Добро пожаловать домой.

Глава 46. Я опоздал. Мы сидели сейчас в гостиной огромного особняка с отцом. Одинокие и брошенные. Мама обиделась. Она узнала про бабушку. Билл не уследил за словами. Заявил, что хочет поехать домой, в Россию, на могилу к бабе Нюте. Мама устроила отцу скандал, и вот сейчас они с подкидышем уже, наверное, вылетали в сторону бескрайних просторов их исторической родины. Вот в этот самый момент улетало от меня два самых дорогих мне на этой земле человека. Моя мама и мой любимый. Да, я принял это. Наконец. Столько отрицал, гнал от себя мысли. А принял за какие-то минуты. Но тормозом родился, тормозом, видимо, и помру. Я мог бы успеть в аэропорт. Но зачем? Это мозг сейчас пьяный и сердце радуется, ведь его откопали среди пыли и разрешили говорить. Это я был счастлив час назад просто от осознания того, что люблю. Что люблю Билла, мальчика, сумевшего полюбить меня. Скотину. Циничную скотину. Циничную скотину, столько раз причинявшую ему боль и втоптавшую в грязь его чувства. Я переспал с ним, не спрашивая, хочет он того, или нет, готов ли он. И, да, он хотел, он же любил меня. Но я-то этого не знал и мне было, откровенно говоря, пох*й. А на утро… Он девственником был, а я выставил его, как последнюю шлюху. Лелеял, с*ка, свое одиночество. Свободу! Да, кому ты нужен, придурок? Кроме этого святого ребенка… А крылья я у него сам сорвал. Да, даже оставайся он святым и невинным, никакой ангел не простит такого. - Я бы тебя вообще убил. Ууупс… Поднимаю взгляд на отца, прикидывая, с кого момента начал думать вслух. - Ему 16. Ты сам пару раз назвал его ребенком. Мало того, что сын у меня гей, к черту, смирился. Так он еще и… Том, ты педофил? Ты что с ним сделал?! Том, ты больной, вы братья! РОДНЫЕ!!! Ты его любишь? Я х*ею. Это ж надо было так орать (Я аж постарался вспомнить, а лупил ли меня когда-нибудь папочка ремнем, начиная прикидывать, как эта картина будет смотреться сейчас), а под конец спросить спокойным, ровным, искренне заинтересованным голосом, сверля при этом таким взглядом, будто прикидывает, на сколько частей меня пилить, если ответ будет отрицательным. Осторожно киваю. Вот, если б не любил, то точно влюбился бы в этот миг. Так, чисто из инстинкта самосохранения. - Где-то у меня завалялся адресок одного петербургского дома. Квартиру никто так и не продал, в ней же еще Лилия прописана. Думаю, Билл с Элис остановятся именно там. Не сразу до меня доходит, что именно пытается сказать отец. Наткнувшись на мои ох*евшие глаза, он тяжело вздыхает, устало трет переносицу, опуская взгляд, и задумчиво произносит: - Я не одобряю такие отношения, но видеть ваши кислые лица еще хуже. Да и воспитывать вас обоих уже поздно. К тому же, Билл начал задумываться о том, чтобы вернуться в Россию насовсем. Элис поедет с ним. Да и я ребенка одного отпустить не смогу. А переводить в другую страну бизнес… короче, или ты летишь за ними и миришься с Биллом, или мне плевать, что ты сделаешь, но сам наворотил дел, сам их и исправляй, но чтобы привез мальчишку обратно, понял? Ха, поблагодарить что ль тебя, папочка? Обломишься. Улыбаюсь и собираюсь уже сорваться с места, как отец меня тормозит. - Адрес не нужен, так искать будешь? Гордон поднимается и скрывается на втором этаже, спускается минут через пять, протягивая бумажку с парой строчек на ней и … Не верящими глазами рассматриваю вещицу, касаясь рукой и неуверенно, с каким-то трепетом забирая у отца… Медальон. Мой медальон, подаренный моим подкидышем. Раскрываю часы и сердце обрывается, падает, пускаясь вскачь. - Билл смотрел на них постоянно глазами побитого щенка. Ну, я и отнес в ремонт, да отдать сегодня не успел, забыл. - Ты даже не представляешь, что ты сделал. Спасибо тебе… папа. – Видали