❄️
Не успевает Хван зайти в квартиру, как слышит лай Кками, который, казалось бы, оповестил уже весь этаж о том, что его любимый хозяин вернулся в свою скромную обитель. — Тише, Кками, я тоже рад тебя видеть, — присев на корточки перед пушистым зверьком, предварительно поставив пакет на полку, Хёнджин принялся чесать малыша за ушком, плавно переходя на тельце и обратно. — А со мной поздороваться? — из-за угла выходит Феликс, на лице которого была всё та же солнечная улыбка. Дома было достаточно прохладно несмотря на то, что обогреватели и батареи работали чуть ли не на износ. Ликси был одет в излюбленный Хваном синий свитер, что создавал впечатление оверсайз на худощавом тельце, крупной вязки с высоким горлом и в белых тёплых штанах. Старший блаженно улыбается. Наспех снимает обувь и куртку, тут же оказавается возле любимого, протягивая вперёд руки для желанных и тёплых объятий. Феликс кладет его руки себе на поясницу, свои же пристраивает на замёрзших пухлых щечках любимого. — Ты сегодня опять припозднился… Этот чудак совсем ума лишился? Можно подумать никого из работящих в офисе не осталось, — чуть надув губы выпаливает младший. — Некоторые работают сутками напролет, так что я ещё легко отделался, — Хван не перестает улыбаться и чуть прищуриваться, наблюдая за реакцией Ликса. Он прижимает младшего к себе, утыкаясь носом куда-то в свитер, который уже успел пропахнуть лёгким одеколоном. Можно ли назвать запах нежным? Скорее всего да, так как сам Хенджин не знал, как ещё можно описать эту душистую в меру сладость, не бившая по носу, доносящуюся от любимого человека. Хотя, возможно, дело в тёплом свитере и перепаде температуры (потому всё кажется столь мягким). — Я погулял с Кками, так что переодевайся и садись за стол. Ты ведь голоден? — водит рукой по влажным от снега темным волосам, интересуется младший, на что получает тихое «да». — Ты такой предусмотрительный… — всё ещё не поднимая головы бурчит Хван. — Мне просто хочется, чтобы ты мог спокойно отдохнуть в нашей каморке после тяжёлого дня, — они могли стоять так хоть всю жизнь, но настойчивый зверëк требовал внимание главного хозяина, который то и делал, что пропадал на работе. — Он ревнует, — усмехается младший, выпуская Хвана из тёплых объятий. — Какая неожиданность, ты купил маффины? — и снова это тихое «да», что не на шутку настораживает Ликса. — Тебя что-то тревожит? — в эту же секунду взгляд напротив становится обеспокоенным, из-за чего сердце старшего пропускает удар. Хван меняется в лице и отвечает тем, что просто устал и хотел бы побыстрее лечь в кровать. Ли не смеет его задерживать и пропускает в спальню, а сам идёт на кухню, дабы наложить и без того усталому Хёнджину болоньезе. Спустя какое-то время Хёнджин выходит из душа и направляется в сторону кухни, где встречает мирно спящего на коленях Феликса Кками; парень же перебирает свои платиновые волосы и, по всей видимости, думает о чем-то чуть хмурясь. — Ты гораздо красивее без морщинок на лбу, — лицо старшего выглядит более спокойным и отдохнувшим (всё-таки теплый душ позволял чуточку расслабиться). Ликси же не пугается, наоборот, слегка улыбается уголками губ и протягивает руки для объятий. Хёнджин аккуратно перекладывает Кками на край дивана, тот лишь пару раз дернул лапой, но не проснулся, и садится рядом, загребая младшего в медвежьи объятья. — То есть, если у меня к старости появятся морщины, а они появятся, Джинни, то я перестану тебе нравиться? — парень в привычном жесте надувает губы и обиженно смотрит в глаза напротив. Хван легонько касается губами чужого виска, отрицая ранее сказанное. — Не хочу, чтобы они появились раньше времени, — в этот раз Хенджин касается уже губ. Мягко, совсем невесомо. Феликсу подобные жесты порой сносили крышу от переизбытка нежности и осторожности его возлюбленного, и хотелось большего, но сегодня эти двое были настолько вымотаны, что сил хватало только на едва ощутимые поцелуи. Младший удобнее устраивается под боком Хвана и чуть прикрывает глаза, наслаждаясь происходящим. В последнее время из-за новой работы Хёнджина они видятся всё меньше и меньше, и это расстраивает обоих. Потому такие моменты уединения и спокойствия занимают отдельное место в сердце каждого. Хотелось растянуть этот вечер как можно дольше, окунуться в тепло и уют их небольшой квартиры и просто обниматься, пить кофе и гулять с Кками зимними вечерами. — Мне дали два выходных, — неловко заговорил старший, — потому я бы хотел пригласить тебя на свидание. Дремавший на плече Феликс тут же оживился, будто бы его только что окатили холодной водой, и то ли с удивлением, то ли с радостью смотрит на Хёна. — Ты так смотришь, будто я до этого тебя никуда не приглашал, — чуть усмехается и целует в щёчку младшего. — Я просто малость удивился… Ну, тебе не так много выходных дают, особенно сейчас. — Пока я могу проводить время с тобой и Кками — всё в порядке. — Ликси тут же утыкается куда-то в грудь Хёнджина, стараясь скрыть своё смущение от ранее сказанных слов. Но без того покрасневшие уши выдают юношу с потрохами. Феликс сам по себе был крайне эмоциональным человеком и от того казался ещё более живым для окружающих. Эта улыбка, которая буквально светится от счастья каждый раз, когда тот видел Хёна; очаровательные веснушки, которые осыпали его белоснежное лицо… Всё это создавало невообразимо красивую картину в голове старшего. Ему хотелось дарить этому цыплёнку счастье, тепло, нежность и, конечно же, свою любовь. Первая их встреча была на дне рождении Минхо. Уже тогда Феликсу понравился Хён из-за своего высокого роста и умения расположить к себе собеседника, а его голос вовсе был усладой для ушей младшего: не резкий, приятный, в меру низкий и не слишком басистый. Казалось, он мог слушать эту мелодию вечно. — Феликс, прекрати пялиться на Хёнджина! — и тут же получает лёгкий подзатыльник от Джисона. Ли дёргается, замечая вопросительный взгляд со стороны Хвана, за которым следует умопомрачительная улыбка, от вида которой сердце бьётся о грудную клетку туда-сюда не переставая. — И вовсе я на него не пялюсь! — Фел демонстративно отворачивается и краснеет до кончиков ушей, прикрывая опалённые щеки ладонями и закрывает глаза, в отчаянной попытке восстановить чуть сбившееся дыхание. Но осознание влюблённости пришло спустя девять месяцев, после празднования уже Нового года, когда Хван проводил до дома Ликса и убрал светлую прядь волос за ухо младшего. В ту ночь было особенно снежно: крупные хлопья облепляли случайных прохожих с головы до пят, запутывались в их волосы и таяли на