашей атаки, всё это время. Я в смятении опустил голову. В комнате повисла тишина, и лишь далёкий гул технического оборудования не позволял мне впасть в полную апатию. Это не входило в мои планы. Это отступление... Эти помехи в радио устройствах... Всё это было для того, чтобы загнать нас... в ловушку..?***
Позади наших сил внезапно образовались несколько групп мятежников, что перекрыли единственную дорогу, снабжающую всю армию на востоке. Нам пришлось остановиться буквально в паре километров от города, и экстренно выводить свои войска назад, с боями прорываясь на прежние позиции. Мятежники, что прежде бежали как не в себя, вдруг развернулись и принялись преследовать наши дезорганизованные части, уничтожая их целыми ротами. Количество мятежников в наших тылах росло, подземные тоннели работали на полную мощность, и повстанцы переправляли все силы с востока туда, чтобы окончательно окружить и аннигилировать наши силы... И это у них более чем получалось. Командир, будучи первым из Губернаторов прознавшим про подвох, успел вывести своих ополченцев с небольшими потерями. Но вот остальным повезло меньше... Танковая бригада вновь потеряла огромное количество танков, а миротворцы оказались в полной западне и понесли большие потери. Теперь в бегство обратились мы. Наши силы смогли с боями прорваться назад, но вот вторая государственная бригада погрязла в бесконечных боях и не смогла даже сдвинуться с места, орды мятежников набросились на неё, и уже через неделю мы полностью потеряли с ней связь. Мы пытались восстановить с ними контакт, и неудачи сваливали на радио помехи, но отправленные в разведку беспилотники наконец принесли нам вести: Вторая бригада была разбита, полностью. Потеря целой бригады деморализовало не только наших солдат, но и нас самих. За всю историю нашей операции мы никогда не теряли целые подразделения, но этот раз, похоже, будет исключением. Мы оказались слишком самонадеянны и пошли в атаку, не видя преград, и это оказалось нашей фатальной ошибкой. Теперь наша армада стала на целую бригаду меньше, и последствия этой ошибки, похоже, будут преследовать нас ещё долгое время... Наши войска отступили на те же позиции, откуда началось наше наступление, и начали торопливо окапываться – повстанцы готовились произвести по нам завершающий удар, а удар этот мы вряд ли выдержим при нынешней боеспособности, особенно, когда нам недостаёт целого подразделения... Мы поспешили побыстрее сформировать новую бригаду, что заменит потерянную. Но новоиспеченное подразделение оказалось довольно небоеспособным – туда вошли поверхностно обученные по старой программе запасники, и только очень малая часть состава состояла из вполне опытных бойцов. Основного снаряжения вроде винтовок и касок им с горем пополам хватило, но вот дополнительного оснащения оказалось катастрофически мало, что сделало это подразделение ещё слабее. Сейчас почти все бригады под нашим командованием – и не бригады вовсе, а их остатки, что каким-то чудом не сварились в огромном котле на востоке. На восстановление уйдёт много времени и денег, в этот раз мятежники нас, пожалуй, перехитрили, и сделали это самым подлым образом...***
Новая партия техники, снаряжения, и новобранцев начала залатывать новые дыры в наших рядах, судный час был всё ближе, и от того, смогут ли мятежники прорваться через нас зависело абсолютно всё. Окопы теперь тянулись с прохладных зелёных берегов реки на севере до жарких песчаных дюн на юге, радио вышки отремонтированы, логистика стабилизирована, мы готовы сдерживать будущую атаку врага. А в это время наш штабной город был приведён в порядок. Электричество, вода и отопление больше не являлись проблемой, и прежде серые улицы снова заиграли яркими красками. На рынках снова стало людно, в кварталах начала кипеть жизнь, люди возвратились к прежнему укладу. Мы наконец решили возвратить наш штаб на поверхность в постоянную резиденцию, а то эффективность управления всеми делами в регионе из буквального подземелья оставляла желать лучшего. Добровольческие отряды были расформированы ввиду их ненадобности, и военное положение стало потихоньку спадать. Хоть и мы снова начали терпеть тяжёлые поражения на фронте, но здесь этого незаметно, здесь всё спокойно и мирно. И находясь здесь, довольно странно осознавать, что где-то там, за рекой, полыхает борьба, и за это спокойствие склоняют головы тысячи страдающих людей... Хоть и мы освободили огромную территорию на юге, но два небольших города всё ещё находятся под контролем мятежников, и там они строят свои порядки, стремясь вернуть всё в древние века. Жителям оккупированных ими территорий приходится адаптироваться под эти порядки, которые зачастую принижают само существо человека. Женщины снова встречаются с диким отношением, мужчин вынуждают и шантажируют сражаться за то, что они ненавидят, и абсолютно каждый человек, независимо от пола и возраста, рискует потерять свою жизнь за каждый мелкий признак неповиновения. Таков уж террор...***
