Крысиная королева и милый гамельнский крысолов

      Теперь все знают, что нет. И как такая сплетница, как Долорес, держала за зубами настолько большой секрет?       — Всё равно, что бисер перед свиньями, — буркнула Эсми, увидев на пороге Камило.       — Нет, нет, нет, подожди! Стой! — Мадригаль подставил ногу, чтобы дверь не закрылась. — Я честно не доставать тебя пришёл!       — А зачем тогда? — девушка отпустила ручку, чтобы снова не сломать её, как вчера.       — П... Помочь? — предложил лицедей, боясь, что этот ответ не устроит подругу.       — Это как? Хочешь сказать, что сам Камило Мадригаль будет тут... пол мыть? — она почти засмеялась, представив эту картину.       — Да! — парень пожал плечами, и Эсми удивлённо распахнула глаза.       — Вау... Ну... Проходи? — девушка позволила другу войти в дом и закрыла за ним дверь.       Это всё было странно для них обоих. Камило часто помогал людям, но в последний раз держал в руках швабру для изображения медленного танца, пока пытался рассмешить толпу детишек. Он лишь сегодня смог оценить, насколько в действительности была занята его подруга — делал всё, что нужно, но едва ли треть вещей была закончена к обеду.       — Ты здорово готовишь, — отметил Мадригаль, когда было решено сделать перерыв.       — О, я знаю! — Эсми рассмеялась.       Она любила отвечать так на комплименты ещё в детстве — мама научила. Реакция людей всегда того стоила! Камило не хватало этого. И смеха подруги. Как же её смешила эта шутка!       — Ты подожди здесь, а я отнесу родителям поесть.       — Может, я? — предложил Мадригаль, в глубине души надеясь, что подруга откажется от этой идеи.       Зачем он вообще это ляпнул? Он пришёл в ужас от одного короткого мгновения рядом с сеньорой Кантилена!       — Не стоит, рыцарь, с этим принцесса справится и сама, — Эсми сделала вид, что не заметила вздох облегчения друга.       Её не было, может, минут двадцать, и это были самые долгие двадцать минут в жизни Камило. Он и представить не мог, как сложно, наверное, заботиться о людях в подобном состоянии. Мадригаль думал и думал, и чем больше — тем сильнее волновался, но подруга прервала мыслительный процесс звоном посуды.       — Хотела спросить! — Эсми занялась мытьём тарелок, и Камило решил помочь ей — встал рядом с полотенцем в руках. — Как дела в твоей семье? То есть, твой дядя вернулся несколько месяцев назад, но я заглядывала на пару праздников, и есть ощущение, что всё стало ещё более натянутым, да?       — Ох, ну... Да, я думаю, ты права, — Мадригаль задумался. — Когда он только объявился, все такие: "Хэй, чел, да, ты снова с нами!", а потом началось... Ещё и мама на Долорес сердится до сих пор...       — На Долорес? Ой, а ведь точно! Бруно ведь жил с вами, неужели она не слышала? — девушка подала другу последнюю чистую тарелку.       — Она всех переиграла, — Камило усмехнулся и, протерев всю посуду, сложил её в шкаф.       Как-то раз Долорес расплакалась. Ей было лет тринадцать, и она, не прекращая, кричала на Пепу, чтобы та перестала говорить гадости о дядюшке. "А что, если он скучает? А если он сейчас болеет, а ты... Ты... Ты просто ужасна!" — девочка надеялась, что мама остановится. "Если бы он скучал — вернулся бы!" — ответила Пепа, и только сильнее расстроила дочь. Странный день. Камило почти не помнил его — так давно это было. В памяти остался только мамин крик за завтраком — крыса запрыгнула на стол и утащила печенье.       И неожиданно в Долорес проснулась сплетница. Каждый раз, когда все садились есть, много лет она громко проговаривала все новости: "У Мирабель сегодня выпал последний молочный зуб!", "У Камило появилась любимая книжка, и это пьеса!", "Луиза смогла поднять целый дом! Над головой!", "А Исабела сегодня тискала толстую крысу!", "Мирабель вышила очень красивые цветочки на моей новой юбке!", "У нас с Камило будет братишка!". Часто ей говорили: "Долорес, мы знаем", но она лишь отвечала: "Ну а вдруг кто-то не знает!", и фыркала. Только теперь все поняли, для кого были эти сплетни.       "Что ты только что сказала? Что она только что сказала?" — над головой Пепы висела туча. Долорес было тогда лет семнадцать, и в споре она выдала нечто несвойственное ей ранее: "Если бы острое слово оставляло следы, мы бы все ходили перепачканные!". Феликс успокаивал жену — это лишь Шекспир, всего-навсего... "Долорес, напомни!". Всего-навсего "Много шума из ничего". Одна из любимых пьес Бруно, отлично подходящая для его постановок с крысами. Он помнил каждую реплику наизусть! Долорес тоже. Ей нравилось слушать, как дядя увлечённо зачитывает каждое слово, сидя в своём укрытии.       — А что ты думаешь по поводу всего этого? — Эсми видела, что Камило взволнован, но не могла понять, из-за чего именно.       — Я, ну... Я не знаю. В смысле, понимаешь, все думают, что я глуповатый неловкий шутник, и, очевидно, у меня полностью атрофировалось всё, что отвечает за злость, но я так злюсь! И даже не понимаю, на что!       Парень зарылся руками в свои волосы, потрепал их и тяжёлым вздохом сел на стул. Подруга подвинула табуретку и села рядом, положив руку на его плечо.       — Может, ты злишься, потому что знаешь об этой семейной драме меньше всех? Я бы тоже злилась.       — Я люблю их, но, чёрт! Родители лишили меня возможности узнать о настоящем дяде, а не о том, что они там выдумали... Долорес про всё знала! Даже Мира и Тони умудрились во всём разобраться! Мне просто кажется, что он, ну... Ничего? Я бы правда хотел, чтобы он был моим дядей все эти годы? Мне на это не плевать, но я не могу предъявить ничего ни родителям, ни другим членам семьи, потому что им, вроде как, ещё хуже? Какое тупое чувство!       — Эй, эй, ничего оно не тупое! — Эсми обняла друга. — Знаешь, ты намного приятнее, когда не притворяешься клоуном. Не знаю, кто сказал тебе, что твои чувства не важны, но мой совет — никогда больше не слушай этого человека!       Камило хихикнул и вздохнул. Поразительно, насколько проницательной была эта девушка, и насколько недогадливым при этом казался сам Мадригаль. Он должен быть внимательнее впредь, чтобы ничего не испортить с ней — только об этом юноша и думал.       Эсми казалась ещё красивее, когда улыбалась ему. У неё было очаровательное жёлтое платье — будто она тоже часть семьи Мадригаль. Будто она часть семьи Камило. Стоило ему заметить это, и сердце заколотилось так бешено, что парень выскочил из объятий подруги, заставив ту удивиться.       — Всё хорошо? Если ты расстроен из-за семьи... — она не договорила.       Лицедей схватил Эсми за плечи, заглянул ей в глаза и совершил ошибку. Точнее, он быстро понял, что это было ошибкой. Ему точно не следовало целовать подругу, особенно так внезапно. Тем более, что целоваться Камило не очень-то умел!       — О, чёрт. Чёрт, чёрт, чёрт! Извини, — он отшатнулся и ударил себя по лбу. — Вот же я идиот! Понятия не имею, что это было!       — Предположительно, поцелуй, — зачем-то ответила Эсми, проведя ладонью по губам. — Ладно... Мы забудем об этом, хорошо?       — Ч... Чего? Да я же повёл себя, как придурок! — Мадригаль стиснул зубы, пытаясь сдержать накатившую на него панику.       — Ну... Ты расстроен, у тебя много чего происходит в жизни. Стоило конечно спросить, хочу ли я этого, но я рада, что ты осознаёшь, что это было глупо! — Эсми говорила спокойно, и этот голос пугал Камило сильнее, чем резкие переходы с рыка на писк.       Но, похоже, девушка и правда не злилась, и это ввело её друга в недоумение. Ему потребовалась пара минут, чтобы успокоиться и, вздохнув, продолжить разговор.       — Ты думаешь, что я придурок? — парень опустил глаза в пол.       — Да, — Эсми кивнула, и Камило смутился, но подруга взяла его за руку. — Но ты очаровательный придурок, и я вижу, что ты и правда стараешься, чтобы очарования в тебе было намного больше. Очень мало людей хотят измениться и стать лучше. Я ценю, что ты пытаешься. Но в следующий раз обязательно спроси разрешения!       — В следующий раз? — Мадригаль замер, пытаясь понять, что он услышал. — То есть, ты... Ты не против?       — Сегодня можешь даже не пытаться, — девушка рассмеялась и набросила на плечи зелёную накидку. — Мне нужно купить кое-что к ужину. Прогуляешься со мной?       Камило осознал, что всё это может значить только ближе к вечеру, когда снова помогал Эсми протирать посуду после готовки. Он нравится ей? Должно быть, нравится!       — Эй, Кантилена! — послышался чей-то низкий хрипящий голос за окном. — Ваше дерево бросает тень на мои орхидеи!       — Это дерево других ваших соседей! — выкрикнула Эсми, и Камило был уверен, что видел, как у неё задёргался глаз. — Вот ведь раздражает.       Камень чуть было не разбил стекло, но оставил трещину, и девушка рыкнула: "В другую сторону, сеньор Кастро!"       — Да забей ты на него, он же просто старый псих, — отметил Мадригаль, и в ту же секунду пожалел о том, что сказал. — Т...Т...То есть, я не это хотел сказать.       — Так, ладно, на сегодня с меня твоей компании достаточно, — Эсми покачала головой. — Увидимся завтра, Камило.       — Чёрт, прости, я идиот... На этот раз не очень очаровательный, да? — он нервно просмеялся, но послушно вышел за порог. — Ты сильно злишься?       — Нет, всё в порядке. Просто странный выдался день. Спасибо за помощь. Увидимся завтра.       Она закрыла дверь, и снова была пугающе спокойна. Мадригаль был готов закричать и биться головой о стену, пока не проломит кирпичи.       — Mi hijo, ты не будешь ужинать? — спросила Пепа, когда Камило вернулся домой, но парень лишь скорчил недовольное лицо и поспешил в свою комнату.       — Опять? — женщина почти отчаянно вздохнула и уставилась на дочь. — Что это с ним?       — О, ну, дай подумать, — Долорес вскинула бровь. — Он взрослеет, и от этого его детские шалости становятся всё менее забавными для окружающих. Он влюблён. Он боится быть собой, потому что он неловкий, и часто не нарочно портит всё. А о таких людях в нашей семье долгое время не говорили, так что даже обсудить это с нами не представляется возможным. Ещё он шестнадцатилетний парень, пытающийся разобраться в себе. Выбирай!       Договорив, девушка хмыкнула и налила себе чай, как будто всё это было в порядке вещей, но вдруг выронила чашку из рук, услышав, как в комнате брата рассыпается на осколки зеркальный лабиринт.