разгорячённых щеках. На тот момент юноша терпеть не мог прикосновения мало знакомых людей, но Хёнджин стал исключением из правил. Безошибочным исключением. Что-то было в нём такое… Волшебно-невообразимо-прекрасное? Один профиль чего только стоил. А в отблесках фонарей на ночной улице и вовсе становился кем-то неземным. Его трогали до глубины души мимолётные касания пальцев рук, после которых оба, как ужаленные, отдёргивали руки и смотрели куда угодно, только не на друг друга. Минхо с Джисоном первые заподозрили неловкость в общении этих двух, потому решили взять ситуацию в свои руки и подтолкнуть стесняшек к первому шагу. После многочисленных страданий «любит-не-любит» им всё же удалось признаться друг другу. Так и началась их история. История одной зимы. — Мне бы хотелось съездить на каток, — перекидывает одну ногу Феликс и устраивается удобнее на бедрах, не прерывая зрительного контакта. — Но ты ведь не умеешь кататься на коньках, — усталая улыбка не сходит с лица Хёнджина. — Да брось, всё не так плохо. К тому же ты будешь рядом и не дашь мне упасть, правда ведь? — замыкает руки в замок на затылке и притягивает ближе, проговаривая последние слова почти шёпотом. — Надеюсь, мой Паоло не растерял свои навыки фигурного катания. Вспоминая судьбу Паоло и Франческа, Хён чутка щурит нос. Ему бы не хотелось быть убитым, разве что Феликсом, но тот прекрасно справлялся с этой задачей без оружия. — Неужели ты замужем за моим несуществующим братом? — театрально округляет глаза Хван, на что получает тихий смешок и короткий поцелуй в щеку. — Я бы никогда не вышел замуж без любви, — Ликс бросает короткий взгляд на настенные часы и шумно выдыхает, понимая, что завтра нужно на работу, а время уже позднее. Вновь прижимается к груди любимого человека и кладет голову на плечо, утыкаясь носом куда-то в изгиб шеи. Хочется, чтобы завтра никогда не наступало, и эти двое могли наслаждаться компанией друг друга до конца своей жизни. Но, увы, деньги с неба не падают, а денежное дерево ещё никто не сумел вывести. — Тебе завтра на работу? — спрашивает старший чуть хриплым голосом, параллельно перебирая одной рукой светлые длинные пряди волос, второй поглаживая по выступающим позвонкам. — Да, но это не значит, что свидание отменяется. Я постараюсь закончить пораньше, либо попрошу Чана заменить меня во второй половине дня, чтоб уж наверняка успеть, — парень вновь утыкается в шею, вдыхая запах свежести в перемешку с кокосом. От старшего всегда пахло божественно. Хван поднимает руку выше, запуская её в волосы цвета платины, массируя затылок, от чего Феликс запрокидывает голову назад, открывая вид на белоснежную лебединую шею, чуть мурлыча. Хён ухмыляется, после встречается с взглядом глаз цвета отборного кофе, в которых так и плескается безграничное обожание. Желание зацеловать это белокурое чудо возрастает с каждой секундой, и Хёнджин не сдерживается — вновь целует излюбленные уста, но уже чуть напористее. Фел обмокает в руках, тает как мороженное, запускает старшего не колеблясь. Губы нежно скользят от верхней до нижней, оставляя едва ощущаемые не болезненные укусы. Младший блуждает руками по в меру накаченным плечам, двигаясь вверх к линии челюсти, обрамляя изящными пальцами острые скулы Хёнджина, чуть путая те в смольных волосах. Глаза прикрыты и затуманены приятной дымкой лёгкого возбуждения, от которого голова обоих едва идёт кругом. Младший отстраняется первым, но он готов поклясться, будь у него нескончаемый запас кислорода в лёгких — целовался бы днями и ночами, нежно смакуя гладкую кожу губ, слизывая вишнёвую сладостную гигиеничку. Хён бы позлился немного, но это была бы уже вторичная проблема, сейчас же Джинни щурится, наблюдая за искрящимися глазками напротив. Они смотрели прямо в душу, пробирали до дрожи в коленках, играли на эмоциях, как на инструментах, испепеляли своей красотой, оставляя в душе старшего приятный осадок. Фел льнёт к Хвану веснушчатым носиком, выпрашивая ещё один мимолётный поцелуй, и тот выполняет его просьбу, параллельно подхватывая младшего на руки. — Старик, не напрягайся сильно, а то ещё спину надорвёшь, — посмеивается Ли, придерживаясь руками за плечи Хёнджина. — Боже, как же ты любишь портить романтичные моменты. — Не урчи, лучше отнеси свою любимую Франческу в кровать, — зевает куда-то в шею старшего Феликс, и Хван снова его слушается и несёт в спальню, оставляя на столе так и не тронутую болоньезе и шоколадные маффины.❄️
Хёнджин просыпается в полной темноте. Шторы плотно прилегали друг к другу, а по ту сторону окна — непроглядная темень, на которой можно было разглядеть отдаленные от смертных звёзды. Под боком сопел Кками, а соседняя подушка пустовала. Хван потянулся за телефоном, дабы посмотреть который сейчас час, и обнаруживает два пропущенных и несколько сообщений в меседжере от Ликси. Герда « Доброе утро, соня! Я погулял с Кками, так что можешь смело отдыхать. В холодильнике осталось болоньезе, покушай обязательно! » « Оказывается Бан Чан на больничном, поэтому не смогу приехать раньше. Только не отменяй ничего! Слышишь? Даже если я буду в усмерть уставшим — всё равно пойду с тобой на каток! Да хоть на край света! » « Начальник опять не в духе. Честное слово, когда-нибудь я сверну ему шею. » Феликс недолюбливал своего работодателя, так как тот, казалось, нагружал его больше, чем кого-либо на этой планете, словно он единственный дизайнер во всей несчастной конторе моды. Но, с другой стороны, ему нравилось создавать новые образы, совмещая несовместимое в нарядах, а после довольствоваться успешной работой на подиуме. Не каждому понравится подобный стиль одежды, но на то Феликс и рассчитывал каждый раз. Порой приходилось оставаться до поздна, пришивать каждый стразик вручную, переделывать по десятому кругу, так как результат Ли не устраивал, и пришивать заново, а после трезвонить возлюбленному, мол: «забери меня, я на ногах еле стою!». В такие моменты белокурый отдавал себе отчёт в том, что все его усилия и труды не напрасны. А если у Хёнджина всё-таки выпадал выходной на очередной показ бренда, в котором работал Фел — тот умолял его пойти вместе. Старший любил всё, что было связано с искусством в целом, в разных его проявлениях, будь то какой-нибудь броский модерн, импрессионизм или же вовсе классицизм. Но к сфере деятельности Феликса относился с большим почтением. Смотреть на то, как загораются глазки белокурого было тем ещё удовольствием для Хёнджина, а одна его улыбка чего только стоила… Казалось, она затмевала собой так полюбившееся многим небесное светило — Солнце. Он