Затишье на фронте затянулось до конца весны, и мы смогли более менее восстановиться, что дало нам надежду. Мятежники пытались сделать локальные прорывы, но не преуспев в этом из-за уже возведенных нами укреплений решили не терять силы попусту убиваясь об нас, и начали наращивать свою мощь, гоняя в свои ряды ещё больше людей и закупая через чёрные рынки снаряжение в огромных масштабах. Недавно я приказал контрабандисту попытаться выследить всех, кто поставляет повстанцам оружие и от души им поднасрать, и он, судя по недооснащенности некоторых групп мятежников, постарался на славу. Наша армия снова восстановилась. Уже сложно посчитать, сколько раз наши бригады были разбиты, а затем восставали из пепла. Стоит только надеяться, что это поражение будет последним... В начале лета мы решили действовать, и развернули на востоке ещё одну атаку. На этот раз мятежники вместо бегства всеми силами пытались сдержать нас, и линия огня двигалась к городу намного медленнее, чем в прошлый раз. Мы усвоили прошлые уроки, и не собирались повторять их снова, поэтому каждый камешек на освобождённых территориях проверялся на наличие мятежников под ними. Было выявлено множество подземных тоннелей, что были оперативно подорваны нашими саперами. Больше никаких нежданчиков, Ахмеды! Наши танки медленно, но верно двигались вдоль единственной дороги, ведущей к городу на востоке, и по пути им часто начали встречаться самодельные мины и СВУ. Это замедляло наше наступление, и было ясно, что такими темпами мы можем и не успеть до конца лета, и я решил взять всё в свои руки. Я издал указ о том, что вторая бригада с этого момента теперь напрямую подчиняется мне, и начал изучать обстановку. Что касалось самой бригады, то она была откровенно говоря дерьмовой. Солдатский состав почти полностью состоял из низкосортных вояк, что за всё время службы лишь пару раз стреляли из винтовки. Снаряжение подразделение смогло дополучить, и особых проблем в оснащенности не было. Поэтому была лишь одна единственная загвоздка – очень слабо обученные солдаты, что будет для меня некоторой проблемой... Бригада недавно атаковала позиции мятежа у шоссе, но не преуспела в этом, и поэтому находилась в тылах, зализывая раны. После того как я рассмотрел обстановку на фронте, я в кое-чем убедился – мы встречаем самое ожесточённое сопротивление именно на шоссе. Довольно большая часть сил мятежников держала танковую бригаду и несколько поддерживающих её подразделений, пока наши оставшиеся пехотные бригады пытались двигать фронт в пустыне. И тут ко мне пришла идея. Итак, с одной стороны, это не совсем разумная идея наступать через жаркую пустыню, когда у тебя есть буквально целое шоссе под боком, но это же самое шоссе – одно большое минное поле, поэтому... Кто не рискует, тот не пьёт шампанское? Я приказал второй бригаде двигаться в пустыню, чтобы помочь одному из подразделений миротворцев с наступлением там. Но офицеры выразили беспокойство, что эта атака не слишком рациональна. Я же, вспомнив, как эта же нерациональность вытащила нас из самой глубокой задницы, в которой мы когда-либо были, послал их сосать леденцы. Эта атака произойдёт, фронт практически встал, а время уже на исходе, нужно расшевелить всю эту ситуацию, или же до нашего поражения останется всего ничего... Солдаты были тоже не совсем рады путевке по пустыне, но их мнения никто особо не спрашивал, поэтому уже очень скоро мы начали наступление на ничего не подозревающих мятежников. Нанеся концентрированные удары, мы смогли продвинуться на пару километров, но потом напоролись на их ещё более укрепленные позиции, которые остались аж после нашего прошлого наступления. Увидев в этом возможность испытать наши бомбардировщики ещё раз, мы приказали эскадрилье «Щелкателей Фисташек» перевести фокус прямиком сюда. До этого они пытались помогать в районе шоссе, но чтобы нахрен не разнести весь асфальт приходилось использовать их ограниченно и не непременно на самой дороге. Здесь же, в пустыне, посреди полного ничего от них будет намного больше толка, что они и продемонстрировали летящими в щепки укреплениями мятежников. Вторая бригада вместе с миротворцами устремились вглубь вражеской территории, и встретив на своём пути бегущих в ужасе повстанцев наконец воодушевились. Офицеры от такого номера прифигели и вдруг стали потакать моим хотелкам. И сейчас, когда мораль наших солдат восстановлена, прорыв на фронте идёт полным ходом и вся группировка мятежников на шоссе теперь находится под угрозой окружения, всё вдруг перевернулось. Теперь не мы пляшем под чью-то дудку, это мы устанавливаем правила игры. Увидев наши успехи, пехотные части по другую сторону по собственной инициативе тоже начали попытки прорыва, что им удалось благодаря хаосу, что теперь твориться в рядах мятежников. С обеих сторон орду повстанцев на шоссе начали сжимать в тиски. Они попытались избежать окружения и начали эвакуацию, но было уже слишком поздно. Наши пехотные бригады по обе стороны перерезали шоссе, и на востоке теперь кипел массивный котёл. Мы закроем этот котёл очень не скоро, поэтому решили сразу же наступать прорвавшимися частями на город. Мы продолжили наступление, несмотря на перебои с припасами. При приближении к городу оставшиеся силы мятежа уже не были нам помехой, и мы взяли город лишь за три дня. Ещё одни легионы пали, восток освобождён от террора, и мятеж медленно спускается к своему предопределенному концу...***
К нам в штаб поступила информация о примерном местонахождении лидера мятежа. По данным наших беспилотников и информаторов его логово расположено в последнем подконтрольном мятежу городе на западе. Мы как раз начали готовить планы по наступлению туда, что выглядели примерно так: вся пехота попрется через горы, а танки проедут весь путь на север, переправятся по только что отремонтированному мосту через реку, немного проедят на запад, и оттуда с помощью уже понтонных мостов и под прикрытием эскадрильи Щелкателей Фисташек переправятся обратно на этот берег и окажутся на западе без надобности ехать через горы. Ага, весь этот геморрой из-за гор. Но на выполнение этого плана уйдёт слишком много времени, поэтому я решил, что было бы зашибенно, если бы мы расправились с вождём всех бомжахедов каким-нибудь более быстрым путём. И тут я подумал о нашем Вскрывателе, и о его вездесущем помощнике Соколе, которые уже довольно опытные асы, и у них вполне может получиться точечно и без потерь среди мирных стереть лидера с лица земли, так почему бы и не попытаться? В предвкушении быстрой победы, мы начали планирование довольно рискованной миссии, что получило кодовое название «Чемодан». Идея заключалась в том, что на самолёты установят новейшие комплексы защиты (которые оказались дороже, чем почки всех жителей целого гребаного города), а также высоко-технологичные приборы наведения (которые оказались настолько дорогими, что проще было бы сравнить город с землёй ядерной боеголовкой, а затем отгрохать его заново). Все эти модификации обошлись нам недёшево, но мне кажется, что они будут того стоить.***
Чистое голубое небо. Чириканье птиц, лёгкий ветерок и колыханье травы прерывает далёкий, еле слышный гул. Группа наблюдения расположилась на недавно отбитой высоте в горах, и издалека снимала процесс миссии. За горными пейзажами и скалами вдалеке виднелся городок, что отстранённо стоял на просторной песчаной равнине, в одиноких стенах зданий которого чувствовалось чье-то присутствие. Гул становился громче. В небе становятся видны две точки, что стремительно приближались к городу. Из города протяжно завыла сирена, и в небо пустились трассера ПВО. Самолёты со свистом начали пикировать, и в город был пущен град ракет. Раздался гулкий грохот, земля затряслась, в небо начали подниматься столпы чёрного дыма. Маневрируя, самолёты стали подниматься обратно, выпуская огни. Но вдруг лихой трассер со свистом впился в один из самолётов, и тот, загоревшись и начав испускать густой чёрный дым стал снижаться. Через несколько секунд кабина самолёта отсоединилась, и в воздух взвыло сидение с пилотом. Парашют раскрылся, и выживший стал медленно спускаться вниз – к волчьим лапам мятежа, пока его верный самолёт нисходился к земле, разваливаясь на части на его глазах... Среди разразившейся тишины и далёкого гула раздаётся писк, и сквозь радио помехи слышна паническая фраза: — Сокол сбит! Повторяю – Сокол сбит!***