б вы лицо Гордона… Интересно, как скоро он в себя придет? Теперь обязательно все будет хорошо. Я обязательно верну тебя, а ты меня простишь. Эти часы отсчитывают время, которое мы вместе. И знаешь, Билли, они снова идут. *** Пока гнал домой, матерился, на чем свет стоит. Это ж надо, какая «прекрасная» погода. Ветер в харю – я х*ярю. Дождь стеной, не видно ни хрена. Не хватало еще в аварию попасть. Билл, а ты придешь ко мне на могилку? Я бы на твоем месте пришел. И станцевал бы на костях. Обязательно. Черт, я должен все исправить! Свет фар пронзает воздух, когда я резко торможу у своего подъезда. Документы, деньги…. Вещи? Нах*й, там куплю, что надо. Только уже подошел к подъездной двери, как сердце кольнуло и взгляд магнитом потянуло в глубь двора. Чертов дождь, не вижу… От качелей отделяется хрупкая, черная фигурка, промокшая до самой последней ниточки души. Что? *** POV Билл Больно. Как же это больно. Я так мечтал коснуться розы. Мешал только купол, и я его разбил. Только подобрался слишком близко, и его осколки, кажется, вонзились в душу. Но я бы стерпел, все стерпел. Я ведь думал, что смогу изменить тебя, Том. Ты же что-то поменял во мне, я же тебе так доверял… Но роза осталась розой. Красивая, синяя, холодная, с шипами. А я в эту розу влюбился.* Мне было больно. Больно от твоих слов и от того, что я не мог тебя видеть. Я сбежал. Ты прогнал и теперь не собирался приходить за мной, как было раньше. И вообще приходить в этот дом. Дом твоих родителей, что стал для меня очередным приютом. Так странно, я, видимо, нигде не найду себе место. Я чужой. И здесь тоже. Я не могу смотреть в глаза тете Алисе, мне кажется, она все знает. Знает, что мы с тобой… Мне стыдно. Я хочу домой, но у меня этого дома нет. Только в России, пустая квартира, и ни души в ней, чтобы принять и согреть. Я не могу так, не могу быть один, без семьи… Мне страшно. А ради тебя я эту семью предал. Что мне теперь делать, Том? Самолет не улетел. Погода не позволила, и рейс отменили. Тетя поехала домой, злая. Она, наверное, будет опять ругаться с дядей Гордоном. И тебе тоже влетит, Том, когда решишься заявиться домой. Это на меня она, почему-то, не злится. Наверное, видит, что я такой… Тоже разбитый. Я хочу к тебе, Том. Это и есть любовь? Ты сделал больно, я тебе не нужен, но без тебя не могу. Ты говорил, что, если захочу, сделаешь исключение для брата. Как бы так заложить уши, чтобы не слышать слов. Я скучаю по твоим рукам. Ты единственный, чьи объятья меня не пугают. А тебе они не нужны. Но, пожалуйста, в последний раз, Том, а потом я уеду, улечу. Навсегда. Ключи остались дома, еще когда ты прогнал меня, я их забыл. Дома… Твою квартиру мне так хотелось называть своим домом, но, увы. Дождик, так холодно, а в душе пусто. Где ты, Том? Шум дождя пронзает визг шин. Машина. Но за пеленой не видно, твоя или нет. Поднимаюсь с качелей и подхожу ближе. Да, это ты. Уже подбежал к подъезду, но, почему-то, обернулся. Какое-то время вглядывался в мой силуэт, а после рванул и за пару мгновений оказался рядом, прижимая меня к груди. Ты такой теплый, но дождик слишком сильный, ты тоже промокнешь, Том. Тащишь меня к подъезду, не отпуская от себя, обнимая. Отходишь только, ворвавшись в квартиру, и то, дойдя до ванной, возвращаешься с полотенцем, начиная вытирать мои волосы. Глупо, Том, я весь насквозь, до сердца промок и дрожу. Только не понятно, от холода ли, или от того, что ты здесь, рядом, так близко, обнимаешь, вытираешь и ворчишь что-то про «безмозглых детишек, которым жить без воспаления легких надоело». *(от автора: «А мышки плакали, кололись, но все равно жрали кактус». Простите, не удержалась!:) Непривычно вести повествование от лица Билла, а вот Том что-нибудь похожее точно ляпнул бы…)