был персональным солнышком для Хвана, с россыпью веснушек на скулах, плечах и коленях. «У нас свидание вечером, потому отложи свои каверзные планы насчёт босса до следующего рабочего дня.» Хёнджин проводит чуть ли не до обеда в кровати, не имея никакого желания высовываться из тёплого кокона. Волнение оседает где-то глубоко в грудной клетке, чему Хван совсем не рад. Он долго думал над предложением для Феликса, и каждый раз накручивал себя, якобы тот откажет и уйдёт навсегда, оставив старшего разбираться с остатками сердца в одиночку. И так же каждый раз отдёргивал себя от этой мысли. Ликс точно так не поступит, в это хотелось верить. Даже если его солнечный мальчик не будет готов сейчас сделать столь ответственный шаг и сплести их жизни титановой нитью под названием «брак» — Хван будет ждать. Если понадобится — всю свою жизнь, лишь бы быть рядом с Феликсом. Младший не раз бросал колкости в стиле: «ты пока не мой муж, потому буду вытворять что хочу!» или же «когда на моём безымянном пальце появится кольцо — тогда и поговорим», и Хёнджин долго не мог понять всерьёз тот выдаёт такое или же нет, ведь в каждой шутке есть доля правды. Тот, в конечном итоге, шагает в пропасть, рискуя быть отвергнутым на веки вечные.❄
Хван заезжает за Феликсом в половину седьмого, после ждёт ещё минут двадцать, пока тот не появляется за территорией здания. В груди что-то покалывает, отдавая импульсы по всему телу, от чего Хван не сразу выходит на встречу, всё ещё прибывая в замешательстве. Небольшая тревога хватает его за крепкие плечи и подолгу не отпускает, заставляя взвешать ещё сотни раз все «за» и «против». И только когда Феликс отправляет ему очередное сообщение — выходит из машины и идёт к нему с букетом гвоздик карамельного цвета, успокаиваясь, глубоко дыша через нос. Младший явно не ожидал того, что его бойфренд примчится настолько быстро, однако это даже радует. Рабочий день получился неимоверно насыщенным: перед грядущим весенним сезоном бренд подготавливал очередную коллекцию межсезонных вещей, над дизайном которых работала небольшая группа людей, в которую, как не странно, входили Феликс и Минхо. На лице Ли была видна чуть измученная улыбка, от которой сердце Хвана сжалось в чуть болезненных тисках, даже промелькнула мысль отменить всё и просто отвезти его домой, укрыть одеялом и позволить отоспаться как следует. — Не ожидал увидеть тебя так скоро, — мурлычит Ликси, утыкаясь в белоснежный шарф Хёнджина, слабо обнимая. — Я ведь пригласил тебя на свидание, с моей стороны было бы невежливо заставить тебя добираться до назначенного места самостоятельно, — Феликс поднимает глаза и смотрит так, будто перед ним никто иной, как супер крутая селебрити. Технически, Хван был им. — Ты шутишь? А как же каток? — отходит на шаг и забирает протянутые любимые цветы в песочной обёртке, чуть выпячивая нижнюю губу и заглядывает глаза так нежно и робко, что Хвана отпускают путы. — Будет, но немного другой. Пойдём, — берёт ладошку Феликса в свою и в очередной раз убеждается в его крохотности, — Ты снова без перчаток? Потом будешь выносить мне мозг из-за потресканной кожи, и заставишь меня бегать по магазинам в поисках того самого крема с изобилием трав. — Но ты ведь выполнишь мою просьбу? — Ли останавливается возле машины и тянет за куртку любимого, соприкасаясь губами с холодной скулой, улыбаясь. — Конечно. А теперь залезай, Кками тоже по тебе соскучился, — Хёнджин, как истинный джентельмен, помогает Феликсу забраться в машину, где на них радостно тяфкает их пушистый «ребёнок». Во время поездки Хван рассказывает грядущие планы на вечер, краем глаза посматривая на Феликса, который начал читать лекцию о том, что им необходимо вернуться назад, так как у них нет с собой сменной одежды и его супер-мега уходового набора за лицом, без которого он не отправляется в долгие поездки. Хёнджин же улыбается и бросает короткое «я всё предусмотрел». В конечном итоге Ликс успокаивается и включает чуть громче «Coldplay — Everglow» и откидывается на сиденье, блаженно прикрывая глаза, надеясь подремать перед свиданием. А Хёнджина по-прежнему терзают сомнения, окуная в этот омут с головой из раза в раз. Казалось бы, он успел переосмыслить, взвесить всё что можно, но его всë равно кидает к первоначальной точке. Спустя минут сорок они прибывают на место. Феликс, откровенно говоря, уснул, и из его рук выпадали цветки в песочной обёртке. Хван какое-то время наблюдал за вздымающейся грудью любимого и слушал размерное дыхание. Кками же, заприметив очередного друга за тонированными окнами, начал подскуливать и рявкать, благодаря чему старший всë же отрывает свой взгляд от уже не спящего Феликса и выходит из машины первым. — Моя любимая Франческа решила не тратить свои драгоценные минуты на такого смертного, как я? — открывает переднюю дверь мазерати и берёт заспанного парня на руки. Хёнджин ни чуточку не злился, прекрасно понимая состояние возлюбленного, но не посмеяться над ним не мог. — Ты вредина, Хëнджин, — рефлекс срабатывает быстрее и Фел уже крепкой хваткой цепляется за Хвана, всё ещё держа букет в руках, — И вообще, твоя ненаглядная Франческа умеет ходить, так что будь добр, поставь меня на землю, иначе Кками своими коготками испортит тебе дверь в салоне, — без какой-либо злобы проговаривает Ли. Старший без промедлений ставит его на снег, который тут же пропадает под тяжестью тёмных сапог. Феликс слегка потягивается и забирает Кками с заднего сиденья, цепляя того на поводок. В руках тёмноволосого появляется рюкзак и пакет без опознавательных знаков, в котором звенькает что-то стеклянное. Они быстро добираются до стойки регистрации, где старший забирает ключи и, обменявшись любезностями с достаточно привлекательной девушкой, подхватывает младшего за свободную руку и выводит из здания, где в лицо неприятно ударяет морозная свежесть. Если в помещении пахло едва уловимыми пряничными домиками и елью, то по ту сторону полупрозрачных окон в свои права вступила злосчастная природа, что вырисовывала узоры на окнах подобно художнику. Феликс невольно засмотрелся на множество огоньков, что сопровождали его и Хвана на протяжении всего пути до пункта назначения. На кроны деревьев плавно опускаются угловатые и фигурные снежинки, а совсем уж крохотные пропадают под ногами и чуть слышно хрустят. Ли по-прежнему не мог оторвать взгляда от представшей перед глазами картиной: в полумраке ночных фонарей, казалось бы, взрослые люди играют в снежки, не в силах подавить в себе ребячество; старший напевает какую-то незамысловатую песню о любви, которая, чёрт