Миссия прошла... трагично. Даже несмотря на все модификации и самых опытных асов в нашем распоряжении, мы не только не смогли достичь главной цели, то есть, грохнуть главаря бомжахедов, так и не смогли удрать оттуда без потерь. Вскрыватель выжил, но вот Сокол... Никто толком не знает, что с ним произошло, но мы знаем, что его взяли в плен. Его дальнейшая судьба осталась для нас тайной, и, скорее всего, незавидной... Как оказалось, лидера мятежа в городе в тот момент вообще не было, он ошивался у линии фронта, пытаясь закрыть бреши в горных массивах. Ну и идиотия... Это была неудачная попытка закончить кровопролитие быстрым путём, но, видимо, придётся добить оставшихся мятежников традиционным способом, раз они так этого хотят... После унизительного провала «Чемодана» мы решили давить повстанцев всем, что у нас есть. Пока танки пытаются обойти горы с севера, пехота пытается через них прорваться, и делает это с переменчивым успехом. Отобьют высоты там – в другом месте их потеряют, возвратят под свой контроль эти, и над тамошними уже снова развевается флаг Мятежа. И так по кругу, мы официально застряли в горах, как не вовремя... На дворе середина июля, время идёт, а нам уже что-то нужно делать. Даже несмотря на все крушительные для повстанцев поражения, они всё ещё каким-то образом остаются на плаву и успешно обороняются от наших попыток их чуть-чуть захерачить, и если всё так и продолжится, то пока-пока половине нашей армии, и тогда мятеж непременно нас задавит... Наша вторая бригада, точнее, её преемник в виде наскоро сформированной разношёрстной толпы зевак под моим командованием показывал хорошие результаты. И это не то что моя заслуга, мне кажется, сам факт того что этим подразделением заправляет лично Губернатор уже даёт солдатам неплохой моральный буст, что иногда просто неотъемлемая вещь в сражениях с таким подлым врагом. Вторая бригада смогла глубже остальных продвинуться в горные массивы, и даже почти пересекла их и вышла на равнины, вот только их остановили прямо у склона, когда наши солдаты уже могли видеть очертания зданий города через бинокли. Фронт на западе встал, и наступил август. Танки уже доехали до пункта назначения и инженерные части приступили к возведению понтонных мостов. У нас остался всего лишь месяц. Месяц до того, как Коалиция уйдёт отсюда, у нас мало времени, очень мало, но на горизонте уже ясно виднеется финишная черта – конец террора и десятилетней войны, нужно лишь прибавить газу...***
Уже в середине августа танковая бригада под прикрытием с воздуха смогла перебраться на тот берег, и словно гром рванула с севера на юг, сметая всё на своём пути. Танковые части мятежники пытались сдержать, но всё было тщетно, все уловки мятежа больше не работали, свобода неслась по оккупированным землям, и больше ничто не могло её остановить... Западный фронт рухнул, и наша пехота прорвалась через горные массивы, сходу начав штурмовать город. Мятеж ввергся в хаос, об организованности в их рядах уже не могло идти и речи. Подоспевшая танковая бригада завершила полное окружение города, и кольцо вокруг неё начал медленно, но верно сужаться. Ох, как всё перевернулось... С тяжёлыми уличными боями пригороды были освобождены, но множество заминированных зданий стали для нас огромной помехой. Всюду были расставлены СВУ, и куда не глянь, везде тебя поджидала смерть. Мятежники использовали всё, что у них осталось, и использовали яро и отчаянно. Улицы от постоянных бомбардировок и обстрелов превратились в руины и обломки, повсюду полыхали пожары, в воздухе витал запах жженого метала и гари, этот когда-то непримечательный городок превратился в место смертельной схватки, схватки жестокой и кровавой. И во всём этом хороводе смерти и страданий, на центральной площади отчужденно стоял облезлый, молчаливый дворец – отголосок былого процветания, что теперь стоял между молотом и наковальней, став свидетелем всех ужасов войны. Перестрелки стихают, вспышки становятся тусклее, и над истерзанным городом теперь не слышно ничего, кроме далёкого воя, издаваемого винтами вертолётов, властителями небес...***
Я стоял у дверей штаба вместе с остальными Губернаторами. Кругом ходили полицейские и военные, и вдоль дороги собрались толпы гражданских зевак, среди которых я краем глаза увидел Мину, крепко сжимавшую фотоаппарат. Слышен рев двигателей, и на улицу выезжает колонна Хамви с чёрной машиной в самом центре. Колонна останавливается недалеко от штаба, и к чёрной машине подбегает группа военных, что открывают пассажирскую дверь. Оттуда выходит высокий, мускулистый мужчина с густой, чёрной бородой. Его морщинистое и покрытое шрамами лицо было безэмоционально, но стоило ему поднять на меня свой изучающий взгляд, как я ощутил дискомфорт. И я бы почувствовал страх, если бы не наручники на его руках и группа военных, что под крики злой толпы и щелчки фотоаппаратов сопровождала его на место казни. Зеваки кидались в мужчину камнями и мусором, полицейские пытались угомонить народ, но мужчина будто и не замечал этого, покорно идя навстречу своей судьбе... Пока он не остановился. Он, обернувшись, внимательно посмотрел на меня, и что-то сказал ближайшему солдату, который, не мешкав, быстро подбежал ко мне и произнёс: — Лидер мятежа хочет поговорить с вами, сэр. Я равнодушно посмотрел сначала на солдата, потом на мужчину в наручниках, и, еле заметно кивнув, направился к моему старому врагу. Как только я встал перед ним, люди перестали закидывать его, и, вдруг поумерив свой пыл, о чём-то начали перешептываться. Стоя перед ним я ощущал странную ауру. Я улавливал запах железа, которого даже не было, и внутри себя я чувствовал страх, что мне даже не принадлежал. Эти странные ощущения прервались в тот же миг, как он заговорил хриплым, глубоким голосом: — Это ты – тот самый Губернатор? — Да, это я, — ответил я, удивившись, как непроизвольно холодно я это произнёс. Он окинул меня оценивающим взглядом, будто пытаясь запомнить, и к моему удивлению он с еле заметной улыбкой сказал: — Это было честью. На мой ошеломленный взгляд он лишь промолчал, и вдруг посмотрел на Командира, стоящего в толпе. У мужчины появилось то выражение лица, которые люди обычно делают, узнав очень давнего знакомого. — У меня есть просьба, — вдруг начал он, — Пожалуйста, передай ему, что он был достойным соперником, — в его глазах блеснула какая-то печаль, что в тот же миг растворилась во мгле карих глаз. И прежде, чем я смог что-то ответить, он уже пошёл дальше мерной, неторопливой походкой. Я смотрел ему вслед, не зная, о чем и думать, пока его фигура вместе с солдатами не исчезла за поворотом...***
Собирая свою сумку, и готовясь к отбытию, я вдруг зацепился глазами за газету, лежащую на моем столе. Она была не очень свежей – двух недельной давности, и я её даже не читал – не было времени на фоне всех этих празднеств и чиновничьих дел. Но вот заголовок заинтересовал меня, и я от нечего делать решил прочитать её, мне некуда торопиться.«Окончание Гражданской Войны?»
«В конце Августа последний город, подконтрольный мятежниками был освобождён государственными войсками и контингентами миротворцев, которые сразу же по настоянию высшего командования Коалиции были выведены из страны. Лидер Мятежа был захвачен и казнён в начале Сентября, как и его уже немногочисленные помощники. Ранее плененный пилот под псевдонимом «Сокол» был найден в крайне изнеможенном состоянии в одной из тюремных камер. Как стало известно позже – его пытали, ему назначена психологическая и медицинская помощь, также он был награждён медалью за отвагу лично Губернатором. Правительство Афганистана объявило о победе над Мятежом. Большинство населённых пунктов и форпостов были полностью очищены от их присутствия, а немногочисленные оставшиеся боевики бежали через границу в Пакистан. Хотя мятеж сократился до нескольких групп и ячеек, повстанческое движение, по прогнозам, продлится как минимум год на партизанском уровне. Эта победа продемонстрировала эффективность восстановленной афганской армии и решимость афганского правительства, и в особенности, операции «Соколиный Глаз». Жители страны теперь могут вздохнуть с облегчением, после десятилетий страданий и войн, мы наконец-то свободны. Мина Дильшат: GPR Media». Я читал эту газету с нескрываемой улыбкой, что сама по себе лезла мне на лицо. Сбоку от этого текста была фотография меня, стоящего напротив закованного в наручники Лидера Мятежа, уже покойного, и слава Богу. «Это было честью»... Эта фраза... Я