возьми, добавляет ещё больше романтичности и уюта моменту, и Кками ластится куда-то в шею, желая скрыть свою мордашку в шарфике. На пепельные волосы по-прежнему осыпается белоснежное ненастье и, прежде чем зайти в дом, Хван оборачивается и заканчивает своё пение, чуть изменяя конец: — After all, I love you endlessly, Lee Felix, — и так трепетно и нежно целует покрасневшую щёчку Ли. Феликс прыскает от смеха. — Там ведь не так поётся… Но, признаюсь, это очень мило, — малыш Кками явно не разделял их ванильную идиллию, потому чуть вытянул своё пушистое тельце и попытался облизнуть главного хозяина. Но Хван ловко извернулся, с отцовской строгостью посмотрев на излюбленного мальчика. Разобравшись с замочной скважиной арендованного дома, парни зашли внутрь и первым же делом вдохнули запах хвои и смолы, которой, казалось, пропахло всё: от дверной ручки до ставней. Домик был двухэтажным: на первом располагались просторная кухня, плавно перетекающая в гостинную с широким кремовым диваном, напротив которого находится электронный камин; на втором же несколько спален, приличных размеров ванная комната и балкон, который, к слову, был полностью закрыт и чем-то напоминает веранду, только этажом выше. Окна, что располагались ближе к выходу, уходили в пол, и в голове Феликса промелькнула мысль: если из лесной чащи выйдет какое-нибудь животное — тот сразу же со всеми своими скромными пожитками рванёт к излюбленному мазерати Хвана и укатит обратно в город в безопасное место. Младший любит природу, но до чёртиков боится тех же волков и лисов, что особо людей то и не трогали, однако это не сильно успокаивало. Пару раз он умудрился испугаться бурундука в заповеднике и Хван ещё долго подшучивал над ним, пока Ли не устроил ему бойкот. — Как же я замёрз, — Феликс ставит на тёплый пол Кками, и тот, не церемонясь, сразу же начинает бегать по дому, вынюхивая что-то. Сам же, заприметив вазу с разводами краски, видимо работа какого-то художника, ставит в неё цветы. Подносит руки ко рту, выдыхая более горячий воздух, тем самым стараясь согреть конечности. Хван был прав, надо надевать варежки. — Это мы ещё не дошли до озера, — проговаривает с улыбкой на лице старший, после чего ставит на стол Фанагорию Мускат, и у Феликса падает челюсть до пола. — Откуда у тебя столько денег? Ты что, смог вырастить денежное дерево, а мне не сказал? — Брось, раз в месяц можно позволить, — продолжает вытаскивать боксы с едой из пакета и тут же помещает их в холодильник. — Оно же стоит почти сорок пять тысяч вон… — настроение пропадает, а осознание того, что Хван потратил столько только на вино — добивает. После мельком пробегает взглядом по арендованному дому, смотрит в панорамные окна и наблюдает изобилие огней над окутанным зимним величием озером. Что-то кольнуло в области груди. Феликс всегда относится к деньгам бережно, постоянно откладывая фиксированную сумму и покупая что-то только тогда, когда вещь приходила в негодность. Не смотря на то, что он работает дизайнером и может позволить себе купить брендовые вещи — каждый раз сдерживается, объясняя это тем, что вовсе оно ему и не нужно. Не привык жить на широкую ногу. Потому Хён всегда покупает ему одежду других брендов, не особо заморачиваясь о цене. У них нет ипотек и кредитов, квартира своя, кушать всегда есть на что, а про коммуналку старший вообще не вспоминает. Он вполне может обеспечить их двоих и Кками, но Феликс не из тех, кто будет сидеть сложа руки у кого-нибудь на шее — он привык действовать и доказывать свои намерения делом, нежели словами. — Мы ведь и так с тобой редко отдыхаем и выезжаем куда-то. К тому же это твоё любимое вино, я не мог его не взять, — берёт ещё не согревшиеся щеки парня в ладони и смотрит в глаза, написанные самим Леонардо да Винчи. — Ты прав, как всегда, — после старший накрывает губы Феликса своими, как бы закрепляя ранее сказанные слова.❄
Хёнджин помогает младшему завязать шнурки на коньках потуже и отправляется с ним на замёрзшее озеро, которое было подсвечено небольшими фонариками на столбах по всему периметру, всё ещё держась за руки. Луна приятно окутывала своим светом всех присутствующих, а кроны деревьев качались в такт с лëгким дуновением морозного ветра. Снег продолжает осыпать собою промëрзшую зëмлю, позволяя человечеству насладиться своей безудержной красотой и едва касаться пальцам в рукавицах своих деток — крохотных снежинок, от которых после остаëтся лишь мокрое пятнышко и воспоминание. Как только они ступают на лёд, Феликс не успевает проехать и пару метров, как тут же падает на задницу, тихо ругаясь себе под нос, Хван же чуть посмеивается над ним и протягивает руку помощи, которую мелкий не принимает. — Смешно тебе всё. Я тут страдаю, а ты смеёшься, — поднимается на ноги, стараясь прокатиться чуть вперёд, но у Хвана, определённо, были иные планы: он подъезжает сзади и берёт ладони (уже в варежках) и вытягивает их в сторону, начиная потихоньку отталкиваться коньками о лёд, дабы ненароком не уронить и без того неуклюжего Феликса. — Расслабься, ты чересчур напряжён. — Тебе легко говорить. — Но ты ведь хотел научиться, так? Поэтому следуй моим указаниям, — Хëнджин на секунду отпускает его, объезжает спереди и вновь берёт ладони в свои, сжимая крепче. Хён отталкивается и тянет Ликси на себя, тем самым побуждая к действиям. Тот перебирает ноги поочерёдно чуть разгоняясь и двигаясь вперёд. Ли старается максимально сосредоточиться на движениях ног, от чего непроизвольно начинает сводить брови к переносице. — Ты снова морщишь лоб, Франческа, — чуть притормаживает, и Ли врезается в его грудь, поднимая обиженный взгляд, мол, так хорошо шло. Покрасневший носик шмыгает, а в глазах по-прежнему виднеются искры счастья. От этого зрелища тепло пробирается сквозь грудную клетку, оседая где-то глубоко в сердце. Нежность так и щемит, а совладать с эмоциями становится труднее. Какое-то время они просто смотрят друг на друга. Хван рассматривает крупицы солнечной пыли на излюбленном лице, которые обрамляли покрасневший носик и скулы и в свете фонарей становились точной копией сияющих звёзд на небе. Позади них на берегу люди кричат что-то радостное, дети прыгают от счастья, а взрослые, по всей видимости, собираются запускать фейерверки. Хван решил, что романтичнее момента, как сейчас, за этот вечер не наступит, потому, пока его возлюбленный смотрит с улыбкой на резвящихся детей, достаёт коробочку с кольцом и со всей нежностью и трепетом берёт руку напротив стоящего, тем самым обращая на себя внимание.«Назад дороги нет. Сейчас или никогда, Хёнджин.»