услышал её аж две недели назад, но она так и не уходит с моей головы, будто намертво впечаталась в мою память. Я, похоже, понимаю, что он имел в виду, но всё ещё не могу в это поверить, сюрреалистично всё это... Как только я сообщил Командиру то, что Лидер Мятежа попросил меня передать, он лишь со слабой улыбкой сказал, что это не так неважно, прошлое – это прошлое. А вот что поистине важно для него – это сейчас. Услышать о конце кровопролитной войны, которого он ждал в течение десятилетий намного лучше, чем узнать, что он дал фору самому влиятельному человеку Мятежа где-то тридцать лет тому назад. Я выглянул в окно. Уже были сумерки, вечер, а это значило, что служебный автомобиль со скромным сопровождением из двух полицейских машин уже ждал меня внизу. Я запряг все оставшиеся вещи в сумку и поспешил выйти, как вдруг в тёмном проходе нарисовалась чья-то фигура. Я инстинктивно полез рукой в кобуру, но с ужасом понял, что табельного оружия у меня с собой больше нет. Человеческая фигура начала идти ко мне, и, выйдя на свет, озарила меня до ужаса знакомой улыбкой. Я уставился на нежданного гостя, и смог выдать лишь одну единственную фразу: — Бизнесмен, чтоб тебя за ногу! Этот индивид рассмеялся, а я, поняв всю глупость этой ситуации, тоже невольно залился смехом. Ох, как давно я не смеялся... — Не ожидали? — спросил он, улыбаясь. — Ещё как, что пришёл то? — Да так, пришёл поздравить вас. Мы друг друга знаем долго, так почему бы не поздравить своего старого приятеля с таким достижением? — И то верно... Как твоя жизнь? Всё ещё туда-сюда гоняешь? — В последнее время меня всё больше тянет к своему родному городку, так что больше не путешествую так часто, как раньше. — Ясненько... Повисла неловкая тишина. Собеседник, однако, довольно быстро нашёл новую тему для разговора: — Знаете, честно говоря, общаться с вами было для меня большим удовольствием. — Воу-воу, вот это откровения, уважаемый! — сказал я, рассмеявшись. — И то верно, однако... — он как-то странно запнулся, обычно у него была до невозможности чёткая речь, — У меня есть к вам один вопрос, который, скорее всего, вам будет не по душе. — Да? И какой? — Моя сеть отелей распространена по всему миру, везде, кроме моей же родной страны... Поэтому, я хотел бы спросить у вас – могу ли я получить ваше разрешение на строительство? Я посмотрел на него равнодушным взглядом, и сам же заметил кое-что: Я не чувствовал злости, и я не чувствовал какого-то желания посмеяться, я чувствовал себя пустым. Пустым, потому что понимал – он задаёт мне этот вопрос в самый последний раз. Казалось, мне нужно радоваться, но почему-то мной овладела грусть. Всепоглощающая грусть, которая внезапно осела в моей душе. —... Хорошо, — выдавил я. — Что-что? — Я даю тебе разрешение, давай побыстрей бумаги, мне уже надо торопиться. — Правда?! Ох, где мои манеры, сейчас... Он в видимом волнении достал из кармана аккуратно свернутую бумагу, расправил её и положил на стол. Я схватил ручку и своим фирменным ломаным почерком расписался. Взяв бумагу, я протянул её ему. — Всё, теперь доволен? — Ещё как! Спасибо! — Да не за что, мне пора, и тебе пора закругляться. — А, и правда... — он подошёл к двери и, обернувшись, с лучистой улыбкой сказал: — Если я вам вдруг понадоблюсь, звоните, с радостью отвечу! — Да-да, катись колбаской... — махая рукой в прогоняющем жесте, сказал я. И как только он ушёл, я вдруг зацепился за слово «звоните». В смысле, а как я ему позвоню, если я даже номера его не знаю? Ну и чудак... Вдруг мой взгляд опустился на визитную карточку у меня на столе. Это точно не я оставлял, откуда... А, хитрый жук! Я поднял её. Довольно простая визитная карточка с белым текстом на чёрном фоне с именем, фамилией, названием компании и номером телефона, всё, ничего лишнего. Уставившись на неё, я лишь хмыкнул и положил её в сумку, может, и пригодится, а может, просто станет типичным карманным мусором, которую я выкину лишь через несколько с лишним лет... Прислушавшись к тишине и осмотрев всё в последний раз, я выключил свет, вышел и закрыл дверь на замок. Я некоторое время смотрел вдоль пустого, тускло освещенного коридора, невольно вспоминая тот момент, когда я только попал сюда. Попал в этот странный, но при этом по своему прекрасный мир. Улыбнувшись этим мимолетным мыслям, я пошёл вдоль коридора. Навстречу своему неопределённому будущему...