— Феликс, я уже давно думал над тем, чтобы сделать тебе предложение, да всё никак не решался, — отодвигает от горящего горла белоснежный шарф, который будто бы завязался тугим узлом, — меня кидало из стороны в сторону: я боялся, что ты, возможно, не готов к такому шагу… Но, вспоминая все наши разговоры, я мысленно отдёргивал себя, вспоминая всё то, через что нам довелось пройти за эти годы… Послышался первый запуск фейерверка, который рассыпался различными искрами на ночном небе. Однако не одна звезда не была столь очаровательной, как та, что стояла напротив. Улыбка Хёнджина была пропитана нежностью и желанием поскорее утянуть этого мальчика в свои объятья и никогда не отпускать. — Я не умею говорить долго и красиво, ты знаешь, — встаёт на колено, не особо заботясь на тот момент о своих штанах, и спрашивает всеми уже известную фразу «Ты выйдешь за меня?», будто бы он главный герой очередной мелодрамы для подростков. Хотя, скорее всего, так оно и было: они встретились спонтанно на дне рождении общего друга, после гуляли чуть выпившие под дождём ночью, а на утро Феликс успешно свалился с температурой, и Хван уже тогда начал приносить ему шоколадные маффины и лекарства. Чем вам не начало любовной истории однополой пары от Нетфликса? А Феликс по прежнему молчит, не смея смотреть старшему в глаза. Его плечи мелко подрагивают явно не из-за холода. На долю секунды Хёнджин жалеет о сказанных ранее словах, и в его голове проносится мимолётное цунами, заставляя мозг разорваться на части. Поспешил? Скорее всего. Да вот только Феликс вовсе не плакал, ну может чуть-чуть, и то из-за почти беззвучного смеха. Старший смотрел на него и не понимал что делать, смеяться? Плакать? Обидеться? Хотя с одной стороны на что обижаться-то? — Что ж, ты меня опередил, — выдыхает наконец-то младший и стирает скопившиеся слезинки в уголках глаз. Хён по-прежнему недоумевал и пытался понять, что сейчас происходило в его голове. Феликс всё ещё чуть прыская смехом вытаскивает из брюк коробочку тёмно-синего цвета, в которой сто процентов находилось кольцо. Фейерверк до сих пор мелькает сверху, ослепляя своей безудержной красотой и окрашивая лица вверх смотрящих тёплым светом. — Теперь я понял, что к чему, — настала очередь усмехаться уже Хвана, — но я так и не услышал ответа. — Боже, какая же ты консервативная старикашка, — и Феликс виснет у него на шее, прижимаясь к губам, нежно смакуя, тем самым пытаясь не испортить и без того очень-не очень романтичный момент. Младший и правда хотел сделать предложение первым, но заприметив чуть странное поведение — заподозрил неладное, и на долю секунды начал сомневаться. Оба боялись быть отвергнутыми, но это не помешало им найти успокоение друг в друге и продолжать рисковать, любить, быть любимыми. Губы неприятно обжигает прохладный воздух, но эти двое быстро исправляют каверзную ситуацию природы — вновь целуя друг друга. Так нежно и трепетно. Сердце уже по второму кругу делает кульбиты, беспокойство отступило и не напоминало о своём существовании, а в лёгких расцветали белоснежные бутоны любви. Снова по горлу льëтся бальзам, а рëбра разъезжаются в сторону от передозировки столь приятных для обоих чувств. Воздуха становится предательски мало, из-за чего приходится отстраниться от желанных уст. Феликс смотрит чуть поплывшим взглядом то ли от прозрачной пелены перед глазами, то ли от недостатка раскалённого воздуха, и всë же тянется за объятьями, а старший без промедления захватывает в плен своими нежными руками и утыкается в белоснежную макушку. На смену дворовым котам в душе пришли только зародившиеся белоснежные бабочки, что порхают туда-сюда и дарят чувство окрылённости и умиротворения. Эта приятная нега расползалась по венам, заставляла чувствовать себя просто умопомрачительно. Хван когда-то запустил это белоснежное чудо к себе в сердце, приоткрыл ставни души и позволил тому пустить корни на дряхлой земле, на которой, казалось бы, больше ничего и никогда не вырастет. Вопреки всему городу, миру и прежде всего ожиданиям Хëнджина — сейчас здесь благоухал сад под названием «Ли Феликс», который с каждым днём становился всë краше и зеленее. Бутон очередной гвоздики карамельного цвета расцветает и поражает напрочь своим обаянием прохожих и случайных зрителей на берегу замёрзшего озера. — Да, я согласен, — говорит полушёпотом чуть сжимаясь в руках старшего, давая возможность эмоциям выйти наружу и сдать себя с потрохами. Он ждал этого момента мучительно долго. Феликсу было всë равно на то, что последний выстрел фейерверка был с минуты назад и сейчас все взгляды были прикованы к одинокой паре на льду; ему также было всё равно на уже после замерзшие слезы на ресницах, всё было неважно. Единственное, что всегда оставалось в приоритете для младшего — Хван Хëнджин, что так старательно убирал большими пальцами катящиеся кристаллы, которые так и норовились замёрзнуть не доходя до высокого горла свитера.«Такой нежный»
После они ещë около двух часов резвились по льду, играя в некое подобие догонялок. На удивление Феликс ни разу не упал, а вот Хëнджин умудрился обтереть своей пятой точкой чуть ли не всю поверхность импровизированного катка. Спросите, как же так получилось? Многострадальный Хван старался обнять одного коротышку со спины, но тот вовремя уклонялся и отъезжал в сторону, оставляя позади запыхавшегося и побеждённого хëна. Время стремительно двигается к одиннадцати часам ночи, и родители начинают расходиться по домам со своими детьми. Впрочем, огни по прежнему обрамляли озеро по всему периметру и дарили фантомное ощущение тепла и уюта. С колонок всë ещё играла спокойная музыка, а на льду лежали парни с переплетёнными руками, на безымянных пальцах которых в свете фонарей красовались обручальные кольца из белого золота. Ликс в очередной раз посвящает старшего в мир астрономии, показывает ему всевозможные созвездия на тёмном горизонте, при этом успевая мимолётно поглядывать на возлюбленного боковым зрением, и пересекаясь с ним взглядом — уводит свои глаза обратно на небесное светило, густо краснея. Хёнджин чуть приподнимается на локте и смотрит непосредственно в глаза Феликса. Его лицо было расслабленно, веки полуприкрыты, а губы расплывались в блаженной улыбке. Картина была невообразимо прекрасной, от чего сердце младшего начинало биться в разы быстрее, разгоняя кровь по телу. Хотелось зацеловать эти розовые щёчки, аккуратный нос и пухлые губы. — Мне стоит говорить о твоей красоте или ты и так об этом знаешь? — после этих, казалось бы, простых слов к лицу Ликса ещë больше приливает кровь. Осознание того, что они всё-таки сделали друг другу предложение руки и сердца врезается в голову и заставляет улыбаться шире и шире. — Я знаю, но слышать от тебя подобные высказывания гораздо приятнее, — Ли нежно ухватывается рукой за шарф и чуть тянет на себя Хвана. Его волосы были слегка растрёпаны, а в глазах читалось неподдельное умиротворение. Младший касается руками замёрзших скул любимого, после водит большим пальцем по коже, едва затрагивая родинку под глазом, всё ещё улыбаясь. Тёплый свет обрамлял собою силуэт парня, поджигая смольные волосы своим безудержным пламенем. Слёзы вновь застилают собою излюбленный образ, а грудная клетка расцветает от переизбытка всевозможных тёплых чувств существующих в душе человека. — Ликси… — старший нежно стирает разгорячённые слёзы, проводя по веснушчатым щекам холодной ладонью. — Это слёзы счастья, ты только не подумай ничего лишнего.! — контузится младший, закрывая лицо руками. Он всё ещё не мог привыкнуть к тому, что можно вот так просто выплеснуть все свои эмоции, не скрывая что-то в потаённых уголках души. — С тобой в принципе сложно о чём-то думать здраво, — ухмыляется старший, убирая крохотные ручки от разгорячённых слезами щёк и соприкасается своим носом с его веснушчатым, смотрит пару секунд в глаза и льнёт к покрасневшим от укусов устам. Феликс не успевает войти во вкус, как Хван отстраняется, всё ещё с улыбкой на лице рассматривая белоснежное личико возлюбленного. — И кто из нас ещё портит очень-не-очень романтичные моменты, Хван Хёнджин? — Это у нас семейное.❄️
Парни возвращаются домой довольно-таки поздно. В их волосах путались крохотные снежинки, но зайдя в тëплое помещение — тут же таяли, оставляя после себя едва заметную росу. Феликс пару раз чихнул, от чего старший насторожился. Хëнджин первый опускается в ванную не маленьких размеров и подаёт руку младшему, дабы тот ненароком не поскользнулся и не разбил тут всë к чертям собачьим. Феликс опускается в горячую воду следом и прижимается лопатками к накаченной груди. Хван окольцовывает его и прижимается губами к шее, усыпанной веснушками и родинками. — Как ты моешься в такой горячей воде? Никогда не пойму, — пепельные волосы чуть намокли и плавали по поверхности воды, путаясь в пене, в то время как обладатель этих же волос поворачивает голову в противоположном направлении, открывая ещё больше пространства для касаний пухлых губ. Лёгкая улыбка трогает лица обоих парней. — Не ты ли мне на обратном пути говорил о горячей ванне с пеной? Феликс тушуется, прикрывает мокрыми ладонями лицо. Хëнджин чуть посмеивается, оглаживая плоский живот и поднимаясь к груди. — Феликс, — обращается Хван, одними только пальцами поворачивает личико за подбородок к себе. Его голос чуть охрипший, что отчётливо отдаётся эхом в ушах. Ликс кусает губы и отводит взгляд на тëмный кафель, лишь бы не смотреть напрямую в глаза, в которых красовалась карта ночного неба. Щëки предательски пылали, выдавая все внутренние эмоции на показ, обнажая перед Хëнджином уже полностью. Старший льнëт к покрасневшим пухлым губам, нежно смакуя и пробуя на вкус как в первый раз. Снова та же вишнëвая гигиеничка, от которой поцелуй воистину становится приторно-сладким. Ли смотрит на приблизившийся фас Хëна через пелену обожания, потому и позволяет делать с собой всë, что его возлюбленному взблагорассудится. Для удобства Феликс поворачивается корпусом к Хëнджину и то припадает к устам, то отстраняется, а после вновь ластится, пропуская язык Хвана для французского поцелуя. Он выходит аккуратным, нежным и лишь едва напористым. Оба блаженно прикрывают глаза, улыбаются в перерывах между поцелуями, трепетно оглаживают обнажённые тела друг друга. Феликс крепче ухватывается за накаченные плечи, когда вокруг и без того разгоряченный воздух обжигает лëгкие и горло, Джинни сквозь толщу воды проводит большими пальцами по выпирающим тазобедренным косточкам, продолжая выцеловывать веснушки уже на острых ключицах. Возбуждение приятно тянуло внизу живота, от чего щеки, казалось бы, вспыхивают сильнее. Хëн водит своими длинными пальцами по выступающим рëбрам, перебирая их как клавиши фортепиано, опускаясь вниз. — Не здесь, под водой будет трудно, — прикрывает рукой рот, всë также уводя взгляд куда-то в сторону, позже по классике возвращается к излюбленным омутам. Хëнджин не противится, мягко опускает мокрое тело на прохладные простыни, выцеловывая каждую веснушку на лице Феликса, блуждая руками по худощавому торсу, рисуя незамысловатые узоры. Пепельные волосы раскинулись на подушках, открывая заострённые черты лица и лебединую шею, к которой Хëнджин также прикасается губами, вбирая разгоряченную кожу и зажимая ту меж зубов. Младший чуть выгибается, прикрывает глаза и запускает кисти рук в смольные волосы, нежно массируя большими пальцами где-то в области виска. Хван довольно мурчит, поднимается и облизывает пересохшие губы, наблюдая за вздымающейся грудью Ли. — Ты так часто дышишь, как бы не задохнулся, — отшучивается Хëнджин, чьи губы расплываются в довольной улыбке. Феликс не отвечает и опускается руками на мускульные плечи. Старший берёт белоснежную ладонь в свою и целует тыльную сторону. Ли заметно краснеет, но взгляд не отводит — продолжает наблюдать за действиями любимого, затаив дыхание. В груди сердце отдалбливает приятной чечёткой, заставляя тело едва содрогаться от желания и возбуждения. Хван прокладывает дорожку из поцелуев от ушка до груди, останавливается, вслушиваясь в приглушённые постанывания сверху. Феликсу всегда было совестно издавать различные звуки во время прелюдий и секса, от того его губы были в укусах и до ужаса алыми, и Хëнджин боялся прикасаться к ним.«Даже в такие моменты ты остаёшься аккуратным, поразительно»
Пребывание в постели всегда было чем-то невероятным для обоих. Парни заметно расслаблялись в ласках друг друга, желая отдать в два раза больше. Не было какой-либо спешки в движениях, грубости, всё происходило тягуче-медленно, но до ужаса приятно. Поцелуи нежно охватывали каждый участок тела, иногда после себя оставляя едва заметные красные бутоны. Хёнджин будто бы чувствовал Феликса «от» и «до»: знал как нужно провести длинными пальцами по оголённой бархатной коже, где чуть надавить, дабы тот прогнулся сильнее, отдаваясь полностью в его владение. Хён дышал относительно ровнее Ли, так было всегда, и сегодняшний вечер не стал исключением. В венах пепельноволосого закипала ртуть, а перед глазами всё плыло из-за полупрозрачной пелены слёз, взгляд напрочь отказывался фокусироваться на излюбленном силуэте. Тёмные волосы небрежно обрамляли лицо старшего, прилипая ко лбу и закрывая собой взгляд, в котором хотелось утонуть и никогда не выплывать, просто захлебнуться и оставить тело разбираться самостоятельно. Его руки блуждали по выпирающим косточкам, а губы оставляли поцелуи на внутренней стороне бедра. Феликс распалялся с каждой секундой всё больше и больше. Предварительно смазав пальцы, Хëнджин принялся растягивать напряжённые мышцы, поочерёдно добавляя пальцы, чуть сгибая. Феликс непроизвольно вздрагивает, прикрывает рот тыльной стороной ладони, зажимая кожу меж зубов, как бы пытаясь заглушить самого себя от нежелательных стонов, тяжело дыша. Грудная клетка начала изнемогать значительно раньше, чем это мог предположить Феликс: с каждым скользящим движением умелых рук тело младшего содрогалось и пылало - медовые блюдца закатывались сами собой, а из уст был слышен скулёж. Хён убирает тонкую кисть с кольцом от веснушчатого лица, вновь пересчитывает созвездия. По веснушчатым щекам тонкими струйками опускались слёзы, которые старший тут же смахивал, оставляя на их месте едва осязаемый поцелуй и тихо шепча слова любви. Феликс ощущал себя в его руках как никогда правильно. Хван всячески отвлекал младшего во время проникновения: зацеловывал каждый промежуток тела, сжимал кисти рук в своих, поглаживал по косым мышцам и выпирающим тазобедренным косточкам. Приятное чувство заполненности сваливается на голову чугунной плитой, выбивая из младшего осипшие стоны. Хёнджин очерчивает веснушчатое тело всевозможными узорами, останавливается на паховой зоне, чуть надавливая. Ли будто бы током прошибло, от чего он шумно выдыхает и выгибается дугой на кровати, заставляя кожу вытянуться и обнажить рёбра. От кислорода оставалось одно название, и Феликса уже заметно накрывала эйфория. Из-за сдерживания вздохов и стонов дыхание сбивалось значительно быстрее: приятные толчки выбивали из лëгких последние частицы кислорода, а глаза от переизбытка чувств закатывались сами собой, позже закрываясь и жмурясь. Тогда старший целует раскрасневшееся личико, пока не трогает уста, позволяет восстановить дыхание, за что Феликс бесконечно благодарен. Старший чуть привстаёт, демонстративно зачёсывает ниспадающие смольные пряди назад и смотрит с такой ласковостью, что все внутренние органы меняются местами, а мозг плавится. И весь мир просто уходит из-под ног, всё загорается ярко-оранжевым пламенем, не оставляя после себя ровным счётом ничего. Феликс прижимается к разгорячённому телу, не желая отпускать не на секунду. Ноги приятно сводит судорогой, от чего те опускаются на белоснежную простынь. Хёнджин проводит большим пальцем по острой коленке любимого, также стараясь восстановить дыхание. —… снова придётся идти в душ, — чуть отдышавшись проговаривает младший, поглядывая чуть поплывшим взглядом на Хвана, — постельное ты меняешь, сейчас у меня хватит сил только на еду и сон. Хёнджин убирает прилипшие белоснежные волосы со лба Феликса и произносит чуть ли не загробным голосом: — Мы ещё не закончили, — старший пропускает одну руку за спину и усаживает себе на бёдра. Ли охает от неожиданности и чуть вздрагивает, вновь припадает к смуглым плечам своими ладонями. Контраст был прекрасным. Младший ловит себя на мысли, что сидящий перед ним человек никто иной, как самый настоящий искуситель, который одним своим взглядом только разжигает почти потухший огонёк в душе пепельноволосого. Ликс прикрывает глаза и тянется за очередным поцелуем, но пальцы Хёна его останавливают, едва прикасаясь к покрасневшим и искусанным устам, посмеиваясь. — Это шутка, Франческа, — Хван добро улыбается во все тридцать два, оставляя короткий поцелуй на веснушчатой щеке, продолжая пересчитывать позвонки и рёбра младшего. Лицо приобретает пунцовый цвет, и Феликс прячется в изгибе шеи, не желая дальше продолжать разговор. — Хёнджин, чёрт бы тебя побрал.! — контузится, грубовато ухватываясь за скулы любимого, — Ты невыносим! — Как же ты дальше жить то со мной будешь? — не успокаивается Хван. — Я уже думаю над разводом, — отшучивается младший, но заметив сомнения в глаза напротив, тут же начинает активно жестикулировать и списывать всё на шутку, мол «счёт 1:1». Хёнджин устало улыбается и всë-таки утягивает того в поцелуй.❄
Свет во всём доме был выключен, только искусственные языки пламени окутывали прижимающиеся друг к другу тела в тёплых свитерах в ярко-оранжевый цвет, воспламеняя очертания фигур. На небольшом столике красовались контейнеры с едой и полупустая бутылка Фанагории Мускат; часть вина находилась в бокалах, дожидаясь своего часа. Парни лежали на кремовом диване, греясь под пледом цвета только выпавшего снега. Феликс покоился на груди Хёнджина, изо всех сил стараясь не уснуть и вшить себе в подкорку мозга этот один из сладостных вечеров, которых и без того было невыносимо мало. Руки с кольцами по-прежнему были сплетены между собой, и старший волей-неволей засматривался на крохотные кисти Ли: они были чуть костлявыми, пальцы длинными и тоже в веснушках. «Его точно поцеловало солнышко при рождении» — думает про себя Хван, запуская вторую руку в влажные от тёплого душа белокурые волосы, нежно массируя в области загривка, от чего младший довольно мурчит, прижимаясь сильнее к тёплому телу. Яркие огоньки плескались на умиротворённом лице Ликси, но тот, казалось, уже не замечал ничего, только тепло рук старшего. Развалившись на небольшом пуфике, Кками нервно поддёргивает лапку и переворачивается на спину, вытягиваясь ёще больше. Хван усмехается, после переводит взгляд на уже мирно спящего Ли на своём плече.«Ангел, не иначе»
Парень выпускает руку из захвата своего уже будущего мужа и нежно обнимает, стараясь не потревожить и без того отсутствующий сон в жизни Феликса. После смытия консилера и прочей косметики на лице младшего проявилось в два раза больше веснушек, а под глазами виднелись следы бессонных ночей и трудоёмкой работы. Беспокойство вновь берёт управление над нервной системой, от чего Хван непроизвольно хмурится и утыкается в белоснежную макушку, вдыхая цитрусовый запах шампуня. Тельце в его руках дëргается, будто через него пропустили слабый разряд тока, а после ëжится, вжимаясь куда-то в изгиб шеи Хëнджина. Горячий лоб младшего неприятно обжигает кожу, в следствии чего вздрагивает уже Джинни. — Ликси? Плохо себя чувствуешь? — спрашивает старший, прикладывая прохладную руку к разгоряченной веснушчатой щеке. Тот же поднимается и смотрит на Хвана таким затуманенным взглядом, будто выпил далеко не пару бокалов Фанагории. — Нет, всë прекрасно, просто жарко, — хватаясь за края того же синего свитера — тянет вверх, оголяя косые мышцы. От вида изобилия веснушек по всему периметру худощавых плеч — Хëнджин нервно сглатывает, всматривается так, будто видит впервые в жизни, — не смотри так, — с неким упрёком бубнит Феликс, отводя взгляд в сторону. Хотя, признаться честно, ему чертовски нравилось наблюдать за блуждающему взгляду тëмных очей на своëм теле. — Как? — приподнимается, оставляя едва ощутимый поцелуй на загривке, Ли же кладёт голову на плечо и блаженно прикрывает глаза, наслаждаясь теплом чужих рук на своей пояснице. — Так пошло. — У меня и в мыслях не было повторно тиранить твоë тело, но наблюдать за созвездиями на нëм я никогда не перестану. Феликс дышал часто, всë тело было в испарине, а разум находился где-то за пределами этого дома. Его светлые волосы ниспадали на лоб и струились белоснежными лентами на плечах и груди. Однако физическая составляющая оставляла желать лучшего. Ли чувствовал это обжигающее тепло, что доносилось от колючего свитера, искусственных языков пламени камина и позади сидящего возлюбленного, и окончательно расслабляется в кольце рук. — И всë-таки ты заболел… — младший не видел его лица, но был в точности уверен в том, что Хван хмурился, ибо это происходило каждый Божий раз, когда его ненаглядная Франческа заболевала (А болел Феликс часто). — Скорее всего температура немного поднялась, — в любой другой ситуации он бы пошутил что-то в стиле: «с тобой опасно находиться в одной комнате, градус Фаренгейта поднимается до 451», сейчас же его просто клонило в сон то ли от сладостной Фанагории, то ли он просто вымотался за этот день и хотел скорее отдаться Морфею. Хëнджин убирает руки и направляется куда-то в сторону выхода, где располагались все их вещи. Ликсу тут же становится холодно, вновь ëжится и обхватывает себя ладонями за плечи. Если его свитер был до безобразия колючим, то у Хвана наоборот — мягким и плюшевым; и в нём хотелось спрятаться от всех невзгод этого мира, не забывая прихватить с собой старшего. Хëн возвращается с небольшим пакетиком, из которого позже достаёт охлаждающие пластыри и приклеивает те на горящий лоб и шею младшего. Феликс чуть щурится, ощущая приятную прохладу на разгоряченных участках кожи, и тянет руки к Хëнджину, в то время как он, воспользовавшись моментом, натягивает на младшего очередной свитер, тоньше предыдущего. Он заметно больше и раз в десять мягче своего прошлого соратника. Крохотные ручки тут же пропадают в плюшевых рукавах, от чего Хван умиляется и расплывается в не менее тëплой улыбке. — Джинни, — Феликс по прежнему тянет к нему свои руки и смотрит затуманенным взглядом. На секунду старшему кажется, что ещё немного и этот малыш потеряет сознание. Внутри что-то болезненно щëлкает и Хëн, без промедлений, ложится на диван, утягивая Ли в свои объятья, — у тебя такие большие руки, ты словно большой плюшевый мишка… — Засыпай уже, Ликси, не мучай свой организм, — без каких-либо упрёков в голосе проговаривает Хëнджин. Каждый раз как первый умиляется с поведения едва пьяного Ли, и каждый раз влюбляется больше. Феликс убирает длинные волосы назад, коротко целует под скулу и утыкается в шею, опаляя ту горячим дыханием. — Безмерно люблю тебя, — именно с этими словами младший проваливается в сон, пока Хван крепче прижимает тельце к груди, запуская в сердце. Тëплая постель, бесконечное количество снега по ту сторону тонкого стекла и сладко спавший на его плече возлюбленный — всë, что нужно было для счастья. За пределами этой небольшой комнаты их ждала работа, множество обязанностей и неизведанное будущее. Всë это отдавало непросветной темнотой и холодящей нутро тревогой. Никто не мог знать, что на завтра уготовила им судьба-злодейка. Но пока Хëнджин видел рядом с собой счастливого и здорового Феликса — всë казалось таким мелочным, а к любым проблемам будто по щелчку пальцев находилось решение. Настолько хорошо он себя чувствовал рядом с этим сокровищем.❄️